Василий Иванович Гаретовский
Город Ряжск и его соборный Благовещенский храм
История
4-го июля текущего 1876 года, в неделю 6-ю по Пятидесятнице и в день св. Андрея, архиепископа критскаго, и празднования Галатской иконе Божией Матери, совершилось, при архиерейском служении Высокопреосвященнейшаго Алексия, Архиепископа рязанскаго и зарайскаго, освящение нашего уезднаго соборнаго храма.
Но, прежде чем будем говорить о самом торжестве освящения новопостроенного и благоукрашенного летнего Благовещенского собора в г. Ряжске, почитаем за нужное обратиться к первоначальной истории нашего города и его соборной святыни. Цель наша в сем случае – с одной стороны, сохранить для потомства все, какие можно было собрать, сведения по данному предмету, а с другой – изобразить явные пути промысла Божия в возобновлении и благоукрашении соборного храма Благовещения.
Первое, что останавливает на себе внимание наше в истории г. Ряжска, это – самое название города. Из уцелевших до последнего времени памятников старины видно, что город наш сначала назывался Ряск, Ряской и Рясск. Откуда же такое название города? «Вероятнее всего, – замечает автор «Истории рязанского княжества». (Иловайский. Москва, 1858 г. стр. 23.), – сближение названия Рязани с местным словом ряса, которое означает топкое, несколько болотистое место, обыкновенно заросшее мелким кривым лесом, или кустарником. В связи с этим корнем находятся имена нескольких Ряс (реки южной части ряз. губер.), города Ряжска и, наконец. Рязани». – Словопроизводство это, при кажущемся вероятии своем, не может, очевидно, выдержать здравой критики; оно, напротив, с первого же раза представляется даже довольно странным. Большая часть селений в рязанской губернии и, в частности, в ряжском и сопредельных с ним уездах, разбросана преимущественно по низменным, топким местам; и, однако, подобные селения не носят же на себе названий ряска. А равно и название реки Рясы мудрено выводить из того, что она протекает по топким, низменным местам; ибо и другия река той же части рязанской губернии, как наприм. Ранова и Верда, также протекают по местам, если не более, то никак уже не менее низменным и топким. – Гораздо правдоподобней, кажется, вопрос о названии Ряжска разрешен местною губернскою газетою в статье: «гербы городов рязанской губернии». Статья сия заметив, что «гербы городов нынешней рязанской губернии Высочайше утверждены Императрицею Екатериною II по открытии рязанского наместничества 29-го мая 1779 года», так описывает герб г. Ряжска: «в серебреном поле построенный на реке ряж, означающий имя города» (Ряз. Губер. Вед. 1846 г. ч. неофиц. № 2). Также мысль встречается еще в книги «Рязанская гражданская история» в которой (стран. 312) говорится: «Ряжск название свое получил (как кажется) от того, что от нападений неприятельских поделаны были в сих местах ряжи, т. е. деревянные срубы, наполненные песком, как видно из герба сего города. Другие же наименование его производят от течения рек, называемых Рясы, которых сего имени три, а не в дальнем от города расстоянии стекаются в одну реку того же имени». Наконец, по давнему, от старожилов ряжских передаваемому, хотя и не занесенному ни в какие письменные памятники ряжской старины, преданию город Ряжск предположено было основать не на теперешнем его месте, а на том, где ныне село Никольское или Благие, раненбургского уезда, в 30 верстах от Ряжска, по астраханскому тракту, и где протекает Становая Ряса. От этой-то реки, говорят и получил свое название Ряжск, в простонароди и доселе называемый «Ряской».
Сводя между собой все эти мнения, нельзя не прийти к следующим выводам в рассуждении названия Ряжска: 1) город сей, который предположено было, по преданию основать при реке Становой Рясе, получил свое название от этой именно реки, а не от топкого места, рясой называемого, подобно тому, как г. Пронск получил свое название от реки Прони; 2) получив свое имя от реки Рясы, Ряжск назывался первоначально Ряской, Ряск и Рясск – до того времени, когда определены и утверждены гербы городов рязанской губернии; 3) при определении герба ряжского, по всей вероятности, взяты во внимание не только уже река Ряса, при которой предположено было построить город, а более ряжи, или деревянные срубы, наполненные песком, т. е. обычная древняя крепость, которую окружаемы были города; от чего 4) со временем утверждения гербов рязанских городов, город наш стал называться, как и теперь называется, Ряжск.
Что такое был нынешний Ряжск в своем начале? Когда и кем он основан? По каким побуждениям и при каких обстоятельствах совершилось его основание? На все эти и подобные вопросы древние летописи не дают нам прямого ответа. Соображая однако же краткие, там и сам разбросанные, отрывочные сказания, Ряжск можно назвать одним из древнейших городов русских: историческое начало его восходит ко второй половине 15-го столетия. По крайней мере, в самом начале 16 века мы находим уже прямые указанныя летописи на существование Ряжска. Так в наказе великого князя московского Ивана III Якову Темешову, который, в 1502 году, через рязанскую область провожал каоинскаго посла, говорится, между прочим: «а ехать ему Якуньке с послом турецким от Старой Рязани вверх Пронею, а от той реки Прони по Рановой, а из Рановой Хуптою вверх до переволоки, до Рясскаго поля».
Первое семя русской колонизации на месте г. Ряжска, без сомнения, принадлежит к той эпохе, когда кончился уже страшный погром татарский, но когда повторялись ещё частые, хотя и не так уже страшные, набеги ордынских хищников, заставившие русских князей содержать в степи караулы кои могли бы во время давать знать об опасности. В подобных караулах нуждалась в особенности рязанская украина, на которую всегда нападали первые удары кочевников. А как в нашем крае обрывистый берег реки Хупты с южной стороны и глубокий, так называемый Малиновый овраг, по коему протекает ручей, впадающий в сию реку, с юго-западной стороны – представляли весьма удобное для того место; то, по всей вероятности, на месте этом и устроен был в начале подобный караул. Для большей безопасности этого караула вскоре же северная открытая сторона столь благоприятной, с прочих сторон, местности мало по малу становилась более не преступною через искусственное соединение, посредством земляного вала, Малинового оврага с рекою Хуптою. Оставалось затем только срубить обычный в те времена острог, и на месте караула не замедлил возникнуть и настоящий городок.
С самого начала своего существования Ряжск составлял одну из десятин рязанских архипастырей, заключавшую в себе нынешние города Ряжск и Скопин (Ряз. Губ. Вед. 1855 г. ч неофиц. № 24). Владыки имели здесь особый десятильничий двор, где жили приезжавшие от них доверенные лица, заведывавшие духовенством в церковных и гражданских делах и называвшиеся десятильниками. На это находим прямое указание в «Рязанских достопамятностях», где под 1545 г. замечено, что «по государеву наказу, городовые прикащики города Ряжска отделили место владыке рязанскому Леониду на десятильничий двор, где, приезжая, живут его десятильники» (Ряз. достоп §§ 118, 180, 177; срав. Ряз. губ. вед. 1854 г. ч неофиц. № 1). Но когда по крайней обширности рязанской епархии и особенно по отдаленности от её средоточия юго-восточного края, на московском соборе, бывшем, в 1667 году, под председательством патриархов – двух восточных, Паисия александрийскаго и Макария антиохийскаго, и московскаго Иосифа, по желанию царя Алексея Михайловича, положено было сократить пределы рязанской епархии на юго-восток, и, вследствие того, от состава её отделились и образовались две новые епархии в Воронеже и Тамбове, – Ряжск подчинился власти воронежского первосвятителя Митрофана. Составитель статьи: «состояние пределов рязанской епархииа (Ряз. губ вед. 1855 г. ч неофиц. № 25), пользовавшийся, как видно, многими историческими данными, ничего не говорит о подобной зависимости Ряжска от новой епархии воронежской; но есть основание допустить оную. Кроме того, что автор «Рязанской гражданской истории», имевший, без сомнения, под руками все данные для сего, прямо говорит, что Ряжск «принадлежал прежде к воронежской губернии» (стр 312.), – вот еще факт, подтверждающий тоже самое. При нарушении, в 1830 году, в ряжском соборе придельных престолов, по случаю перестройки трапезы, оказалось, по надписи на кресте у Предтеченского престола, что престол сей был освящен св. Митрофаном, епископом воронежским. Может быть, такое подчинение Ряжска кафедре воронежской произошло от того именно, что (как замечает и сам составитель статьи о пределах рязанской епархии) «первый епископ воронежский, св. Митрофан (назначенный на воронежскую епархию в 1672 г.), по неясному означению пределов учрежденной для него епархии, принял во владение свое и другие (кроме прямо указанных ему рязанские города, соответствующие с Воронежем (Ряз. губ. вед. 1855 г. ч. неоф. № 25.), и не Усмань только, Романов, Белоколодск, Лебедянь и Донков, но и Ряжск. Впрочем эта зависимость Ряжска от воронежской епископской кафедры продолжалось не долго. Неопределенность границ между рязанскою и воронежскою епархиями не замедлила неприятно отозваться в православном народе. Это обстоятельство, побудившее рязанских владык обращаться с жалобами к патриархам Иоакиму и Адриану, имело последствием то, что все недоразумения, по сему предмету, прекращены, в 1699 году, указом Государя Петра Великаго, окончательно определившим, что должно принадлежать к рязанской и что к воронежской святительским кафедрам (Ряз. губ. вед. 1855 г. ч, неоф. № 25.). И с того времени Ряжск по-прежнему стал, принадлежать, как и теперь принадлежит, к рязанской святительской кафедре и составляет уездный город рязанской губернии [1].
Описание крепости
Сколько можно судить по собранным историческим данным, Ряжск, или собственно кремль его, занимал весьма небольшое пространство, – угол, образуемый рекою Хуптою и впадающим в нее ручьем, текущим в большом Малиновом овраге. По рукописному (в архиве ряж. уезд. суда под № 32) описанию г. Ряжска 1-го ноября 1704 года все это пространство определяется в четыреста четырнадцать сажень без четверти аршина. Рукопись сия содержит в себе довольно подробное описание древняго города Ряжскаго. Это был не более, как обычный деревянный острог, у котораго одно звено было рубленое. Острог этот был покрыт тесом. Вокруг всего города, в острожной и рубленной стенах, возвышались десять, деревянных же, башен. Хотя в описании и замечается, что как стены, так и башни города уже сгнили и развалились, – один, из фактов, свидетельствующих об исторической древности Ряжска, тем не менее в оном ясно обрисованы и направление крепостных стен, и устройство самых башен, а также подробно определено и самое пространство от одной стены до другой.
Первая башня называлась московскою: она была с воротами, в получетверти сажени, и с шатром; чрез ров от этой башни был мост. Шатер и верх сей башни, по рукописи, представляются уже сгнившими и свалившимися, а равно и ворота сгнили и развалились.
От московской башни к реке Хупте простиралась городовая островная стена на двадцать четыре сажени с полусаженью, из коих восемь сажень с полусаженью уже вывалились, стоячей же стены оставалось шестнадцать сажень; но и эта оставшаяся стена уже подгнила, разшаталась. Затем возвышалась над рекою Хуптою другая башня, называвшаяся наугольною.
Башня сия была мерою трех сажень: кровля на ней огнила и опала, и сама она пошатнулась к реке.
От наугольной башни вверх по берегу реки Хупты простиралась, на семнадцать сажень, городовая рубленая стена до старой Тайницкой башни. Стена эта изображается ветхою и сгнившею, и кровля на ней обломанною и опавшею. Башня тайницкая была мерой четырех сажень, и тоже ветха, и кровли на ней огнила и свалилась.
Под рубленой стеной между наугольною и тайннцкою башнями был колодезь, или отводной тайник от городовой стены на шестнадцать сажень, который также огниль и завалился, и воду в нем засыпало землей.
От старой Тайницкой башни продолжалась городовая острожная стена опять вверх по берегу Хупты до средней Глухой башни на пятьдесят шесть сажень, из коих сорок семь сажень вывалилась, а остальная стоячая стена подгнила и разлеталась. Самая башня Глухая, мерой полутретья сажени, была ветха.
От этой башни городовая острожная стена шла все вверх-же по берегу реки до Наугольной башни на сорок три сажени, из коих двадцать сажень вывалилось, а остальная стоячая стена подгнила и развивалась. Башня наугольная мерой была трех сажень, она сгнила и развалилась.
За этою развалившеюся башнею острожная городовая стена приняла направление на запад по берегу Малиноваго оврага, и шла далее на одиннадцать сажень до башни Воронежской: стена эта сгнила и развалилась вся. Воронежская башня была с воротами и шатром, мерой трех сажень с аршином и с четвертью аршина; впрочем шатер уже подгнил и свалился, От башни сей чрез ров был мост, который также сгнил и проломался.
От Воронежской башни острожная стена имела направление вверх, по берегу того же Малиноваго оврага, или, как сказано в рукописи, по пруду ручья, текущаго в сем овраге, до средней Глухой башни на пятьдесят сажень с полусаженью: сорок сажень сей стены вывалилось, а детальная часть сгнила и различалась. Мера самой башни определяется в полтретья сажени; верх с башни уже свалился.
Далее за среднею Глухою башнею городовая острожная стена продолжалась по тому же направлению, вверх по пруду, до Наугольной башни на шестьдесят две сажени с полусаженью, из коих тридцать пять сажень с полусаженью вывалилось. Мера этой башни равняется трем саженям; верх с нея свалился.
Затем острожная стена городовая принимала направление на северо-восток, и, продолжившись на тридцать пять сажень, преграждалась Пятницкою башней: три сажени этой стены совсем вывалилось, а остальная стоячая стена подгнила и разшаталась. Эта башня была четырех сажень и имела вороты от нея чрез ров был мост, который весь сгнил до того, что и проезда чрез оный не было.
Была еще башня средняя Красная, до которой от Пятницкой башни городовой острожной стены было тридцать восемь сажень с полусаженью, и стена эта подгнила, так что тридцать сажень вывалилось, а остальное все разшаталось. Самая башня мерой была четырех сажень и имела шатер, который сгнил и свалился.
От красной башни острожная городовая стена простиралась еще на сорок три сажени и заканчивалась Московскою башнею, о которой сказано уже выше: и эта стена подгнила, – семь сажень с полусаженью вывалилось, а остальная часть разшаталась.
Таким образом между всеми описанными десятью башнями, острожной и рубленой стены, со включением всего, подгнило и развалилось, триста во- семдесягь одна сажень, да в башнях тридцать три сажени без четверти аршина, а всего острожной и рубленой стены и с башнями четыреста четырнадцать сажень без четверти аршина. Таков был древний ряжский кремль по внешнему своему положению. Что же было внутри этих старинных крепостных стен?
Сообщая довольно подробное описание внешняго положения ряжскаго кремля в древнем его виде, рукопись не так щедра в описании того, что помещалось внутри стен. И это очень естественно произошло от того, что рукопись сия есть не более, как только опись городскаго имущества, по которой в 1704 году ноября 1-го дня по указу великаго Государя царя и великаго князя Петра Алексеевича всея великия и малыя и белыя Росии Самодержца и но наказу изрозряду за приписью дьяка Ивана Уланова столник и воевода Федор Ефимович Казанской принел у столника и воеводы у Гура Украинцова Ряской город и городовой наряд и в казне зелье и свинец и пушечные всякие припасы и в жнитницах хлеб». – Сообразно с таким назначением рукописи, содержание ея, в сем случае, определилось так: – «А что какова городоваго наряду и в казне зельи и свинцу и пушечных всяких припасов и в жнитницах хлеба; что ныне ряшен городовыхь и отставных дворян и детей боярских и приказные избы и площедных подьячих и грацких всяких чинов и служилых которые ныне в ряском живут вдомех своих на посаду и то писано всих книгах порознь».
Первое, на чем останавливается рукопись при описании городскаго кремлевскаго имущества, это – вестовой колокол, весом в 12 пуд. Колокол сей находился в городе у Московской башни на городовой стене; а в 1701 году по указу великаго Государя Петра Алексеевича и по грамоте из пушкарскаго приказа взят к Москве в пушкарский приказ. Какое назначение имел этот колокол, – рукопись умалчивает.
Далее, в городе-же был казенной погреб, дубовый, рубленый, – стены четырех сажень, которыя, а равно и потолок огнили и обвалились. Перед погребом тем над выходом был сарай липоваго леса, у котораго углы рубленые, а средния стены в столбах; мерой в длину сарай этот был девяти сажень, и весь обгнил и обвалился. В нем помещались: 1) пищаль железная, тульскаго литья, мерой в полутретья аршина, а весом в тридцать три пуда и одну четверть: к ней пятьдесят ядер, весом по гривенке ядро; 2) четыре пищали железныя «волконей», длиною – две пищали по полтретья аршина с двумя вершками, да две-же пищали по полтретья аршина: к ним сто пятьдесят ядер, весом по гривенке ядро; 3) четыре пищали железныя в ложах затканныя, к ним восемьдесять ядер; 4) четыре мушкета, да коробин; 5) контарь, и контарь этот худ и весить им нельзя; 6) железа два пуда двадцать одна гривенка, 7) тридцать цволин мушкетных, да семь замков мушкетных-же, которые остались за отсылкою в Белгороде прошлаго 195 года; 8) шесть труб, в волстрах с муштуками без завесов и без снур, и в том числе, нет двух муштуков, одна труба попорчена в двух местах, и две трубы те и литавры присланы в Ряской ко Льву Вельяминову для ученья рейтарских детей в прошлом 188 году; 9) полковаго припаса, который был в Ряске в полку Ивана Минстермана, да в полку Гаврила Фартурпера и который был прислан из Переславля рязанскаго в 190 году, в остатке за отдачею в полки прошлаго 195 года, семьдесят копей опасных с древками и без древок; 10) пищаль железная с замком без курка; 11) мушкет, ложа красная с замком, коса, уполоник железный; 12) все, что принято у маиора Ефима Крейка, – девять пар пистолей с вольстрами, двенадцать коробинов, да драгунскаго ружья мушкет, – и все это ружье ветхо: а прием этому ружью ведом у подьячаго Саввы Уланова; 13) да четыре пищали, которыя взяты на Воронеж в 207 году, и три пищали, кои взяты для переливки в тульский уезд на железные заводы боярина Льва Кириловича Нарышкина в 700 году: и этих пищалей ядра оставлены в Ряском, пятьдесят ядер по пяти, да триста по четыре гривенки ядро; 14) намеднаго наряду семи пищалей, взятых к Москве, семь сот сорок ядер, да старых находных сто двадцать ядер; 15) фетилос пять пудов – сгнил и к походу не годится; 16) свинцу и целых плит сорок девять пуд восемь гривенок; и 17) зелья ручнаго пороху четырнадцать пуд пять гривенок. И все прописанные всякие припасы, за худобою казеннаго погреба, помещались в выходе того погреба; и выход тот худ, а от того ружье перержавело и ложи погнили, и припасы от плесни попортились.
После погреба и сарая обращают на себя внимание две житницы, в коих помещались хлебные запасы. В одной из них было ржи сто шестьдесят пять четвертей без полуосмины, а в другой – овса триста сорок четыре четверти без четверика, в московскую меру. Хлеб сей слягся и сгнил: и в прежних росписных списках о том гнилом хлебе писано к Москве и послан опыт онаго, и ныне оный за гнилостию мерить не возможно. Житницы же, в коих помещается хлеб, ветхи, и кровля с них опала. А потому мука ржаная покупки князя Никиты Дулова, четыре четверти в рогожных кулях московской меры, для сбереженья находились у рясских солдат – у Поликарпа Носова с товарищами.
Наконец, в рукописи поименованы еще приказная изба, воеводские хоромы и тюрьма. Приказная изба, с сеньми, разделилась на три части («была тройная»), мерой – в длину девяти сажень с четвертью аршина, а поперек трех сажень с полуаршином; к ней приставлена была еще изба двух сажень с аршином. В приказной избе было два ветхих знамени – одно тафтяное, другое камчатое, и содержался постоянный караул, на котором прежде стаивали ряские солдаты из казаков и из драгунов, переменяясь понедельно, а ныне по указу великаго Государя и по грамоте из приказа военных дел стоят ряскаго уезда всяких чилов людей крестьяне. Приказная изба с сеньми и другая изба, к ней приставленная, ветхи, и кровля с них огнила и опала.
Воеводские хоромы стояли внутри города. Они были рубленые и разделялись на две части («двойня»). Перед ними была «повалуша», а между ними сени, да к ним преставлены две избы. И хоромы те ветхи, и кровля на них огнила.
Внутри-же города находилась еще тюрьма, которая поставлена была острогом дубовым, мерой – в длину семь, а поперек шесть сажень. Да был еще притюремок острожный трех сажень с аршином. И эти острожныя стены подгнили и расшатались до того, что тюремным сидельцам опасно было находиться в тюрьме. Кроме того, в той тюрьме была еще изба, в которой сидели тюремные сидельцы, мерой в полтретья сажени, – и изба эта ветха и кровли на ней нет. Да подле той тюрьмы еще изба караульная, мерой двух сажень и полтретья аршипа, ветхая-же, – потолок на ней огнил и кровли нет.
Этим и заканчивается описание градских знаний. Без сомнения были и другия здания, и, прежде всего, храмы Божии; но описания оных или вовсе не было, или же потеряно. А потому в сем последнем случае остается один источник – местное предание.
По сказанию этого предания, в крепости была одна деревянная, церковь во имя благовещения пресв. Богородицы, и стояла на том же месте, на котором стоить нынешний Благовещенский соборный храм. По всей вероятности, построение этой древней церкви современно самому началу города. Но что за благая была весть, побуждавшая сей первый храм посвятить Богоматери в честь благовещения ея? Чьим старанием и усердием был созижден этот дом молитвы? Когда и кем на место деревянной сооружена каменная церковь? На все эти и подобные, вопросы предание отвечает одним молчанием, подобно двум, уцелевшим от времень давних, но не имеющим на себе никаких надписей, памятникам, или собственно двум большим надгробным камням, из коих один находится близ собора в церковном саду, а другой – в трапезной церкви в полу при входе в правый – Предтеческий алтарь чрез боковую дверь. Может-быть, под сими неискуственными, но прочными памятниками надгробными и подием древний род князей Коропоткиных, коим темное предание усвояет особое усердие и помощь сей церкви. Судя по надписям, сохранившимся на колоколах, можно еще предположить, что к ряжской церкви Благовещения усердствовали царственныя особы и местное тогдашнее духовенство. Так на древнем колоколе надписано: «Тояж соборной церкви протопопа Григория Иванова весу 27 пуд, а перелит в 1769 году августа 1 дня степенным Сафоном Ушаковым, а ныне 27 пуд 25 фу». – А на другом, меньшем колоколе такая надпись: «Лета 7184 марта в 19 день по указу Государя Царя и Великаго князя Феодора Алексиевича всея великия и малыя и белыя России Самодержца дан колокол ряжской церкви Благовещения пресвятыя Богородицы по челобитью».
Из святынь древней Благовещенской церкви сохранилась, и то не в первоначальном, как говорят, виде одна только икона, к которой жители продолжают питать особое уважение, – Нерукотворенный образ Спаса. Темное предание говорит, что икона эта первоначально находилась на крепостных стенах при московской башне, где был и вестовой колокол, а впоследствии, по уничтожении этих стен, перенесена была в Благовещенскую церковь. Сколько времени икона находилась в храме и когда, кем и по какому случаю вынесена отсюда и помещена в лицевой стороне каменнаго анбара, находящагося в соседстве с соборным садом и принадлежащаго ныне купцу Петру Флоров. Ушакову1, где и теперь находятся, – неизвестно. – Кроме того, есть еще два серебрянные, напрестольные, креста, с мощами святых. Древность одного из них – большаго определяется надписью на самом кресте 1701 года; на другом надписи нет, но самый вид креста сего показывает, что он одного с первым времени. – К тому же времени принадлежит и большое напрестольное Евангелие, напечатанное при царях Иоанне и Петре Алексеевичах 1698 году. Других вещественных свидетельств исторической древности Благовещенской церкви, кроме нескольких икон из предалтарнаго иконостаса о коих будет речь ниже, не сохранилось до настоящаго времени. – Что же касается до письменных документов, свидетельствовавших о древних событиях всей церкви; то, по живо еще сохраняющемуся в Ряжске преданию, документы эти существовали и соблюдались в прежней небольшой трапезной церкви на деревянных полках по стенам, но все они в первой четверти текущаго столетия, протоиереем Симеоном Мизеровским, признавшим их за излишний и ни на что ненужный хлам, брошаны на реку Хупту и чрез то совсем уничтожены [2].