В. Г. Белинский
Пятидесятилетний дядюшка, или Странная болезнь
Явление XII
ГОРСКИЙ (махнул рукою вслед Хватовой). Эх!.. ведь вот тут-то как нарочно всё и столкнулось так некстати – и гости наехали, и дурака этого нелегкая из армии принесла!.. Да на этот раз я и рад, что так случилось… Я шел к ней нарочно с Катенькой, чтоб не быть с глазу на глаз, да и то и колени трясутся, и в глазах темно, и голова кругом, и сам задохнулся. Уж рад, рад, что она была не одна… и еще в таком положении… Теперь всё легче будет увидеться… (Садится в кресла у стола). Что теперь делать? Как быть?.. Жить нам вместе нельзя… Жить вместе?.. Чтоб каждый день видеть ее, мучиться, ревновать… Не сметь подойти, взять за руку, поцеловать… Поцеловать?.. да какой же это будет поцелуй… О, боже мой, боже мой!.. И зачем она открыла мне глаза?.. Лучше бы я ничего не знал и думал, что я – просто болен!.. (Молчание). Нет, нам нельзя больше жить в одном доме… Да что же делать? Я бы и ушел, куда глаза глядят, да на кого же я оставлю их… Замужество одно средство… Да за кого же отдать ее?.. Разве за Коркина – человек хороший… Отдать за него… Нет, мне бы не хотелось этого… Всего лучше, пусть Володя женится на Катеньке – тогда и у ней будет покровитель… Ну а я?.. Да что я!.. Моя участь решена – бог посетил меня на старости лет… Видно, я грешнее всех… На старости лет я мучусь страстью, которой никогда не знал и в молодости… ревную… не сплю ночей… должен стыдиться девочки, которая любила меня, как отца… должен стыдиться всех… убегать людей… самого себя… о боже мой, боже мой… Если б уж умереть… (Опирается на стол обеими руками, закрывая ими лицо. Молчание. Входит Лизанька).
Явление XIII
Горский и Лизанька.
ЛИЗАНЬКА. Дяденька!
ГОРСКИЙ (оборачиваясь, вскакивает с места). Лизанька!.. (Молчание).
ЛИЗАНЬКА. Я… нарочно… пришла… объясниться с нами…
ГОРСКИЙ. Объясниться?.. То есть, объяснить мне, кто я, что я, на кого я похож?.. О, пощади, избавь… Я сам всё знаю… всё понимаю…
ЛИЗАНЬКА. Вы не так поняли мои слова… Вас упрекать… обвинять, человек благороднейший и несчастнейший!..
ГОРСКИЙ. Несчастнейший – так; но благороднейший – о нет!.. избавь меня от ответа!..
ЛИЗАНЬКА. Вам не в чем себя упрекать – несчастие не есть преступление…
ГОРСКИЙ. О боже мой, боже мой!.. Мне страшно смотреть на свет… я желал бы ослепнуть…
ЛИЗАНЬКА. Перестаньте, бога, ради перестаньте – я не о том хотела говорить с вами, дяденька… Николай Матвеевич…
ГОРСКИЙ. Николай Матвеевич!.. Этого ли еще не доставало!.. ха! ха! ха!..
ЛИЗАНЬКА. Выслушайте меня… наши отношения… наше положение друг к другу…
ГОРСКИЙ (прерывая ее). Особенно мое к тебе… очень хорошо… (Бьет себя в голову). Старая голова… плешивая голова… глупая голова!..
ЛИЗАНЬКА. Вы не дадите мне кончить… Нам нельзя жить вместе…
ГОРСКИЙ (мрачно). Я это знаю…
ЛИЗАНЬКА. Но… нам нельзя и расстаться…
ГОРСКИЙ. Что?..
ЛИЗАНЬКА (бросается к нему на шею). Поймите меня!.. Пощадите меня от объяснений!.. Я не могу думать, не хочу думать, чтобы вы были несчастны через меня… (Плача, приклоняется головою к его плечу).
ГОРСКИЙ. Но ты не виновата в моем несчастии…
ЛИЗАНЬКА. Вы тоже в своем… А я не могу быть счастлива, когда бы несчастны… и еще через меня…
ГОРСКИЙ. Что ж делать? Надо покориться судьбе…
ЛИЗАНЬКА. Нет, не покориться, а понять ее определение… которое неизбежно… Дяденька… нет – не дяденька… Николай Матвеевич… Еще ли вам мало!..
ГОРСКИЙ. Как? Что? Что ты хочешь сказать? – Я не понимаю…
ЛИЗАНЬКА (быстро смотря ему в глаза). Что я хочу сказать?.. Судьба хочет, чтобы вы были через меня несчастны… а я хочу, чтобы вы были через меня счастливы… (Бросается к нему в объятия).
ГОРСКИЙ (отскочив от нее). Но… боже мой!.. Лизанька – подумала ли ты?..
ЛИЗАНЬКА. О, я много, много думала…
ГОРСКИЙ. Боже мой!.. Я не знаю… не могу… Да!.. (Поводит рукою по лбу). Да… ты… с твоей стороны это благородно… но я – за кого же ты меня принимаешь?..
ЛИЗАНЬКА. За человека, который меня любит и любовь которого я должна наградить…
ГОРСКИЙ. И который – прибавь – никогда не будет так подл, чтобы воспользоваться не принадлежащею ему наградою…
ЛИЗАНЬКА (обняв его, задыхаясь, говорит ему на ухо скороговоркою). Послушайте… к чему всё это… я решилась… Не все выходят замуж по любви… а замуж выходят все… И не все любят и влюбляются, а надо ж будет за кого-нибудь выйти замуж… Так не лучше ли выйти за человека, который любит меня… благороднейший в мире человек… достойный не любви, а обожания…
ГОРСКИЙ (вырывается из ее объятий и закрывает уши). Не говори… Бога ради, не говори… демон-обольститель!.. Ведь это говоришь не ты… дьявол говорит твоим языком… чтоб погубить меня… Молчи!.. Молчи!..
ЛИЗАНЬКА. Нет, я буду говорить… я должна говорить… Бог говорит моим языком… чтобы спасти нас обоих…
ГОРСКИЙ. Но – опомнись, опомнись… ты, молодая, прекрасная девушка… я старик… Позор на мои седые волосы, проклятие на мою голову, если я тебе поверю… соглашусь…
ЛИЗАНЬКА. Ваши лета!.. Послушайте… ваши лета дли мужчины – что они такое?.. Женятся и старее вас…
ГОРСКИЙ. Чужие глупости – не оправдание моей…
ЛИЗАНЬКА. Одним словом, я на это решилась – и это должно быть.
ГОРСКИЙ. Но погубить безвозвратно твое счастие!..
ЛИЗАНЬКА. Погубить?.. Нет – дать мне его… Не почитайте женской робости за отвращение, святого долга – за принуждение… Да – я могу найти себе мужа моложе вас… но не найду, чтобы так мог любить меня… Надо иметь зверское сердце, чтоб не оценить такой любви и не заплатить за нее равною любовию…
ГОРСКИЙ (закрывая ей рот). Молчи… бога ради, молчи!.. По крайней мере, дай мне подумать… Но пока, чтоб никто не подозревал и не догадывался… Поди, поди… оставь меня одного… (Выталкивает ее).
Явление XIV
ГОРСКИЙ (долго смотрит ей вслед; потом, всплеснувши руками). Боже мой! что со мною!.. Стены кружатся… пол колеблется подо мною. (Шатаясь, подходит к креслам у стола и упадает в них). Будто это возможно?.. Верить ли ей?.. Нет! прочь, демон-соблазнитель! – отойди от меня! не искушай меня!.. Она – моя жена!.. Тс!.. Об этом и подумать страшно – стены услышат и захохочут… (Молчание; – вдруг вскакивает с кресел и ходит по комнате большими шагами). Однако ж надо подумать… спокойнее… беспристрастнее… (Хватаясь за голову). Да я не могу ни о чем думать… голова горит… мне душно… я задохнусь… (Ходит в молчании). А в самом-то деле – что ж?.. Мои лета… но я крепок еще… свеж, здоров… притом же пятьдесят лет будто уж и бог знает сколько… не шестьдесят же… Да и в шестьдесят женятся… Ей надо же за кого-нибудь выйти, так лучше же, чем за кого-нибудь, кто не будет ее ни любить, ни ценить, за человека, который любит ее больше жизни, больше свету очей… Она сама так думает… Тут нет принуждения… ее добрая воля… (Потирая руками). Но надо подумать, надо крепко подумать сперва… в мои лета нельзя скоро решаться на такие поступки… (Останавливаясь перед зеркалом). Боже мой! я нынче и не брился… сертук на мне – ни на что не похож…
Явление XV
Входит Мальский.
МАЛЬСКИЙ. Дяденька…
ГОРСКИЙ (бросаясь ему на шею). Володя! друг мой! прости меня – я виноват перед тобою, много виноват… готов на коленях просить у тебя прощения… Забудь, что было, – вперед уж этого не будет…
МАЛЬСКИЙ. Ах, дяденька, как же вы меня удивили…
ГОРСКИЙ. Чем же, милый мой?
МАЛЬСКИЙ. Да вы так веселы, так бодры – здоровы!.. Давно уж не видел я вас таким, да признаюсь – и видеть не надеялся…
ГОРСКИЙ. А тебе, видно, жаль, что одним дураком меньше стало, – так ты и нос повесил.
МАЛЬСКИЙ. Есть от чего повесить, дяденька…
ГОРСКИЙ. Вздор! совсем не от чего! – Я хочу, чтоб теперь опять всё пело, плясало… Красные дни наши опять воротились!..
МАЛЬСКИЙ. Только не для меня, дяденька… мои красные дни навсегда распрощались со мною…
ГОРСКИЙ (шутливо). Уж будто навсегда?.. раненько!.. Ну скажи – в чем твое горе?
МАЛЬСКИЙ. Третьеводни вы требовали от меня решительного ответа насчет моих отношений к Катерине Петровне…
ГОРСКИЙ. Да! третьеводни… но зачем же торопиться – еще будет время…
МАЛЬСКИЙ. Нет, пора положить этому конец… Будь, что будет, а я больше не в силах выносить… (Молчание). Дяденька, строго допросивши и исследовавши себя, я удостоверился совершенно, что моя любовь к Катерине Петровне – просто воспоминание детства, привычка…
ГОРСКИЙ. Худо!.. А делать нечего! Впрочем, надо ее порасспросить – если и она то же скажет, так беда не велика…
МАЛЬСКИЙ. А если она не то скажет – тогда что?
ГОРСКИЙ. Худо!.. Странное дело – только вот подумаешь, что всё пошло хорошо: тут-то откуда и ни возьмется новое горе!.. Но если она тебя любит – почему тебе не жениться на ней?
МАЛЬСКИЙ. Потому что жениться на женщине, не любя ее, – значит не уважать ее.
ГОРСКИЙ. Но ведь я говорю – в таком случае, если она любит тебя?..
МАЛЬСКИЙ. Тем больше – в таком случае надо притвориться, за нежность платить нежностью, всегда быть в принуждении… О, нет, ни за что на свете!
ГОРСКИЙ. Ты так думаешь?..
МАЛЬСКИЙ. Так, дяденька…
ГОРСКИЙ (быстро смотря ему в глаза). Да не значит ли это чего, Володя?
МАЛЬСКИЙ. Что же такое?
ГОРСКИЙ. Так. Ты не влюблен ли в другую?..
МАЛЬСКИЙ. В кого же?..
ГОРСКИЙ. А мне как знать! Я потому-то и спрашиваю, что не знаю…
МАЛЬСКИЙ. Нет, дяденька, ни в кого – будьте уверены…
ГОРСКИЙ. То-то же!.. Как же быть теперь?
МАЛЬСКИЙ. Остается одно средство: я уеду – тогда вы расспросите ее – и уведомите меня.
ГОРСКИЙ. Экое дело!.. Да – видно больше нечего делать. Покуда – быть так. Куда же ты?
МАЛЬСКИЙ. Куда глаза глядят – хотелось бы от самого себя убежать… (Уходит).
Явление XVI
ГОРСКИЙ (один).
Худо!.. А впрочем, еще отчаиваться нечего. Надо сперва порасспросить хорошенько эту ветреницу. Может быть, оно и всё к лучшему… Всё к лучшему?.. О, если б это была правда!.. Странно, радость моя прошла… мне опять грустно… какое-то беспокойство… Вот за минуту – всё казалось мне так, как быть должно… всё так хорошо… старое сердце билось такою сильною радостию… А теперь?.. Да к чему всё это, и как всё это?.. Опять всё кажется так несбыточно, неестественно… Странно… Но подождем… тс!.. Кто там?..
Явление XVII
Входит Лизанька.
ГОРСКИЙ. А, это ты, Лизанька!.. Не знаю, почему – но только твое присутствие пугает меня… Что ты еще скажешь?..
ЛИЗАНЬКА. Всё то же, что уж и сказала… Мне нетерпеливо хочется услышать ваше решение…
ГОРСКИЙ (смотря на нее с смущением и восторгом). Ангел!.. О, боже мой, боже мой!.. Не во сне ли неё это?.. Нет, Лизанька, – уйди, уйди!.. не кажись мне, пока я не скажу тебе своего решения… Твой вид смущает меня… Видишь – как я весь дрожу?.. Посуди сама – к лицу ли мне это?.. О, пощади, пощади меня!.. Когда всё обдумаю… решусь… тогда… Только тогда уж не оставляй меня ни на минуту… Не дай закрасться в душу ни одному сомнению… (Схватывая ее руку и быстро смотря ей в глаза). Знаешь ли ты, что тогда твое слово, твой взгляд, одно твое движение будет и убивать и воскрешать меня?.. Понимаешь ли ты, что такое любовь старика к молодой девушке?.. Да это для нее казнь божия?.. Выходи за молодого – то немного внимательности, немного любви – и он счастлив, спокоен… Он без ревности будет смотреть, как ты говоришь с тем, с другим, внимательна к тому, к другому… А старик – у него нечиста совесть – он никогда не забудет разницы лет…
ЛИЗАНЬКА. Полноте, полноте… Не мучьте себя такими пустыми предположениями… Нет, вы не можете быть ревнивцем… мучителем своей жены…
ГОРСКИЙ. Мучителем?.. Скажи – палачом!.. Да, палачом твоим я буду!.. Я не скажу тебе ни слова… я скрою, глубоко скрою в себе мои беспокойства, мои мучения; да разве не будут тебя мучить – мое молчание – мрачный взгляд – бледность – кровавые глаза – безумный шопот днем – безумный бред ночью?.. Знаешь ли ты, как я тебя люблю?.. (На ухо, вполголоса). Я так тебя люблю, что часто не могу разобрать, люблю или ненавижу я тебя… И это не пугает тебя?..
ЛИЗАНЬКА. А знаете ли вы, как я могу любить?.. Прошу вас только об одном: дайте пройти только первому времени смущения… дайте мне только привыкнуть к моему новому положению… А там… да неужели вы думаете, что я так бедна, что не буду в состоянии заплатить вам равною любовию?.. Не ждите от меня страсти – ревности – впалых глаз – бледного лица – нет, я неспособна ко всему этому… Но я сделаю больше: в моем веселом взоре вы будете видеть себя – и ваш взор будет спокоен и светел; в моем лице вы будете видеть не опустошения страсти, а кроткий блеск любви – и этот блеск отразится на вашем лице… Да – не страсть, не ревность, а любовь и счастие дам я вам…
ГОРСКИЙ (задыхаясь от радости и смущения). Замолчи… замолчи… твои слова обольстительны… я – я подкуплен… я изменил самому себе… я не смею верить себе… Дай мне успокоиться… собраться с мыслями… опомниться… Но нет… не ты, я оставлю тебя, уйду от тебя… ты страшна мне…
ЛИЗАНЬКА. Дяденька!.. (бросается к нему в объятия: он вырывается, бежит – и, оглянувшись на нее раз, уходит в свой кабинет, а она, через противоположную дверь, в свою комнату).
Действие пятое
Явление I
Иван и Хватова.
ХВАТОВА. Ну, что, голубчик Иван, не разузнал ли чего – насчет – знаешь…
ИВАН. Да, кажется, дело-то ладно, матушка Матрена Карповна…
ХВАТОВА. А что, что?..
ИВАН. Машутка говорит, что, вишь, вошла невзначай в ее спальню, а она, матушка моя, не заприметила ее, да и говорит, то есть, про себя: «Выйду так выйду – он-де не стар»…
ХВАТОВА. Да о ком же это?
ИВАН. А бог ее знает – должно быть, о Платоне Васильиче…
ХВАТОВА. Да как же это? О Платошеньке нечего и говорить – ему всего двадцать восемь лет.
ИВАН. Да, человек молодой – и всем взял – поведенция молодецкая, военная… А другое слово – уж не о Федоре ли Кузмиче? Да он уже и старенек – и вдовец – и дети есть…
ХВАТОВА. Ну, дай бог, дай бог! Мне, конечно, хотелось – да если божьей воли нет – так дай бог другим счастья. Я ведь не о себе хлопотала, я больше всё для их же счастия…
ИВАН. Вестимо, матушка Матрена Карповна, что и говорить.
ХВАТОВА. Стало быть, Катерина-то Петровна уж наверное выйдет за Владимира Дмитрича?..
ИВАН. Ну – бог весть. У них что-то неладно – он и уехать сбирается.
ХВАТОВА. По какой же причине?
ИВАН. Да хорошенько не знаю, а надо думать, что с ней-то, то есть, с барышнею-то, у него неладно… (Уходит).
Явление II
ХВАТОВА (одна).
От этого дурака толку большого не добьешься… Промахнулась я… Трудно поверить, чтоб она вышла за Бражкина; да и то сказать – триста душ да тысяч двадцать чистоганом денег. Дура была бы, коли б не пошла… Теперь один надежда – на ту… Ох, дети! дети!.. Дороги вы материнскому сердцу!.. Да где их чорт таскает!.. А! вон дура-то идет.
Явление III
Входит Анна Васильевна (с цветами на голове и на груди).
ХВАТОВА. Где ты шаталась?
АННА ВАСИЛЬЕВНА (грубо). Где!.. Гуляла в саду, в роще, по реке…
ХВАТОВА. А узнала ли что?
АННА ВАСИЛЬЕВНА. Куда – узнать! Я было вчера и так и сяк с Катериной Петровной – а она то побежит, то запоет, то заговорит совсем о другом.
ХВАТОВА. У! дура набитая! Вот дал бог деток!.. О себе не могут постараться!.. Ты бейся для них из последних сил, а они только зевают да мух считают…
АННА ВАСИЛЬЕВНА. Да что ж делать, когда нельзя!.. Вы только ругаться да драться – в самом деле!..
ХВАТОВА. Ты готова матери-то глаза выцарапать – хорошо, что я еще и сама когтиста и зубаста – небось, как раз уйму… Нельзя! нельзя! А мне так, видно, можно?.. Вчера с четверть часа стояла за дверьми на цыпочках, скорчившись… страх такой – того и гляди кто застанет… А вы так ничего не можете… Вчера тот болван так и хлопнулся на колени, а сказать умненько, как я учила, ничего не мог… А еще военный!.. А ты только наколешь себе цветов на голову да на грудь, как принцесса какая, – а дела сделать не умеешь. А пора бы подумать – ведь тебе двадцать девять лет…
АННА ВАСИЛЬЕВНА. Да Владимир Дмитрич…
ХВАТОВА. О брате-то старайся, дура набитая! Куда тебе думать о Владимире Дмитриче: этот гордец и не смотрит на тебя… Кабы умна была, так около Бражкина-то хлопотала бы…
АННА ВАСИЛЬЕВНА. Ну, уж старый чорт!..
ХВАТОВА. А ты молода?.. Вишь, нещечко какое, чорт бы тебя побрал… Туда же суется…
АННА ВАСИЛЬЕВНА. Да что же вы больно сердитесь – желчь испортите!
ХВАТОВА. Да с вами, с дураками, испортишь поневоле. И так промаха дала. Знаешь ли ты, на ком женится старый-то чорт?.. На Лизавете!.. Да!..
АННА ВАСИЛЬЕВНА. И она идет за него?
ХВАТОВА. Нет, а то! Вишь, у ней губа-то – дура, как у тебя! Что, что стар – скорей издохнет – тогда своя воля. Да не о том речь – мы с Платошей на ней промахнулись так теперь надо попробовать, нельзя ли около другой-то похлопотать…
АННА ВАСИЛЬЕВНА. Да как же? Ведь она выйдет за Владимира Дмитрича?
ХВАТОВА. То-то и есть, что еще бог знает, за кого старуха надвое сказала. Я кое-что разведала, да еще не наверное. Смотрите же вы, олухи, – уши востро – ты от Катеньки-то и не отходи – чуть сойдется или заговорит с Мальским – как хочешь – хоть приляг к двери – только не пророни ни слова. На Платошу плоха надежда – он только умеет усы закручивать, посвистывать да военные экивоки отпускать… Ох, оплошала я, окаянная, дура набитая! Катерина-то девка добрая – а та даром, что ласкова с нами, а по ней хоть бы и не видать нас – гордячка такая…
АННА ВАСИЛЬЕВНА. Да… всё молчит да смотрит исподлобья…
ХВАТОВА. Ну, смотри же ты у меня – не зевай. Постой, кто-то идет… Уйдем… Смотри – не отходи теперь от них… (Уходят).
Явление IV
Входит Горский.
ГОРСКИЙ. Поскорей, поскорей все покончить, а то сил нет… Я уж не в состоянии скрываться… того и гляжу, что все догадаются… То-то хорошо будет!..
Явление V
Входит Лизанька.
ЛИЗАНЬКА. Ах, дядюшка!
ГОРСКИЙ. Дядюшка!.. И испугалась!..
ЛИЗАНЬКА. Мне показалось, что вы сейчас прошли по саду, так я и удивилась, увидевши вас здесь…
ГОРСКИЙ. Полно, Лизанька, полно, моя милая… Перестанем играть в куклы и будем говорить, как взрослые люди… Ах, мне-то уж давно бы пора хватиться за ум!..
ЛИЗАНЬКА. Вы меня удивляете… я думала услышать от вас совсем другое…
ГОРСКИЙ (горько улыбаясь). И будто вправду!..
ЛИЗАНЬКА. Вы оскорбляетесь?..
ГОРСКИЙ. Да, Лизанька, оскорблен я жестоко – только не тобою, а самим собой!..
ЛИЗАНЬКА. Но… меня удивляет такая внезапная перемена в вашем решении…
ГОРСКИЙ. Есть причина. Я нынешнею ночью видел дурной сон… Мне снилось, будто я женат на тебе, а волосы у меня уж совершенно седые; я шел с тобою по улице, а на меня все указывали пальцами… Это мне так не понравилось, что я уж раздумал жениться…
ЛИЗАНЬКА. Но…
ГОРСКИЙ. Полно, Лизанька. Я понимаю цену твоего решения – оно благородно, достойно тебя… твоей прекрасной души… Не унижай же меня перед самим собой… Я мог увлечься слабостию сердца… да это была минута… Полно… ни слова об этом… И если ты в самом деле любишь меня… принимаешь во мне участие… то дай мне слово, что несчастная тайна останется между нами… и никто… и никогда… не узнает об ней… (Утирает глаза).
ЛИЗАНЬКА. Но… вы меня не понимаете… Я решилась не вдруг… но решилась твердо…
ГОРСКИЙ (с горькою улыбкою). Решилась!.. В любви нет решений… в ней добровольно отдаются другому, потому что отдаются счастию… Решаются только на несчастие… на пожертвования… а в любви нет жертв…
ЛИЗАНЬКА (с жаром). Какая неправда, какая ужасная ложь!.. Напротив – без жертв нет любви… Кто не способен жертвовать собою для счастия других – тот эгоист…
ГОРСКИЙ (грустно качая головою). Мечты юности, мечты пылкой головы, пылкого сердца, которые еще не знают жизни!.. или знают ее из книг… по романам и стихам!.. В это время я много поумнел, моя милая! много узнал такого, чего прежде и не подозревал. «Век живи – век учись», – говорит пословица; жизнь не книга – ее нельзя выучить наизусть, как урок… ее надо выстрадать… Вникни-ко в себя поглубже – так и увидишь, что минутную вспышку, конечно, очень благородную и… на эту минуту… очень истинную … ты принимаешь за твердое решение… Скажу тебе больше: твое решение пугает тебя – только ты боишься сознаться в этом самой себе… Тебе уже представляется темно, что ты могла бы встретить молодого человека, которого любовь осчастливила бы тебя… Ведь молодое сердце ищет любви молодого сердца… Хорошо бы тогда было!.. Что, что ты осталась бы мне верна!.. Не верности, – а любви хочу я…
ЛИЗАНЬКА. Боже мой!.. Дяденька, как же вы мало меня знаете… Мне могли прийти в голову такие эгоистические мысли!..
ГОРСКИЙ. Конечно, обо всем этом ты не думала, да всё это думалось в тебе само собою, без твоего ведома… В сердце человеческом много закоулков… И я нисколько не виню тебя за это.
ЛИЗАНЬКА. О, какая холодная, эгоистическая философия!..
ГОРСКИЙ. Зато – истинная… Но довольно об этом… Будь – что будет, а мне надо быть мужчиной – и еще пятидесятилетним мужчиной… Я пал, низко пал, ужасно пал; но всё же не до такой степени, чтобы, забыв честь и бога, воспользоваться героизмом молодой девочки, романической мечтательницы… загубить в цвету ее жизнь… Оставь меня… Поди… поди и ни слова больше. (Выталкивает ее. Молчание).
50. Далее в Р зачеркнуто простым карандашом:
Что со мною?.. Словно я был тяжко болен, а теперь стал выздоравливать и первый раз вышел на свежий воздух – и легко как будто, а грустно.
51. Далее в Р зачеркнуто простым карандашом:
Надо иметь зверское сердце, чтоб не оценить такой любви и не заплатить за нее равною любовию… (В печатном тексте восстановлено).
ГОРСКИЙ. Да разве, глупенькая, это в твоей будет воле?..
ЛИЗАНЬКА. Бывают примеры, что женятся друг на друге оба не по любви, даже по принуждению, а после, привыкнув, узнавши, оценивши один другого, любят друг друга больше и лучше и живут счастливее, нежели те, которые женятся по любви… А я хочу выйти за человека, который так любит меня. Да, отказавшись от этого, я отказалась бы от своего счастия (Последняя фраза в Р не зачеркнута, но в печатный текст не включена.).
52. Далее в Р – незачеркнутый текст, не вошедший в печатный:
Тс… тише!.. Кто-то идет… уйди… нет, останься… у тебя больше твердости… ты поддержишь меня… не дашь мне изменить нашей тайне… проговориться… Кто там? Никак чужие?..
Явление 18. Те же и Бражкин.
БРАЖКИН. Здравствуйте, Николай Матвеич! Мое почтение, Лизавета Петровна! Все ли в добром здоровье, т. е. все ли подобру-поздоровью? (Подходит к руке Лизаньки).
ГОРСКИЙ. Здравствуйте, Федор Кузмич! Не ожидали мы вас увидеть…
БРАЖКИН. Т. е. – не во время гость хуже татарина?.. Бывает, бывает и это! Да я ведь к вам не просто – есть дельце и очень этак – знаете – экстренное.
ГОРСКИЙ. Что же такое? (Про себя). Ну, если опять со своими предложениями!..
БРАЖКИН. Постойте – всё скажу – аккуратно. Коли уж говорить, так говорить как надо… т. е. по порядку, чтобы не промахнуться, т. е. чтобы после оглядок не было. Не прикажете ли присесть. Я ведь уж и обедаю у вас.
ГОРСКИЙ. Очень рад, Федор Кузмич – прошу покорно. В чем же ваше дело?
БРАЖКИН. А вот позвольте – нельзя же вдруг. (Сморкается и нюхает табак).
Явление 19. Те же и Xватова.
XВАТОВА (входя). Здравствуйте, Федор Кузмич, мое вам нижайшее почтение!
БРАЖКИН (подходя к ее руке). Свидетельствую вам и мое нижайшее почтение! Как бог грехам терпит, матушка Матрона Карповна?
XВАТОВА. Слава богу! Слава богу.
БРАЖКИН. Ну, слава богу – лучше всего.
XВАТОВА. Здоровы ли ваши детки – Марья Федоровна и Федор Федорович?
БРАЖКИН. Слава богу-с! Федора-то Федорыча я нынче немного посек – всё балует – бумагу крадет у меня на змеи. Бумаги-то всего была десточка – давно уж лежала – ведь я редко пишу – гляжу – до половины растаскал. Ну уж – говорю – как хочешь, а надо баню задать. Что детей баловать – в страхе божием надо их воспитывать…
ГОРСКИЙ. Всё это так, Федор Кузмич, да дело-то, дело-то скорее…
БРАЖКИН. Да – дело-то?.. Признаться, я было и забыл об нем… заговорился с Матреной Карповной. Вот что: сказать правду, я больше по своему делу собирался к вам. Уж велел и долгушу свою заложить – вдруг входит Алексей Степаныч… «Куда вы, Федор Кузмич?» – К Николаю Матвеичу – говорю я ему. «Ах, – говорит, – очень рад – у меня есть к нему письмо – сам бы свез – да важное дело – по службе – разодолжите, Федор Кузмич, – доставьте». Почему же, говорю я ему, извольте – письмо не бог знает какая тягость…
ГОРСКИЙ (перебивая его). Где же письмо-то? Дайте его скорее. (Про себя). Это мне письмо!..
БРАЖКИН (подавая ему письмо). Вот оно – извольте-с – в целости.
ГОРСКИЙ. Уж эти мне письма!.. И что он тут пишет!..
ЛИЗАНЬКА. Что ж вас, дяденька, беспокоит это письмо?
ГОРСКИЙ. Ничего… однако ж… (Кладет письмо в карман).
ЛИЗАНЬКА. Что же вы его не прочтете?
ГОРСКИЙ. После прочту – еще успею…
БРАЖКИН. Нет, Николай Матвеич, Алексей Степаныч говорили, что письмо экстренное, большой т. е. важности.
ГОРСКИЙ. Ну так и есть… (Про себя). Вот и еще…
БРАЖКИН. Алексей Степаныч говорили еще, что в них, т. е. письме, есть большая радость для вас, Николай Матвеич, и для Лизаветы Петровны, и для Катерины Петровны…
ГОРСКИЙ и ЛИЗАНЬКА (в один голос). Как?.. Радость… для меня?.. для нас?..
БРАЖКИН. Да-с, именно так говорили мне Алексей Степаныч. Матрена Карповна, Николаю Матвеевичу совестно нас оставить, а секрет при всех читать не хочется… так нам бы с вами уйти. А мне с вами надо поговорить тоже по секрету…
XВАТОВА. Нет, батюшка Федор Кузмич – недосуг, я ведь хозяйничаю у Николая Матвеича… Барышни радехоньки, что свалили на меня… Пойти справиться – всё ли к столу готово… (При себя). Не до тебя, старая тетеря… надо разнюхать, что за секрет… Уж как хотят, а подслушаю ж… (выходит).
Явление 20. Те же, кроме Хватовой.
БРАЖКИН. Ну, так и я пойду походить… перед обедом люблю пройтись – промяться, т. е., больше для аппетиту, а после обеда всхрапнуть часика три-четыре… чтоб вечером не дремать за мушкой… Позвольте, Николай Матвеич, на минуточку в сторону… я не задержу вас… на два слова только-с… (Отводит его в сторону и говорит ему в полголоса). Ну, что-с, Николай Матвеич, что-с Лизавета Петровна?.. Т. е. одумались ли?
ГОРСКИЙ. После, после, Федор Кузмич – всё узнаете, а теперь некогда – извините…
БРАЖКИН. По крайности-с – вы дали ли им свои советы?.. Я – признаюсь – больше надеюсь на ваше благоразумие и расположение ко мне-с…
ГОРСКИЙ (с нетерпением). Как же-с – я говорил ей… она просит подождать ответом…
БРАЖКИН. Хорошо, хорошо… Благодарю вас – крайне разодолжили – после обеда поговорим об этом побольше… (Выходит).
Явление 21. Горский и Лизанька.
ГОРСКИЙ. Ух! Замучил, злодей! Я уж думал – и конца не будет. Надо с ним начисто развязаться, чтоб не приставал попустому…
ЛИЗАНЬКА. Что же письмо то… письмо-то прочтите скорее…
ГОРСКИЙ. Письмо?.. Да… письмо… я подозреваю… предполагаю…
ЛИЗАНЬКА. Да вот увидим… У вас руки дрожат?.. Вы изменились в лице!..
ГОРСКИЙ. Это ничего… так… Коркин, конечно, человек хороший, Лизанька… но я лучше прочту его сперва сам… а после скажу тебе – что в нем…
ЛИЗАНЬКА. Но вы меня мучите… я горю от нетерпения… Какая радость и Катеньке?..
ГОРСКИЙ. Да – в самом деле – ведь и мне тоже… прочтем… (Читает). «Милостивый государь, Николай Матвеич! Приготовьтесь к великой радости и приготовьте к ней ваших питомиц… Через уезд наш проезжает в Петербург один сибиряк… который знает… их отца»… Успокойся, Лизанька…
ЛИЗАНЬКА. Читайте! Читайте!..
ГОРСКИЙ. «знает их отца… и от которого я узнал, что слух о его смерти… был… ложный…»
ЛИЗАНЬКА. Боже мой!.. Боже мой!.. Где Катенька?.. Я умру… (Упадает на стул).
ГОРСКИЙ. Бога ради!.. укрепись… постой… я побегу… велю подать спирту…
ЛИЗАНЬКА. Ничего… это так… читайте… читайте, что дальше…
ГОРСКИЙ. «Он нарочно обратился ко мне, как к исправнику уезда, чтобы осведомиться о вас, и нарочно для вас пробудет дня три в нашем уезде. Чтобы эта новость не была слишком поразительна, он просил меня приготовить вас к ней. Нынче вечером я приеду к вам с ним»… Что, Лизанька?
ЛИЗАНЬКА. Что, дяденька?.. Вы также рады?..
ГОРСКИЙ. Я?.. да… я не могу опомниться… но сначала я как будто испугался… однако ж письмо-то еще не всё – есть приписка…
ЛИЗАНЬКА. Ах, поскорее… прочтите…
ГОРСКИЙ. «Он всё вам расскажет сам, но я не могу утерпеть, чтобы не поспешить уведомить вас, что их отец и сам скоро… будет сюда… он оправдан… (Слова: он оправдан – в Р зачеркнуты красным карандашом.)
ЛИЗАНЬКА. Ах! (Упадает в обморок).
ГОРСКИЙ. Она без памяти! Никого нет… все разбежались… <Боже мой! он мой благодетель – друг – их отец – и известие о его возвращении только что испугало меня, как удар молотка, который заколачивают гроб.> (Текст, поставленный в квадратные скобки, в Р зачеркнут простым карандашом – повидимому, для спектакля.) Лизанька! Лизанька!!.. Надо позвать кого-нибудь… о, боже мой! Тяжела ты, жизнь… (Занавес опускается).
Конец 4-го действия.
53. Текста: Но нет ~ в свою комнату) – в Р нет.
54. В рукописи пятое действие начинается так:
Иван и Хватова.
ИВАН. Вишь ты, матушка Матрена Карповна, – его простили, то есть дознались, что невиноват, что его сгубили его злодеи… А барин-то какой, чтоб им – собакам – ни дна, ни покрышки на том свете… (Этот текст, начиная со слов его простили, густо зачеркнут красным карандашом (цензорским), а затем чернилами, и на полях, против зачеркнутого, написано красным карандашом, а по нему чернилами: он жив, он не умер. Зачеркнутый цензором текст воспроизведен на полях простым карандашом, кроме слов: его простили.)
XВАТОВА. Да как же это – я не понимаю.
ИВАН. Да вишь ты, матушка Матрена Карповна, он только, то есть, назвался знакомым Петра Андреича, чтоб, говорит он, вдруг не испугать барышнев-то. Вот вчера и сидят они в кабинете у Николая Матвеича, а я стою за дверьми – мне слышно и видно. Вот Лизавета Петровна смотрела-смотрела на него да как вдруг изволит к нему броситься на шею – да и без памяти… Барин закричал: спирту, холодной волы! Насилу опамятовалась. Тогда уж он и сказался. А то ведь ништо так исхудал да постарел, что уж на что мы с барином – и то не признали… а дочернее-то сердце угадало. Знать правду говорится, что сердце сердцу весть дает… А Катерина-то Петровна словно помешалась – и плачет и смеется – и не знает, что и делать. Барин, глядя на них, тоже в слезы, а я уж, глядя на него, заревел – право слово, матушка Матрена Карповна… Вчера разошлись по постелям в третьем часу, а нынче ни свет, ни заря повскакали – право слово-с. И теперь всё не наговорятся.
55. Вместо: Ну что, голубчик, ~ знаешь… в Р: Всё это так, что и говорить. Ну а об дельце-то, Иван, ты не разузнал ли чего насчет знаешь?..
56. В Р: двадцать шесть лет.
57. Вместо:
ХВАТОВА. Ну, смотри же ~ теперь от них… (Уходят).
в Р:
Вот теперь, как отец-то приехал…
ХВАТОВА. Да – отец!.. Смотрите же вы – как выйдет – и руки целуйте, и плачьте, и не отходите от него – сапоги запылятся – платка носового не жалей, а то хоть с шеи сорви…
На полях против этого текста — NB.
58. Далее в Р – незачеркнутый текст:
Те же и Горский.
ГОРСКИЙ. Ну, вот, Матрена Карповна, – кто ожидал такой радости!.. Теперь со мною нечего тебе толковать – сам отец здесь налицо…
XВАТОВА. Ах, он мой батюшка, – хоть бы посмотреть-то нам на него поскорее, – на солнышко наше красное!.. А ваше слово всё велико, Николай Матвеич: ведь вы были им отцом родным.
ГОРСКИЙ. Теперь я слышать не хочу – и не говори мне. Как хотят сами; а мое дело сторона. Да – кстати – надо сказать слово. Анна Васильевна, позвольте попросить вас оставить меня с мамашенькой на минутку… (Анна Васильевна уходит). Тебе, Матрена Карповна, Алексей Степаныч ничего не говорил насчет… знаешь… предложения?
ХВАТОВА. Ничего – убей бог – ничего…
ГОРСКИЙ. По крайней мере, ты не знаешь ли, на которую он метит?
XВАТОВА. Да бог его знает – должно быть, на Лизавету Петровну.
ГОРСКИЙ. Почему же ты так думаешь?
XВАТОВА. Да ведь на Катерине Петровне, кажется, Владимир Дмитриевич…
ГОРСКИЙ. Да – правда твоя – он ведь знает. Но от самого-то от него ты ничего не слышала об этом?
XВАТОВА. Ничего…
ГОРСКИЙ. Ну, хорошо. Я только об этом и хотел спросить тебя.
XВАТОВА. Коли хотите – я, пожалуй, поразведаю…
ГОРСКИЙ. Нет, лучше я сам переговорю.
ХВАТОВА. Как вам угодно… А мне пойти… (Про себя). Вот тебе раз!.. (Уходит).
Явление 5. ГОРСКИЙ (один).
Сердце человеческое – что ты такое?.. Да к чему тут сердце человеческое, чем оно тут виновато?.. Нет, что такое – я?.. До сих пор я всё считал себя порядочным человеком… А теперь?.. Вот воротился из ссылки невинный страдалец, благороднейший в мире человек, который пострадал за правду… мой лучший друг… благодетель моей юности… их отец, которого они так давно уж оплакали, как мертвого… с которым свидание сделало их блаженными… Что ж я?.. Небось – рад без памяти, забыл себя, свои глупые страдания, которые мне так не к лицу?.. Как же?.. Меня мучит тоска… мне душно… я умер бы… не глядел бы на свет… а я улыбаюсь, смеюсь, радуюсь, шучу, говорю сладкие слова… играю комедию… Вот тебе и дружба, и благодарность, и любовь!.. А уж о прямоте характера, о чести и благородстве – что и говорить, мне теперь не до них!.. О боже мой, боже мой! (Молчание). Она со мной переменилась… о том разговоре ни слова… как будто дичится меня… Видно, что погорячилась в припадке великодушия, а я, старый безумец, и в восторг пришел… Не подумал о том, что она молода, – пылка, мечтательна, – встретилась бы с молодым человеком, которого полюбила бы… Молодое сердце жаждет любви молодого сердца… Хорошо бы тогда было!.. Что же, что она осталась бы мне верна и молча страдала?.. Разве бы мне от этого легче было?.. Не верности, а любви хочу я!.. О, мне страшно самого себя, когда я себя лучше узнал… Мне бы только шаг-то сделать – а там… да нет! Об этом лучше и не думать… Теперь мне стыдно и ее и старика…
59. Этих фраз Горского в Р нет.
60. Далее в Р – незачеркнутый текст: Свидание с папенькой только на время отвлекло меня от моего решения… и оно теперь тверже, чем прежде…
61. Далее в Р зачеркнуто карандашом:
тогда только разгадаешь ее смысл… Нет, моя милая, любовь не требует жертв… в ней всё свободно… В ней самая жертва есть уже не жертва, а замена одного счастия другим, которое выше…
ЛИЗАНЬКА. Это правда, истинная правда, и потому-то мое решение делает меня счастливой: в жертве я вижу свое счастие… Мысль, что вы остальную половину своей жизни будете несчастны, – эта мысль отравила бы мое счастие и была бы наказанием за мой эгоизм…
ГОРСКИЙ. Любовь не требует платы… притом же за мою отеческую любовь к вам я получил свою плату с лихвою… А за другую любовь может быть наградою только такая же любовь… а не жертва… не решение…
ЛИЗАНЬКА. Но вы не понимаете меня… В моем решении нет ничего страшного для меня… Напротив, мне страшно отказаться от него…
ГОРСКИЙ. …
62. Далее в Р – незачеркнутый, за исключением поставленного в квадратные скобки, текст:
В сердце человеческом много закоулков… Не спорю: источник твоего решения есть великодушие, но тут же вмешался и эгоизм… Свидание с отцом совсем не на время только отвлекло тебя от этой мысли. Тогда ты хорошо понимала, что нам с тобой надо расстаться – и ты с сестрой осталась бы без подпоры, без покровителя, а это для женщины, и особенно для девушки, больше несчастия… Теперь же ты нашла отца, покровителя, защитника… новый предмет, любви для твоего горячего сердца… Ты и меня всегда будешь любить… Но отца никто не заменит детям, <а дочери, кроме него, могут любить только мужа или того, за кого желают выйти замуж>…
ЛИЗАНЬКА. О, какая холодная, эгоистическая философия!..
ГОРСКИЙ. Скажи лучше – истинная.
63. Текста: Скажу тебе больше ~ эгоистические мысли! – в Р нет.
Шестое (в печати V) явление пятого действия в Р заканчивается так:
ГОРСКИЙ. Конечно, обо всем этом ты не думала, да всё это думалось в себе без твоего ведома… Но, полно об этом… покоримся судьбе!.. (Слова: покоримся судьбе – в Р зачеркнуты простым карандашом.) Будь – что будет… а мне надо быть мужчиной – и еще сорокапятилетним (Слово: сорокапятилетним – в Р зачеркнуто до половины и сверху карандашом надписана: 50-ти.) мужчиною…
ЛИЗАНЬКА. Это всё софизмы, которые противоречат всему высокому и святому в жизни…
ГОРСКИЙ. Ну, об этом мне с тобою трудно спорить… (Текст: Лизанька: Это всё софизмы ~ трудно спорить – в Р зачеркнут простым карандашом.) Я пал, низко пал, ужасно пал, но всё же не до такой степени, чтобы, забыв честь и бога, воспользоваться героизмом молодой девочки, романтической мечтательницы… загубить в цвету ее жизнь… Но вон кто-то идет… А! твой отец с Катенькою… Помни же, что между нами было кончено… что никто не должен об этом знать… особенно твой отец… (Фраза: что никто ~ твой отец… – в Р зачеркнута простым карандашом.) не опозорь моей старости…
64. Далее в Р – незачеркнутый, но не вошедший в печать текст:
Явление 7. Те же и Думский с Катенькою.
ДУМСКИЙ. Ну, друг мой Николай Матвеич, первые восторги свидания поутишились. Погода разманила мои старые кости, да и хочется взглянуть на места, которые были мне прежде знакомы и которые видели детство моих дочерей. А между тем мне хотелось бы познакомиться с твоими знакомыми.
ГОРСКИЙ. Племянника моего вы уже видели, с Коркиным знакомы, а за остальных не взыщите, коли не понравятся. Катенька, собери наших чудаков.
КАТЕНЬКА. Ах, со всей охотой! (Убегает).
ДУМСКИЙ. Лизанька – злая девочка – ты совсем меня забыла для Николая Матвеича… Не видя тебя полчаса, мне показалось, что я опять не видел тебя двенадцать лет…
ЛИЗАНЬКА (ласкаясь к нему). Милый папенька… извините… я заговорилась с дяденькой… с Николаем Матвеичем…
ДУМСКИЙ. Да уж с кем-нибудь с одним, моя милая: или с дяденькой, или с Николаем Матвеичем… Да полно… полно – я ведь не ревнив… Я сказал для шутки – чтоб только о чем-нибудь заговорить с тобою, а то, право, говорить страх хочется, а слов нет – так рад хоть к чему-нибудь привязаться… Не надо принуждать себя, моя милая; не надо также быть и невнимательною к другим, когда бываешь в радости от одного…
ЛИЗАНЬКА. Милый папенька… да нет! что я вам скажу?.. Позвольте мне лучше молчать…
ДУМСКИЙ. Нет, шалунья, говори… говори что-нибудь… я хочу беспрестанно вас слушать… Ну, о чем же ты говорила с Николаем Матвеичем?..
ЛИЗАНЬКА. Я… папенька? Мы говорили… о вас…
ДУМСКИЙ. Ты больше ни о чем и говорить уж не умеешь, как обо мне…
ЛИЗАНЬКА. Да… милый папенька… (Про себя). Боже мой! как тяжело лгать!..
ГОРСКИЙ. А я так говорил ей всё о себе.
ЛИЗАНЬКА (про себя). Боже мой! Он хочет всё сказать!..
ДУМСКИЙ. Что же такое?
ГОРСКИЙ. Да вот, Петр Андреевич, давно уж я чувствую себя что-то как будто нездоровым, хоть болезни никакой в себе и не замечаю… Давно уж собирался я, для рассеяния, отправиться куда-нибудь на год, на два, и больше и меньше – как вздумается, да вот эти шалуньи мешали мне даже и подумать об этом серьезно, теперь они на руках у отца… и потому…
ДУМСКИЙ. Что за странная фантазия любезный Николай? Столько лет сидел ты в деревне – занимался хозяйством – воспитанием моих дочерей – привык к тихому деревенскому и сельскому быту, – я возвращаюсь после такой долгой и печальной разлуки, думаю, что ты закроешь мне и глаза… и вдруг ты…
ГОРСКИЙ. Что ж делать, Петр Андреевич? Недаром говорится, человек предполагает, а бог располагает.
Явление 8. Те же и Катенька, Мальский, Коркин, Бражкин и трое Хватовых.
КАТЕНЬКА (вбегая впереди всех). Вот вам, милый папенька, и наши гости!..
ДУМСКИЙ. Очень рад познакомиться.
ГОРСКИЙ. (указывая на Коркина). С этим вы уж знакомы.
ДУМСКИЙ (улыбаясь). Да и, кажется, гораздо больше, чем он думает… (Грозит Коркину пальцем).
КОРКИН. Что вы хотите этим сказать?
ДУМСКИЙ. А то, что если у кого что крепко заляжет на душе, то как ни будь осторожен, а проговорится… А мы, старики, проницательны… Ну да я об этом после…
ГОРСКИЙ. Федор Кузмич Бражкин, мой старинный знакомый и приятель.
БРАЖКИН (перебивая его). Три трехлетия служил, по воле дворянства, судьею… имею пряжку за пятнадцатилетнюю беспорочную службу… имею триста душ незаложенных… благоустроенных… Я люблю аккуратность…
ГОРСКИЙ. Об этом после, Федор Кузмич, – ведь не в последний раз видитесь!..
БРАЖКИН. Нет-с, Николай Матвеич… нужна аккуратность… чтоб после – знаете – оглядок не было… У меня до Петра Андреича есть экстренное дельце… то есть покорнейшая просьбица… обстоятельства большой важности, не терпящие дальнейшее отлагательство… Вам известно… (Покашливает, сморкается и нюхает табак; как бы в нерешительности).
ГОРСКИЙ. А это вот старинная приятельница всего нашего уезда – Матрена Карповна Хватова.
XВАТОВА. Батюшка ты наш, Петр Андреич, как вы постарели, похудели, (Слово: похудели зачеркнуто простым карандашом.) отец наш родной… Уж я об вас денно и нощно со слезами молила создателя… Услышал господь грешные мои молитвы…
ДУМСКИЙ. Благодарю вас, сударыня, за участие – оно трогает меня, потому что совершенно бескорыстно… Если вы так сердобольны к незнакомым и чужим вам людям…
ХВАТОВА (перебивая его). Отец мой родной! Какой же вы мне чужой… Я больше родных детей люблю ваших дочек-то – Лизавету Петровну и Катерину Петровну… Уж что за девушки такие – и в глаза и за глаза можно сказать, что не сыскать таких в целом свете… Вот только узнала, Петр Андреич, (Слова: Петр Андреич зачеркнуты простым карандашом.) что вы сюда приехали, так со всех ног и бросилась к детям – кричу, кричу им, а они ничего не разберут – индо дух захватило от радостных слез… Дети, дети, – говорю им, а сама так и заливаюсь слезами – Платошенька! Аннушка! приехал Петр Андреич, папенька Лизаветы Петровны и Катерины Петровны… Платошенька! Аннушка! что ж вы стоите – целуйте у Петра Андреича ручку! (Хватов и сестра его бросаются целовать у Думского руки).
ДУМСКИЙ (отнимая у них свои руки). Что вы, что вы?.. Поцелуемтесь, как водится… Вот выгода старости-то: молодые девушки сами напрашиваются на поцелуи…
ХВАТОВА. Это мой сын, Платошенька. Он служит в полку и уж подпоручик… Советую ему, батюшка, в отставку, дай в штатскую… Не оставьте-с, Петр Андреич… дело сиротское, бедное.
ДУМСКИЙ. Да что ж я могу сделать помилуйте! Предлагаю вам, что могу, – доброе знакомство и приязнь…
XВАТОВА. Как же, батюшка! Мы люди бедные, сироты круглые. Может статься, в чем и поклониться вам придется – так уж не оставьте…
ДУМСКИЙ. А вы, Владимир Дмитриевич, что стоите в стороне! Мы с вами знакомы, да еще мало. Вы были другом детства дочерей моих, росли с ними вместе, и я о вас так много хорошего слышал… Познакомимтесь покороче, молодой человек!.. Да вот – всего лучше: я собирался было в сад проходиться, – так кому угодно мне в товарищи? Катенька, дай мне свою руку, а ты, Лизанька, подай свою Владимиру Дмитриевичу (Мальский с неловкостью и замешательством подает свою руку Лизаньке, которая принимает ее тоже с смущением). У! какой неловкий кавалер!.. Посмотри-ко, Николай Матвеич, – и она словно сердится, – уж не поссорились ли?.. (Все уходят, кроме Горского).
ГОРСКИЙ. Пойду.
