Виталий Аркадьевич Надыршин
Пропуск в бездну: маршалы космоса
В глазах шестидесятичетырёхлетнего грузина вспыхнула и тут же погасла живая искорка мужского интереса. Сталин пригладил рукой усы, и чтобы скрыть этот внезапный порыв, стал усердно выбивать в пепельницу остатки табака из погасшей трубки.
Когда за официанткой закрылись двери, Молотов продолжил.
– Главный вопрос, который мы обсуждали с коллегами, конечно, открытие второго фронта в Европе. Вроде бы союзники дали согласие высадиться в следующем году… Но тянут… тянут… То у них нехватка транспортных средств для переправки войск, то надо сначала покончить в Северной Африке с Роммелем78, то сезон не тот – шторма… А потому сроки высадки в Северной Франции мы не смогли уточнить. В основном-то упирались англичане. Иден79 и не скрывал, что они хотят высадиться в Италии.
– А что американская сторона? – задал вопрос Сталин.
– Госсекретарь Корделл Хэлл в общем-то наш сторонник. Он поначалу предложил начать широкое наступление в Северной Африке, и считать это вторым фронтом. Но после вашей встречи, товарищ Сталин, в августе 42-ого с Черчиллем и Гарриманом80, американцы передумали и решили – второй фронт нужен в Европе. Обещают 30 американских и 18 английских дивизий. А сколько будет на самом деле?!.. Кто знает…
Молотов вытер потное лицо.
– По правде сказать, я не уверен и сейчас, что союзники сподобятся на второй фронт в ближайшее время. Впечатление, ещё что-то хотят вытрясти из нас.
– Союзники, говоришь, тянут… Они не тянут, Вячеслав со вторым фронтом! Они выжидают, кто кого! В начале октября этого года из военной миссии Лондона сообщили нам…
Сталин подошёл к столу, открыл папку с документами, достал нужный, и стал медленно его зачитывать.
«Второй фронт в Западной Европе не открывается по чисто политическим соображениям. Считается, что русские недостаточно ослаблены и все еще представляют собой большую силу, которой опасаются как в Англии, так и в Америке. В Англии уже создана 500-тысячная экспедиционная армия, которая содержится в полной готовности и которая обеспечена всем необходимым, в том числе и флотом для высадки на континенте… Более всего наши союзники боятся вторжения русских в Германию, так как это может, как здесь считают, вызвать коммунистические революции во всех странах Европы…».
Вот, товарищи, одна причина по которой союзники тянут с открытием Второго фронта. Сталинграда им мало.
– Не будь победы в Сталинграде и нашего широкого наступления на всех фронтах, неизвестно против кого и с какой бы стороны появились второй и третий фронты, – изрёк Молотов.
– Точно!.. – произнёс Ворошилов. – Пресса в Америке весьма скупо сообщает о зверствах фашистов на нашей территории. Но с каким жаром в начале войны расписывала наши промахи. Словно специально подготавливала общественное мнение к поражению России.
– Ну, да ладно! Наша задача, товарищи, теперь заставить союзников как можно быстрее начать активные действия в Европе.
Сталин немного помолчал.
– Давайте чай пить, – остывает. Сергей Матвеевич, – обращаясь к Штеменко, произнёс Верховный, – вы свой кофе допейте, и нам доложите про обстановку на фронтах за последние сутки.
Штеменко налил из кофейника в стакан порядком остывший напиток, торопливыми глотками выпил, не найдя салфетку, вытащил из кармана платок и вытер губы. Затем встал.
Он расстелил на столе карту, возле себя разложил листки с данными фронтовых сводок.
– Указку возьмите. На диване лежит, – подсказал Сталин.
– 25 ноября 1943 года ударная группа Белорусского фронта вышла в тыл неприятельских войск, оборонявшихся в районе Гомеля, – чеканя слова, начал докладывать Штеменко. – 3-я армия генерала Горбатова нанесла внезапный удар в направлении города Быхова, а части 63-й и 11-й армий вынудили немцев к поспешному отходу. Вчера, товарищ Сталин, – 26 ноября, Гомель был полностью освобождён от противника.
Сталин встал из-за стола. Подошёл к карте.
– С этим ясно. А что в районе Кременчуга?
Штеменко обвёл указкой город. – Очень сильные укрепления немцев там, товарищ Сталин. Идут тяжёлые бои. Но некоторыми опорными пунктами наши войска уже овладели.
Сталин стал расхаживать вдоль стола. Штеменко прервал доклад.
– Мы вас слушаем, слушаем, товарищ Штеменко. Продолжайте.
Доклад генерала длился ещё какое-то время. Убедившись что тревожных вестей с фронта нет, Верховный закончил совещание.
Когда Молотов и Ворошилов стали выходить из салона, Верховный напомнил им: – «Длинный прыжок» не простая угроза немцев, будьте максимально осторожны.
На станцию Килязи, что в восьми десятках километров от Баку, поезд прибыл 26 ноября. На следующий день делегация должна была лететь в Тегеран. Сталин, не любивший самолёты, не столько за возможность в любой момент разбиться, сколько из-за отсутствия во время перелёта на борту оперативной связи. Именно в такие часы Верховный главнокомандующий чувствовал себя беспомощным. И это делало Иосифа Виссарионовича хмурым и неразговорчивым. Но летал он очень редко.
Армянское кладбище
В начале войны Тегеран действительно кишел беженцами из Европы. Среди них были и состоятельные люди, стремившиеся избавиться от опасностей войны. Многие сумели перевести свои капиталы в Тегеран, и жили здесь вольготно. Их можно было видеть в роскошных автомобилях, в дорогих ресторанах, в престижных магазинах.
Основная масса беженцев всё необходимое приобретала на рынках. Тегеранский рынок поражал в те скудные годы богатством и разнообразием товаров. Среди разношёрстной массы приезжих скрывалось большое количество немецких агентов.
В предвоенные годы шах Ирана Реза-шах открыто симпатизировал Гитлеру. Его правительство создало благоприятную обстановку для немецких коммерсантов, чем воспользовалась гитлеровская разведка. Одним из резидентов службы германской безопасности был Франц Майер, который, не гласно конечно, конкурировал с параллельной, сетью Абвера.
Не дремали и советские разведчики. С февраля 1940 года по август 1941 года, когда в Иран вошли советские и английские войска, нашей разведке удалось обнаружить не одну сотню вражеских агентов Германии, в том числе и среди иранских министров, депутатов, высших сановников правительства, советников в спецслужбах, министерствах и шахском дворце. За месяц до начала конференции всех выявленных агентов арестовали. Но небольшая часть осталась. Разведки союзников, и день и ночь разыскивали оставшихся немецких агентов.
В результате активных действий контрразведки союзников, Берлин резко снизил свою активность в Тегеране, как результат – упали и шансы осуществления операции «Длинный прыжок».
И, тем не менее, несмотря на большую работу спецслужб СССР81 и Великобритании, в конце ноября 1943 года угроза покушения на Большую Тройку теоретически существовала.
14 ноября 1943 года группа диверсантов из шести человек высадилась в районе города Кум, что в нескольких десятках километров от Тегерана. Группу диверсантов тут же обнаружила советская разведка. Однако, арестовывать её не стала, намереваясь выследить её дальнейший путь и контакты.
Переодевшись в местных жителей, диверсанты на верблюдах, а затем на грузовике через десять дней добрались до столицы Ирана, поселившись на конспиративной вилле. Вскоре, в условленном месте на краю города диверсанты оставили привезённый с собой груз. В разное время к месту закладки приходили двое нищих. Они частями забирали содержимое посылки, после чего скрывались в глухих кварталах старого города, где слежка была невозможна. Наши разведчики запомнили их лица и установили место постоянного нахождения этих попрошаек, – улица, ведущая в центр города и к кладбищу. За ними стали следить. Очень скоро советские разведчики совместно с англичанами смогли перехватить переговоры немецких радистов с Берлином и к приезду союзных делегаций в Тегеран всю группу диверсантов арестовали. Радистов принудили работать под контролем. В конечном итоге им разрешили передать в Берлин об их задержании, после чего немецкая разведка окончательно отказалась от планов по проведению операции. Но задержанные диверсанты не знали в лицо своего резидента, и где он находится, тоже.
Опасность покушения на лидеров стран-участников антигитлеровской коалиции оставалась
И какие бы были последствия, если бы немцам удалось всё же ликвидировать в Тегеране лидеров союзных стран?!..
Нет, войну немцы всё равно проиграли бы, но точно – послевоенный мир был бы другим. А угроза покушения на участников конференции исходила от небольшой группы немецких шпионов, глубоко законспирированных в дебрях огромной иранской столицы.
Даже трудно представить себе что было бы если… Впрочем, не будем забегать вперёд.
А день начала работы конференции приближался. Все силы двух разведок были брошены на поиски неуловимого немецкого агента.
В Иране нигде нельзя встретить столько уличных попрошаек как в Тегеране – его азиатской, точнее, южной части с кривыми, грязными и пыльными улицами, домиками, спрятавшимися за высокими глинобитными стенами, потрескавшимися, облупившимися от времени.
Среди мечетей, вонзающие в небо остроконечные пики минаретов, медресе82, восточных бань и множества караван-сараев сидят, лежат, стоят попрошайки. Милостыню здесь просят все, не гнушаются этим и состоятельные люди, довольно искусно переодевавшиеся в нищих. Трудно в столице отличить бедного перса от богатого по его одежде, вкусам, понятиям и желаниям, если он держится строгих правил мусульманского быта. И все же бедных здесь много больше, чем богатых, и больных больше, чем здоровых. А ещё одна отличительная черта иранцев – курение опиума – в стране насчитывалось до миллиона таких курильщиков.
Под платанами, раскинувших свои густые кроны вдоль одной из улиц, тянулся арык, по которому струилась мутная вода. Вдоль него. на тротуаре, прислонившись к стене, рядком сидели уличные писцы, и за плату тут же сочиняли для неграмотных жителей жалобы и прошения. Улица брала своё начало у площади Топ-Хане, затем огибала городской базар «Амир» и, петляя, невыразимо печально утыкалась в старое армянское кладбище. Армянским его называли больше по привычке – хоронили там всех, кто имел деньги.
На отрезке этой улицы, идущей вдоль базара, с наступлением дня и до поздней ночи всегда людно и шумно. С огромного базара доносится перестук молотков чеканщиков, наносящих витеиватые узоры на медной посуде, сюда же вплетаются выкрики зазывал лавок и харчевен. Ноздри щекочут пряные запахи, дым от поджариваемой на базаре баранины, запах кофе, приготавливаемый на раскалённом песке, ароматы фруктов.
Вот и сегодня, в лучах полуденного солнца, завернувшись в грязные халаты, накинутых поверх длинных до пят рубахах с обтрёпанными полами, выставив напоказ свои увечья, в ожидании подачки сидят попрошайки. Их много, но у каждого своё место, все знают друг друга и ревниво относятся к вновь прибывшим попрошайкам. Правда, как-то хромой молодой парень, Геворком назвавшийся, явно армянин и жалостливого вида, втиснулся недавно в их ряды, нагло расстелив на землю свой замызганный коврик. Нищие уж было хотели его выгнать, и намеревались даже побить, но посмотрев на его крепкие руки, решили повременить с расправой. А тут, как-то, к нему подошёл офицер, судя по погонам – советский, и тоже армянин, и этот офицер вывалил парню целую пригоршню мелких монет. Как только офицер ушёл, этот хромой тут же честно поделился со всеми, раздав каждому по монете. Это понравилось убогим, его оставили в своих рядах.
Геворк и сегодня сидел подле одного из нищих – старика, с одной рукой и несвежей повязкой на глазу. Рядом со стариком с утра пустовало место. – Где же Хасан? – в какой раз вопрошал у соседей хромой парень. Но те только пожимали плечами, не сильно расстраиваясь его отсутствием. Наконец, один из попрошаек вспомнил.
– Вах… Совсем забыл. Аллаху угодно было дать работу Хасану. Его наняли могилу копать на кладбище. Не будет его…
– Везёт, – подал голос один из нищих, проворчав: – И то хорошо… Нам больше достанется.
Но вот, попрошайки заметили двух пожилых персиянок, кутавшихся в просторные чёрные одежды. Впереди них с гордым видом шёл прилично одетый господин. Нищие тут же забеспокоились, стали поспешно принимать ещё более несчастный, жалостливый вид.
Подойдя к однорукому старику, господин надменно показал пальцем на пустующее возле него место, и произнёс: – А где?!..
– На кладбище, – промямлил нищий, явно недовольный отсутствием в руках господина милостыни.
?!..
– Могилу копает, – уточнил старик.
Господин что-то сказал женщинам, те кивнули, и господин продолжил свой путь, держа направление в сторону кладбища.
Вскоре, сидящий рядом со стариком хромой парень поднялся и, произнеся: – Пойду поищу Хасана, может и мне что перепадёт… – сильно хромая, заковылял вслед за господином.
Хасана, господин, действительно, нашёл на кладбище. Тот в одиночестве копал могилу. Выкинув из ямы очередную порцию земли, Хасан увидел над собой фигуру человека и, посчитав его за начальника кладбища, который будет требовать свою долю за рытьё, вздрогнул. Однако, присмотревшись, узнал в этом человеке знакомого господина. Тот иногда давал ему работу. Хасан успокоился.
Не здороваясь, господин с той же надменностью, что и с попрошайками ранее, спросил: – Когда закончишь?
– К вечеру, думаю, господин.
– Хорошо. Есть работа. Пойдём.
Бросив заступ83, могильщик поспешил за благодетелем.
Давая возможность Хасану договориться с господином, Геворк не решился сразу подойти к своему собрату по промыслу. Стал наблюдать за ним со стороны, спрятавшись за высокими кустами и густой кроной дерева, растущего рядом с соседним памятником.
Вскоре господин и Хасан подошли к забору, ограждавшему кладбище. Геворк увидел, как важный господин ткнул пальцем в свободное место между двумя старыми могилами.
– Копай здесь, Хасан. Время есть. Знакомый мой сильно болен… И вот-вот… В общем, завтра приступай, – с трудом разобрал Геворк надменный голос господина.
– Сделаю, господин быстро, можете не сомневаться, – заискивающе ответил Хасан.
– Сделанное быстро – это от шайтана, медленно – от Бога! Запомни эти слова глупец, – назидательно произнёс господин, и степенно направился к выходу.
Хасан постоял, видимо, прикидывая объём работ, затем выглянул за невысокий, местами обсыпавшийся забор. И тут Геворк увидел на лице Хасана довольную улыбку. Видимо, он что-то увидел за забором, сильно поразившее его. До Геворка донёсся мало разборчивый и весьма удивлённый возглас нищего могильщика. Слегка подувший ветерок заглушил его слова. Он разобрал лишь окончание фразы, похожее на – Гот. А вскоре, так и не заметив соседа, Хасан чуть не бегом поспешил к своей могиле, где тут же приступил к работе.
Геворк вышел из своего укрытия и на том же месте, откуда выглядывал Хасан, также посмотрел за забор. Он увидел обычный пустырь шириной около семидесяти метров, у края которого стоял глинобитный дом, рядом с домом – старый платан, а ещё далее – купол минарета. В метрах пятидесяти, вдоль забора вверх, у небольшого строения внутри которого бил родник, выстроилась привычная очередь иранцев, покупающих родниковую воду. По всему пустырю торчали камни.
«Странно, что могло удивить Хасана? – ковыляя к выходу кладбища, размышлял Геворк. – Старый дом?.. Очередь за водой?.. Он и сам часто покупал там воду. Вода чистая, вкусная. Говорят, именно отсюда она течёт в шахский дворец… Ну, не торчащие же из земли камни его удивили?»
Проходя мимо иранцев, стоявших за водой, он ещё раз мысленно задал себе вопрос: «Чему же удивился Хасан?». И не смог ответить. Вздохнув, Геворк направился на своё место. Проходя мимо попрошаек, он встретился с мимолётным взглядом, проходящего мимо него парня, катящего вручную велосипед, и слегка пожал плечами.
Его собратья по ремеслу – попрошайки, были на месте, и одному из них, как раз в это время, пожилая иранка с держащейся за её руку маленькой девочкой, бросила монетку. Геворк сел на свой коврик рядом со стариком. Возле старика стоял, чего ещё не было с утра, местами сильно потёртый, с небольшими вмятинами в медном корпусе, кальян. От него, словно змея, ко рту старика тянулся гибкий кожаный чубук с обгрызенным деревянным мундштуком. Глаза его были закрыты, весь вид его источал блаженство, слегка шевелились губы… Старик разговаривал с Аллахом.
Надеюсь, вы, дорогой читатель, уже догадались, что хромой парень – Геворк, – сотрудник разведки, следивший за двумя попрошайками, имевшие свои места на описываемой выше улице. Это они приходили к месту закладки немецкой посылки. Хасан в их числе не значился.
О нашем хромом парне – девятнадцатилетнем армянине Геворке, фамилия которого была Вартанян, нужно сказать особо.
Сын советского разведчика-нелегала, по заданию нашей разведки работавший в Иране, Геворк, естественно, уже в пятнадцать лет тоже стал сотрудничать с разведкой в Тегеране. Парня курировал Иван Агаянц – резидент Народного комиссариата госбезопасности СССР в Иране. В Тегеране Вартанян собрал группу из семи человек. Это были ребята разных национальностей: армяне, ассирийцы, лезгины. Парни занимались наружным наблюдением, доставкой поручений и другими мелкими делами. И всем, конечно, хотелось большого, значимого дела. И они его получили. По заданию Агаянца, Геворк с товарищами следил за двумя попрошайками, замешанных в связях с разоблачённой группой немецких диверсантов.
К воротам советского посольства подкатил автобус – пузатый «Форд», выкрашенный в маскировочный зёлёный цвет. Хотя в это время года этот цвет в Тегеране больше демаскировал, чем скрывал. Шумно разговаривая, из автобуса повалили американцы – технический персонал и охрана, живущие на окраине города в своей посольской миссии. Показав пропуска на входе, американцы той же шумной гурьбой направились по дорожкам в сторону отведённых для их президента особняка.
Обширная усадьба русского посольства в Тегеране занимала около одиннадцати гектаров и по периметру была обнесена высокой каменной стеной. Среди старого посольского парка стояло несколько зданий из светлого кирпича, в одном из которых должна была проходить сама конференция. Для обслуживающего персонала русской делегации был отведён одноэтажный дом с мавританскими колоннами, где в прошлом находился гарем персидского вельможи, напротив – бассейн, заполненный к приезду делегации водой. Особняк же, где была канцелярия нашего посольства, предназначался под резиденцию Президента США. Если бы Рузвельт остановился в своём посольстве, то ему пришлось бы ездить на переговоры по узким тегеранским улицам, где в толпе могли скрываться оставшиеся в городе агенты третьего рейха, и им легко можно было забросать кортеж главы государства гранатами.
Советское и британское посольства располагались напротив друг друга на улице, идущей от центра города к армянскому кладбищу. В целях секретности, уже к концу ноября проход между дипломатическими миссиями был перегорожен шестиметровыми щитами. Вокруг посольств расположились советские зенитчики, пулеметчики и многочисленная охрана НКВД.
В дальнем углу от центрального входа на территорию посольства, недалеко от забора, в гуще аккуратно подстриженных вечнозелёных кустарников, под густыми кронами голых ветвей мощных платанов, стояло небольшое неприметное одноэтажное здание с явно побеленными совсем недавно стенами и выкрашенными рамами окон.
Зябко поёживаясь, у входной двери этого здания курила группа советских офицеров. Рядом с ними стояли двое мужчин в штатском и офицер госбезопасности в звании подполковника. Один из штатских, в длинном чёрном пальто с надвинутой на лоб широкополой шляпе, что-то тихо говорил совсем молодому парню. Тот слушал рассеяно, не перебивал, в знак согласия местами даже кивал, но было видно, мысли молодого человека были о другом. Этим молодым человеком был Геворк Вартанян, а старший товарищ Иван Агаянц. Лицо резидента было озабоченным. Подполковник – Николай Кравченко, в беседе своих коллег участия не принимал. Погружённый в свои мысли, он курил. Все ждали Берию.
Руководитель советской госбезопасности появился внезапно. В окружении помощников, он словно вынырнул из близ растущих кустов. Полы его длинного и чёрного пальто были в грязи, лицо злое, взгляд неприветливый. Поправил чёрную с широкими полями шляпу, Берия остановился у двери здания и рукой показал в сторону дальней части забора, обход которого только что завершил. – Я что, должен сам проверять всё? Немедленно дайте указание выставить в той части территории круглосуточный пост.
Один из сопровождающих его полковников коротко произнёс:
– Слушаюсь, товарищ Берия!
Сверкнув стёклами своих круглых очков, Берия посмотрел в сторону людей, стоявших у входа в здание. Его внимание привлекла фигура одного их них в таком же как у него чёрном пальто и того же цвета фетровой шляпе. Узнав в нём местного резидента Ивана Огаянца, Лаврентий Павлович недовольно буркнул: – Что за маскарад, Огаянц? В Тегеране все так ходят?
– Никак нет, Лаврентий Павлович, – смущаясь, ответил резидент. – Не подумал!
Видя смущение сотрудника, Берия произнёс: – Заходите. Затем он перевёл взгляд на подполковника, и добавил: – Кравченко, вы тоже.
В окна кабинета коменданта посольства, скрытых деревьями, дневной свет проникал с трудом. Электрический свет с потолка освещал только центральную часть большой комнаты, оставляя по углам полумрак. Сбросив пальто, Лаврентий Павлович сел за стол – широкий, с небольшим бюстом вождя на краю и помпезным чернильным прибором посередине. Кравченко, Огаянцу и Вартаняну, сесть Берия не предложил, презрительно скривив губы, он разглядывал их. Пронизывающий взгляд грозного руководителя, усиленный линзами очков, казалось, проникал во внутрь, стесняя дыхание и заставляя лоб сотрудников покрыться лёгкой испариной.
Одет Берия был в обычный, без регалий тёмный костюм, и даже недавно присвоенная ему золотая звезда Героя Социалистического труда, отсутствовала на его груди. Воротник лёгкого шерстяного свитера, видимо, ему слегка натёр шею, и Лаврентий Павлович рукой часто оттягивал воротник и морщился. Продолжая пристально разглядывать присутствующих, Лаврентий Павлович нервно отбивал пальцами по столу одному ему известную мелодию.
Наконец, показывая на Геворка, Берия тихо, с усмешкой, произнёс:
– Огаянц, это и есть твоя «Лёгкая кавалерия?84 Это с ним вы ловите диверсантов?
– С ним, товарищ Берия, – не по-военному ответил Иван Иванович. – Вы хотели встретиться с Вартаняном. Его группа из семи человек очень помогла нам в обезвреживании многих немецких шпионов. Берия взглянул на Кравченко.
– Точно так, товарищ Берия, – ответил подполковник.
И тут, забыв о своём желании встретиться с молодым человеком, Берия взорвался. Что-то произнеся по-грузински, он вскричал:
– А вы, товарищи догадываетесь о своей личной ответственности за жизнь товарища Сталина… Молчу уже про остальных участников конференции. Где Майер? Я спрашиваю вас – Огаянц, где он?
– Мы все, товарищ Берия, работаем по семнадцать часов в сутки.
Кравченко поддержал Огаянца. – Личный состав полка НКВД круглосуточно патрулирует все прилегающие к посольствам улицы, товарищ Берия. На всех объектах, связанных с проведением конференции, выставлены посты охраны.
– Даже в будке подачи воды в наше и английское посольство выставили охрану, – вставил Огаянц. – Следим за всеми подозрительными…
Берия выскочил из-за стола.
– Меня не интересуют подозрительные лица… – перебив резидента, закричал он. – Я ознакомлен с вашими рапортами, и спрашиваю… Почему до сих пор не выяснена связь тех двух нищих иранцев, что забирали недавнюю посылку диверсантов? Кому они её передали? Кому?..
Берия опять сел за стол. Он немного успокоился и уже более спокойно продолжил.
– Вот-вот прилетят делегации. Что я должен сообщить товарищу Сталину. Что рядом с посольством бродит некий диверсант и только ждёт удобного случая, чтобы вас, дорогой наш вождь, угробить? Что этот диверсант Майер со словами «О Main Got», бросит гранату в вас, товарищ Сталин? Но вы не волнуйтесь дорогой Иосиф Виссарионович, граната до вас не долетит… Есть такие советские люди в Тегеране, которые тут же на лету её перехватят. Так что ли?
И Берия тут же рявкнул: – Отвечайте, Огаянц!..
Огаянц не знал, что ответить. Опустив голову, он молчал. Молчал и подполковник.
При последних словах рассерженного Берии, стоявший рядом с Огаянцем Вартанян, вдруг вздрогнул. Что-то очень знакомое послышалось ему в словах Берии. «Что?..», – спросил он себя. Геворк стал мучительно вспоминать события последних дней.
– Сколько вам ещё добавить людей? – неожиданно тихим, усталым голосом, произнёс Берия.
– Людей достаточно, товарищ Берия, – только и произнёс резидент. В знак согласия кивнул и Кравченко.
– Вот что, Огаянц! Сегодня же вместе с Кравченко арестуйте этих нищих и приведите к моим специалистам. Идите, Огаянц. Кравченко тоже свободен. У вас есть десять часов – не более, – зловеще произнёс Берия. – Держать меня в курсе, и ночью тоже. Свободны.
Сговорившись с подполковником о мероприятиях по аресту подозрительных нищих, Огаянц с Вартаняном направились к выходу из посольства. Выйдя через неприметную калитку за ограду, Огаянц надвинул на лоб шляпу, застегнул на все пуговицы плащ и зябко поёжившись, произнёс: – Геворк, беги к своим попрошайкам, проследи за ними, чтобы ненароком не исчезли. Я найду Кайманова85…
Внезапно Геворк остановился. Он схватил за руку Огайнца и боясь потерять мысль, волнуясь, тихо прошептал: – Хасан… Хасан… Иван Иванович, Хасан…
Огаянц удивлённо посмотрел на своего молодого помощника.
– Что, Хасан?
– Я вам докладывал, что этот попрошайка-могильщик очень обрадовался, выглянув за забор кладбища, помните?
Продолжая удивляться, Иван Иванович пожал плечами.
– Ну…
– Вы сказали, что посольства получают воду из источника что рядом с кладбищем… Так?..
– Так…
– И Хасан что-то произнёс, что оканчивается на слово похожее – Гот… Так это было – «Main Got». Точно, Иван Иванович. Хасан – немец! А могилу он третьи сутки копает прямо у забора, а водоводный канал проходит рядом, и на его пути английское посольство, а рядом – наше. Понимаете?
– Мать честная, – изумился Огаянц. – Прорыв горизонт, из могилы можно влезть в канал и по нему попасть прямо на территорию англичан… Где Хасан сейчас?.. – вскричал Огаянц.
– На кладбище…
Иван Иванович, а за ним Вартанян, бросились обратно в посольство.
Вскоре взвод охраны во главе с полковником Каймановым и Кравченко вбежали на территорию кладбища. Впереди взвода нёсся Вартанян, за ним Огаянц.
В это время замотанный в халат иранец поднимал из могилы очередную корзину с землей. Увидев подбегавших людей с оружием, он нагнулся и что-то прокричал вниз.
Геворк приготовился с ходу прыгнуть в могилу, но его оттолкнули два офицера, прыгнувшие вниз. И вскоре оттуда донеслись выкрики на иранском языке, русский мат, глухие звуки ударов… Растерянный иранец сразу поднял руки вверх. Его повалили на землю, приставив к его голове дуло автомата.
Через несколько минут, подталкиваемый снизу, показалась голова Хасана. Он злобно оглядел, окруживших могилу людей. Увидев Геворка, Хасан застонал, и по-немецки выругавшись, сплюнул.
Хасана тут же скрутили. Перепачканные землёй офицеры с помощью коллег, вылезли из ямы.
– Вовремя мы. Этот гад уже метров пять шурф прокопал и уткнулся в каменную кладку канала. Пару ударов, и он в канале, – отдышавшись, произнёс один из них. На губах Огаянца, впрочем, и у остальных тоже, заиграла счастливая улыбка.
Руки Огаянца слегка подрагивали. Пытаясь скрыть волнение, он стал судорожно прокручивать колёсико бензиновой зажигалки, пытаясь раскурить папиросу. – Ну вот, подполковник, – обращаясь к Кравченко, выдавил он из себя: – Не придётся нам с тобой ловить гранату на лету…
– Даже не верится, Иван Иванович, что гада этого нашли. 30 ноября Черчиллю стукнет шестьдесят девять лет. Планируется общий банкет в его апартаментах… Даже страшно представить что могло бы произойти. По секрету… И у меня руки дрожат до сих пор.
Несмотря на позднюю осень, в столице Персии в эти дни было сравнительно тепло. 27 ноября 1943 года, в пыльном и грязном Тегеране приземлились самолёты с советской делегацией. Во время перелёта в воздухе делегацию охраняло более двух десятков истребителей. Президент США Рузвельт и премьер-министр Великобритании Черчилль вместе со своими многочисленными делегациями прибыли в Тегеран на следующий день.
Уже на следующий день в столице Ирана выключилась телефонная связь, прекратили работу телеграф и все радиостанции, а центр города и район советского и английского посольства ощетинился дулами автоматов, танковых и зенитных орудий.
28 ноября 1943 года начала работать конференция антигитлеровской коалиции – СССР, США и Великобритании.
