Валя Чеботкова
Хроники АСБ. Планета женщин

© Валя Чеботкова, 2022

ISBN 978-5-0051-5017-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Хроники АСБ
Планета Женщин

22.06.19

«…Я тыщу планов отложу

На завтра: ничего не поздно.

Мой гроб еще шумит в лесу.

Он – дерево,

Он нянчит гнезда».

Франтишек Грубин перевод В. Яворский

«Смерть – это то, что бывает с другими».

Сплин

«Что ж, если ему нет прощения, то, по крайней мере, он может прибегнуть к забвению».

Оскар Уайльд

1 Глава

Меня зовут Аня. Мне 25 лет, я живу в Екатеринбурге. И, кажется, у меня шизофрения.

Я скомкала очередной криво оторванный лист бумаги и бросила его в урну. Снаряд описал правильную траекторию, ударился о край черной пластиковой сетчатой корзины для бумаг и отскочил на пол, словно с издевкой.

– Да блин! – сказала я через «ять» и гневно вскочила со стула. Топая ногами, я злобно подняла с пола несчастный бумажный снаряд и зашвырнула его в корзину с такой силой, что могла бы даже пробить пол. Но не пробила.

«Истеричка!» – подытожил мой собеседник.

– Затки варежку!

«Не злись. Когда ты злишься, ты теряешь нервные клетки, а они, как ты знаешь, тебе необходимы, чтобы…»

– Может, тогда мне стоит злиться в два раза сильнее, чтобы вывести тебя, паразита, из моей головы?!

Я плюхнулась на стул и поникла. Последние два месяца я беспрерывно слышу этот голос. Не знаю, что это такое. Гуглила разные расстройства личности, психические заболевания, но мне не хватает симптомов, чтобы поставить себе диагноз. Либо смелости. Либо мозгов. Думаю, всего сразу.

Раньше я думала, как же круто, у того журналиста, которого сыграл Том Харди, всегда есть с кем перекинуться острым словцом, когда посмотрела фильм «Веном». Я вообще люблю всякие такие фильмы по комиксам. И мультки тоже. А что? По-моему в них зачастую больше смысла и надежды, чем в серьезном кинематографе. Но вот теперь у меня есть собеседник, и, вроде, даже не глупый, сказала бы, очень не глупый, а я боюсь его.

«Может, поедим?»

– Я сама знаю, когда мне надо есть.

«Само собой. Как раз сейчас и надо».

– Отвали. Я думаю.

«Ой, да брось, потери памяти у тебя не будет, все это чушь собачья! Зачем тебе это? Завещание? Ты помирать, что ли собралась?»

– Дай подумать, ну ептвоюматерную! Ты вообще можешь помолчать хоть пять гребаных минут?! – взорвалась я.

«Могу. Но хочу ли я? Нет, не хочу».

Я взревела, как раненая медведица и уронила голову на руки.

«И что это за диалект, который ты используешь?»

– Великий и могучий русский матерный. Это я еще цензурно, более менее, – мрачно ответила я. Не могу долго на него злиться. Есть вероятность, что это я сама. А себя я люблю. Очень.

Мне сложно понять, чей это голос. Мужской или женский. У него нет пола и возраста. Это просто голос, как будто мои мысли, но я не думаю их. Они появляются сами по себе. Это немного пугает, я не контролирую ситуацию. Иногда мне страшно, что я на людях отвечу ему вслух. Поэтому всегда хожу в наушниках. Но в них не играет музыка. Уже два месяца я не слушаю музыку. Она не нравится голосу в голове. Слишком шумно, говорит. Псина сутулая, лишил меня любимой музыки. Шумно ему, посмотрите на него! Или на нее?

– Слушай. У тебя есть имя? – спросила я. Странно, что не догадалась спросить за все это время.

«Есть».

– И?

«Что?»

– Как тебя зовут, зануда?!

«Нет, это не мое имя».

– Не беси меня.

«Тебе нужно поесть. Тогда ты будешь добрее».

– Я буду добрее, когда ты оставишь меня в покое!

«Зови меня Другом. Я Друг».

– Значит, будешь мужского рода. Так уж повелось, что друг для меня это парень.

«Хорошо. Я не против».

– Ну что, Друг, я окончательно поехала кукухой, раз начала воспринимать тебя как отдельную личность. Можешь меня поздравить, – торжественно заявила я, нервно улыбнувшись.

«Поздравляю, Анна. Мне это приятно».

Приятно ему, ага. Я почесала голову, хоть она и не чесалась. Все от нервов. Нужно меньше нервничать и больше читать книг. Но как тут читать, когда под ухом постоянно кто-то нудит? Я же не просто так живу одна. Даже медитировать пыталась. Паразит – он и в Африке паразит. Ну, как Веном. Но тот чувак же с ним договорился, они даже стали друзьями. Может, и мне стоит?

– Расскажешь, откуда ты взялся? – спросила я. – Ты, кстати, мои мысли читаешь?

«Нет».

– Это ты на который из вопросов щас ответил? – не поняла я.

«На оба».

– Ну, прекрасно. Какой же ты Друг, если не хочешь со мной по-хорошему?

«Еще не время».

– Ну, спасибо хоть, что в мозгах моих не копаешься.

«Будь здорова».

– Я не чихала.

«Ты сказала «спасибо».

– Ты что, еще и не русский, что ли?

«Нет».

– Что – нет?

«Вот ты тупица, Анна. Я же существую на ментальном уровне, мы общаемся мыслями, здесь язык словесности вообще не важен, неужели ты этого не понимаешь?!»

– Тогда зачем ты у меня про диалект спрашивал, кусок ботана?!

«Твой матерный диалект создает определенный эмоциональный рисунок, я такие еще не встречал, поэтому спросил».

– Так я у тебя не первая, что ли? – прозвучало как-то не нормально, но я не стала перефразировать. Может, удастся его сбагрить кому-нибудь.

«Первая».

– Блин, – снова сказала я через «ять». И вложила в этот блин всю свою досаду. Я бы такой блин есть не советовала.

«Симптомы шизофрении» – напечатала я в поисковике. Так, что тут у нас? Голоса в голове зачастую являются одним из симптомов, но с осознанием реальности у меня все в порядке, эмоциональная реакция адекватная, насколько я могу судить. Когда мне грустно, я грущу, когда смешно – смеюсь. Но ведь у меня нет друга, чтобы он заметил что-то неладное. Раньше у меня был лучший друг, Паша, прикольный малый, нам было весело друг с другом, а потом он ударился в мозгоправную психологию, а я идеализировала его до невероятного уровня. Сами понимаете, что тут ничем хорошим дело не закончилось. Скандал за скандалом, я рычала на него, как разъяренная маленькая чихуахуа, а он не понимал, что делает не так, поэтому конфликт нарастал как снежный ком. Я скучаю по нему.

Настойчивое «Мрр» отвлекло меня от моих мыслей.

– Хэми, меховая твоя жопа, ты пришел ко мне! – вложив всю свою любовь в эти слова, я обратила внимание на своего котяру. Иначе его не назовешь. Огромный черный кот требовательно положил свою большую когтистую лапищу на мою ногу и ждал, пока я отодвинусь от стола, освобождая ему место, куда он приземлит свою меховую задницу. Я не могла заставлять его ждать, поспешно отодвинула стул и подняла руки. – Запрыгивай, мужик.

Хемингуэй – так я назвала его, когда нашла на помойке у дома. Почему? Ну, в первую очередь потому, что от него нещадно несло рыбой, а Хемингуэй, как я помню, был любителем порыбачить. А еще у Хэми были шикарные усища, белые, как и брови. На черном меху они выглядели благородно. Ну, чем не великий писатель? По-моему, этого достаточно. Усы, брови, рыба. И вот ты уже Хемингуэй. Ну, романы мой кот не пишет, конечно, однако рыбу уплетает за обе свои мохнатые щеки. И купаться любит, как ни странно.

Мы с моим котом вместе снимаем квартиру недалеко от метро. Я его обожаю. Часто мне кажется, что я никого так в жизни не любила, как своего кота. И вот он вальяжно развалился на моих ногах и принялся мурчать, блаженно прикрыв свои зеленые глаза. Я запустила пятерню в его мех и продолжила думать, поглаживая своего «мужика».

Если я серьезно больна, мне придется позаботиться о нем. Вдруг, я не смогу больше отличать реальность от вымысла? Что, если я что-нибудь с собой сделаю, а он останется один, у нас нет друзей, с работы я уволилась неделю назад, не смогла работать с этим Другом. Он постоянно перебивал меня, когда я отвечала на звонки. Я испугалась, что выдам себя. И ушла. Если меня не станет, об этом не сразу поймут. Хэми, конечно, погрустит слегка, но потом начнет жрать меня, как и все животные. Лучше уберечь его от этой травмы. Я все же надеюсь, что моя любовь взаимна.

– Хэми, мама о тебе позаботится. Я обещаю. Все будет хорошо, слышишь, меховая варежка? Я люблю тебя, – с тяжелым сердцем я прижала к себе недовольного кота. Он почтительно выждал три секунды этих нежностей, затем вырвался и с недовольным мявом спрыгнул на пол, всем своим видом давая понять, что все эти сопли не для него, он выше этого. Подергивая шикарным хвостом, кот утопал на кухню и вскоре захрустел кормом.

«Слышу голоса что делать куда обратиться» – набрала я снова. Если мне придется расстаться со своим любимым мужчиной, за которого я несу ответственность, я хочу быть уверена, что я делаю это не из пустых опасений. Мне нужна помощь.

2 Глава

«Мне скучно, поговори со мной».

Это продолжалось уже несколько часов кряду, но я стойко держалась и не отвечала. Хотя наушники все же надела, вдруг нервы не выдержат.

Мой город изнемогал от жары, воздух был тяжелый и влажный. Никогда не была в джунглях, но если там так же, не хочу в джунгли.

Перебрав огромную кучу статей и сайтов в интернете, я нашла частного психиатра, который внушил мне некое доверие. Да и цена была неплохая. Я собралась с духом и поехала.

Спустилась по лестнице – стараюсь не ездить на лифте часто. Читала статью от одного лифтера, что тот ходит даже на 22 этаж пешком, зная, как плохо обслуживаются лифты. Я не параноик, но все же через раз хожу пешком, а то мало ли. Ну и для здоровья полезно. Между четвертым и третьим этажами как обычно прошагала мимо засохшего пятна из содержания чьего-то желудка, которое никто не собирается убирать. В очередной раз поблагодарила небеса за то, что это содержание не источает характерного аромата. Почтовый ящик снова полон спама, забрала все и вынесла с собой. Выброшу по пути.

«Анна, ты же не можешь рассказать обо мне кому попало. Тебя запрут в больницу, но ты не больна. Тебя будут пичкать лекарствами, а что будет с Хемингуэем? О нем ты подумала? Кто будет оплачивать твое жилье? Давай просто будем дружить».

Я стойко молчала. Если я больна, я буду лечиться. Я хочу понимать себя. Это меня пугает. Люди как-то странно смотрят на меня. Что это? Уже паранойя? Надо успокоиться. Они не знают. Они не слышат. Все хорошо. Я посмотрела на себя в зеркало витрины продуктового магазина. Постоянно прохожу мимо него, но никогда туда не захожу. В век самообслуживания и минимизации человеческого общения я могу позволить себе не терпеть вздохи и нетерпеливое ворчание, пока не могу определиться, белый мне нужен хлеб, черный или вообще батон. Ну, сложно мне сделать выбор!

«Анна, ты нервничаешь».

Молчу. Должна молчать. Аромат шаурмы из ларька приласкал мои ноздри, как в «Томе и Джерри», погладил ласково по лицу, приглашая отведать «божественный свиток», но я, бросив тоскливый взгляд на шаурмена с волосатыми ручищами, прошагала мимо к метро. Потом поем.

Мальчишка-промоутер протянул мне листовку, взяла машинально, не глядя, скомкала и выбросила в ближайшую урну. Которая, кстати говоря, была уже переполнена все теми же дурацкими листовками. Пора бы уже им научиться прибавлять к своей раздаче волшебную фразу: «Донесите до мусорки, пожалуйста, спасибо!» Думаю, это бы повысило скорость их раздачи вдвое.

Я нырнула в спасительную прохладу метро. Этот волшебный запах «подземелья», как я его называла до того, как меня опустили с небес на землю «добрые» люди. Почему им всегда хочется докопаться до пресловутой истины, а потом тыкать этой истиной в других? Чудес не бывает, рая нет, реинкарнации нет. А что есть? Что остается? Убогая серая реальность, от которой каждый день хочется выпилиться? Ваши кислые недовольные рожи всюду, куда бы ни пошла? Истина. Мне не нравится такая истина, я хочу другую. А другой у вас нет? Ну вот и завалите хлебальники.

Блестящие массивные колонны с вмятинами, как зеркала в комнате смеха. Люди толпятся у желтой линии, сидят на жестких неудобных скамеечках. Дети лепечут, наушники, музыка, бабульки с сумками на колесиках, коляски, гул голосов. Причудливые люстры. Не все лампочки горят, ну что, трудно разве поменять? Стоимость проезда постоянно повышается, а сервиса никакого.

Я уставилась на свое кривое отражение в колонне. Растрепанные короткие волосы, прикрытые бейсболкой, синяки под глазами, умело спрятанные за очками с идеально подобранной оправой, мятая рубаха на мятую майку и джинсы с кроссовками. Надо было одеться полегче, но было пасмурно. Наверное, будет гроза.

Приближающийся шум и резкий порыв ветра возвестили о прибытии поезда. Я всеми легкими вдохнула этот волшебный запах метро. Порой мне хотелось стать одним большим обонятельным рецептором, чтобы купаться в этом химическом аромате, смешанном с запахом сырости и плесени. Есть здесь запах подземелья, и вы со своей истиной меня не переубедите. И он прекрасен.

«Анна, твое дыхание участилось, тебе плохо? Это приступ паники?»

– Как же ты меня задолбал, Друг, – выдохнула я устало.

«Я знал, что ты меня слышишь».

– Еду к доктору, лечить свою кукуху. Скоро ты будешь изгнан восвояси, – я поймала на себе любопытный взгляд подозрительной бабки и нервно передернула плечами. – Да, вот в метро. Скоро связь пропадет, напиши вк, – сказала я несуществующему собеседнику, лишь бы меня не считали чокнутой. Бабка потеряла ко мне интерес, и я выдохнула. Теперь снова буду молчать.

«Ты не больна, Анна. Послушай меня».

Молчу. Мысли мои он читать не умеет. Постараюсь задуматься и не слушать. Мне до ужаса страшно, вдруг меня сразу же запрут в дурку, я не успею пристроить своего кота в добрые руки. Он же погибнет там, в квартире без меня. А если лоботомию будут делать? Электрошок? Боже, зачем я это делаю?!

«Анна, твое сердцебиение участилось, теперь нужно дышать глубоко и успокоиться».

Заткнись! Заткнись! Заткнись!!!! Это все из-за тебя! Я была нормальной, я жила нормальной жизнью! А потом ты появился со своим дурацким голосом! Оставь меня в покое!

Выбежала на первой остановке и села прямо на мраморный пол. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

– Девушка, вам плохо? Вызвать скорую? – подошла какая-то сердобольная женщина в желтом платье в черный горох. Достаточно стильно для ее лет. В руках она держит шляпу, темно-синюю, как и ее кеды. Кеды? Бог мой, эта женщина прекрасна. Выдавливаю из себя улыбку.

– Клаустрофобия, все в порядке, сейчас пройдет. Не беспокойтесь.

Ее нарисованные брови хмурятся, красная помада на губах подстерлась, ей уже за 50, если не больше. Глаза только карие не выцвели. Карие вообще с возрастом не выцветают, как, например, голубые. В юности она наверняка была красоткой.

– Вам нужно на воздух, девушка. На вас лица нет.

– Мне нужно в центр, – отвечаю я упрямо.

«Тебе нужно домой».

– Может, на трамвае? Здесь ходит 8-ой, кажется, он едет мимо оперного, – участливо продолжает помогать женщина в стильном платье с широкой юбкой.

– Я уже в порядке, спасибо. Вот и поезд, я поеду. Спасибо вам, хорошего дня. Вы отлично выглядите, – бросила я, заскочив в новый поезд. Женщина осталась стоять на станции, тревожно вглядываясь в мое лицо за толстым и мутным пластиковым окном вагона.

«Уж получше тебя выглядит».

– Завали, – прошептала я.

«Нет, почему ты такая упрямая?! Чем я тебе мешаю?!»

– Ты никогда не затыкаешься, так не должно быть, – воровато озираясь, шепчу я, прижимая к губам микрофон гарнитуры. Смотрите все, я не сумасшедшая, я разговариваю по телефону.

«Мы можем многое рассказать друг другу. Я не знаю, сколько мне осталось, но я исчезну так же, как и пришел, обещаю».

Молчу. Сначала мне нужно мнение врача. Если я больна, и это только первый симптом биполярного расстройства или шизофрении, я должна знать. Иначе я могу навредить себе, а самое главное – своему коту. Он слишком важен. Я несу за него ответственность. Я никуда не езжу дольше, чем на сутки, нигде не бываю, трачу последние деньги на рыбу для своего мужика, потому что я забочусь о нем. Он – моя семья. Больше у меня никого нет. Родителей своих я не помню. Друзей растеряла. С коллегами не общаюсь. Да и с соседями тоже. Кот – все, что у меня есть.

Должна быть сильной ради него. Ради этого комка шерсти и тепла. Я знаю, он меня любит. И я нужна ему. Вот и моя станция. Мой город достаточно большой, столица Урала, как-никак, но он до безумия уютный и никакой суеты здесь нет. И в метро людей не так много, чтобы это доставляло дискомфорт. Никто не толкает меня, никто не трогает своими потными телами, не дышит в затылок. Все тихо, мирно, интеллигентно. Редкий поток людей плывет к эскалатору, медленно поднимается вверх. Теплый свет ламп немного успокаивает, запускается запись правил поведения в метрополитене, четкий женский голос вещает из динамиков, с какой стороны нужно стоять и как важно держаться за движущийся поручень. Я смотрю на тех, кто откровенно нарушает эти скромные инструкции, и мне это не нравится. Разве так сложно встать справа и взяться рукой за поручень?

«Анна, что ты скажешь доктору?»

– Не твое собачье дело, – отрезала я. Очередная пара любопытных глаз изучает мое лицо. Пожимаю плечами и показываю на гарнитуру, мол, базарю, не видите? Глаза сменяются затылком. Я спокойна.

«Не говори ему ничего, они не поймут тебя».

– Это ты меня не понимаешь.

«А ты понимаешь меня? Ты саму себя-то понять не в состоянии».

– А ты что, психолог что ли? Проведешь сеанс личностного роста и самоанализа?

«Все это не случайно и не просто так, Анна. Мы смогли установить контакт, нельзя позволять вашей примитивной медицине разрушить это».

– Примитивной? Нашей? А ты что, пришелец?!

«Не совсем. Просто послушай, тебе нужно попасть на базу. Просто послушай! Я не многого прошу».

– Знаешь что, иди ты в жопу. Я избавлюсь от тебя до того, как ты навредишь мне. Ты и есть я, понял? Ты – это я. И я верну тебя в единственное число.

«Какая же ты тупая, Анна! Я не могу быть тобой! Я – отдельный организм!»

– Ага, я прочла уже достаточно, чтобы понять, что ты – моя галлюцинация. Мой разум меня обманывает. Я вылечусь. И все будет хорошо.

«Вперед! Хочешь превратить свои мозги в омлет – пожалуйста! Я пытался».

Друг замолчал. Я гневно вынула из ушей наушники, словно правда говорила с ним по телефону. Все та же духота сопровождала меня до самой клиники. У входа я остановилась в нерешительности. За этой дверью ответы. Назад пути уже не будет. Озираюсь по сторонам – не видит ли кто? Глубокий вдох. Открываю дверь бизнес центра. Закрыто.

– Блин, – я всегда произношу «блин» через «ять», ну так, чтобы не напоминать каждый раз. Позвонить? Есть кнопка, что я скажу? Что я к психиатру? А что тут такого? Многие ходят к психиатру. Это еще не значит, что я псих.

«Анна, не делай этого».

Раздается писк, из центра выходит красивая девушка в легком платье в полоску с открытыми плечами. Я скорее хватаюсь за дверь, окунаясь ненароком в облако дорогого парфюма. Отличный выбор. Оценивающим взглядом провожаю ее: стройные загорелые ноги, босоножки на танкетке, черные, бархатные; волосы русые, небрежные волны, на макушке маленький пучок. Клатч на цепочке через плечо. Никогда не могла носить клатчи, слишком мало места. Хотя ношу в своих огромных сумках зачастую всякий хлам. Но вдруг пригодится? Однако в это путешествие к «мозгоправу» решила не брать ничего, кроме телефона и карточки, немного налички распихала по карманам. Это доставляло лютый дискомфорт, терпеть не могу, когда деньги не в кошельке. У всего есть свое место. Но так, я подумала, будет лучше.

– Вы заходите? – нетерпеливо спросил охранник на ресепшене.

– Да! – ответила я, возвращаясь в реальность. – Мне на пятый.

– И че, мне вас провожать что ли? Лифт в той стороне, – махнул он рукой куда-то вглубь коридора и вернулся к важному процессу просмотра видосов на ютубе. Сразу видно – занятой человек, он сюда не просто так приходит, а делом занят. А я тут приперлась со своим пятым этажом ему мешаю. Даже стало как-то неловко.

3 Глава

Во всех лифтах пахнет по-своему. Это в наших домах-пенсионерах зачастую воняет, а в лощеных БЦ – пахнет. А в ТРЦ и вовсе – ароматно пахнет. Я же пришла в БЦ, поэтому лифт пах чистотой, но не более того. Что-то вроде: «Мы вам рады, но не очень, а вообще – валите лучше домой». Сразу чувствуется атмосфера зарабатывания больших бабосов. Здесь все статусно, нет места праздности и лени. Только креатив, только прибыль, только хардкор! Ты последний в офисе, потому что эта работа сама себя не сделает! Ты без обеда, потому что в нашей комнате отдыха все есть за счет компании! Перерыв на тимбилдинг обязателен для всех! Кофе из «Старбакса», пицца из «Папа Джонса» и никак иначе. Это БЦ, а не складское помещение в промзоне на окраине, где вечно воняет то тухляком с жиркомбината, то прокисшим мусором, то всем сразу, прости хосспаде, и тут и там снуют подозрительные гости из ближнего зарубежья, ржут тебе вслед и лепечут что-то на своем тарабарском. Это БЦ! Здесь ты либо приносишь прибыль, либо валишь в промзону жарить шашлык на пустыре с Ферузом и рассуждать на ломаном русском, почему «Местный дэушка мой абычай замуж не идет, домой поеду, там мне дом стоит, жениться буду».

– Пятый этаж! – механическим голосом возвестила кабина лифта и плавно замерла, с тихим шорохом открывая двери. Я мельком глянула в зеркало и натянула кепку на глаза. Режим маскировки Марвел. Очки темные только не надела, но, когда ты слепой крот, выбираешь одно из двух: либо видеть четко, но щуриться от яркого солнца, либо нифига не видеть и щуриться для настройки резкости изображения. Как глупо и нелепо! Парень, которому я хотела понравиться, убедил меня, что кепки мне идут. А я их с детства не носила. И вот появляется на горизонте красавчик – и все, Аня покупает кепку, ведь ей идет. Я сердито стянула кепку и выскочила из лифта, не заботясь о том, как я выгляжу.

Рабочий день был в разгаре, люди сновали туда-сюда, шутили, переговаривались, болтали по телефону. Я озиралась по сторонам, ища нужный номер кабинета. Внутри все переворачивается. Назад пути уже не будет. Вот он, нужный кабинет. Я остановилась перед простым листом формата А4, совсем не солидно ни разу присобаченном на скотч, с надписью: «Доктор Раун С. Б.» Ни тебе часов работы, ни тебе яркой рекламы. Меня охватило сомнение – уж не шарлатан ли ты, доктор Руан С. Б.? Я осмотрелась – на меня никто не смотрел. Прислушалась, что происходит в кабинете. Тишина.

«Анна, идем домой».

Ну, нет. Я не могу развернуться и уйти, я что, зря ехала? Вдохнула и взялась за ручку двери.

Закрыто.

– Что еще за…

– Вы ко мне? – я вздрогнула. Наверное, это было видно. Черт. За спиной вырос молодой мужчина, в стильных очках, с легкой небритостью, с двумя стаканчиками из «Старбакса» – ну, конечно! – в потертых джинсах, кедах с видавшими виды шнурками, черной рубашке поло и с очаровательной улыбкой на лице.

– Наверное… – пробубнила я.

– Простите, я ходил за кофе, – он проворно открыл дверь и пропустил меня вперед. – Входите.

Я заглянула в кабинет: огромное окно, заменяющее стену, нежно-зеленые вертикальные жалюзи в углу, стены приятного голубого оттенка, фиолетовый ковер с длинным ворсом, бамбуковое дерево в кадке в углу, и – Бог ты мой! – настоящий японский водопадик посреди кабинета! Никакой мебели. Вообще никакой.

Я нерешительно оглянулась на доктора. Он улыбнулся.

– Входите, не стесняйтесь. Обувь оставьте у входа.

Он буквально втолкнул меня внутрь и закрыл дверь. На ключ. Я сглотнула. Назад пути нет. А доктор тем временем стянул кеды и в разноцветных носках прошагал к водопаду.

– Я надеюсь, вы любите карамельный латте, – бросил он.

– Не… – начала было я, но Друг сказал:

«Он принес два стакана, скажи «Да».

– Да, конечно, – солгала я. Ведь он и правда принес мне кофе. Не узнал, что я люблю, но он принес мне кофе. Из мажорного «Старбакса». Вот он мой шанс попробовать этот хваленый кофе. И что, что потом мне будет плохо, вдруг не будет? – Спасибо.

– Пустяки, – бросил он, садясь на ковер, скрестив ноги.

– А я что, опоздала? – спросила я, робко опускаясь напротив него и беря протянутый стаканчик с зеленой русалкой.

– Нет. Просто я захотел кофе.

– Понятно, – рассеянно ответила я, проверяя губами, не сильно ли горячо. На вкус, вроде, неплохо.

Японский водопадик с тихим журчанием гонял воду по миниатюрной скале в миниатюрное озерцо, откуда он ее и черпал. Думаю, это так и работает. Ну, там стоит насос или что-то вроде, количество воды не меняется, хотя, со временем, наверное, его нужно пополнять, ведь какая-то часть испаряется естественным путем. О, нифига, это же увлажнитель воздуха! Понтовый такой, мажорный, ах, да, я же в БЦ, здесь иначе никак. Все встало на свои места.

Мой психиатр молча пил свой кофе, даже не пытаясь смотреть на меня или завести разговор. Молчание затянулось, но неловким я бы его не назвала. Тишина была приятной и комфортной, журчание воды разбавляло эту пустоту, наполняя пространство между нами чем-то отдаленно материальным. Нам словно не нужно было ни о чем говорить. Мы пришли к водопаду попить кофе и помолчать. Успокоить нервы, так сказать. А что, хороший психиатр, и терапия интересная.

Я украдкой изучала доктора Рауна С. Б. Его внешность притягивала взгляд, мимо этого парня в толпе так просто не пройдешь, скажу я вам. Большие зеленые глаза, легкая небритость, модельная стрижка, когда виски короткие, а макушка длинная такая, лоснящаяся, зачесанная вверх и на бок. Оправа очков могла стоить около полтинника, а могла и вовсе оказаться подделкой, но выглядела шикарно. У него плохое зрение, или это хипстерская фишка?

«Анна?»

Меня передернуло. От доктора это не укрылось, и он с любопытством посмотрел мне прямо в глаза. Мое сердце дрогнуло от такой пронзительной личной и даже немного интимной ситуации. Щеки мои внезапно потеплели, и я опустила взгляд. Покраснела, как школьница! Позор! Чтобы скрыть дрожь в руках, я сжала стакан и поднесла его ко рту максимально собрано, медленно сделала глоток. Вкус карамельного латте из понтовой кофейни ничем не отличался от вкуса карамельного латте из «королевского» фастфуда, хотя, я вообще не фанат кофе, откуда же мне знать?!

Перевела взгляд на окно, служившее одновременно и стеной. Немного страшно, но в то же время невообразимо прекрасно. Мой любимый город как на ладони там внизу. Пятый этаж, конечно, не пятьдесят пятый, как в «Высоцком», но уже и не первый. А пятый этаж на Эльмаше и пятый этаж в Центре – это, извините меня, две разные высоты и абсолютно разные виды.

– Вы можете подойти к окну, – словно прочел мои мысли доктор. Мужчина обладал приятным тембром голоса, таким мужским, мягким, бархатным, как прикосновение широкой мужицкой ладони, неожиданно мягкой и нежной, такой теплой и приятной. Голос не был нежным, он был… черт, он был просто усладой для ушей, вот и все. Мне понравился. А его дикция была такой хорошей, что я слово общалась с кинозвездой.

«Скажи что-нибудь, Анна, ты позоришься!»

Я резко повернулась к доктору и выпалила:

– Док, у меня шизофрения.

«Нет у тебя шизофрении, какая же ты тупая!»

– Вот как? – с улыбкой сказал док. Мне внезапно стало неловко за свою фамильярность.

– Простите, могу я звать вас док»? – уточнила я. Он снова улыбнулся.

– Как вам будет угодно, Анна.

Меня покоробило это его «Анна». Прозвучало прямо как у Друга. Такое презрительное, чуждое «Анна». Я юзаю полную форму имени, чтобы отгородиться от человека, показать ему и самой себе, как он далек от меня. Я немного социофоб, знаете ли. И эта «Анна» выглядит так, словно от меня хотят поскорее избавиться, словно я тут чужая. Я чужая собственному мозгу. Грустно это как-то.

– Давай перейдем на «ты», Аня, – предложил док. Я улыбнулась немного натянуто, наверное, и кивнула. Горло слишком пересохло, чтобы я могла что-то сказать. Кофе оказался просто спасением. – Почему ты считаешь, что у тебя шизофрения?

«У тебя нет шизофрении! Пойдем домой, он же не врач нихрена ни разу! Попроси его показать диплом!»

– Я все равно не смогу его проверить, черт бы тебя подрал, как же ты меня затрахал, заткнись, а то я не знаю, что… – я в ужасе выронила стакан и сжала рот руками.

Как он это сделал, я так и не поняла. Не успела понять. Диплома врача у доктора, может, и не было, а вот реакция была феноменальная. Не успел стакан пролететь и половину своего пути до моих ног, как цепкая хватка доктора остановила этот полет. А я все так же офигевала, но теперь уже не от себя, а от него.

– Любопытно, – только и сказал док, аккуратно ставя стакан на край водопада. В нем абсолютно ничего не изменилось, ну, либо он отменный пиз… ну, то есть сказочник, так как выражение его лица не выдавало никакой смены эмоций. Может, это выдержка психиатра, а может… что – может? Да хрен его знает! Я прокололась.

– Дайте мне минуту, док, – сдавленно произнесла я.

– Сколько угодно, оплата по прайсу, – деликатно напомнил он мне.

Я нервно усмехнулась и поднялась с пола. Мягкий ворс ковра приятно обнимал мои ступни, пока я бесшумно прошагала к окну. С этой стороны окна выходили прямо на «продажное» сердце города, как я его называла. Центральный торгово-развлекательный центр. Люди, словно муравьи, суетливо и целенаправленно двигались туда-сюда по своим супер важным или не очень делам. Машины двигались, словно по кругу, но каждый круг – новые. Трамваи изредка возмущенно трезвонили, пытаясь отогнать нерадивых автомобилистов, что перекрывали пути. Жизнь внизу кипела. Обычный день.

– Док, что со мной будет? Меня запрут? Скажите, только честно, не надо меня жалеть, это важно, – бросила я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

– Скажи, – поправил меня он.

– Да. Скажи, – исправилась я, немного подернув плечами. Док поднялся и подошел ко мне, встал немного поодаль и, попивая кофе, тоже принялся изучать муравейник внизу.

– Ты слышишь голоса, – констатировал он.

– Голос, – поправила я.

– Уже неплохо. Расскажи о нем.

– Сначала скажи, меня запрут в дурку? Это очень важно.

– Тебе потребуется пройти ряд процедур, – уклончиво ответил доктор.

Я сглотнула нервно.

– Лоботомия? Шоковая терапия? Таблетки? Уколы?! – руки затряслись, покрылись ледяным потом, я сжала кулаки и сунула их в карманы.

– Нет, это варварские методы. Больно не будет. Знаю, как это звучит, но поверь мне. Я сам прошел через это, – он осторожно положил руку мне на плечо и тепло, по-отечески улыбнулся, заглянув в глаза. Почему-то мне не пришло в голову сомневаться.

«Ложь», – коротко констатировал Друг.

– Он зовет себя Другом. Говорит со мной. Он не хочет, чтобы я рассказывала о нем тебе или кому-то еще. И говорит, что я не больна, – тихо сказала я. – И тебе не верит.

Доктор приподнял брови, но улыбка все еще была полна тепла и участия. Мне стало легче.

– Не бойся, Аня. Все хорошо. Тебя никто не обидит.

– У меня кот. Кроме него у меня никого нет. Я не могу его бросить.

– Ты не бросишь. Терапия займет не более трех дней. Я все время буду с тобой. Мы изучим природу твоего голоса и путем новой методики медитативно заставим его замолчать.