Эдуард Поляков
Хозяйка мертвой воды. Флакон 1. От ран душевных и телесных
Глава 12. Иллюзионист
Друзья направились в гостиницу. Толпа зевак провожала их компанию почти что до самых дверей. На улице стало жарко и пыли прилипала к потным лицами и свежим ранам Храбра. Парень хорохорился перед друзьями, а особенно перед Хельгой. Сом предусмотрительно не отходил от него далеко. Мало ли парень потеряет равновесие и упадет некстати.
Пересмысл был сейчас так не кстати! Возомнил себя совестью и, казалось, видел Хельгу насквозь. Читал ее мысли, желания и весь вечер находился рядом, не давая им воплотиться. Промыть и обработать раны Храбра тоже вызвался сам, отправив свою ученицу на отдых и сон.
Ночь тихо опустилась на Китеж. Несколько ударов колокола на главной башне, возвестило город о полуночи. Хельга не могла уснуть, раз за разом переживая странные волнения и воспоминания о драке росомахи и кота. Крутила в пальцах серьгу – трофей, который взяла с поверженного врага. Фантазия рисовала разнообразные сцены дальнейших отношений с Храбром; для нее вечер мог бы закончиться по-другому, если бы не предусмотрительный ведун.
Бывший парень Лео теперь, казалось, был так далек от неё, и дело совсем не в расстоянии, отделявшем их друг от друга. Если Лёва Краснов давил брутальностью, кажется, доказывал её самому себе, то Храбр был другим, настоящим. Не таким, с которым просто охота провести время в ночном клубе, а тем, с которым можно завести крепкую семью. Парень из Звериного полесья – это защитник очага, что в холодную зиму отдаст последние сапоги и разобьёт в кровь лицо тому, кто посмеет оскорбить его женщину, а не прикажет сделать это своим охранникам.
…Женщину? С чего она вообще взяла, что он любит ее?! Ведь кроме сегодняшнего поцелуя, больше не было ничего. Ни взглядов, от которых у Хельги пробегали мурашки по спине, и от которых она восхищенно вздыхала, ни джентльменских выпадов со стороны Храбра. А поцелуй – всего лишь плата за то, что заступился за неё. Да, их связывали сильные эмоции, но далеко не все из них были положительными.
Вспомнить хотя бы момент их знакомства на реке последствия которого, теперь запечатлены розгами у парня на спине. Она давно простила ему то, что он подглядывал за ней на реке во время купания. К тому же она вела себя грубо, и Храбру сильно досталось. Если бы она не побежала за ним, ничего бы не было.
А дальше все нарастало, как снежный ком. Эмоции, впечатления, плохие и хорошие связывали их все крепче. И Хельге, хрупкой маленькой девушке не хотелось сейчас манипулировать сильными мужчинами. Она прекрасно осознавала, что могла движением бровки от которого парни едва ли слюни пускали, или сделав плаксивое личико от любого добиться своего. Эти методы и сейчас оставались неизменными.
Но с Храбром ей не хотелось быть сильной. Нет, напротив быть слабой и беззащитной Чтобы он защищал ее, так же как это было несколько часов назад.
Девушка даже не заметила, как заснула. Сон вытворял с фантазиями Хельги свои причуды. В нем она и Храбр не ограничились поцелуем. Пусть это было даже во сне, но накопленный стресс и недостаток мужского тепла прошел, словно утренняя роса на зелёном лугу.
Хельга проснулась от стука в дверь. Не выспалась, но чувствовала себя отдохнувшей и счастливой. Однако счастье улетучилось, когда она увидела лицо Лана. Парень едва не плакал. Девушка хотела пошутить над его хмурым видом, но позади гончара появился старик Пересмысл и снова предугадав ее желание, лишь покачал головой, остановив ее желание сказать едкое словцо.
– Нашей лавки больше нет. Нас ограбили, – парень проговорил это на одном дыхании, словно от того, что если он скажет это быстро, все воспримется Хельгой более мягко.
Девушка не сразу восприняла его слова всерьез. В мыслях сейчас был полный бардак. Но потом она все же пришла в себя.
– Да там и воровать это было ничего, ты же в первый день всё распродал.
Целительница давно не посещала лавку, отдав все в руки посредственного гончара старшего предприимчивым и даже успешным винокуром, они в первый же день торговли распродали почти все пузырьки с благовониями, растирками и настойками, оставался лишь спирт в дубовых бочках и пол-литровых бутылках.
– Там только благовоний было столько, что Зорану Горынычу и за две зимы не заработать таких денег на своей пасеке. Мы несколько ночей настаивали мертвую воду на травах?
Лан едва не плакал подсчитывая материальные потери. Хельга тоже поджала губы, ведь она взяла долг под свою ответственность и свободу. Звериное полесье деревня конечно хорошая, но пять лет сидеть у чёрта на рогах ей совсем не улыбалась.
– Долг выплатить у тебя деньги остались? – сейчас Хельга едва дышала, боясь услышать “нет”.
– Зорану Горынычу я долг отработал еще в первый день торговли, – успокоил целительницу Лан, ставший преуспевающим винокуром.
– Деньги на запуск нового производства у тебя есть? – Хельга произнесла это уже более спокойным голосом.
Лан кивнул и постепенно стал успокаиваться. Сейчас его отпустила паника и теперь он несколько стеснялся, что кто-то видел его приступ слабости.
– Да, деньги остались. Но Хельга, это ведь и твое дело, без тебя ничего бы не получилось.
– Я знаю, половина моя. Помнишь, когда ты транжирил деньги, покупая самое лучшие места в ложе и вообще, Лан, ты тратил свою часть, а мою я еще спрошу. Это тебе на будущее, чтобы не кидал деньги на ветер. Сейчас я соберусь, мы сходим к лавке, посмотрим, может ещё не всё пропало. Ты тот еще паникер!
Девушка скрылась за дубовой дверью своей комнаты. Как это принято у всех девушек, собиралась долго и обстоятельно. Вместе с Ланом Хельга вышла из гостиницы и направилась в сторону лавки знакомой дорогой, но компаньон кивнул указывая на совсем другой путь. Остальное компания обещала догнать чуть попозже, на дворе было еще раннее утро.
Странно, но Лан вёл в Киеве совсем другой дорогой. Девушка отлично помнила дорогу в недорогие торговые ряды, туда где они сняли торговые места едва ли не на последние деньги. Ничего не спросив, девушка последовала за все еще угрюмым Ланом.
Они вышли на торговую площадь с другой стороны и мощеная гранитом улица вывела их в ряды гусельщиков, туда где располагались лавки. В рядах гусельщиков гости города со всего мира, облаченные в необычные одежды, продавали самые редкие диковины, привезенные в Китеж со всего света.
Лан поторопился к тому ряду механизмов, в котором купил себе очки Храбр в первый день прибытия в Китеж. Это дорогое, престижное место торговли, где на прилавках выставлялся самый изысканный и редкие вещи. Именно здесь Храбр купил свои очки за деньги, на которые можно было купить хорошего скакового коня.
Ряды изрядно пострадали, одно торговое место выгорело дотла. Едкий запах гари и еще тлеющие доски, привлекали внимание зевак.
Торговцы разговаривали на высоких тонах, не стесняясь в выражениях, иногда переходя на родные для себя, но чуждые для стражей города языки. Сомневаться не приходилось, сейчас они вовсю матери или охрану на родных языках, это было понятно и без перевода. Странное дело, но изредка выскакивающие у иноземцев слова серьга смутно понимала. Причину негодования заморских торговцев можно было и легко понять: платили они не только за право здесь торговать и снимаемый павильон, но и за охрану. Особенно много возникало вопросов к тому, кто представлял собой местную власть, вызвавшуюся доблестно охранять имущество торговцев.
Лан влетел внутрь разоренной лавки, здесь именуемое купеческим местом, и принялся голыми руками разгребать битое стекло и переломанные в щепки витражные рамы не страшась порезов, заноз и силясь разыскивать уцелевшие ценные пузырьки и фляжки. Друзья наблюдали безмолвно за его попытками спасти хоть что-то. Лавка выглядела так, словно в нее влетел автомобиль на полном ходу.
Внимание Хельги привлекла деревянная вывеска, висевшая теперь на одной из двух еще не успевших заржаветь под открытым небом кованых петель.
– “Алхимик и чародейка”. Лан, ты серьёзно?! – девушка засмеялась. Прочитав название, ей с трудно было сдержать столь неуместный в данный момент смех. – Я будущий знахарь, но никак не чародейка. И как лепка горшков похожа на алхимию?
Настроение у Хельги было приподнятым, не смотря на то, что они потеряли сегодня большую часть товара. Гораздо сильнее пострадали соседи, их торговые места, склады и весь товар выгорели дотла.
– Семь сотен локтей царского золотого щелка, пять локтей нежнейшего южного ситца, пуговиц из демгердского перламутра целых три сотни… – сокрушался низенький полный хозяин лавки треща маленьким кулачком перед стражникам который был раза в три выше его. Вот уж кто потерял так потерял.
– Дык городской стражи в городе всего три сотни, уважаемый, остальные по летним заставам, – Объяснялся перед ним бравый городской страж в серебряной кольчуге и плаще сотника алого цвета. Свой куполовидный шлем он держал под мышкой.
Как раз в этот момент подоспела и остальная компания Хельги. Сом нес невесту на руках. Ася обнимала его за шею создавай умиротворяющие картину а, хоть картину молодоженов пиши.
Храбр отправился искать хоть какую-нибудь телегу, чтобы погрузить в неё остатки товара.
Сом, которому стало жаль пострадавших вмешался в разговор купцов с командиром охраны.
– Некому служить? Меня возьмешь на службу, дядька? – прогудел он, едва только спустив на землю невесту.
Командиру пришлось задрать голову к небу, чтобы рассмотреть лицо добровольца-богатыря. Рассмотрев парня, воин одобрительно замотал головой и от чего-то заулыбался.
– Сотником никак, а вот десятником возьму, это ведь ты за невесту бился на празднике? – серьезно сообщил страж города.
– Я. Вот моя невеста – Сом с гордостью ударил себя кулаком в грудь и указал на кротко ждущую в стороне Асю – Десятником?!.. – поперхнулся Сом и вновь посмотрел в сторону своей молодой супруги Аси.
– А что, соглашайся. Куда ты, туда и я пойду. Вот только где мы жить-то будем в Китеже?
– Угол снимете, а через пару годков повышение получишь и домик купите, – Сотник и похлопал новобранца по плечу, боясь что тот может отказаться. – Нам такие богатыри нужны!
Сом был счастлив без меры, такой удаче. Быть десятником, это не ульи у дяди Зорана переставлять и мешки ворочать на мельнице. Как-никак, а уже не “принеси-подай”, а важный человек. Защита и опора матери городов и земель Скивских.
– Поздравляю, – одобрил Храбр, подогнавший только что к ряду телегу с запряженным в неё серым осликом.
– Да, мне, это… Да я и просто рядовым согласен был… – признался племянник старосты из Звериного полесья.
Лан не сильно превысил денежные потери, ведь теперь за потерю товара, город должен был выплатить им мзду серебром. За ремонт лавки им не придется платить. Лан арендовал лавку вместе с охраной. Если охрана не справилась, то у нанимателей к съемщикам не может быть претензий.
Компания быстро загрузила остатки товара в небольшую тележку с приозерским осликом, которую Храбр привел с ближайшей перекладной. По подсчетам, уцелело чуть больше половины товара. Однако Лан все же был пасмурнее тучи в самый последний день осени.
Тем временем на площадь подтягивался народ. И не для того, чтобы посмотреть на разоренные лавки, а увидеть выступление знаменитого не только в скивских землях иллюзиониста. Говорили, что у начальника стражи Китежа и тысячника земель Скив, почетного мужа города, воеводы Ильи Никитича, в народе прозванного Хмельным, за любовь к браге и веселым застольям, родился сын, и он, от такой радости и от щедрот барских, устроил для китежского люда подарок: выступление великого мага и иллюзиониста Фалько Де-Бъянко из страны механизмов, пара и магии Аркрума.
Лан ворчал, смотря на ожидающий зрелища народ. Как можно веселиться, когда случилась вот такая беда, тут в пору черный саван в честь траура одеть.
Хельга же стребовала со своего компаньона несколько золотников и отправилась смотреть представление вместе с Асей. Сейчас молодая невеста была грустнее брошенного на улице щенка. Сом вызвавший все добровольцем в городскую стражу чмокнул и её в щеку и через пару минут скрылся за поворотом вместе с сотником городской стражи. Сейчас ей было категорически необходимо положительные эмоции.
Они направились к разноцветным шатрам, которые выросли на площади так же быстро, как грибы после теплого летнего дождя. Голубые зеленые, красные, или же сразу нескольких цветов. В самом большом трехцветном с большим конусовидным куполом как раз и ожидалось представление фокусника. В тех что поменьше предлагались развлечения попроще, но не менее зрелищные.
В желтом, например, показывал трюки слепой метатель ножей с девочкой-ассистенткой лет двенадцати, которая была похожа на дорогую фарфоровую куклу с большими карими глазами. Девочка без страха ставила на голову яблоко и за небольшую плату, слепой метатель ножей пронзал плод одним из своих острых орудий. В соседнем красном шатре из плотной материи не пропускающей полуденный свет, работала гадалка, призывающая к общенью души почивших предков за медный кун, по-соседству в более просторном шатре одноглазый и хромоногий мужчина с черной бородой, выставлял на обзор засушенных или помещенных в консервирующие составы уродцев: двухголовых змей, сросшихся головами младенцев, чучело трехногого лосенка, засушенный рыб покрытых мехом точно куница, щупальца морских чудовищ.
У одного из шатров сидела на треугольной подушке, подобрав по-турецки под себя ноги, рослая смуглая женщина в коротком лифе и просторных шелковых шароварах. Определить возраст этой дамы было почти невозможно, так кожа ее, в том числе на лице, была сплошь покрыты витиеватыми татуировками. Вывеска над шатром гласила: “Татуировки от островов Мадьях до ледников Демгёрд”.
Рядом с женщиной стояло несколько досок на подставках с эскизами татуировок в виде цветов, растений, животных, портретов красивых девушек, драконов и разнообразных рун и символов, витиеватыми узорами, в стиле северных народов, или тонкими и кружевными как у народа Аслау.
Все это дополнялось живописными картинами татуированных людей и нелюдей. Среди портретов, Хельга заметила и изображение лысого мужчины стоявшего спиной с одноглазым, как циклоп, вороном между лопаток, будто смотревшим в самую душу единственным желтым глазом. Настолько точный и детализированный рисунок с трех шагов был похож на фотографию.
Неизвестно чем привлек её этот странный человек, но картина твердо запала в память. Зеваки рассматривали картины и эскизы, а некоторые, более смелые, трогали кожу женщины. Она же иногда вставала и кружилась, предлагаю внимательнее рассмотреть татуировки у себя на спине, животе и плечах, при этом призывала всех желающих украсить свое тело таким же вот витиеватым рисунком.
Художница по телу вроде как обмахивала лицо прозрачным веером, делая изящные и завораживающие движения и привлекая внимание проходившей публики. Когда Хельга рассмотрела веер внимательно, это оказался вовсе не веер, а иглы для набивки рисунков на коже.
– У нас тату сейчас в моде, – вспомнила вдруг она. – Молодежь увлекается. Я и сама хотела.
– Я не работаю по шаблонам, шулам, я творю каждый раз новый рисунок, – вдруг заговорила женщина с южным акцентом, взглянув на розовые волосы целительницы.
– Я знаю значение этого слова, южанка, – Хельга прищурила глаза, услышав оркское “ведьма”. Кончики розовых волос начали приобретать лиловый колер.
– Хорошо, тогда шулам приготовит мазь и присмотрит чтобы рисунки на теле господ не загнили, – кивнула южанка с уважением в голосе.
– Они не господа для меня, – ответила девушка и волосы её стали из розовых лиловыми.
– В Фаширазе, каждый мужчина для женщины господин, – пояснила татуировщица.
– Мы не в Фаширазе.
Но ее слова к Хельге были преисполнены уважение. Наверняка слово “ведьма” имеет разный оттенок в языках южан, догадалась Хельга. Татуировщица внимательно осмотрела Храбра и Лана.
– Для каждого рисунок подбираю свой. И никогда не повторяюсь. Чем красочнее картинка, тем дороже цена. Краски из чернил осьминога, крови камня с Бронзовых островов и пятой эссенции стоят дорого. Ну как, есть смелость и деньги?
Татуировщица улыбнулась подкупающей белоснежной улыбкой.
– Ну что, дружище, – толкнул локтем Лана Храбр. – Ты мужик, или сявочка с косичками?
Лан, как это полагается купился на провокацию друга и направился к шатру с желтыми и голубыми полосками первым.
– Тогда мне цветную, в ладонь величиной и самую лучшую. – потребовал он звякнув мошной с деньгами.
– Что желает изобразить господин? – художница по живой коже не повела взглядом от звона монет.
– Символ эм-м-м… – парень замялся, – богатства? – Лан был готов на все, но что конкретно хотел, не знал.
– Трехцветный карп.
– Карп?
– Символ богатства. Вивена, – позвала художница.
Из шатра показалась девушка, на вид не более восемнадцати лет, худощавая и с глазами миндалевидной формы и посмотрев на Лана, спросила тоненьким голоском:
– Где господин хочет делать татуировку?
– Да вот хоть тут, – ответил ей гончар и задрав штанину по колено, поставил ногу на низенький табурет. Потом добавил. – Да не сильно большую.
Храбр снял с себя рубаху, поигрывая мышцами и с издевкой сказал:
– А мне не цветную на все плечо, побольше.
Татуировщица провела по его спине Храбра ладонью.
– Красивое тело, сильное, люблю с таким работать, – усмехнулась она, заметив как ревниво глянула на неё Хельга. – Вашей девушке понравится моя работа.
Мастерицы приступили наносить контур, а затем и набивать на коже рисунки с помощью небольших молоточков и игл с цветными чернилами. Лан поскуливал как побитая собака, вздрагивая всем своим худосочным телом. Храбр, лишь скалил зубы пряча за улыбкой гримасу боли.
– Пойдем лучше представление посмотрим, – предложила Хельга Асе и потянула ее к деревянному ларьку, где продавали билеты.
Зрители заняли лавки в большом красно-фиолетовом шатре. Выкованные из стали витиеватые фонари. В стороне, на балкончике расположился оркестр состоявший дворфов в фиолетовых цилиндрах.
– Внимание, внимание, – проскандировал басовитым раскатистым голосом внушительного вида концертмейстер в белой рубахе и высоком цилиндре. – Дамы и господа спешите увидеть красочное выступление мэтра Фалько!
Хельга и Ася купили места почти что в первом ряду. Запах пыли смешивался с запахом духов и свежих цветов, которые украшали небольшой балкончик музыкантов. Между лавками сновали торговцы с подносами и предлагали купить засахаренные или соленые орехи. По-соседству с ними устроилась импозантная дама в меховом собольем воротнике с тремя толстенькими мальчиками, которые как раз таки грызли эти орехи горстями, при этом громко чавкая и отбирая друг у друга угощение.
На середину сцены вышел юркий, высокий человек в цилиндре и клетчатом костюме. Он раскланялся публике и одарил всех ослепительной широкой улыбкой, снял и отбросил прочь пиджак, закатал рукава рубахи по самые локти, дабы публика видела, что там он ничего не прячет. Несколько раз у него в руках появлялись словно из воздуха букеты цветов, которыми он одаривал девушек и дам, которые сидели в первых рядах.
– Волшебство, – зааплодировала Ася. – Настоящее волшебство!
Девушка радовалась как ребенок, который никогда до этого не бывал в цирке.
– Да нет, простой фокус? – прокомментировала Хельга. – Цветы он за пазухой спрятал и вытащил быстро.
Импозантная дама зашикала на них и принялась обтирать лицо платком. Мех соболя подчеркивал богатство этой женщины, но в летнюю жару был лишним украшением.
Фокусник держал пламя на двух ладонях и выдыхал его изо рта. подкидывал язычки пламени в воздух и жонглировал ими. И совсем уже удивительным был трюк с исчезновением и левитацией. Когда Фалько на виду у изумленной публики исчез за ширмой и появился в зале на одном из дальних мест. А потом, артист парил в воздухе под куполом шатра, словно облако. И как не старались добровольцы разыскать веревки, или подставку снизу, так и не смогли разгадать секрета. Публика ликовала, кричала “браво”.
– Волшебник, – снова изумился Ася. – Впервые вижу волшебников!
– Да, наш старикан и то больше чудес творит! – отмахнулась от нее Хельга. – Да нет, дно двойное, люди подставные? – посмеялась Хельга. – Как же просто тебя провести.
Дама снова на них шикнула, а толстый мальчонка, просыпал орешки прямо на платье целительницы. Та сама шикнула на мальчишек и женщину.
Когда закончилось представление, девушки вышли из шатра вполне довольные, ну если не считать соседства с той неприятной дамой, заглянули в шатер татуировщицы.
Парням все еще набивали татуировки. Храбр сидел на стуле задом наперед и обнимал спинку. Лицо у него было спокойным, словно его гладили по спине, а не иглы под кожу загоняли Татуировщица подставила поближе подставку с фонарем поближе и напевала под нос песенку на незнакомом языке. Лан лежал на животе на каком-то высоком топчане, покрылся испариной, шикал на низенькую девушку, ойкал. Та лишь мило улыбалась и продолжала вгонять ему под кожу тонкие иголочки, окрашивая лепестки цветка на татуировке в красный цвет.
Хельга и Ася решили их не ждать, и отправились в гостиницу. Вечер выдался пасмурным и до этого голубое бескрайнее небо над их головами отяжелело, приобрело дымчатый цвет. Со стороны северных ворот сверкнула молния, а спустя около десяти секунд раздался громовой раскат. Девушки поторопились добежать до дверей гостиницы, но теплый и крупный дождь все равно догнал их у самых дверей.
Вбежав внутрь гостиницы вместе с Асей, Хельга как-то сразу обратила внимания на четырех посетителей, которые сидели в зале на первом этаже. Решили видимо скрыться здесь от непогоды и заодно перекусить. Конечно всякие люди заходили “В перегрызенный кнут” и в разное время. Но эти четыре типа были одеты не в традиционную одежду какого либо скивского рода, да и как только она вошла, сразу подозрительно притихли.
Девушка в ярко-красном, скроёном на восточный манер платье уставилась на неё темно-карими глазами и то ли оскалилась, то ли улыбнулась, показав белые, острые и совсем нечеловеческие клыки. Рядом с ней сидел сухощавый парень, с длинными темно-русыми редкими волосами, вытянутым лицом с тонкими поджатыми губами и играл огоньком стоявшей на столе свечи. Подносил к пламени длинные пальцы и гладил его, словно это был не необжигающий огонь взгляд у него был совершенно неодушевленный. Третий их товарищ, одетый в полосатый длинный кафтан, которые носили жители гор, расположился спиной к входной двери и Хельга поначалу лишь смогла рассмотреть его широкую спину.
Но вот когда в окнах сверкнула молния, осветив на секунду зал, по его спине пробежала в точно такая же. Правда этого почти никто не заметил. Четвертый парень казался излишне бледным и болезненным. При этом он все время двигал вздернутым кверху носом и кутался, словно в кокон в черный кожаный плащ.
По лестнице к ним на встречу сбежал Пересмысл.
– Где вас лешие носят? – встревожено спросил он. Борода у ведуна была взъерошена, глаза горели то ли от испуга, то ли от гнева.
– Че такое, старик? – не понимала целительница.
Пересмысл потащил ее на второй этаж к снятой девушками комнате. Хельга толкнула дверь и войдя в комнату увидела на своей постели бледного бесчувственного мальчика лет восьми, одетого в дорогую рубашку с золоченой вышивкой. Над пареньком склонялся кряжистый мужик с квадратным лицом и старый знакомый Хельги Гифей. Он сидел на кровати в привычной серой рубахе до колен и серебряной маске.
