Вера Ивановна Чугуевская
Раб Ритма

Глава 5

Он стоял охваченный сиянием софитов. Перед ним простиралась ревущая толпа, которая жаждала, чтобы его выступление никогда не заканчивалось. В нём это вызвало смех – рассмеявшись прямо в микрофон, он обернулся на своих ребят:

– Ну что, парни, зажжём на небе звёзды?

Он чувствовал себя царём всего мира, которому подвластно всё на свете. Его волосы танцевали вместе с ним, а голова тряслась так, что казалось, сейчас оторвётся.

Руки музыканта срослись с инструментом, издавая уникальные пассажи, которые были чем-то новым в джазе. Когда публика ревела от его игры на саксофоне, он подходил к микрофону. Бархатный голос заполнял каждый уголок зала и человеческих душ. Мужчина, словно заправский геолог, извлекал из недр Земли голос народа, повествовал о боли, об искалеченном поколении и загубленном времени. При этом повествование о смертельных муках, страданиях и океанах слёз оказывалось пронизанным белоснежными нитями надежды, веры и любви. Он не забывал взбадривать публику танцевальным мотивом, что делало его манеру исполнения уникальной.

Отложив инструмент, лёгким движением подхватив шнур микрофона, мужчина не стеснялся танцевать с публикой. Прищёлкивая пальцами в такт и отбивая ритм, напевал:

– Па-па-па-да-па-да-да-дам, – он закрыл глаза, чуть присев, – да-ди-да-ра-ла-па-да-да-да-ли-ла-ра-па-дам.

Они могли петь часами – после выступлений валились прямо на пол, но публика всегда видела в них чертовски энергичных парней. Завершая концерт, лидер группы, широко улыбнувшись, обращался к публике:

– Поблагодарите моих ребят за прекрасный вечер! – Он жестом указывал на своих собратьев по инструментам, которые кланялись зрителям. Люди не скупились на овации – это был праздник для всех.

После этого новый джазмен небрежно курил сигару, стряхивая пепел на пол. Его ноги, заброшенные на стол, в кожаных ботинках всё ещё отбивали ритм. Он самодовольно любовался подаренными часами от влиятельного человека, которому пришлось по душе его пение. Весь его вид говорил о том, что он прекрасно знает, как хорош. Это оказало значительное влияние на его общение с женщинами: он бессовестно и дерзко воровал их сердца, после, порой слишком жестоко, бросая на произвол судьбы.

Любая красотка могла быть нахально похищена им: мужчина не понимал и не принимал слова «нет».

***

Работа на заводе была тяжёлой. Большинство из рабочих рано или поздно заканчивали свою жизнь со сломанной или сорванной спиной. Не имея возможности получить хорошее лечение, люди зачастую являлись обречёнными на жалкое существование с протянутой рукой.

Джакомбо не раз видел, как только что здоровые парни делались инвалидами. Без тени сожаления и сочувствия он говорил в таких случаях:

– Уж лучше б зашибло насмерть.

Из-за таких высказываний и горячего нрава друзей среди коллег он не завёл. Поэтому, когда после смены все, разбежавшись по группам, отдыхали, Джакомбо складывал свои инструменты, вытирал лицо засаленной тряпкой и шёл домой. По пути к дому он обязательно заходил в пару-тройку мест, чтобы обговорить выступление своих парней.

Некоторые разбирающиеся в музыке люди, оставшиеся хорошего мнения о Джакомбо, советовали:

– Твоим парням нужно записаться, – говорили они с видом больших профессионалов, – будет шанс выйти на большую сцену.

– Всегда успеем, – отвечал он, хотя в глубине души мужчина не был уверен в их успехе. Джакомбо боялся, что мальчиков ждёт та же участь, что и его. Однако внешне мужчина всегда оставался невозмутим.

Сейчас его тревожило иное: в последнее время стали часто спрашивать о Джимми.

– Быть может, этот малец сможет выступить у меня? Зачем мне остальные, если я хочу только его? И платить-то меньше.

Это совершенно не устраивало Джакомбо.

– Нет, – металлический тон мужчины пресекал эти разговоры на корню. – Они джазкоманда.

Ему навстречу неслась ребятня на велосипедах. Они весело переговаривались между собой, на чумазых лицах сияли улыбки. Он шёл мимо аккуратных дворов, обустроенных довольно уютно и по своим возможностям. У кого-то стояла небольшая ограда, из-за которой виднелась собачья будка. Пёс, устав, дремал, высунув на улицу только тонкий как прут хвост. Некоторые дворы были открыты для обзора. На верандах отдыхали отцы семейств после рабочего дня, а суетливые хозяйки колдовали над ужином, стиркой, уборкой.

Подойдя к своему дому, он насторожился. Рядом стоял Додж Челленджер красного цвета. Отполированная поверхность машины сияла в лучах заката. Джакомбо поспешил домой – во дворе находился чужой мужчина среднего роста, едва достающий головой с залысинами до плеча хозяина дома. Незваный гость стоял, опираясь на трость, украшенную резьбой, и что-то говорил его приветливо улыбающейся жене. У подола матери крутилась Виви, смущенная незнакомым человеком. Незнакомец присел на корточки, что-то сказав девочке, та ещё сильнее зарылась в подол платья. Тереза увидела приближение мужа и, чуть махнув рукой, произнесла:

– А вот и Джакомбо идёт. Это так приятно, что вы посетили нас! Он будет рад встрече со старым другом! – На её лице погасла улыбка, как только она увидела реакцию мужа.

Мужчина повернулся – Джакомбо увидел его лицо. Его накрыла волна гнева: подлый грязный мерзкий предатель и подонок стоял в его дворе, говорил с его женой и дочерью. Скулы налились краской, а руки сжались в кулаки. Мысленно его враг уже лежал на земле, пачкая двор своей поганой кровью.

Незваный гость сделал вид, что не замечает всех признаков будущей драки. Он широко расставил руки, подарив ослепительную улыбку.

– Джакомбо! Старый добрый друг моей бесшабашной молодости! – в его голосе слышалась лёгкая хрипотца. В следующий миг человек оказался оторванным от земли. Джакомбо приподнял его и, глядя в глаза, прошипел:

– Пошёл вон, мерзавец! Чтобы ноги твоей не было больше здесь, – он говорил быстро, но гость уловил каждое слово, – мне плевать, зачем ты сюда притащился на своей новенькой машине, Бад, но клянусь тебе, если не уберёшь своё брюхо куда подальше, я разделаюсь с вами обоими!

Он опустил своего неприятеля на землю. Тот, поправив лацканы пиджака, спокойно поднял трость с земли.

– Джакомбо, ты такой же, как и был, буйный, резкий и несдержанный, – мужчина вальяжно улыбнулся, обратившись к Терезе, – а ты ни капли не изменилась, всё такая же красавица!

Мужчина стал между женой и Бадом. Чуть повернув голову в её сторону, приказал:

– Ступайте в дом. – Тереза послушно взяла на руки маленькую напуганную Виви и выполнила приказ мужа.

У окон чуть подрагивали занавески – это мальчики тайком подглядывали за тем, что творится во дворе.

Проводив взглядом женщину, Бад продолжил разговор:

– Уверен, моё предложение тебе понравится! – Он легонько подмигнув, игнорируя ярость Джакомбо. – Я видел твоего парня, слышал его игру – это многообещающе! Слушай, я хочу тебе предложить сделку: отдай парня на воспитание мне, а я тебе заплачу. Он станет звездой – гарантирую, у меня чутьё на талант. Мы оба будем иметь прибыль.

– Пошёл вон, – коротко ответил Джакомбо.

– Ты не сможешь дать ему то, что могу дать я! – не выдержав, Бад перешел на повышенный тон. – Да брось, мы оба знаем, из-за чего ты так зол! Ты не способен! Ты сам сломался, а теперь хочешь по той дороге вести своих же детей! Всё-таки мы были правы, сказав, что тебе в этом мире интересно только одно – твоя собственная персона! Ты буквально купаешься в своём самолюбии!

Последовал удар. Крупный кулак мистера Джонсона разбил бровь и губу Баду, который покачнулся от удара, но смог сохранить равновесие благодаря своей трости.

– Проваливай! Убирайся прочь! Ищи в другом месте рабов!

Соседи начали проявлять внимание ко двору Джонсонов, как бы невзначай поглядывая в сторону их дома.

Бад достал из кармана платок, который приложил к разбитому лицу. Опухшая губа искривилась в ухмылке:

– Я своим рабам готов платить, а ты собственных детей в могилу сводишь. – Он не боялся гнева старого друга, попросту игнорируя его ярость. – Ты сам виноват в случившемся. Ты жалеешь себя. Заливаешь старые амбиции и несбывшиеся мечты пивом, получая удовольствие от искусных пыток.

Джакомбо подошёл к нему вплотную. Он него несло алкоголем и сигаретами. Бад видел его оскаленные зубы, чувствовал горячее дыхание:

– Вы меня предали и бросили на произвол судьбы, оставив гнить в этом месте, зализывать свои раны, пока сами купаетесь в роскоши, – его глаза метали молнии, он грубо толкнул Бада. – Убирайся и больше не смей касаться меня и всего того, что принадлежит мне, – иначе я тебя убью.

Он пошёл в дом, не оборачиваясь на Бада. Лишь только когда тот завёл машину и начал отъезжать от двора, Джакомбо обернулся, посмотрев вслед своему прошлому.

Зайдя в дом, он тут же ощетинился от того, как перед ним закрутилась Тереза:

– Что случилось? Почему вы дрались? Ты ранен?

Его бесил её тон – он, резко отстранив её, заговорил:

– Пошла вон! Где мой ужин! Я пришёл с работы – хочу жрать! – металлическая чеканка слов сразу же напоминала, кто в этом доме хозяин и по чьим правилам тут живут.

Сидя на продавленном диване, Джакомбо размышлял, а не был ли прав Бад, быть может, правда стоит заняться вплотную Джимми.

Глава 6

Первое, что почувствовал Джакомбо, – головную боль, которая сверлила виски, била по затылку и давила на лоб. Он, не понимая, что происходит, попытался пошевелиться. Ощутив острую боль каждой клеточкой своего тела, он подумал: «Чем сильнее болит голова с утра, тем отвязнее провёл ночь. Что это, чёрт возьми, за пищащая байда?!»

В голове возник образ красотки в красном атласном платье и в перчатках длиною до локтя такого же цвета. Тонкие пальцы держали плоскую сумочку прямоугольной формы. На стройных ногах туфли-лодочки с острыми носами. В ушах сияли жемчужные клипсы, которые гармонировали с жемчужным колье на шее. Вечерний макияж девушки состоял из чётко прорисованных стрелок, аккуратно нанесенных теней, подрисованных бровей, густо накрашенных ресниц и ярко выделенных губ. Её лицо, как было тогда модным, напоминало кукольное. Волосы девушки спускались с плеч маленькими кудряшками, что добавляло в её образ «кукольности». Она кокетливо улыбалась, потягивая коктейль через соломинку.

Моргнув, словно переключив канал телевизора, Джакомбо переместился в другое воспоминание: он стоял на улице вместе со своими ребятами. Они громко смеялись, их расстёгнутые рубашки обнажали волосатые торсы. Его приятель Декстер, облизав губы, сказал:

– И не надейся, она уйдёт со мной.

Джакомбо в ответ на это громко рассмеялся и, похлопав по плечу Декстера, произнёс:

– Не надейся, приятель!

Он втянул в себя табачный дым и выдохнул его в лицо бедному Декстеру, а пока тот откашливался вперемешку с руганью, Джакомбо выхватили из компании друзей. Это оказался один из репортёров местной газеты, который захотел узнать подробнее об их коллективе.

Мужчина вальяжно улыбнулся, чуть ухмыльнувшись, сделал смелое заявление:

– Да, я самый крутой! Группа без меня ничто! Я её воздух, я её жизнь! Не станет меня, не станет и этих парней! – Он рассмеялся и, обернувшись, похлопал по плечу пианиста Стива. – Но я их не брошу! Я люблю этих чертей!

Веселье набирало обороты. Кто-то из парней сказал, что девушку забирает тот, кто будет по праву считаться лучшим гонщиком. Лица уже казались размытыми, а голоса сливались в один, но вечер только начинался. Он не помнил, как на столе оказались ключи, и чья небрежная рука их бросила на него со словами:

– Кто за меньшее время сделает круг вокруг нашего клуба, тот и пойдёт с девушкой. – Ключи от «Кадиллака» с плавниками призывно поблескивали, – Ну что? Не струсили?

Подначивающие голоса звучали со всех сторон. Джакомбо не мог разобраться, откуда они доносятся: говорят ли это люди или его собственный внутренний голос настаивает на риске.

– Я тебя сделаю, Декс, – Джакомбо подмигнул.

Парни в обнимку, чтобы не упасть из-за заплетающихся ног, добрели до машин. Их сопровождала любопытная публика, пытаясь затуманенными взглядами различить хоть что-то.

– Это тебе, старина Комбо, – весело сказал Декс, вручая бутылку виски, – как бы ни сложилось, мы всё равно команда!

– Ха! Выпьем её, когда будем отмечать мою победу! – хохотал Джакомбо, усаживая на соседнее место большую бутылку виски, затем он хлопнул дверцей автомобиля, завёл мотор. Рев машины резко оборвался, завизжали шины, послышался звук ломающегося железа. Джакомбо проглотила тьма, не удосужившись даже как следует прожевать, отрыгнув жалкие остатки былого величия в бездну.

***

Так он оказался на больничной койке, увешанный какими-то проводами. Его раздирало желание сорвать это всё с себя, но Джакомбо не слушались руки. Музыкант со страхом осознал, что его пальцы потеряли чувствительность. Попытка приоткрыть глаза не увенчалась успехом – ничто в его теле больше не подчинялось ему. «Это бунт души, это крик сердца, это уже не мы, и нам некуда деться» – иронично всплыла в голове одна из строк его песен. Сосредоточившись, Джакомбо пытался собрать все кусочки паззла: он помнил лишь яркие всполохи фар и звук медицинских аппаратов. В беспамятстве мужчина пробыл несколько дней. Воспоминания вернулись резко – ударив с такой силой, что его пришлось привязать к кровати. В буйной обессиливающей ярости Джакомбо пытался встать и кричал как раненый медведь в лесу.

Он ждал своих парней – врачи сказали, что они не появлялись тут.

– К вам приходила только одна девушка, назвалась вашей женой, – пояснил врач, увидев, как скривился Джакомбо, тут же прекратил этот разговор.

Отсутствие визитов парней не обидело музыканта. «Знают черти, что я их убью, если не будут репетировать», – подумал он, уверенный в своих правах на группу. В день, когда пришли его коллеги, Джакомбо уже было позволено вставать. Обняв его по очереди, ребята затихли. В палате повисла тяжёлая пауза. «Их что-то тревожит, – подумал Джакомбо, – неужели сорвался контракт?!». Он внимательно осмотрел их с ног до головы: Стив нервно потирал руки, а Декстер то и дело ерошил свои волосы, и без того растрёпанные. Бад держался отстранённо. На его лице было что-то, напоминающее то ли улыбку поддержки, то ли жалости.

– Декс, ты ведь не распил ту бутылку без меня? – Джакомбо улыбнулся, точнее, попытался это сделать. Декстер чуть приподнял уголки губ в ответ, но промолчал. – Принеси её завтра сюда! В больничной палате мы с вами ещё не куролесили! – Парни продолжали молчать, переминаясь с места на место, это начинало раздражать. – Когда снова выступаем?

Они переглянулись между собой. Бад сел на край больничной кушетки. Остальные оперлись о стены.

– Джакомбо, – начал он, – понимаешь, мы все знаем, что значит для тебя музыка, – после каждого слова он делал паузу, которая накаляла обстановку, – но больше ты не являешься частью группы, играть ты не сможешь – нереально восстановиться, а нам поступило выгодное предложение… прости.

– Что? – прошептали бледные губы.

Весь мир Джакомбо Джонсона перевернулся с ног на голову. Он почувствовал, как кровь прилила к лицу, а ещё ослабленные руки налились яростной силой. Глаза мужчины потухли и тут же загорелись чёрным гневом, от которого по коже у музыкантов замаршировали мурашки.

– Твоя часть гонорара покрыла лечение, и за машину не переживай – это пустяки, – Бад попытался его успокоить. – Ты найдёшь чем себя занять!

Джакомбо словно впал в оцепенение: до его, ещё не совсем восстановившегося сознания начинал постепенно доходить смысл сказанных слов. Остальные ребята выслушали всё сказанное Бадом, опустив голову. Сейчас, увидев как тяжело их бывшему солисту, решили проявить сострадание:

– Прости, брат.

Джакомбо резко дёрнул рукой – это доставило ему адскую боль, которую он не заметил.

– Что? – повторно прошептал он. Джакомбо попытался податься вперёд, но мужчину тут же пронзила острая боль, подобная сотням кинжалов. Джакомбо не сдержал крика.

– Не вставай, – музыканты неожиданно всполошились, кинувшись проявлять заботу. Три пары рук пытались удержать его в постели. – Сейчас мы позовём врача!

– Предатели! Мерзавцы! Проваливайте со своим врачом в..! – этот вопль был похож на рёв раненого животного, – вы ничего без меня не стоите! Это мои песни! Это моя музыка! Я не отдам!

Бад покачал головой, на его лице вдруг возникло сожаление, из-под которого просачивалась радость.

– Прости, друг, так вышло. Раньше ты был баловнем судьбы, теперь мы, – они не искали нужных слов, чтобы облегчить удар, – эти песни не были записаны на тебя. Ведь ты говорил, что мы команда, одно целое, так что ничего у тебя не выйдет.

– Нам очень жаль, – произнёс Стив, его голос был по-настоящему грустным, – но нам надо идти дальше. Мы не можем ждать.

– Прости, парень, – Декстер хотел ещё что-то сказать, но слова застряли в его горле.

Джакомбо посмотрел на него – он ненавидел их всем своим существом.

– А когда-то я делился с тобой последней кукурузной лепёшкой, а моя мать называла тебя вторым сыном, – произнёс он, видя, как в глазах Декса засверкали слёзы, – что ж, иди дальше, переступив через мой труп.

Декстер молча вышел из больничной палаты. Как только закрылась дверь, Джакомбо издал рёв, вслед за которым послышались стоны и всхлипы – мужчина плакал от своего бессилия. В его уши затекали слёзы, а в голове он прокручивал все свои выступления. Теперь всё это осталось в прошлом.

***

Выйдя из больницы, он оказался на улице – его группа стёрла все упоминания о нём. Они сделали всё с такой педантичностью, что едва можно было сказать, что Джакомбо Джонсон когда-то существовал как музыкант. Джакомбо остался без гроша – в разорванной одежде и прохудившимися ботинками. Никто больше не вспомнит о Джакомбо Джонсоне, только лишь какой-то журналист напишет саркастическую заметку о великом и незаменимом гении.

Он направился в дом на окраине города, где жила давно брошенная им его жена с детьми. Они поженились в самом начале карьеры Джакомбо – Тереза была далека от его мира и поэтому быстро перестала интересовать молодого мужчину. Джакомбо почти не навещал её, не скрывая того, что у него полно поклонниц, которые готовы падать к его ногам.

Тереза встретила его сдержанно. В её тёмных глазах не было того обожания, в каком он прежде купался. На руках у женщины Джакомбо увидел маленького мальчика – своего сына Джереми. Она была беременна вторым ребёнком, о чём говорил её округлившийся живот.

– Зачем ты пришёл? – спросила женщина, но не услышала ни ответа на свой вопрос, ни извинений.

Он лишь сказал:

– Мы будем жить вместе. Я устроюсь на работу и покажу всему миру, что они слишком рано списали со счетов Джакомбо Джонсона. – В его голосе появился металл, а глаза стали иссиня-чёрными.

Тереза покорно приняла все правила мужа. Она родила ему пятерых детей, которые тоже оказались под гнётом его не воплощённых в жизнь амбиций.

***

Джакомбо отогнал от себя плохие мысли. Он стоял на веранде, докуривая дешёвые сигареты, к которым давно привык. Выкинув окурок, он посмотрел на жалкие дома бедняков, харкнул на ступеньки и пошёл в дом, где улёгся на постель со скрипящими пружинами и крепко уснул.

Тем временем, озираясь по сторонам, в дом через окно проскользнул Джереми. Он аккуратно разделся, сложил вещи в ровную стопку и забрался под тонкое покрывало. Лёгкая дрожь от морозной простыни прошла, и мальчик, удобно устроившись в постели, погрузился в сон.

Все слышали, что брат уходил, видели, как он вернулся, но никто не решился задать вопрос, где он был, что делал. Они лежали, представляя, как их Джереми надевает маску непобедимого Зорро и ведёт борьбу со злом. Мальчишкам чудились отважные сражения, нескончаемый поток приключений и рыцарской славы. С этими приятными фантазиями они уснули.

Поутру Джимми, пробежав по холодному полу босыми ногами, плюхнулся в кровать рядом со старшим братом. Прильнув к тёплому плечу Джереми, он дотянулся до его уха, спросив:

– Где ты был ночью? – Джереми моментально пробудился от подобного вопроса. Он услышал, как его кровать окружили – любопытные глаза смотрели на него, ожидая ответа. Джимми, желая разговорить брата, поспешил заверить: – Мы никому не скажем!

Его большие искренние глаза, в которых было столько жажды приключений и волшебства, прорвали оборону таинственности Джереми. Остальные уже были готовы слушать его историю, удобно устроившись рядом с ним: Джеки улёгся прямо на его ноги, Джонни опирался на спинку кровати руками, а Джорджи устроился рядом с Джимми. Они все разочарованно вздохнули, когда услышали:

– Я вам позже всё расскажу! – Он лёгким толчком заставил братьев подняться с его кровати. – Эй, сейчас я кого-то стащу отсюда за ногу! – возмутился парень, видя, что младшие братья не собираются сдавать позиции.

– Ха! Попробуй, нас больше! – засмеялся Джеки, он крутился по всей кровати, спасаясь от рук Джереми, которые пытались схватить его за ноги и стащить на пол. – Все на Джера! – последовала весёлая команда Джеки.

Джимми запрыгнул брату на спину – его ноги болтались, пытаясь обвить его за талию, а руки цепко держались за плечи.

– Да я вас сейчас всех раскидаю по углам! – весело негодовал Джереми, когда в него полетели подушки. Мальчики хохотали, визг веселья разнёсся по всем углам дома – Тереза тут же поднялась наверх.

– Мальчики! Прекратите это безобразие – отец услышит и накажет вас за хулиганство, – строго сказала она. – Приберитесь здесь и ступайте завтракать.