Валерий Краснов
Тайно КРЕЩЁНЫЙ

Через три дня в воскресенье ВСЕ СОЛДАТЫ моего отделения и Андрей, который служил в третьем отделении, пришли меня навестить и справиться о моем здоровье.

У меня «ЗАПЛАКАЛА ДУША», я не верил своим глазам. Мои «заклятые враги», которые ненавидели меня лютой ненавистью, гнобили, душили и били, принесли мне «вкусненькое» и справились о моем здоровье. В этот момент я понял, с этими ребятами, если Родина-МАТЬ ПОЗОВЕТ, я ПОЙДУ ДО КОНЦА. Сказал им, «спасибо за все, чувствую себя хорошо, и, надеюсь, в понедельник меня доктор выпишет». Расставались очень тепло, жали друг другу руки и обнимались. И «ДЕД» подошел, мы улыбнулись друг другу, обнялись, и он мне успел шепнуть, «выздоравливай, командир, давай все забудем». Мне было очень приятно, первый раз меня назвали КОМАНДИРОМ.

Июль 1977 года, Мюльрозский учебный центр, ГСВГ, ГДР. С отличными разведчиками, справа Андрей, с которым я приехал в Бернау

Помимо усиленной БОЕВОЙ ПОДГОТОВКИ, мы заступали в наряд по столовой и несли караульную службу. Здесь не было того безобразия, которое творилось в «учебке». В столовой никто не бегал, как «угорелый», все было размеренно и сытно. Дежурным по столовой заступал наш любимый старшина. В караул я теперь уже заступал разводящим. Все смены занимались, чем положено, но иногда начальник караула, наш командир взвода, давал вводные. Мы их выполняли с большим удовольствием, понимая, где мы находимся. Здесь всегда нужно быть НАЧЕКУ. Иногда распространялись «страшилки», что где-то, когда-то случилось то или иное «ЧП». Одна из них была совсем ужасная. Где-то ночью «вырезали» целую роту необычным способом. Убивали через ушную раковину шомполом (устройство для чистки ствола). Правда это была или миф, я до сих пор не знаю.

В августе ночью меня поднял дневальный и сказал, что меня вызывает к себе «особист» ПОЛКА (офицер Комитета Государственной Безопасности, не Путин). Быстро собравшись, я прибыл к нему. По дороге всю жизнь свою «перелопатил», но ничего крамольного не нашел в себе. Майор встретил меня дружелюбно. С порога спросил, заканчивал ли я «учебку» на Кряжу, в 3 МСР 3 МСВ. Я ответил, «ДА». Дальше он спросил, помню ли я одного моего сослуживца. Я сказал, «помню, но близко не общался».

Он уточнил, помню ли я какие-нибудь особенности его характера. Я ответил, «был он скромным и тихим, можно сказать, „забитым“, и у него был энурез, из-за этого его переложили с верхней кровати на нижнюю». После этого диалога майор мне рассказал, «твой бывший сослуживец, находясь в карауле, стрелял по своим товарищам, есть жертвы, затем скрылся в лесу, залез в домик лесника и занял оборону, на все предложения сдаться отвечает огнем». Я высказал майору свое предположение, «возможно, причиной конфликта стала его болезнь». Он мне ничего не ответил и отправил спать. Через несколько дней я столкнулся с «особистом» и спросил его, чем закончилась та страшная история. Он мне рассказал, «помочь нашим взялся один немецкий полицейский и зашел внутрь домика в надежде уговорить на русском языке сдаться, начал подниматься на чердак, открыл крышку, а оттуда очередь, у погибшего было четверо детей, приняли решение на уничтожение, подогнали БТР поближе и из КПВТ (Крупнокалиберный Пулемет Владимирова Танковый) изрешетили весь домик, он загорелся, тело Героя-немца успели достать, а подонок сгорел вместе с домиком».

Раз в неделю мы смотрели художественные фильмы в нашем клубе, в основном они были ПАТРИОТИЧЕСКИМИ о Великой Отечественной войне. Это еще сильнее вдохновляло меня учиться военному делу на отлично, а также захотелось подробнее изучить БОЕВОЙ ПУТЬ моего ПОЛКА. Я обратился к замполиту. Он мне с удовольствием рассказал, что наш 68 Гвардейский Танковый Житомирско-Берлинский Краснознаменный ОРДЕНОВ Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого и Александра Невского ПОЛК начал свою историю с февраля 1942 года из Сталинграда, освобождал города Житомир, Львов, Милеч и участвовал в Берлинской операции. Я был потрясен Героизмом моих однополчан в годы войны и теперь при выносе Боевого Красного Знамени ПОЛКА наполнялся особой гордостью ЗА ПРАВО и ЧЕСТЬ служить в своем Героическом Танковом ПОЛКУ!!!

Через много лет я узнаю, что в 1993 году мой Героический ПОЛК будет выведен в поселок Черноречье, тот самый, где я бегал по «оврагу молодости». В 1997 году станет отделом хранения Танковых войск, а в 2006 году будет РАСФОРМИРОВАН. Но не будем о грустном, это еще в «далеком далеке». А сейчас мне 19 лет, и у меня вся СЛУЖБА и ЖИЗНЬ ВПЕРЕДИ!!!

Раз в неделю у нас был «парковый день». Руководил им отличный прапорщик, «зампотех» роты, который знал каждый механизм и винтик, как в БМП-1, так и в БРДМ-2 (Бронированная Разведывательно-Дозорная Машина). Мы с большим удовольствием обслуживали с ним свои боевые машины. Вся ТЕХНИКА, как и ВЕСЬ ЛИЧНЫЙ СОСТАВ ПОЛКА, находилась в ПОСТОЯННОЙ БОЕВОЙ ГОТОВНОСТИ. Наши БМП-1 и БРДМ-2, как и все ТАНКИ Т-64, стояли на кратковременном хранении, в готовности в считанные минуты приступить к выполнению боевой задачи. Рядом с нами в 20 километрах был Западный Берлин, а там находились американские, английские и французские войска, наши вероятные противники и самые главные враги Советского Союза. В случае войны мы должны были быстро блокировать Западный Берлин и уничтожить все группировки противника, находящиеся в нем. Об этом нам говорили наши ОТЛИЧНЫЕ КОМАНДИРЫ.

В непрерывной и постоянной боевой подготовке прошло 5 месяцев. За это время я научился очень многому у своих подчиненных, отличниках Советской Армии, и имел очень хорошие показатели по многим дисциплинам.

В начале октября на наш ПОЛК «нагрянула» очень серьезная Московская проверка. У нас было предположение, что инициаторами этой проверки стали наши «ДЕДЫ», посаженные за неуставные взаимоотношения. Министерство Обороны СССР, видимо, решило проверить весь личный состав и командование ПОЛКА «НА ВШИВОСТЬ». Танкисты сдавали вождение и стрельбу из танков днем и ночью. Наша «разведрота», помимо этого, сдавала еще стрельбу из стрелкового оружия, ЗОМП (Защита от оружия массового поражения), строевую и физическую подготовки. Командиры воевали на картах. Наш писарь командира роты работал днем и ночью, рисовал карты начальнику разведки, замполиту ПОЛКА и еще многим офицерам. У него был талант.

На всякий случай выкопали большой одиночный окоп с холмом рядом с мишенями слева от директрисы БМП. Замаскировали его так, чтобы проверяющий не мог увидеть данного временного сооружения, даже если будет проходить мимо. Перед началом стрельбы в него «залазил» наш старшина с винтовкой. Его задача была проста. Если наводчик-оператор, стреляя из БМП-1, не попадал по мишени, то ее должен был «добивать» он. По его словам, ему не пришлось ни днем, ни ночью «добивать» мишени, их все поражали наши стреляющие, в том числе и я. По итогам ПРОВЕРКИ наш ПОЛК получил оценку «ХОРОШО». И это была в те годы очень высокая оценка. Наша «разведрота» получила оценку «ОТЛИЧНО», а мое БОЕВОЕ ОТДЕЛЕНИЕ заняло ВТОРОЕ МЕСТО в ПОЛКУ. Первое – отдали танкистам. Командир ПОЛКА многим МЛАДШИМ СЕРЖАНТАМ присвоил воинское звание СЕРЖАНТ, в том числе и мне. «Но это были еще цветочки», как пел Володя Высоцкий. Командир ПОЛКА на радостях пошел на беспрецедентный шаг и объявил 12 отпусков, три из них отдал нашей «разведроте». Весь ПОЛК громко кричал, «УРА!!!». Был организован «Праздничный обед», нас всех поздравил «ЖЕНСКИЙ СОВЕТ ПОЛКА». Как из ОДЫ, «веселится и ликует весь народ». Это было про нас в те дни, не было только салюта.

Весь личный состав «разведроты», кроме «дедов-дембелей», был в «напряжении» несколько дней. Все ждали решения командования роты, кому же будут объявлены отпуска. В душе каждый надеялся, что именно ему улыбнется БОЛЬШАЯ УДАЧА. Наступил долгожданный день. Командир роты на построении объявил по 10 дней ОТПУСКА с ВЫЕЗДОМ на Родину мне, водителю БРДМ ефрейтору Ломидзе, и своему писарю, ефрейтору Белоусу. Я не знаю, что в этот момент испытали те два счастливчика, а я реально УВИДЕЛ и ПОЧУВСТВОВАЛ СЧАСТЬЕ. До сегодняшних дней я слышу и вижу, как «ротный» это произносит и отдает честь, приложив руку к головному убору.

В отличие от «дембелей», у которых уже было все готово к отъезду на Родину, у меня этого ничего не было, и я начал быстро готовиться. Так же, как они, железной щеткой начесал на шинели ворс в 1 сантиметр, она стала «пышная». Привел в порядок парадную форму, у ботинок обрезал окантовку подошвы и набил каблук. Своих денег у меня было немного, не успел еще накопить. Попросил у старшины взаймы 50 «марок» на маленький чемоданчик и подарочки Маме, Папе, Сестре, Брату и ВСЕМ РОДСТВЕННИКАМ понемногу.

Улетал из Берлинского аэропорта «Шенефельд» до Москвы. Здесь я впервые увидел магазин с названием «ИНТЕРШОП». Мне было интересно посмотреть на товары, и я зашел. Увиденное меня потрясло, чего там только не было, и все «новое и передовое». У нас и близко такого не было в магазинах.

Все товары были западных стран, а аудио-и видеоаппаратура – Японские.

Запомнил виниловый диск с названием «ТИНА». На обложке были только ноги в юбочке, вид сзади. Тогда я еще не знал, это «суперзвезда» западной эстрады, Тина Тернер. Цены были приемлемые. Хотел купить жвачку и достал 5 «марок ГДР». Продавец покачала головой и сказала, «битте вест марк». Я вспомнил Володины слова в песне, «Какая валюта у вас? – говорят. Не бойся, – говорю, – ни доллары!». Покачав головой и пожав плечами, я вышел из магазина. Осадок был страшный. Ладно, магазины ГДР, я это уже пережил, а тут вообще понять невозможно. А как же «ЗАГНИВАЮЩИЙ КАПИТАЛИЗМ», про который мне до армии рассказывали и сейчас на политзанятиях говорят. Вопросов было очень много в моей голове, а ответов не было. В этот раз я почувствовал, что мой, «НАДЛОМИВШИЙСЯ РАНЕЕ СТЕРЖЕНЬ», начал теперь «РАСКАЧИВАТЬСЯ в РАЗНЫЕ СТОРОНЫ», и удержать его было невозможно и нечем. Советские магазины проигрывали по всем статьям, «Аргументы и Факты» увиденного говорили об этом.

Мой товарищ, он же «ДЕД» Гена, был из Москвы. Мы с ним сидели рядом во время полета, и он мне поведал о том, что творилось в нашей «разведроте» раньше и какие унижения и издевательства он пережил. В нашем ПОЛКУ сложился «кавказский клан» на основе «землячества», их было Человек 30. Они сидели в хороших местах: в хлеборезках и маслорезках, а также на различных складах. Когда такого военнослужащего спрашивали, какая у него должность, он отвечал, «складчик». В нашей роте их было всего двое, Мустафинов и Льянов, которых посадили. «Беда наших ребят была в том», рассказывал Гена, «что мы себя „земляками“ считали только в том случае, если были из одного города, а если ты из другого, значит, „не земляк“ и не друг». Этим и пользовались ребята с Кавказа, так как они все считались «земляками», жили дружно между собой и мгновенно приходили на помощь друг другу в конфликтных ситуациях. Исходя из этого, их все боялись, даже «старослужащие» в нашей роте. Они с ними старались «дружить» и «подыгрывали» им. Гена и другие «молодые» делали все за них: по ночам стирали им форму и портянки, чистили сапоги и бляхи у ремней, отдавали практически все свои «марки», а также, рискуя всем, бегали в немецкие «гаштеты» (маленькие ресторанчики) за спиртным. Подвергались постоянному избиению по поводу и без, на них отрабатывали удары. Любимым занятием у них был «дембельский паровоз». Кровати ставили «паровозиком» и раскачивали их. Лежащие на них «ДЕДЫ» спрашивали, «где сейчас Министр Обороны?». Им «молодые» отвечали, «стоит в очереди за бумагой, чтобы позже написать приказ об увольнении в запас». При этом все «молодые» гудели, как паровозы, и объявляли остановки. Среди «молодых» были и «молодые» командиры отделений. Разница была лишь в том, что они получали больше «марок», а, значит, и больше отдавали. Он мне признался, что его лично «разрывало на части». Ведь пришло его время, а «отыграться на подлеце» не получалось. «И ты оказался непокорным, и тебе постоянно ВЕЗЛО», сказал он. Я не знал, был ли Гена КРЕЩЕНЫМ. Мы обнялись с ним, как самые лучшие друзья, и расстались в Московском аэропорту навсегда.

Пока я ожидал вылета на Казань, ко мне подошел Человек в гражданской одежде и спросил, «ты демобилизовался?». Я ему ответил, «нет, еду в отпуск». Через какое-то время подошел еще один и о том же спросил. Мне стало интересно узнать, с какой целью спрашивают, и я ответил, «ДА». Выяснил, оказывается они «вербовали» в кремлевскую охрану с последующим обучением в системе КГБ.

Билета до Куйбышева не оказалось, и я полетел на ИЛ-18 до Казани. До этого и в ГДР, и обратно до Москвы летел на ТУ-154. Решил, из Казани поездом доеду до Куйбышева, и это будет быстрее, чем ждать прямого рейса. Всю ночь добирался и в поезде крепко заснул. Мне снилась Косиха. Я совсем еще маленький бегаю возле пекарни и слышу Мамин голос, она зовет меня, «Валера, домой». В этот момент кто-то толкает меня и говорит, «Куйбышев, ты приехал, «служивый».

На автовокзале недалеко от магазина «САМАРА» ранним утром я сел в 110 автобус и через полтора часа я уже поднимался на второй этаж к своей квартире. О моем приезде никто не знал, все получилось спонтанно, сообщить уже было невозможно, а сотовой связи тогда еще и в помине не было. Сегодня было 6 ноября 1977 года. Я подошел к двери, из которой ровно год назад я вышел в неизвестность. Постучал и толкнул ее, дверь оказалась не на ключе. Я открыл ее и услышал Мамин голос, «КТО ТАМ». А я ЕЙ спокойно говорю, чтобы не напугать, «ЭТО я, Мама». В коридоре медленно появляется моя Мама, на ЕЕ лице испуг, а в глазах страх и крик, который я сразу прочитал, «сбежал из армии». Быстро достаю из кармана «отпускной» и подаю Маме. Она читает, и ЕЕ лицо медленно начинает меняться. Ее глаза начинают наполняться слезами счастья, ОНА набрасывается на меня, а я на НЕЕ. Мы стоим долго, обнявшись. Мама плакала от радости, и я не мог сдержать слез. Позже сказала, «подумала, ты сбежал из Армии, так как писал всегда, что отпусков не дают за границей».

На следующий день приехали ВСЕ РОДСТВЕННИКИ, радостно рассматривали меня, уже возмужавшего сержанта, Гвардейца, Отличника Советской Армии, Классного специалиста 2 класса, Спортсмена разрядника и КОМСОМОЛЬЦА. Подарочков на всех не хватило, но жвачкой угостил каждого, тогда ее не было в СССР. Сказали мне, что я молодец и достойно выполняю все ИХ НАКАЗЫ. На будущее пожелали мне ОТЛИЧНОЙ СЛУЖБЫ и ВОЗВРАЩЕНИЯ на Родину.

Встал на временный воинский учет и в ближайшую субботу пошел в форме на танцы в надежде увидеть своих ОДНОКЛАССНИКОВ и Мишу с Таней. Они, как всегда, играли и были очень рады моему появлению, даже сыграли в мою честь. Было несколько одноклассниц, они тоже искренне порадовались за меня. Сказали, «мы тебя потеряли, а ты, оказывается, в Армии». Среди них была красавица Таня, наш комсомольский секретарь класса. У меня сложилось впечатление, она одна, и у нее нет кавалера. Пригласил ее на танец, напросился проводить, она не отказала. По пути к ее дому я уже ОЧЕНЬ ЛЕГКО рассказал ей, что именно из-за нее я и забыл ВСЕ ПУНКТЫ Устава ВЛКСМ. И все бы хорошо, но я разведчик и уже «засек». Всю дорогу за нами шли, держа дистанцию, два молодых человека, немного старше нас. Я начал догадываться, скорее всего, один из них – ее кавалер. Но ни Таня, ни ее кавалер даже не намекнули об этом и не подали знак. Думаю, это случилось только из-за уважения к форме. Понимая, что сердце ее занято, я поблагодарил за вечер, попрощался с ней и ушел домой. Спасибо тебе, Таня, за то ВЕЛИКОЕ ТЕРПЕНИЕ и мою малюсенькую надежду на успех!!!

Десять дней быстро подошли к концу. Мама, сказав, «когда еще теперь приедешь домой», пошла в военкомат и продлила еще на 10 суток мой отпуск по семейным обстоятельствам. Командир ПОЛКА, получив телеграмму от нашего Военкома, сказал на построении командиру нашей роты, «что это за дела, уже второй разведчик шлет телеграмму». Первым, оказывается, уже прислал водитель-грузин. Я этого, конечно, не знал и продолжал отдыхать дополнительные 10 дней.

В субботу, уже как обычно, пришел в форме на танцы и встретил еще одну мою одноклассницу, Люду. Она как-то тепло обрадовалась, увидев меня. Мы танцевали с ней под новую песню «Листья желтые», которую пели нам Таня и Миша. После танцев шли вместе домой, так как жили мы по соседству, дома наши стояли напротив. Я ей рассказывал о службе в ГДР. Она, опять же, как-то по особенному очень внимательно слушала и смотрела мне в глаза, а я смотрел в ее очень красивые глаза. И, чем больше я смотрел, тем сильнее играла во мне пластинка «Бременские музыканты» и особенно тот момент, где говорилось, «ГЛАЗА ИХ ВСТРЕТИЛИСЬ, и ОНИ, КОНЕЧНО ЖЕ, СРАЗУ ПОЛЮБИЛИ ДРУГ ДРУГА!!!». Я не находил в себе уверенности и сил. Не знал, как сказать ей о появляющемся во мне чувстве к ней. В голове мелькали разные фразы, слова, и в этот самый момент она мне говорит, «а правда, что в Германии очень красивые открытки». Я сказал, «очень, по сравнению с нашими». Она продолжила, «если у тебя будет возможность, пришли мне, пожалуйста, хотя бы одну». У меня было очень большое желание поцеловать ее хотя бы в щечку и обнять, потому что она, вместо меня, все сказала. Но я почему-то этого не сделал. Пообещав прислать ей самую красивую открытку, поблагодарив за вечер, запомнив ее номер дома и квартиры, я с ней расстался.

Я знал, завтра Люда уедет в Куйбышев на учебу в свой Плановый Институт и вернется только через неделю. К тому времени меня уже здесь не будет. Оставалось 4 дня до моего отъезда. Но во мне с каждой секундой все больше и больше стало появляется желание уехать прямо сегодня, чтобы, как можно скорее, добраться до Бернау и отправить Люде самую красивую открытку. И, чем больше я думал о ней, по пути домой, тем все сильнее ко мне возвращалось ЧУВСТВО ЛЮБВИ. То первое, которое я испытал в своем детстве в далекой Косихе к Ларисе.

Купил гитару, выучил песню «Листья желтые», полюбившуюся мне, в надежде, что моим разведчикам она понравится. Взяв с собой гитару, свой радиоприемник «ВЭФ 202» и несколько коробочек конфет «Раздолье» Куйбышевской шоколадной фабрики «Россия» в качестве подарков всем моим командирам, я уехал в Бернау.

Провез через границу разрешенные 30 рублей, обменял их на 96 «марок», 50 из которых возвратил старшине с коробочкой конфет. Пошел в магазин, купил самую красивую открытку, написал небольшое письмо с комплиментами и отправил Люде.

За день до меня приехал ефрейтор Ломидзе, отличный водитель, тоже не с пустыми руками. У него было много сухофруктов и всяких других «вкусняшек», но, самое главное, он привез трехлитровую банку компота из свежих фруктов, которые были в ней. В воскресенье ночью все отпускники накрыли в «каптерке» стол с чаем для всех новых «черпаков» и новых «дедов». Я спел привезенную песню, и уже через десять минут практически все пели, «листья желтые над городом кружатся, с тихим шорохом к нам под ноги ложатся…». Я не ошибся, песня всем пришлась по душе. Через час заместители командиров 1 и 2 взводов отправили всех спать, а троих своих приближенных «дедов», меня с гитарой и водителя-грузина с банкой компота, которую он достал из вещевого мешка, оставили. В банке оказалась грузинская «чача». Ее разлили по кружкам, «чекнулись» и начали пить. Я тоже поднес к губам кружку, но «КТО-ТО» мне шепнул, «НЕ ПЕЙ». Я, сославшись на то, что она для меня очень крепкая и ничего крепче пива еще пока не пил, поставил кружку на стол.

Они переглянулись, и, махнув рукой, мол, слабак и им больше достанется, стали дальше разливать и выпивать. Я еще спел несколько песен под свою гитару и, оставив им радиоприемник, ушел спать.

Глубокой ночью подняли роту по «тревоге». Командир роты был злой, «как собака», командиры взводов не находили себе места. Старшина роты перевернул всю свою «каптерку» и обнаружил банку из-под компота. В банке осталось несколько огрызков от фруктов. «Они даже фрукты съели», кричал он из «каптерки». Под утро пришел замполит ПОЛКА. «Ротный» ему доложил, что «самоволок» не было, а была привезенная «чача», замаскированная под компот, которую выпили и закусили фруктами из этой банки. «В результате», продолжал свой доклад «ротный», «военнослужащие сильно опьянели, „одурели“ и пошли на улицу в нижнем белье, бегали и орали на весь ПОЛК». «Все остальное я знаю», сказал замполит, «мне уже об этом доложил дежурный по ПОЛКУ, и не орали они, а пели про какие-то листья». Водитель-грузин оказался хитрым и на улицу не пошел, а лег спать в казарме. Но это его не спасло. За провоз алкоголя получил, как и остальные пятеро, несколько суток «гауптвахты» от командира ПОЛКА. По возвращению всех лишили воинских званий и должностей. Командир роты меня назначил заместителем командира 1 взвода и исполняющим обязанности старшины роты в его отсутствии.

В моей жизни на практике сработало выражение, «не было бы счастья, да несчастье помогло». Чувство было двойственное: с одной стороны, «БОЛЬШАЯ ВЛАСТЬ», а с другой, «ОЧЕНЬ БОЛЬШАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ». Видимо, это понимал и мой, уже бывший, «замкомвзвод», который подошел и сказал мне, «если кто-то будет „БОРЗЕТЬ“ и игнорировать твои ПРИКАЗЫ, я помогу навести порядок, но при этом и ко мне должно быть особое отношение с твоей стороны». Я обрадовался, ведь он уже «дед» и у него большой авторитет. А то, что попал по пьянке в историю «горе от ума», так это может быть с каждым. Спросил его, «в какие наряды тебя назначать?». Он ответил, «во все, кроме дневального по роте».

Так, у меня во взводе и роте появился неофициальный «заместитель» в рядовых погонах. Перед очередным отбоем после доклада дежурного по роте я начал зачитывать СПИСОК ВЕЧЕРНЕЙ ПОВЕРКИ всего личного состава роты. Дошел до фамилии Шевелев и назвал ее. Вместо ответа «Я», он крикнул, «УВОЛИЛСЯ». Бывший «замкомвзвод» наблюдал, что же я буду делать. Помня о его обещании помогать, даю команду, «ВОЛЬНО». И все по новой, «рота, «РАВНЯЙСЬ», «СМИРНО», «слушай СПИСОК ВЕЧЕРНЕЙ ПОВЕРКИ». И с самого начала начинаю зачитывать. Дошел до него, история повторяется, и в этот момент на него «обрушивается мой помощник». Скрипя зубами, он все же отвечает, «Я».

Люда прислала мне письмо с большой благодарностью и очень теплыми словами. Эти слова отличались от Маминых, в них была какая-то ДРУГАЯ ТЕПЛОТА, не МАТЕРИНСКАЯ, которой мне так не хватало здесь в дали от Родины. Я окончательно почувствовал, ко мне пришла вместе с Людой ЛЮБОВЬ!!! Об этом я ей и написал, положив в конверт очередную красивую открытку.

Один наш разведчик получил письмо от своего брата, из которого он узнал, его девушка встречается с другим. Банальная, но редкая история в те годы. Он был сильно расстроен, обзывал всех девушек плохими словами. Если раньше я не замечал подобного, то сейчас, с появлением в моей жизни Люды, я возразил ему. Сказал, «не все плохие, основная масса порядочные и верные девчата, и в твоей ситуации еще надо разобраться». Он отмахнулся от меня. Я понял, что не в силах ему помочь. И в этот момент мне «КТО-ТО» шепнул, «СПОЙ ему ПЕСНЮ». Слова и музыка стали быстро появляться в моей голове. Я записал весь текст и вечером в свободное время в «каптерке», где был уже «хозяином», наложил слова на музыку и отрепетировал песню. После отбоя взял гитару и, сидя на кровати, спел ее ребятам. И, в первую очередь, ему, разочарованному в своей любви.

 
Я давно хотел сказать тебе спасибо, спасибо, здравствуй и прощай.
Но на это знаю, не ответишь ты конечно, потому что знаю, любишь ты меня.
Я любил тебя и верил и надеждою я жил,
Что любовь твоя и верность мне на век принадлежит.
Но сейчас все изменилось, ты смогла мне изменить,
А измене нет прощенья, как бы сильно не любить.
Припев: Да, ты ушла, из жизни моей, навсегда.
Больше нету в твоем мире, этих сильных, теплых рук.
Больше нету в твоем мире, этих верных алых губ.
Больше нету в твоем мире, этих чудных синих глаз.
Больше нету во всем Мире, для тебя, любимей фраз
Припев: Да, ты ушла, из жизни моей, навсегда.
И Слава, Богу!!!
 

Я тогда постеснялся сказать, что это моя песня. Но постепенно все узнали. Видимо, кто-то слышал, как я репетировал в «каптерке», и поведал остальным. Расстроенный подошел ко мне, протянул руку и сказал, «СПАСИБО, мне стало легче». Так постепенно рос мой авторитет, я стал замечать, все мои ПРИКАЗЫ выполнялись быстро и без злости. Жизнь в роте постепенно вставала на новые рельсы, где нет «молодых», «черпаков» и «дедов», и, как следствие, исчезли НЕУСТАВНЫЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ.

Получил ПИСЬМО от Люды, в котором она писала, что я ей тоже нравлюсь, и ОНА ПОЛЮБИЛА меня. В конверт положила свою ФОТОГРАФИЮ 9 на 12.

Прочитав письмо, я внимательно рассмотрел ее красивое лицо на фотографии. Мне хотелось показать ее всему Миру и сказать, она для меня самая красивая девушка на Земле. От мгновенного СЧАСТЬЯ я поцеловал фотографию и положил в карман поближе к сердцу вместе с письмом. С этой самой минуты ВСЕ, что я делал раньше для своих РОДНЫХ: отлично служил, стрелял и водил, защищая свою Родину СССР, я стал делать и для СВОЕЙ ЛЮБИМОЙ Люды.

В декабре проводились соревнования в Берлине с немецкими военнослужащими пограничного полка имени Берзарина – «камрадами», как мы их называли. Команда должна была состоять из одного знающего немного немецкий сержанта, которого замполит ПОЛКА уже нашел, и пятерых СОЛДАТ. На «кону» стояла ЧЕСТЬ ПОЛКА, кому же доверить. Одного отлично стреляющего СОЛДАТА замполит нашел в роте связи, за четырьмя другими пришел в нашу роту. Нашли троих, в которых были уверены, не подведут. Среди них был ефрейтор Белоус, писарь «ротного», отличный стрелок из АКМ-74. А вот с четвертым никак определиться не могли. Тогда замполит спросил меня, «как ты стреляешь?». Сказал, «стараюсь на отлично». «Вот ты и постараешься», поставил точку замполит.

Дал мне команду переодеться в рядового и отправляться на соревнование в Берлин.

Впервые я ехал по городу Берлину, представлял, как бились здесь Советские Солдаты за каждый дом и улицу, как они добивали звериный фашизм в его логове. Внимательно смотрел в окно в надежде увидеть Памятник «СОЛДАТА С ДЕВОЧКОЙ НА РУКАХ», который видел в школьных учебниках и «ленкомнатах» в Армии. Но этой надежде пока не было суждено осуществиться. А вот в стрельбе наши надежды о победе сбылись. Мы победили наших немецких товарищей. Затем пообедали в их солдатской столовой, которая больше напоминала гражданскую, посетили казарму, больше похожую на общежитие, и сфотографировались на долгую Память.

Декабрь 1977 года, город Берлин. С «камрадами», я в центре, в форме рядового, сержант – мой земляк из Куйбышева

В конце они нам организовали экскурсию к Бранденбургским воротам и рейхстагу. Выходить из автобуса наш офицер запретил, ссылаясь на пограничную зону. Но мы хорошо рассмотрели из окна данные объекты. Сердце трепетало от увиденного, ведь именно на этом месте ЗАКОНЧИЛАСЬ ВТОРАЯ МИРОВАЯ война. Немецкий офицер сказал нам, «за Бранденбургскими воротами Западный Берлин, и там, совсем рядом, стоит Памятник ВАШИМ СОЛДАТАМ, но его не видно из-за деревьев». Я его спросил, «это который с девочкой?». Он сказал, «нет, это другой памятник». Я понял, моя МЕЧТА пока не сбылась. Я не увидел ни ТОТ, ни этот ПАМЯТНИК, о котором еще не слышал ничего и которого даже не видел в учебниках.

Бранденбургские ворота, сфотографированные из автобуса

На построении командир ПОЛКА объявил нам – участникам международного соревнования, как он сказал, БЛАГОДАРНОСТЬ. Ответив, «Служим Советскому Союзу», встали в строй. Я все ждал, когда же он меня спросит про продление отпуска и «пожурит», но ОН этого не сделал, как будто ничего и не было. Я все время думал, какая же громадная ответственность на НЕМ и при всем этом, какой он душевный Человек. Спасибо тебе ЗА ВСЕ, КОМАНДИР!!!

Приближался Новый 1978 год, а снега нет. На душе из-за этого не было праздника, который всю жизнь встречал со снегом и морозом. И вдруг 31 декабря в 21:30 пошел мокрый снег, все газоны побелели. Мы выбежали на улицу, радовались, как дети, и кидались снежками. Праздник удался. В «ленкомнате», она же комната отдыха, были накрыты праздничные столы, мы сами нарядили елку и украсили помещение. Нас пришли поздравить все офицеры и прапорщики роты со своими семьями. Немного позже с поздравлениями пришли командир, замполит и начальник разведки ПОЛКА. Сожалею только об одном, не сфотографировались с Командованием роты и ПОЛКА. Легли спать с хорошим настроением. Ночью меня будит дневальный по роте, рядовой Холбеков, и говорит, «товарищ сержант, там ваша песня поет». Я захожу в бытовку и слышу, «листья желтые над городом кружатся…». Поднялись «на шорох» и другие, в том числе и бывшие «замкомвзвода». Хоть им и было горько вспоминать «свой залет» под эту песню, но послушали с удовольствием. Передавала песню радиостанция «АЛДАН», которая вещала на ГСВГ, и мы могли слушать советскую эстраду, когда уже западная надоедала. Поблагодарив дневального за такой дополнительный подарок, мы пошли спать с еще лучшим настроением.

1977—1978 годы, город Бернау, ГСВГ, ГДР. Во время службы в Легендарном 68 Гвардейском Танковом ПОЛКУ

Многие заметили, что я наполнился «сияющим светом». Потихонечку стали «лезть под кожу», и я «раскололся», показал фотографию моей Люды. Рассказал, «наша неожиданная встреча состоялась в отпуске на танцах, она моя одноклассница, учится в институте и живет в доме напротив».

Люда всем очень понравилась. Меня охватила гордость, получилось, как в строевой песне, которую мы иногда пели:

«Ты в дали, ты где-то в дали, там улицы сиренью пахнут,

Поскорей мне фото пришли, от зависти ребята ахнут».

Бывший «замкомвзвод» особенно внимательно посмотрел и сказал, «девушка яркая, достойная и умная». Это я и сам, конечно, знал. Но мне стало вдвойне приятно. Я «строчил» письма, «как из пулемета». Рассказывал Люде о службе в рамках дозволенного, так как знал, «особист полка не дремлет». Но особенно горячо я писал о своих чувствах и любви к ней. Отправляя письмо с очередной открыткой или наклейкой, я с нетерпением ждал ответа от нее. Получая письмо, в котором она отвечала взаимностью, я зачитывался им «до дыр».

В феврале с внезапной «ТРЕВОГИ» начались очень большие учения. Вся техника была быстро снята с хранения, и весь ПОЛК выдвинулся в запасной район. Впереди, как всегда, мы – РАЗВЕДЧИКИ. Затем весь ПОЛК грузился на железнодорожные платформы, и мы мчались на удаленный ПОЛИГОН, где проходило слаживание всех частей и подразделений с БОЕВОЙ СТРЕЛЬБОЙ. Получив благодарность от вышестоящего командования, наш Гвардейский Танковый ПОЛК без всяческих потерь возвратился на постоянное место дислокации – в свой Родной гарнизон. Думаю, не все немцы были рады нашему присутствию. Бывая в патруле со своим старшиной, я иногда видел у отдельных косые взгляды. А вот, что они думали о нас, когда мы, разведчики, вынужденно «проносились» на своих БМП-1 и БРДМ-х по их полям и угодьям, этого я не знаю. С большим удовольствием посетили баню, так как «насквозь пропитались» грязью и копотью выхлопных дизельных газов. Быстро обслужив технику и поставив ее на хранение, приступили к занятиям по боевой и политической подготовке.