Виктория Бoровская
Чемоданное настроение. Сборник рассказов
Однажды во время позднего возвращения из зарослей тростника послышался какой-то шум, похожий сначала на тяжелое дыхание, затем послышался хруст веток, мычание – и стадо буйволов медленно и шумно вышло на дорогу прямо перед нами, окаменевшими на минуту от ужаса. Но инстинкт самосохранения сработал и придал нам такую скорость, что путь до отеля был преодолён за считанные минуты. С тех пор темнота перестала казаться безопасной, и был приобретён фонарик.
Собаки, бродящие по посёлку и берегу океана, милые и добрые, вызывали у нас лишь сочувствие. А с одним крупным рыжим псом мы даже подружились: каждый день во время обеда он приходил к нашему столику и мирно укладывался у ног, терпеливо ожидая угощения в виде остатков рыбы, хлеба или особенно любимой им картошки фри.
Прогулки по посёлку давали множество удачных кадров для камеры, а также знакомили с бытом и жизненным укладом местного населения. Растения, считавшиеся у нас на родине экзотическими и продававшиеся в горшках в цветочных магазинах, произрастали в Бенолиме прямо на улице, десятикратно увеличенные в размерах. Мусор, хаотично разбросанный повсюду, не тревожил ничьих эстетических чувств и убирался только тогда, когда его становилось слишком много. Тогда местные жители сгребали его в кучи и прямо на месте поджигали вместе с сухими пальмовыми листьями и тростником. Дома местных жителей стояли вдоль дорог не ограждённые заборами, вокруг них свободно бродили куры и черные свиньи, а между деревьями на верёвках сушилось огромное количество цветной одежды из натурального хлопка и шёлка.
Магазины посёлка были открыты до позднего вечера. Заходишь в маленький магазинчик одежды и с порога чувствуешь запах сырости и плесени, такой типичный для сезона дождей в Индии. Несметное количество платьев, рубашек и сари сложено в стопки вдоль стен. От пестроты и яркости картины рябит в глазах. Радушный продавец встречает с поклоном и предлагает всё посмотреть.
– Платье? – произносит он с улыбкой – и выдергивает нижнее платье из аккуратно сложенной стопки, в результате чего вся конструкция рушится, и цветной ворох одежды сваливается к твоим ногам. И ты беспомощно стоишь посреди этого шелково-хлопкового моря, и даже если ничего и не хотел покупать, то обязательно выберешь одну или две вещи, хотя бы просто из чувства вины за тот хаос, который повлёк за собой твой приход в магазин. А если ты зашел случайно, без кошелька, лишь с целью посмотреть, и тебе вдруг приглянулась какая-то вещь, то тебе её с удовольствием старательно упакуют и отдадут со словами о том, что деньги можно принести позже. И такое доверие и доброту не может обмануть даже самый искушённый белый человек.
Наблюдая за жителями посёлка, мы удивлялись тому, как мужественно они справлялись со сложностями быта, не теряя при этом радости и спокойствия. В Бенолиме часто можно было увидеть коллективную рыбную ловлю, когда весь посёлок выходил к морю, мужчины забрасывали рыбацкие сети и спустя несколько часов вытягивали их на берег, а женщины и дети доставали из сетей блестящую на солнце рыбу, сортируя её сразу же по корзинам. Дети работали очень ответственно. Лицо одной маленькой девочки лет восьми и сейчас стоит у меня перед глазами: густые, чуть вьющиеся волосы, заплетённые в косу, растрепались, на переносице от напряжения собралась складочка, большие миндалевидные глаза упорно и сосредоточенно смотрели на сеть, которую она помогала тащить из моря взрослым мужчинам, кукольные ступни упирались в мокрый песок, а ручонки тянули сеть с таким упорством, будто от усилий этого крошечного существа полностью зависел успех рыбной ловли. Наполнив корзину рыбой, девочка попыталась, как взрослая женщина, водрузить её себе на голову, но силёнок не хватило, корзина упала, а рыба рассыпалась по песку. Девочка тут же ловко собрала её, а одна взрослая девушка, находившаяся неподалёку, ловко установила корзину девочки у себя на голове и понесла её в посёлок, покачиваясь и балансируя на ходу. А маленькая рыбачка осталась на берегу ждать следующей сети.
Индийские женщины с корзинами на голове, переносящие то рыбу, то фрукты, то камни из песчаника, которые медленно добывали мужчины, были видны повсюду. И меня удивляла не только их выносливость, но и красивая одежда, в которой они работали. Как яркие бабочки, плыли женщины с корзинами на голове, грациозно держа спину, и казалось, что их ноша была им совсем не в тяжесть.
А однажды в соседнем посёлке мы встретили «женщину-зеркало», как её все называли. Она торговала зеркалами и для рекламы своего товара украсила свою одежду множеством маленьких зеркал, отчего наряд её блистал и искрился на солнце. Она жевала батат, обнажая красные дёсны в широкой улыбке, и с удовольствием фотографировалась со всеми желающими. И практически никто не мог ей отказать в покупке маленького зеркальца. А она с такой теплотой жала руку покупателя своей большой мягкой рукой, благодаря за покупку и внимание к ней, и улыбалась.
Улыбки индийцев… Они наполняли нас светом, теплом, добротой. Через неделю пребывания в Индии мы расслабились настолько, что забыли о стрессах, комплексах, взаимных претензиях, работе. Мы забыли, кто мы и откуда приехали. Осталось только «здесь» и «сейчас», солнце, океан и прекрасные люди вокруг, которые никого не обидят, потому что живут без агрессии и стресса. Они не боятся смерти, не стремятся сделать карьеру, не конкурируют друг с другом, не стремятся к успеху, однокоренному со словом «успеть», так как не спешат и им некуда «успевать». В их жизни главенствует понятие дхармы, согласно которой человек должен просто как можно лучше, качественнее и честнее пройти свой путь, данный ему от рождения, и тогда следующее воплощение души принесёт больше радости и смысла.
И, погружённые в удивительную атмосферу, мы оставили все заботы и самозабвенно рисовали Ганешу с головой слона на мокром песке пляжа, а хозяин кафе лучился от счастья оттого, что мы своими рисунками создавали рекламу его заведения. Мы хохотали, брызгаясь соком экзотических фруктов, вдыхали полные лёгкие морского воздуха, провожали солнце, потешались над мартышками, скакавшими по деревьям, с благоговением входили в буддийские храмы и ставили дымящиеся палочки в чаши с песком. И при этом я загадывала всегда одни и те же желания: здоровья моей семье и возвращения в Индию.
Плыл-плыл теплоход…
Начало февраля. Мёртвый сезон в Египте. Славный город Хургада, до боли знакомый всем русскоговорящим туристам, практически пуст. Отели не заполнены даже наполовину. В аэропорту больше туристов улетающих, чем прилетевших.
Днём солнце припекает почти по-летнему, но, беспечно раздевшись на берегу затишного лимана, минут через десять уже тянешься за полотенцем, чтобы прикрыть тело, покрывшееся от холода мурашками. Спрятавшись за плетёной ширмой, пытаешься загорать, но порывистый холодный ветер с берега засыпает тебя песком с головы до ног. Перемещаешься от солнца к тени и наоборот, но так и не находишь для себя комфортного места. Не загорается, не читается, не пишется, не думается, только наблюдается. Обиднее всего то, что и объектов-то для наблюдения почти нет.
По берегу лимана бродит одинокий верблюд по имени Вася, ведомый под уздцы хозяином, хитроватым бедуином в чалме. Вид у Васи абсолютно пофигистически-статичный, чего не скажешь об имени, которое легко меняется в зависимости от национальности туристов, которые хотят с ним сфотографироваться. На туристов Вася почти не смотрит, вот только что-то очень сочно жуёт, нервно обнажая крупные жёлтые зубы. Опасаясь стать мишенью для метания слюны, я потихоньку удаляюсь от этого высокомерного корабля пустыни.
Молодая семья с маленьким ребёнком наслаждается холодной водой лимана и фотосессией с Васей. Счастливые. Основная масса гостей отеля сгруппировалась возле бассейна с подогревом. Кое-кто пытается даже погрузиться в него с аквалангом. Русские бабушки, пасущие внуков у бассейна, недоброжелательно посматривают на аквалангистов.
Вечером отель оживает. Дамы в вечерних длинных платьях с накинутыми на плечи (хотелось бы сказать «шиншилловыми шубками», но не хочется сильно преувеличивать) пуховичками уютно усаживаются в барах со своими спутниками поближе к обогревателям в виде пирамид, в которых за стеклом вьется-извивается змеями пламя. Кафе и бары по-рождественски украшены гирляндами. В воздухе витает запах кофе и кальяна. Пожилая немецкая пара раскладывает пасьянс. Небольшая группа русских туристов громко хохочет. Их дети, оставленные без присмотра, сами себя развлекают, как могут: шумно играют в подвижные игры прямо между столиками. Два-три вечера в отеле – и сложится ощущение, что ты живешь здесь с самого рождения.
Но завтрашний день сулит кое-что интересное. Нас ждет теплоход «Royal», на котором мы поднимемся по Нилу к Асуанской плотине. Наше речное путешествие продлится целых пять дней. Наконец-то будут новые ощущения и впечатления, хотя какое-то глубинное чувство мне подсказывает, что унылый дух Египта, как утреннее завывание муллы, должен проникнуть и на теплоход.
– Ну что вы, – говорит экскурсовод, сопровождающий нас на теплоход, – круиз по Нилу – это шикарный буржуазный отдых. Вы только посмотрите на теплоход: настоящее произведение искусства, судно старинного английского производства, настоящий шик!
Действительно, теплоход оказался старинным, очень ухоженным, с изящным интерьером и прекрасной отделкой из дерева и мрамора. Особенно хороши были холл, ресторан и верхняя палуба. Каюты оказались небольшими и более скромными, но зато предоставляли прекрасный вид из большого окна на реку.
Особенно нам понравился ресторан, который находился на нулевом этаже. По периметру всего помещения были расположены круглые иллюминаторы, в которые стучались, будто нескромно напрашиваясь в гости, тёмные воды могучего Нила. И поскольку посетителям ресторана были видны лишь подвижные волны и маленький лоскуток голубого неба, то у них складывалось ощущение погружённости в водную стихию. Было таинственно и немного страшно.
Верхняя же палуба, оснащённая столиками, креслами и шезлонгами, успокаивала и предлагала виды могучей полноводной реки с берегами, поросшими кустарником и пальмами, через которые порой виднелись небольшие селения с бедными лачугами. Часто у берегов можно было заметить купающуюся детвору, женщин, стирающих бельё, и рыбаков. Повсюду витал аромат дыма от сожжённых пальмовых веток, напоминающий мне осенние костры моего детства.
Наш теплоход не был единственным на Ниле. Целая цепочка судов медленно двигалась по реке, останавливаясь в Карнаке, Луксоре, Эдфу и постепенно приближаясь к Асуанской плотине.
Выходы к храмам оживляли скучающую публику, которая возвращалась на теплоход с новыми впечатлениями, никому не нужными сувенирами и приятной усталостью.
Однажды вечером, когда солнце уже собиралось удалиться на покой, а основная часть публики находилась на верхней палубе, с берега к теплоходу на довольно большой скорости начала приближаться лодка. Наблюдая за ней, я сначала подумала, что лодка управляется мотором, но чуть позже стало заметно, что на вёслах сидел молодой парень атлетического сложения, который работал вёслами с такой силой, что лодка в считанные минуты оказалась в центре реки и достигла судна. Тогда второй парень, находящийся в лодке, быстрым и точным движением набросил лассо из верёвки на крюк на носу теплохода, и лодка оказалась привязанной.
Туристы на верхней палубе с любопытством наблюдали за молодыми египтянами, гадая, что же они будут делать дальше. Версий было несколько. Первая – ограбление. Но воры действовали слишком открыто. К тому же, на корабле было не очень много народа, чтобы новые лица смогли остаться на судне незамеченными. Вторая версия: парни решили использовать судно, чтобы быстрее двигаться по Нилу, превратив теплоход в такси. Но тут же возникал вопрос: будет ли движение быстрее при такой небольшой скорости теплохода? Кто-то из туристов предположил, что молодые люди догоняют понравившихся девушек. Эта версия, самая романтичная, тоже не была правильной.
Вскоре всё стало понятно. Ребята откинули брезент, покрывавший лодку, и начали забрасывать на верхнюю палубу, которая находилась на высоте метров двадцати от них, упаковки со скатертями, чудесно расшитыми национальными узорами. Туристы с оживлением и радостью хватали пакеты, быстро разворачивали их, доставали вещи, рассматривали. Если вещь не нравилась, передавали другим или, засунув наспех в пакет, бросали назад в лодку. А если скатерть пришлась по душе, то клали купюру в пакет с другим, менее удачливым товаром и отправляли назад. Метание скатертей длилось минут двадцать. Я отметила про себя, что ни одна вещь не упала в воду. А старички немцы, которые охотнее всех рассматривали товар, оказались не менее ловкими атлетами, чем молодые египтяне. Если бы я умела рисовать, то обязательно запечатлела бы на холсте эту изумительную картину метания скатертей. Вскоре начало смеркаться, и молодые люди на лодке исчезли так же быстро, как и появились.
Завтрашний день обещал нам остановку возле храма Эдфу и долгую стоянку в речном порту. После экскурсии, напитавшись какой-то особенной красотой древнего очень уютного храма, мы вернулись на наш теплоход с ощущением приятной усталости и какой-то незавершенности вечера. Муж решил провести пару часов на верхней палубе, чтобы поиграть в покер с соседями по каюте. Нам же с дочерью захотелось использовать оставшиеся часы стоянки теплохода в порту для того, чтобы прогуляться по набережной.
Наш теплоход был не единственным в порту. Напротив, круизных теплоходов было настолько много, что они стояли, пришвартованные рядами параллельно линии берега, плотно прижатые друг к другу. Если бы на них смотрела птица с высоты полёта, что увидела бы картину, напоминающую коробку с аккуратно уложенными рядами конфет из белого шоколада. Наш «Royal» стоял в третьем ряду от берега, и, чтобы выйти на причал, нужно было сначала преодолеть мостик и войти в холл соседнего судна, пересечь его, затем перебраться на следующий теплоход и оттуда уже по трапу спуститься на берег. Мы с дочерью взяли с собой визитную карточку теплохода, немного денег и в прекрасном настроении вышли на набережную.
Застывший от дневной жары воздух стал понемногу охлаждаться, с реки потянуло прохладой. Прогулка наша заняла около полутора часов. Мы преодолели расстояние от мечети на центральной площади до появившейся каким-то чудом в бедуинских краях православной церкви. Весело болтали, наслаждались движением и ветерком, стараясь не замечать назойливых продавцов, на каждом шагу всучивающих свои товары. Мы были уверены в собственной безопасности и мысли, что человек не пропадет нигде, так как все страны и люди в принципе похожи.
Начало смеркаться, когда мы подошли к ряду, в котором стоял наш теплоход. Уверенно взошли на трап, преодолели два холла, перешли на свой теплоход и решили подняться на верхнюю палубу. Уже в холле мне стало как-то не по себе. Показалось, что что-то изменилось: куда-то исчезла статуэтка бога Ра у лестницы, да и ступеньки показались чужими. За несколько дней мы уже как будто бы сроднились с теплоходом. Мы поднялись на верхнюю палубу, но игроков-картежников за столиками не оказалось. Присели за столик и вдруг заметили, что стол тоже как будто бы изменил свой вид. И тут меня жаром обдало: это же не наш теплоход! Опрометью мы бросились в холл – всё вокруг было очень похожее, выдержанное в том же старинном английском стиле, но в то же время совсем чужое.
В растерянности мы бросились за помощью к портье у входа, показали ему карточку нашего судна, но маленький темнокожий человек в светлой старомодной ливрее только развел руками. В панике мы бросились на причал и побежали к следующей колоне теплоходов, пробежали через все судна, но нашего опять не нашли. В третьей и четвертой колонах его тоже не было. Мы ощущали себя маленькими, беспомощными, беззащитными. Что делать в чужой стане без паспортов и денег? Куда идти? У кого просить помощи? У дочки на глаза наворачивались слёзы, но она мужественно их сдерживала. Я старалась внутренне собраться и действовать решительно, так как каждые пять минут очень много значили.
На причале возле одного из судов мы увидели человека в капитанской белой форме и бросились к нему. Опытный моряк почувствовал наше отчаяние и сжалился над глупыми девчонками. Один звонок решил нашу судьбу. Капитан провел нас через ряд судов и показал наш теплоход, который медленно приближался с центра реки и собирался пришвартоваться в четвертом ряду. Как узнали мы позже, теплоходы не стояли на одних и тех же местах, а время от времени перемещались, выпуская суда, которым пора было отправляться в путь. Наш «Royal» отплыл в центр реки, чтобы пропустить другое судно, в то время, как мы метались в его поиске. А теперь в темноте перед нашими глазами светились волшебным светом знакомые буквы. С верхней палубы нам махал рукой наш обеспокоенный папа, вид которого не предвещал ничего хорошего.
Мы благополучно вернулись на теплоход. Вечер уже не казался нам незавершённым. В своей маленькой каюте мы долго не могли уснуть от переживаний, слушая шум мотора и волн и перебирая в памяти впечатления дня. В эту ночь нам обеим снилось, что мы так и не нашли наш «Royal» и бродили по арабскому пыльному городу. Но в снах, как известно, всё происходит наоборот.
