Виктория Александровна Миско
Никуда не годится
Она перешла дорогу и остановилась возле магазина. На площадке перед ним были расставлены пыльные тыквы – традиционное, нелепое, октябрьское украшение на сером кирпиче в пятнах от окурков, жвачки и слюны.
Здесь Нику впервые поцеловали. Она так это называла. Никогда не добавляла «сь», ведь самым главным было именно то, что поцеловали её. Да, она поцеловала в ответ, но это уже не так важно.
И что для неё значил тот поцелуй? Кроме того, что он был первым?
Ника хорошо помнила, что было страшно, но очень хотелось: узнать, как это, когда тебя целуют, когда тебя прижимают к себе, когда ты встаёшь на носочки и на несколько секунд забываешь обо всём на свете.
А Ника очень хотела забыть. Как больно дома без папы, как она волнуется за маму, как она любит её, как она её боится. Что она ненавидит себя и чувствует себя никем, что ей не нравится её отражение в зеркале, что она живёт, потому что так надо, но не видит в этом никакого смысла.
А когда тебя целуют, всё это неважно.
И это самое прекрасное, что так может быть – только ощущение, чувство, на носочках, без оглядки на других, тепло. Может быть что-то выше всех твоих страхов.
Но это заканчивается, обрывается и нужно возвращаться. А ты не хочешь. Ты хочешь, чтобы тебя целовали. Чтобы ты была нужна кому-то настолько просто, что ты даже достойна поцелуя и этой совершенной, подростковой, важной любви.
