Вера Александровна Петрук
Пока дремлют аспиды

– Образно выражаясь, ты преступница, – заявил он, изящным движением застегивая манжеты на рукавах камзола. – Поймать нимфу нелегко, ее приходиться долго приманивать, готовить воду, пещеру, чистить все от человеческих запахов. Ты своим купанием все испортила. Теперь это место не очистится еще месяц, а на поиски другого у меня нет времени. Я очень занят, знаешь ли. Если прибавить то, что случилось сейчас, к тому, что произошло три недели назад, то ты за короткий период времени провинилась дважды, – взглянув в ее недоумевающие глаза, Крон любезно пояснил, – ты упала с башни и распугала закатных духов, которыми питается моя вторая сущность – дракон. В результате, мне пришлось съесть отшельника в горах.

«Какой ужас», – подумала Ламия. – «Сейчас он обвинит меня в том, что из-за меня погиб человек. Хотя мог ведь сожрать овцу или корову, зачем сразу отшельника?»

Неприязнь к Крону росла прямо на глазах, и похоже, это чувство было обоюдным. Надо было придумать что-то в свое оправдание, но тут Крон неожиданно навис над ней, уперев руки в скалу над ее головой. Ламию обдало запахом озера, каким его вода всегда пахла в начале лета, а еще от мужчины исходило такое сильное тепло, что ей невольно захотелось подвинуться ближе – казалось, будто над ней вырос горячий очаг, от жара которого стали быстрее сохнуть одежда и волосы.

– Мне совершенно не интересно, как ты оказалась в этом гроте, – заявил маг, буравя черными глазами ее макушку. Ламия хотела было бросить ему в лицо презрительный взгляд, но в последний момент струсила и уткнулась в колени. Близость Крона действовала… подавляюще. Хотелось очутиться где-нибудь далеко, хоть в стране угеритов, лишь бы не видеть эти черные глаза и сверкающие в свете кристалла острые ножи рядом с алтарем.

– Я уважаю число три, поэтому в этот раз просто скажу Сандре, чтобы она тебя оштрафовала. На половину заработка. И поверь, я жалею, что мы отменили физические наказания для слуг десять лет назад. Иначе я лично бы тебя выпорол. Но в следующий, третий раз, я тебя уволю.

Помолчав, он задумчиво добавил:

– Или не ждать третьего раза? Ты представить не можешь всю глубину моей злости. Нимфы заплывают в Маро Озеро только в это время года и остаются в нем не больше недели. Я готовил ловушку пять дней и вряд ли успею повторить все за оставшиеся пару суток.

У Ламии на языке так и вертелось спросить, зачем ему понадобилось убивать бедных нимф, но она сдержалась. Крон был злым, беспощадным и самым отвратительным колдуном в мире. Она не удивилась, если бы узнала, что он крадет младенцев из деревень, вытапливает из них жир и готовит на нем снадобье для полетов. Бабуля рассказывала, что все черные колдуны так поступают, а в том, что Крон был хоть и главным, но самым черным из магов, она не сомневалась.

На голову ей опустилась горячая рука, и Ламия поняла, что не может пошевелить ни пальцем.

– О том, что видела, не расскажешь никому, – медленно произнес Крон, а перед ее глазами забегали золотые молнии. – А теперь убирайся и больше мне не показывайся. Для тебя это опасно, а мое время слишком ценно, чтобы тратить его на таких, как ты. Дверь там.

Он повернул ее мокрую голову налево, словно она была куклой, и Ламия уставилась на массивную деревянную дверь, которая возникла в скале там, где секунду назад был только камень.

Ничего не говори, ничему не удивляйся, просто уходи, велела она себе, поднимаясь на негнущихся ногах. Хорошо, что еще проклятия никакого не наложил. Можно сказать, легко отделалась.

Ламия покинула грот, не оглядываясь на Крона, но до последнего шага чувствуя, что тот смотрит ей в спину. Она не удивилась, когда обнаружила, что дверь вывела ее на привычную винтовую лестницу, поднимавшуюся от теплиц к кухне. Карабкаясь по ступеням, девушка кипела от злости, потому что Крон прочно поселился в ее мыслях, не позволяя думать ни о чем другом. Вспоминалось каждое его слово, каждое движение и жест. И хотя ей хотелось стереть его образ из памяти, облик главного мага, будто нарочно, мельтешил перед глазами. Особенно много вопросов вызывала его внешность. Например, почему он красил волосы в черный цвет? Стеснялся белого цвета, боялся быть «не модным», стремился быть первым во всем, в том числе, и первым красавцем в стране? Но для этого не только цвет волос нужно было менять, но и весь облик тоже. Особенно постараться над глазами. Они были слишком цепкими, слишком неприятными. А еще уставшими, словно видели слишком много. К тому же, тело у Крона было хоть и поджарым, но чересчур худым. В ее деревне такое телосложение у мужчины считалось признаком болезни. Если бы она не знала, что он главный маг, которому на стол должны подавать лучшие блюда, то подумала бы, что колдун периодически недоедает.

Когда Ламия, наконец, поднялась, то поняла, что отсутствовала не так уж долго. Судомойки еще возились с котлами, а все главные помещения кухни начинали готовиться к ужину. Пекари колдовали над хлебом и пирогами, привычно суетились поварята, бегая вокруг вертелов с мясом, главный повар плавно перемещался между котлов с супом, пробуя варево и раздавая тычки помощникам, виночерпий считал запыленные бутылки, принесенные служкой из кладовой, а по всей кухне ловко двигались помощники с корзинами, подносами и поручениями, умудряясь не сталкиваться друг с другом в тесных рядах между столами, буфетами и очагами. Все шло своим чередом.

Ламия тихо подошла к столу зеленщика, заваленного морковью и петрушкой, и присев рядом с Евой, принялась, как и она, сосредоточенно рубить зелень. Заметив ее, Ева удивленно подняла заплаканные глаза, которые тотчас же попыталась скрыть прядями волос. Наверняка, оплакивала утопленницу. Ламия же подумала и решила, что не станет тратить время на то, чтобы вымачивать нижнее белье Евы в соке морницы, как она задумала вначале. Однажды сестренка подшутила так над Ламией, и та два дня не могла сидеть. Да и вообще мстить хотелось не Еве, а совсем другому человеку. Ева хоть поплакала над ее воображаемым трупом, таких врагов стоило беречь. А вот Крон зарезал бы ее и даже бровью не повел, если бы ошибка выяснилась чуть позже – после вскрытия не-нимфы.

Наглядевшись на мокрую Ламию, Ева перевела взгляд обратно на доску с салатом, который резала, и подумав, отдала ей свой нож, который был острее и удобнее.

Вечером за Ламией привычно зашел Крист, чтобы пригласить на вечернюю прогулку по крепости. Девушка посмотрела в его веселые, слегка пьяные глаза, а потом, размахнувшись, залепила ему пощечину. И боясь потерять инициативу, быстро добавила, что больше они не друзья, и ходить в ее комнату нельзя. Раньше Ламия всегда осуждала девушек, которые выставляли парней за дверь таким способом – без объяснений и на эмоциях, но поступить иначе не могла. Лично ей Крист ничего плохого не сделал, более того – спас ей жизнь, но сейчас в ее глазах он был воплощением всех магов в одном лице, и прежде всего, самого отвратительного мага на свете – Крона.

Какое-то время ей казалось, что Крист ударит ее в ответ, но тут почувствовала, как подошла и встала за спину Ева, а с ней еще несколько девчонок. Молодой ведьмак, бросив на Ламию недобрый взгляд, ушел, ни сказав ни слова. А Ламия запоздало подумала, не может ли этот случай стать тем самым, третьим разом, о котором предупредил ее Крон.

Глава 3. Кормака тебе на голову

Утром Ламия чувствовала себя так, словно по ней прокатили телегу, груженую наковальней. Тело ломило, от озноба не спасла даже теплая шерстяная кофта, подаренная бабулей, а в голове поселились злобные черти, которые стучали изнутри молотками по вискам и глазам. Раньше у Ламии никогда не болела голова, и она с удивлением прислушивалась к новому чувству. Приложив ладонь ко лбу, девушка поморщилась – кожа была потной и горячей. Все указывало на то, что купание в подземной речке не прошло бесследно, и кажется, она подхватила ту самую страшную болезнь, о которой в деревне говорили только шепотом – простуду.

Пошло оно все к чертям, подумала Ламия, поразившись, что первой осознанной мыслью было увольнение. Жаль, конечно, терять такое место и столько денег, но интуиция подсказывала, что дальнейших встреч с магами на службе у Крона не избежать. Как при этом сохранить здоровье, честь и гордость, девушка не знала. Больше всего на свете ей хотелось завернуться в одеяло и, уткнувшись в подушку, провалиться в сон, ведь простуду лечили именно таким способом.

Кровать Ламии находилась рядом с окном, за которым уже виднелась серая полоска приближающегося рассвета. Эх, поспать бы еще часа три, но нет – надо вставать. А может, действительно, уволиться? Вернуться в деревню, попроситься к отцу на поле, по вечерам помогать по хозяйству матери. Впрочем, именно это и делали ее шесть малолетних сестер и четыре брата. Ламия была самой старшей в семье, ее догонял одиннадцатилетний Йорн, но даже если бы он устроился на работу, вряд ли сразу стал получать столько же, сколько она. Вспомнив о Йорне, Ламия вздохнула. Мать мечтала отправить его на учебу в духовную семинарию Хартума, и если бы Ламия продержалась еще полгода, то они смогли бы оплатить первый семестр.

– Ты чего сидишь в одеяле? – дверь приоткрылась, впустив в полутемную комнату полосу яркого света, а вместе с ней удивленное лицо Мирры. Ламия растерянно огляделась. Оказывается, она умудрилась не только проспать, но даже не заметить, как собрались и ушли на работу другие девушки.

– Хозяйку сейчас на куски от злости порвет, – сказала напарница. – Тебя с утра ищет. Ну, ты даешь! Давай собирайся, на полчаса я тебя прикрою, но на большее не рассчитывай.

«Спасибо, добрая женщина», – подумала Ламия вслед захлопнувшейся двери и потащилась в уборную, только на пороге вспомнив, что еще куталась в одеяло. В том, что ее искала Хозяйка, ничего удивительного не было. Неужели у главного мага Альцирона с утра нет других дел и обязанностей, кроме как ябедничать на слуг и раздавать приказы об их наказании? Черт с ним, с Кроном, успокоила себя Ламия, зато ты молодец: спасла несчастную нимфу.

В кухню она зашла с видом кротким и покорным. С несправедливой потерей половины заработка Ламия, конечно, вряд ли когда-нибудь смирится, но злить Хозяйку сильнее не стоило. Да и, в конце концов, Сандра лишь выполняла приказы Крона.

Поэтому, когда Хозяйка подошла к ней, грозно нависнув сверху, девушка склонила голову и приняла самый благообразный и почтительный вид, на какой была способна. Видимо, получилось плохо, так как сверху заскрежетали зубами.

– Где тебя демоны носят? Ты с утра на работе должна быть, а не в подушку рыдать. Я не знаю, какого дьявола ты сделала Крону, и где вы вообще могли встретиться, но это не повод, чтобы опаздывать на работу.

Это был неожиданный поворот, и Ламия почувствовала, как у нее вспыхнули щеки. Впрочем, у нее давно горело все тело, при этом одновременно было жутко холодно. В кухне жарко горели печи, но она все равно куталась в бабкину шерстяную кофту, словно та могла спасти ее от простуды.

Ламия решила, что ответа не требовалось, и снова почтительно поклонилась. А в следующую секунду Хозяйка ее удивила.

– Да не переживай ты из-за Крона, – неожиданно смягчилась она, и в ее голосе послышались искренние нотки тепла и сочувствия. – У него настроения меняются быстрее, чем вода течет. Сама должна понимать, он единственный в стране Маг Четырех Стихий, у него в голове такое творится, что не позавидуешь. Вот увидишь, в конце месяца он уже про тебя и думать забудет. Да что там месяца, я к нему на следующей неделе подойду и спрошу, нужно ли тебя штрафовать. Уверена, он поднимет на меня удивленные глаза, а я в ответ кивну и быстро скроюсь, мол, не смею, вас, милорд, беспокоить. И не будет никакого штрафа.

– Спасибо, – пролепетала Ламия, не веря ушам. Если Хозяйка искала ее для того, чтобы успокоить, то тогда она, наверное, святая.

– Рано благодарить, детка, ты мне нужна, – и взяв Ламию за руку, Сандра поволокла ее к четырем девушкам, ожидавшим у входа. Заметив среди них Еву, Ламия успокоилась. Несмотря на вчерашние события, видеть знакомое лицо было приятно.

Дело, по которому собрала их Хозяйка, оказалось непростым. Услышав, что ей придется обслуживать гостей на вечернем приеме, Ламия занервничала. В замок прибывал свадебный кортеж лучшего друга Крона – барона Муслои, который заканчивал свадебное путешествие по стране и напоследок решил навестить друга вместе с молодой женой. Крон распорядился о пире, но вся беда и головная боль Сандры была в том, что девушки-официантки, обычно прислуживающие на пирах, повально отравились, так как всей компанией отведали фруктов, привезенных в замок одним магом и случайно попавшим на стол для слуг. По этому поводу проводили разбирательство, а девушек лечили, но на ногах были способны стоять всего пара-тройка девиц, а кому-то нужно было обслуживать гостей на вечернем приеме. Поэтому Сандра решила собрать всех молодых служанок, занятых на других работах, и поручить это непростое дело им.

– Смену блюд будут носить официанты, они, к счастью, здоровы, – наставляла Хозяйка, – вам же придётся угощать гостей напитками и десертом, которые мы обычно разносим, когда начинаются танцы и увеселения. Кира, Лина и Сара будут главными, вы должны смотреть на них и повторять каждое движение. Ваша задача – никого не облить, не врезаться в танцующих, ничего не разбить, всем угодить. Нужно одновременно быть заметными, чтобы людям не приходилось специально искать десерты и напитки по залу, и незаметными, чтобы не надоесть. Ловите взгляд, улыбаетесь, подплываете с подносом, угощаете и исчезаете. Самим ничего не предлагать и вообще не говорить. Молчите и улыбайтесь. Вас, конечно, мало, но другого выхода нет. Если назначим старух, через неделю будет болтать весь двор, а Крону слухи ни к чему. Нам крупно повезло, что мы берем молодых на другие работы по кухне, иначе сейчас мне пришлось бы просить Крона или срочно готовить големов, или превращать старух в красавиц.

В тот день Ламия еще много чего узнала об этикете приемов и обслуживании пиров. Так, считалось дурным тоном, если пищу предлагали даже не старые, но хотя бы зрелые слуги. Только юные девушки и юноши, сияющие красотой и здоровьем, могли прикасаться к пище Сияющих. Ее освободили от работы, чтобы она могла помыться и нарядиться должным образом. Если бы не Ева, которая уже обслуживала такие приемы и которая неожиданно взяла над ней шефство, Ламия провалялась бы большую часть времени в кровати. А так пришлось мыться, стричься, краситься и слушать девушку, которую прислали для их обучения. Официантка сидела вся зеленая и постоянно сплевывала в платочек, но мужественно объясняла тонкости дела. Глядя на нее, даже Ламия почувствовала себя лучше.

– В зал с танцами не ходите, – нудно тянула Сара, – никто не ест, когда танцует, хотя ненормальные бывают. Таких извращенцев мы ждем у двери или толчемся у входа, но дальше – ни шага. Сейчас в моде быстрые, подвижные танцы, собьют и не заметят. Те, кто будут с пирожными, кружите возле пожилых дам, но на виду молодых девиц лучше не задерживайтесь. Лину нашу как-то одна Сияющая обвинила в том, что та нарушила ей диету, так как весь пир крутилась возле нее с пирожными, дама, соответственно, не выдержала и наелась сладостей. Что бы вы думали? Линку оштрафовали. Так что помните. Те, кто будут с крепкими напитками, держитесь ближе к мужчинам, это понятно. Подходим к гостям всегда слева, руками пищу на тарелках не двигаем…

Сара монотонно перечисляла, что можно делать, а что нельзя, а Ламия старалась слушать и не заснуть. Во время быстрого завтрака она не смогла втолкнуть в себя ни кусочка, зато выпила кружку горячего молока, и ей немного полегчало. Сейчас они сидели в кладовой с кухонным текстилем, где имелся просторный стол, и где обычно Хозяйка проводила совещания. Сама Сандра присутствовала лишь в начале «урока», а после убежала по делам, и атмосфера в комнате, ярко освещенной полуденным солнцем, стала совсем сонной и расслабленной.

Ламия подшивала платье, в котором ей предстояло обслуживать гостей на пиру, и готовилась к худшему. Всем девушкам выдали красивые белые платья в пол, но Ламии наряд был слишком просторен в талии, и Сандра велела платье ушить. Другие служанки во время «урока» тоже занимались нехитрой работой – крутили бумажные салфетки, полировали столовое серебро, плели венки и букеты для украшения столов. Пахло тем особым домашним запахом, какой бывал в доме Ламии, когда мать доставала новую скатерть и покрывала ей стол. Вдоль стен кладовой тянулись ровные ряды полок, плотно забитые аккуратно сложенными, чистыми скатертями, салфетками, полотенцами и фартуками. В комнате кружил едва заметный запах лаванды, васильков и пачули, цветками которых перекладывали ткань, чтобы отпугивать насекомых. Ламия спряталась за корзиной с травами для букетов и уже почти задремала, когда Ева подергала ее за рукав:

– Говорят, ты самого Крона разозлила, – с любопытством прошептала девица. – Расскажи.

Ламия вздохнула. Надеть бы Еве корзину на голову, вот и весь рассказ. Если бы не ее ревнивая выходка, не было бы никакого Крона.

– Да что там рассказывать, – прошептала она в ответ. –Гуляла по берегу и случайно помешала ему ловить нимф. Он озлобился и лишил меня половины зарплаты.

– Везет же! – протянула Ева. – Я третий год в замке работаю и ни разу вблизи его не видела, издалека только. Ну, и какой он?

«Страшный, жестокий и отвратительный», – хотела сказать Ламия, но вовремя прикусила язык.

– Да не разобрала я. Вроде не дурен, но и красавцем нельзя назвать. К тому же, он ведь ругался, поэтому не очень-то мне понравился. А если по-честному, то сущим демоном показался. Если бы в Альцироне были белые и черные маги, о которых в сказках пишут, то Крон наверняка назывался бы самым черным колдуном в мире. А может быть, повелителем черных магов, ну или точно самым главным у них – у него все данные для этого имеются.

На удивление Ева тему поддержала.

– Верно говоришь, – серьезно кивнула она. – А ты знаешь, что именно Крон «отменил» белых и черных магов? Соответственно, все они стали просто магами, разве что нумерацию по уровням силы получили. То есть, раньше ты был грязным некромантом, а сегодня стал гордо зваться Магом Четвертого Уровня.

– И зачем это Крону?

– Думаю, чтобы удобнее было черную магию практиковать, хотя кто его разберет. Он ведь единственный Маг Четырех Стихий, у него в голове всякое творится.

Вспомнив, что нечто подобное говорила Сандра, Ламия переспросила:

– Четырех стихий? А разве не все маги могут погодой управлять, огнем бросаться, гигантские растения из земли выращивать? У нас в деревне одно время колдун бродячий жил. Так он все это умел – и дождик вызывал, и тыкву в огороде надувал до размеров бочки, и очаги одним дыханием разжигал.

– В том-то и дело, что – дождик, тыква, очаг, – назидательно подняла палец Ева. – Это работа обычного колдуна. Если бы у вас гостил повелитель стихий, то звучало бы так: буря, лес, вулкан… Чувствуешь разницу? Как правило, природой занимаются опытные маги, которые могут овладеть одной, от силы двумя стихиями. А Крон – всеми четырьмя повелевает. Я тоже слышала, что характер у него, как ослиная моча на вкус, но правда в том, что в истории Альцирона никогда таких сильных магов, как он, не было, – помолчав, Ева добавила. – И угериты на нас из-за него не нападают. Я этих зверей до жути боюсь.

– Думаешь, Крон практикует черную магию? – Ламия вернула разговор в интересующую её тему. Каменный алтарь и коллекция ритуальных ножей, увиденные в пещере, не давали покоя. – Жертвы человеческие приносит?

– Может, и приносит, – пожала плечами Ева. – Но лично я ни о чем подобном не слышала. Черных колдунов сразу видно. У них взгляд такой неприятный, настырный и в голову проникающий. Встретишь такого – и несколько дней забыть о нем не можешь.

«Прямо про Крона», – невольно подумала Ламия.

– Ты просто новенькая, еще ничего не знаешь, но всех черных магов Альцирона по пальцам можно пересчитать, и сюрпризов среди них не бывает. Вот, например, взять Хартум. Главный боевой маг города – Каэл Великолепный, в прошлом грязный некромант и чернокнижник. А сейчас – уважаемый человек.

«Кажется, Крист говорил, что Каэл – его отец», – вспомнила Ламия, удивившись неприязни, прозвучавшей в голосе Евы. Похоже, девушка держала злость уже на всю семью.

– А вот еще один злодей, который доброе имя получил – Дженей Диздерий. Все помнят, что он десять мальчиков в жертву Черному Кормаку принес, но все дружно про это молчат, потому что Дженей теперь лично управляет пятью башнями силы, охраняет границы от врагов и преподает боевую магию в Академии. И называют его не детоубийцей, а боевым магом второго уровня.

– Кому в жертву принес? – переспросила Ламия, услышав новое имя.

– Ты что, про Кормака не слышала? – на этот раз пришла очередь Евы удивляться.

На них шикнули, и Ева понизила голос.

– Кормак Черный, любимец судьбы и великой матери Никты – его по-разному называют. Он считается повелителем всех магов, в первую очередь, черных. Да ладно, ты меня удивляешь. Разве у вас в деревне детей Кормаком не пугают? В Хартуме каждый малыш знает, что если будет хулиганить, то за ним придет Кормак Черный.

– Нет, про такого не слышала, – наморщила лоб Ламия, вспоминая. – Лешим пугают, водяным, домовым… Ну, дьяволом разумеется, как же без него.

– Эх ты, невежа, – беззлобно протянула Ева. – Между прочим, если верить сказкам моей бабули, то дьявол – дедушка Кормака. А сам Кормак – чудовище страшнющее. У него тысяча глаз, столько же рогов и клыков, а еще щупальца и руки с жалами вместо пальцев. Плюется огнем и убивает одним взглядом. И воздух вокруг него сразу в ядовитый превращается. Такая вот страхолюдина.

– А ты в него веришь? По-моему, небылица какая-то.

– Ну, как сказать, – пожала плечами Ева. – В чудовище, конечно, не верю, но возможно, был раньше какой-то черный колдун по имени Кормак, наворотил всякого, оставил за собой дурную славу, ну и увековечил себя в народной памяти. Не думаю, что такие, как Дженей или Каэл, будут верить в Единого. Им свои боги нужны, вот они и вытаскивают имена из прошлого. Но это я сейчас такая умная, а в детстве, знаешь, как страшно бывало. Порву новое платье или еще чего натворю, а бабуля сразу: «Кормака тебе на голову, несносная девчонка!» Потом всю ночь обычно вертишься, заснуть не можешь. Придет этот Кормак за тобой или не придет…

Ева вдруг укололась сухим цветочным стеблем и, чертыхнувшись, засунула пораненный палец в рот. Разговор утих, и Ламия вернулась к платью. Она не заметила, как в комнате стало так душно, что в глазах двоились фигуры. А может, у нее снова поднялся жар. И хотя ей стоило думать о предстоящем вечере, мысли упрямо возвращались к хозяину замка. Ламия попыталась себя успокоить, напомнив, что Крон был главным защитником Альцирона и, возможно, именно благодаря ему у нее было мирное детство, но обида оказалась неожиданно сильной.

«Кормака тебе на голову, проклятый колдун», – в сердцах пожелала Ламия, но на душе легче не стало.