Виктория Бoровская
Чемоданное настроение. Сборник рассказов
Пляжное знакомство
Тайланд. Лето. Жара. Мы с друзьями едем из Паттайи на тихий пляж, чтобы провести день на белоснежном песке в отдалении от людей и шумных отелей. Оказывается, от курортной жизни тоже можно устать и искать уединения. Везёт нас полугрузовой возрастной внедорожник, который грохочет и раскачивается на ходу. Мы тоже раскачиваемся на его сиденьях, расположенных под тентом, и крепко держимся за поручни, чтобы не вывалиться из кузова где-нибудь по дороге. Ветер треплет наши волосы и шляпы, нам смешно и немного страшно. Водитель, молодой таец, сосредоточенно ведёт машину, почти судорожно уцепившись за руль. В моей голове предательски мелькает мысль о том, что водитель совсем недавно за рулём, но я свою мысль не озвучиваю, дабы не накликать беду. Ехать недалеко.
Пляж, расположенный на месте бывшей военной базы, считается эксклюзивным из-за уединённости и белого чистого песка, за пребывание на нём даже взымается плата. Людей очень мало. Берег моря порос тропической пышной растительностью, большинство деревьев с созревшими плодами в виде не то орешков, не то шишечек, напоминает русскую акацию.
Мы расположились в тени деревьев, спрятавшись от полуденного знойного солнца. Искупались. Море оказалось чудесным, с кристально чистой голубой водой, через которую прекрасно обозревалось белое песчаное дно. Из воды не хотелось выходить. Я, как не самый лучший пловец в нашей компании, решила выбраться из воды первой и полежать в мечтательном одиночестве под кронами тропических деревьев в рябой сетке солнечных зайчиков, просачивающихся сквозь листву. Улеглась, наслаждаясь теплом и расслабленностью немного уставшего от плавания тела, закрыла глаза, слушая шелест листвы, отдалённые крики детей, вдыхая горьковатый аромат моря и цветущего дерева. Сознание растворилось в дремоте.
Но моё сладостное оцепенение было прервано: какой-то мелкий предмет свалился на меня с дерева. Я открыла глаза: передо мною на песке валялся стукнувшийся об меня и откатившийся маленький плод, похожий на орешек. Подобных плодов на песке было множество, поэтому я не придала этому значения, перевернулась на живот и опять улетела в сон. Следующий орешек упал прямо на мою голову. Третий угодил между лопаток, четвертый довольно ощутимо шлёпнул по ноге.
Сон как рукой сняло, я села и огляделась. В таком большом количестве орешки падали почему-то только с моего дерева. Люди, отдыхающие в отдалении, лежали спокойно. Я посмотрела вверх: сквозь густую листву дерева пробивались солнечные лучи, листву шевелил ветер, запутавшийся где-то в вершине. Не заметив ничего необычного, я опять предприняла попытку улечься. Но как только я устраивалась на песке, какая-то неведомая сила будто давала мне знак, что расслабляться нельзя: один за другим на меня сыпались орешки.
И вдруг одна из веток качнулась надо мною сильнее обычного. Я надела солнечные очки и, притворившись спящей, начала наблюдать. Из густой листвы вдруг показалась сморщенная хитроватая обезьянья мордочка, а длинная мохнатая ручонка мартышки потянулась за орешком, сорвала его своими тоненькими пальчиками, поднесла на уровень глаз, близоруко оглядела и с чувством удовлетворения метко запустила прямо в меня. Так вот кто водил меня за нос!
Вид мартышки был настолько забавным, что я надела на себя маску жертвы, чтобы насладиться зрелищем. Мохнатое лукавое существо играло и получало явное удовольствие от своего превосходства. Через некоторое время бомбардировка надоела обезьянке, орешки сыпаться перестали. И я решила отыграться: плоды, собранные мною с земли, быстро и метко полетели в обратном направлении. Такого хода развития событий длиннохвостое существо совсем не ожидало. Старушечья мордочка удивлённо вытянулась, нижняя челюсть выдвинулась вперед, обнажив мелкие острые зубки, ручонки в панике схватились сразу за несколько веток, отчего дерево сразу закачалось сильнее. Затем зверёк издал пронзительный предупреждающий крик, злобно бросил в меня ветку и был таков.
Я подняла ветку и забрала её с собой в отель как подарок случайного знакомого, которого, наверное, обидела.
Пуаро
Мы познакомились в разгаре июля на берегу Средиземного моря в маленьком уютном отеле домашнего типа, расположенном в небольшом приморском посёлке Каллифея на острове Родос. Он гордо носил имя бельгийского сыщика – Пуаро, и был великолепен: черноглаз, с лёгкой сединой и гордой осанкой, своенравен и немного высокомерен. Будучи хозяином отеля, каждое утро он с важным видом обходил свои владения, с шумом ступая по россыпи опавшей за ночь нежно-лиловой бугенвиллии. Опавших цветов было столько, что они плотным ковром устилали весь внутренний дворик отеля, придавая ему неповторимое очарование. И как можно раньше, пока не пришла горничная и не смела огромной щёткой всю эту лиловую красоту, я спешила спуститься из своего номера на террасу, чтобы насладиться цветочно-кофейным утром.
Прошуршав по цветочному ковру с первой утренней чашкой ароматного кофе, я занимала моё обычное место в тенистом уголке дворика, пряталась за экраном ноутбука, изображая работу, а на самом деле… наблюдала за постояльцами отеля и, конечно же, за Пуаро.
– Пуаро, иди кушать,– произносила хозяйка отеля, гречанка с классической живописной внешностью, гордым профилем и пышной копной вьющихся волос, уложенных в правильную прическу. И толстый кот плавно курсировал к своей тарелочке, затем некоторое время принюхивался и медленно, вдумчиво начинал поглощать свой корм.
Не то имя кота, не то июльская жара, а может, уединённость отеля и скука, но что-то явно натолкнуло меня на игру в детектива: наблюдая за посетителями отеля, я строила в своём воображении предположения, кем приходятся друг другу гости, каким делом в своей жизни занимаются, о чём думают, мечтают.
Моё воображение подпитывал пейзаж ярко-жёлтого пшеничного поля, раскинувшегося между террасой отеля и берегом моря, искрившимся вдали. От отеля к морю вела деревенская полевая тропинка, проложенная ленивыми туристами прямо через колосившуюся пшеницу.
Одними из первых посетителей кафе отеля по утрам была одна пара. Молодой человек сразу привлекал внимание своим атлетическим сложением, светлым пучком длинных волос, собранных высоко на затылке и какой-то необъяснимой свободой в движениях. Своей поступью он напоминал кота Пуаро, стильная одежда подчеркивала красоту его фигуры, а лёгкий родосский загар придавал образу завершённость. По его рассеянности, несколько отстранённому выражению лица и неторопливым жестам было видно, что он скучал.
Его спутница была заметно старше молодого человека, но разница в возрасте лет в десять, может быть, пятнадцать, не делала её менее привлекательной. Дама была грациозная, утончённая, ухоженная, с определённым шармом небольшой усталости. Её глаза, окружённые чуть заметной сеточкой морщинок, излучали тепло и нежность. Ей было хорошо: это было заметно по умиротворённому выражению её лица, которое она доверчиво подставляла утреннему солнцу, в то время как её спутник заботливо наполнял для неё тарелку омлетом и цветными аппетитными овощами. Расположившись в плетёном ротанговом кресле, дама отбрасывала назад рыжеватые шелковистые волосы, закрывала глаза, раскидывала руки, подставляя солнцу точеные запястья в тонких серебряных браслетах.
Молодой человек приносил тарелки с завтраком, две чашки кофе, стаканы с апельсиновым фрешем, аккуратно расставлял всё на столе и легонько дотрагивался до её руки. Она вздрагивала, как птица, улыбалась ему лучезарно, оживлялась, поправляла волосы и усаживалась поудобнее, придвигая кресло к столу.
«Безусловно, это пара с довольно заметной разницей в возрасте, что часто можно встретить сегодня, – размышляла я. – Заметно, что их роман близится к закату, потому что молодой человек скучает. Вот только дама почему-то сохраняет душевное равновесие. Что же поддерживает её?»
Очевидно, женщина была уверена в своей привлекательности, и обладала большой внутренней силой. Что же придавало её этой уверенности? Может, приличный банковский счёт и отсутствие подобного у молодого человека? Слишком банально, хотя вполне реально. Может, между ними заключен брачный договор, гарантирующий женщине стабильность и уверенность в завтрашнем дне? Но как можно быть уверенной в привязанности привлекательного мужчины намного младше тебя? А может, она знает о нем что-то такое, что заставит его находиться с нею очень долгое время? Шантаж? Криминальное прошлое? Мысли мои неслись, сменяя друг друга, расплавляясь и испаряясь под жарким июльским солнцем.
Пара говорила между собою по-французски. И я живо представляла их квартиру где-нибудь на берегу прохладного Северного моря, в Бретани, в туманном, закованном в камень Сен-Мало. Холодный город, суровое море, старый дом из потемневшего песчаника, типичный для тех мест, с ветхими ставнями и немного затхлым дыханием сырости, квартира с окнами, выходящими на бескрайний песчаный пляж, стёртые каменные ступеньки, ведущие к двери, заботливо украшенной с обеих сторон вазонами с алой геранью… Их роман, начавшийся где-то на берегах тёплого южного моря, был остужен прохладой Сен-Мало. Не помогали ни вечерние прогулки по бесконечно длинному берегу, ни посиделки в местном кафе, где готовили чудесных устриц, ни тихие домашние вечера под уютным пледом со свечами.
И вот они приехали на солнечный древний Родос, чтобы оживить свою любовь и пропитаться красотой и теплом греческого Средиземноморья.
Через несколько дней я отправилась погостить к друзьям в город Линдос, расположенный на склоне довольно высокой горы, подъём на которую был настолько крут, что для его преодоления предприимчивые местные жители даже предлагали туристам выносливых, но не очень ароматных осликов, покрытых толстой попоной, с вытертыми кожаными сёдлами. Посочувствовав бедным животным, прогибающимся под тяжестью русских и европейских туристов, я решила потренировать своё дыхание и пойти в гору пешком. Солнце нещадно палило, узкая дорожка петляла между белыми каменными домиками, которые ранее принадлежали морякам, а теперь – их потомкам, обладающими, к сожалению, менее романтическими профессиями, сосредоточенными в основном в области торговли, гостиничного бизнеса и услуг.
И вдруг впереди на узенькой улочке я заметила знакомую пару из моего отеля. И сразу же повторились мои ощущения: она довольна и счастлива, он скучает и будто повинуется судьбе. Дама, в широкополой белой шляпе и светлом сарафане, прикрывающим почти до щиколоток её стройные загорелые ноги, держала своего молодого спутника под руку и указывала ему на какой-то понравившийся ей сувенир в местной лавке. Молодой человек, в льняной рубашке свободного покроя и таких же шортах, равнодушно рассматривал из-под затемнённых очков товары из лавочки.
«Какая красивая пара, – в очередной раз подумала я. – Как они подходят друг другу, как гармонируют их образы». И моё воображение начало рисовать их объятия и поцелуи… Как бы мне хотелось увидеть момент их знакомства, почувствовать зарождение их страсти. Но, увы, в спектакле я попала только на финал.
Возвращаясь из Линдоса в отель, я думала о быстротечности женской молодости и неизбежном периоде ухода красоты. Сколько мудрости, цельности, силы духа нужно красивой женщине, осознающей свою красоту, чтобы принять возраст и достойно вступить в период увядания. Первые морщинки, седой волосок, тени по утрам под глазами, потом появляется нечеткость в овале лица, меняется (пусть пока только для собственного глаза) фигура, в ней уже нет привычной лёгкости, хотя пока ещё сохраняется стройность, теряют тонкость и гибкость кисти рук… А в случае, если её спутник моложе её на десять лет, легко представить финал отношений. Ведь молодому человеку после отношений со зрелой, опытной женщиной обязательно захочется отношений свежих, новых, с особой юной и доверчивой, которая увидела бы в мужчине своего защитника, повелителя, гуру, замирающего в восхищении перед нею.
Восхищаться же красотой осени, конечно, можно, но недалёк финал, скоро красоту смоют холодные октябрьские дожди, и оттого восхищение перемешано с грустью.
«Бедная, бедная женщина…», – думала я, видя ежедневно своих соседей по отелю то на пляже, то в баре, то на улочках посёлка. Они уже узнавали меня и всегда приветствовали доброжелательным кивком головы или улыбкой. Заговорить с ними у меня не получалось, и я думала, что мои догадки так и останутся той правдой, которую я придумала и в которую я их облекла, как в театральные костюмы.
Но однажды утром, дней через двенадцать моего пребывания в Каллифее, в фойе отеля я увидела молодого человека, одетого по-дорожному, с рюкзаком на спине. Он спустился из номера с чемоданом, отдал на рецепции ключ и что-то спросил у хозяйки отеля. Потом осмотрел террасу, будто искал кого-то. Поскольку кроме меня в столь ранний час никого на террасе не было, он приблизился ко мне и на своём великолепном французском спросил:
– Доброе утро, мадам. Извините, вы не видели мою маму? Она выходила из отеля?
Дама действительно вышла несколько минут назад из отеля с телефоном в руке, видимо, чтобы сделать перед отъездом несколько панорамных снимков.
– Вашу маму? – удивленно поднялись мои брови… Я растерялась.
Кот Пуаро высокомерно и в то же время насмешливо смотрел на меня из тени бугенвиллии.
