Висенте Бласко-Ибаньес
Детоубийцы

Дядюшка Голубь, въ полуснѣ отчаянно протестовалъ. Пусть оставятъ его въ покоѣ. Противъ совершившагося нѣтъ лѣкарствъ. Онъ хочетъ спать и желалъ бы никогда больше не просыпаться.

Но дядя Тони продолжалъ умолять. Онъ долженъ же подумать, что это его внукъ и что онъ – его отецъ – не сможетъ жить, если не увидитъ его въ послѣдній разъ. Онъ вѣчно будетъ представлять себѣ его на днѣ озера, гніющимъ, пожираемынъ рыбами, безъ погребенія, въ чемъ не отказываютъ самымъ несчастнымъ, даже Піавкѣ, у котораго не было отца. Боже! Работать и мучиться всю свою жизнь, чтобы обезпечить единственнаго сына и потомъ бросить его, не зная даже, гдѣ его могила, какъ бросаютъ мертвыхъ псовъ, утонувшихъ въ Альбуферѣ. Этого нельзя допустить, отецъ! Это слишкомъ жестоко! Никогда онъ не отважится больше плавать по озеру, изъ боязни, что его лодка пройдетъ по тѣлу сына:

«Отецъ… Отецъ!!..» умолялъ онъ, тряся почти уснувшаго старика.

Дядюшка Голубь вдругъ вскочилъ, словно желая его ударить. Да оставятъ ли его въ покоѣ?.. Во второй разъ разыскивать этого негодяя? Пусть не мѣшаютъ ему спать! Онъ не желаетъ ворочать илъ, чтобы не навлечь явнаго позора на свое семейство.

«Но гдѣ же онъ?» спрашивалъ тоскливо отецъ.

Ну, хорошо, онъ пойдетъ одинъ, но ради Бога, пусть онъ скажетъ, куда. Если дѣдъ не скажетъ, онъ способенъ остатокъ дней своихъ провести въ томъ, чтобъ искать въ озерѣ, хотя бы пришлось сдѣлать тайну общимъ достояніемъ.

«Въ заросли Болордо», проговордлъ наконецъ старикъ: «Не такъ то легко его найти».

И закрывъ глаза, онъ опустилъ голову, чтобы заснуть тѣмъ сномъ отъ котораго не хотѣлъ очнуться.

Дядя Тони сдѣлалъ знакъ Подкидышу. Они взяли свои кирки землекоповъ, лодочные шесты, остроги, употреблявшіяся при ловлѣ большихъ рыбъ, засвѣтили факелъ о лампу и, среди ночной тишины, прошли черезъ деревню, чтобы сѣсть въ лодкѣ на каналѣ.

Черная лодка, съ факеломъ на носу, проплавала всю ночь въ заросляхъ. Она казалась красной звѣздой, блуждавшей среди тростника. На разсвѣтѣ факелъ потухъ. Они нашли трупъ, послѣ двухъ часовъ мучительныхъ поисковъ; онъ еще былъ въ такомъ же положеніи, въ какомъ видѣлъ его дѣдъ: голова уткнусась въ тину, ноги торчали изъ воды, грудь превратилась въ кровавую массу отъ двухъ зарядовъ въ упоръ.

Они подняли его своими острогами со дна воды. Отецъ, вонзивъ свою острогу въ эту мягкую массу, вытащилъ ее со сверхчеловѣческими усиліями на лодку, испытывая такое чувство, словно вонзилъ ее въ собственную грудь.

Затѣмъ они тихо поплыли, въ безпокойствѣ оглядываясь во всѣ стороны, словно преступники, боявшіеся быть схваченными.

Подкидышъ, не переставая рыдать гребла шестомъ, стоя на носу; отецъ помогалъ на другомъ концѣ лодки, и между этими двумя суровыми фигурами, черные силуэты которыхъ выдѣлялись на фонѣ звѣздной ночи, лежалъ трупъ самоубійпы.

Они пристали къ полю дядюшки Тони, этой искусственно созданной землѣ, насыпанной корзина за корзиной силою двухъ только рукъ съ безумнынъ упорствомъ.

Отецъ и ІІодкидыпіъ подняли трупъ и осторожно спустили его на землю, словно это былъ больной, котораго боятся разбудить. Затѣмъ своими мотыками неутомимыхъ землекоповъ они, начали рыть яму.

Недѣлей раньше они привозили со всѣхъ концовъ землю на это мѣсто. Теперь они снова вынимали ее, чтобы скрыть позоръ семьи.

Загорался разсвѣтъ, когда они опустили тѣло на дно ямы, въ которую со всѣхъ сторонъ сочилась вода. Синеватый холодный свѣтъ разлился надъ Альбуферой, придавая всей поверхности суровый цвѣтъ стали. Въ сѣромъ туманѣ треугольникомъ пролетѣли первыя стаи птицъ.

Дядюшка Тони послѣдній разъ посмотрѣлъ на своего сына. Потомъ отвернулся, словно ему было стыдно за сюи слезы, наконецъ, брызнувшія изъ его суровыхъ глазъ.

Его жизнь была кончена. Столько лѣтъ онъ боролся съ озеромъ, въ надеждѣ создать благосостояше и приготовилъ только, самъ того не сознавая, могилу сыну!..

Онъ стоялъ ногами на землѣ, похоронившей подъ собою весь смыслъ его жизни. Сначала онъ отдалъ ей свой потъ, потомъ всѣ свои силы и иллюзіи, а теперь, когда онъ схоронилъ въ ней своего сына, наслѣдника, свою надежду, – и дѣло его жизни закончилось.

Земля выполнитъ свое назначенье; выростетъ жатва моремъ мѣдноцвѣтныхъ колосьевъ надъ трупомъ Тонета. А онъ?.. Что ему дѣлать на этомъ свѣтѣ?

И отецъ заплакалъ, думая о пустотѣ своего существованія, объ одиночествѣ, ожидавшемъ его до самой смерти, безпросвѣтномъ, однообразномъ и безконечномъ, какъ это озеро, сверкавшее предъ его глазами, неподвижную гладь котораго не бороздила ни одна ладья.

И въ то время, какъ жалобный вопль дяди Тони крикомъ отчаянія прорѣзывалъ предразсвѣтное молчаніе, Подкидышъ, повернувшись спиной къ отцу, склонилась у края могилы и поцѣловала посинѣвшую голову безпредѣльно страстнымъ поцѣлуемъ безнадежной любви, осмѣлившись въ первый разъ предъ тайной смерти открыть тайну своей жизни.