Валерий Краснов
Тайно КРЕЩЁНЫЙ
Караульному давали тулуп и валенки, это позволяло нам ВЫНУЖДЕННО спать на снегу по очереди, так как посты были рядом. Когда наши товарищи из отдыхающей смены с разводящим бежали на пост по вводной, спящего будили, и он быстро убегал на свой пост. Самая главная задача была у того, кто охранял спящего рядом на снегу, не уснуть самому и не «проморгать» бегущих по вводной или идущих на смену. Это было грубейшим нарушением Устава. Но «КТО-ТО» нам ПОМОГАЛ, и всегда «проносило», нас ни разу «не застукали».
Перед Новым 1977 годом, который я встречу в карауле на посту, наш замполит роты, капитан Анофриев, позвал меня в «ленкомнату».
Ему надо было сфотографировать для стенгазеты СОЛДАТА, изучающего Законы.
Это вторая моя фотография за всю «учебку», и ее удалось сохранить.
Декабрь 1976 года, город Куйбышев, Кряж, 3 учебная рота. Изображаю СОЛДАТА, изучающего Законы
Сфотографировал меня и говорит, что он с января начнет заступать в патруль по Куйбышеву. Ему нужны будут два СОЛДАТА, у которых есть где заночевать в городе, чтобы не везти их ночью на Кряж в казарму. Я сказал, «у меня и у моего друга Саши есть такая возможность». Мы с ним стали периодически заступать в патруль. Это был самый лучший наряд из всех, он приравнивался к отпуску. Другие ребята нашей роты в это время могли быть в наряде по столовой или в карауле со всеми вытекающими последствиями. Походив по городу, вечером замполит отпускал нас до утра по домам. Я мчался к дяде Боре, они всей семьей кормили и поили меня, удивляясь тому, как я сильно похудел за эти два месяца. Однажды, когда находились в патруле, был сильный мороз, и замполит завел нас в кинотеатр, чтобы согреться и заодно посмотреть отличный фильм «Стрелы Робин Гуда». Мне очень понравилась игра Бориса Хмельницкого, которому скажу об этом в 1989 году, и песня «Над Землей много белых птиц», которую буду иногда напевать. Тогда я не знал, что из этого фильма «вырезали» пять отличных песен Володи Высоцкого.
С января стали выезжать на полигон в поселок Черноречье. Ехали на машинах под брезентом, холодина была страшная, как у Володи в песне «Баллада о детстве», «здесь зуб на зуб не попадал, не грела телогреечка». Даже спать не могли, хотя времени было много. Я, чтобы подбодрить себя и моих товарищей, пел песни из «Бременских музыкантов», которые выучил наизусть с этой пластинки. Некоторые ребята подхватывали, и мы пели уже «на всю Ивановскую», «луч солнца золотого…», согревались, оживали и незаметно доезжали. Сегодня, слушая эти и другие песни в исполнении Муслима Магомаева, возвращаюсь в те дни, когда мне все еще 18, и я МУЖЕСТВЕННО ПРЕОДОЛЕВАЮ ВСЕ ТЯГОТЫ и ЛИШЕНИЯ ВОИНСКОЙ СЛУЖБЫ. Спасибо за творчество, Муслим, и Светлая, Вечная Память тебе!!!
В Черноречье были свои «прелести», начинались они с «оврага молодости». Путь к стрельбищу проходил через очень большой и глубокий овраг с деревьями внутри. Можно было пройти по мосту, но это не для нас, обвешанных с «ног до головы» оружием, ящиками с боеприпасами, комплектами «ОЗК» (общевойсковой защитный комплект, защищающий от радиации), противогазами и лопатами. Сержант говорил, что пока он один раз его преодолевает, мы должны успеть дважды, и давал команду, «ВПЕРЕД». Это нужно было видеть. С криками «УРА» мы неслись сначала вниз, сшибая все на своем пути и друг друга, затем поднимались в гору, затем опять вниз и опять в гору и еще раз вниз и в гору. После этого «норматива» тебе не хватает воздуха, хочется отдышаться, но уже подаются новые команды, «СТРОИТЬСЯ и ШАГОМ МАРШ». Ты начинаешь немного отходить от «оврага молодости», а тут вводные без конца, то «ВОЗДУХ», и мы в рассыпную, то «ОЗК» одеть «ГАЗЫ», и мы уже в противогазах и «ОЗК», то бежим, то ползем, то отражаем атаку с Неба. Перед стрельбищем снимали противогазы, «ОЗК», и давалась новая команда, «ЗАПЕВАЙ». Нам в лицо дул январский лютый ветер, и мы запевали,
«Бури нас не сломят, пули не сразят. Не грусти о доме, молодой СОЛДАТ.
Назвала тебя братом, ротная семья. За тобой за СОЛДАТОМ, Родина твоя».
Приходим на стрельбище к наблюдательной вышке «мокрые, как мыши», и на морозе нам начинают объяснять меры безопасности при стрельбе и как правильно вести себя в обстановке, приближенной к боевой. Слушая и запоминая, постепенно замерзаешь, «как Бобик». Вот уже мокрые рукавицы замерзли и не сгибаются. После инструктажа начинаем чистить направляющие в поле, готовим их для стрельбы. Стрелял всего два раза из БМП-1: один раз днем и один раз ночью. Из автомата и ручного пулемета стрелял несколько раз.
Командир роты («ротный») на снегу нарисовал прицел и показал палочку, которую надо наводить на цель, и началась стрельба. Когда я глянул в прицел, то увидел много палочек. Больше, чем нарисовал «ротный». Наводил по очереди каждую на цель и стрелял короткими очередями из ПКТ (Пулемет Калашникова Танковый). Затем выстрелил из пушки по «мишени-танк». Попал в цель или нет, не говорили, но и не ругали. Днем не было видно, кто куда «полил». А вот во время ночной стрельбы трассирующими пулями было видно все. Пули летели во все стороны, как на салюте. Инструкторы по стрельбе, «старослужащие», называли нас «баранами» и всячески принижали нас.
Перед ночной стрельбой произошел страшный случай. Несколько человек, в том числе и меня, отправили чистить направляющую от навалившего снега. В самый разгар чистки на соседнем направлении началась стрельба. Стреляли лучше, чем мы. Там готовили наводчиков-операторов, но, тем не менее, трассирующие пули летели и по сторонам. Некоторые из них начали пролетать рядом с нами. Мы кинулись бежать и спрятались за бруствером. Через какое-то время стрельба прекратилась. Видимо, вспомнили о нас и попросили прекратить огонь. Виноватыми все равно оказались мы, так как долго чистили.
Во время этой ночной стрельбы мы очень замерзли, и нас пожалели, разрешили зайти в класс под наблюдательной вышкой. Там хотя бы не было ветра. Мы стояли в строю, перед нами за столом сидел «старослужащий», инструктор по стрельбе, и НАГЛЯДНО РАЗБИРАЛ ПАТРОН. На наших глазах высыпал порох в пустой цинковый ящичек и поджег его. Вспыхнуло пламя, и мне даже стало теплее.
Затем он вставил пулю в гильзу и зарядил этим получившимся вновь патроном ПКТ. Положил один стол на пол верхней поверхностью к нам, а внутренней – к себе. Навел ствол пулемета на стол и выстрелил в него. Один из наших «бойцов», стоявший рядом со мной напротив лежащего стола, присел и взвыл от боли. У инструктора из рук выпал пулемет. Было видно, он не ожидал такого исхода и сильно испугался. С раненого сняли сапог, там было уже много крови. Мы оказали первую помощь, и несколько человек понесли его в казарму. Когда мы выходили из класса, я увидел, столешница изнутри вся была во вмятинах от пуль. Видимо, «ЭТОТ ФОКУС» показывался давно и удачно с целью напугать молоденьких СОЛДАТ, как мы. Но в этот раз, похоже, не весь порох высыпался из гильзы, и сила выстрела оказалась большой. Пуля пробила столешницу и застряла в ноге нашего товарища. Дело, конечно, командиры «замяли», раненый пролежал в санчасти с другим диагнозом. Рассказал нам потом, «пуля не задела кость, угодила в мякоть». Что было с этим инструктором, я не знаю. Все всегда было «покрыто МРАКОМ».
Раз в месяц ко мне приезжали РОДИТЕЛИ. Всего на час мой командир отделения, сержант Иполитов, отпускал меня к ним. На КПП Мама с Папой кормили меня и поили горячим кофе из термоса, вкус которого я уже забыл. Я рассказывал им, как в письмах писал, что у меня все отлично, служба – «МЕД». Я никогда не расстраивал РОДИТЕЛЕЙ правдой и дальше по жизни всегда берег ИХ. Хотя, видя меня сейчас, скорее всего, понимали, что это не так. По истечении часа я брал у них сумку с продуктами и приносил на проверку сержанту. Он забирал самое лучшее, остальное делили в нашем 3 взводе поровну на всех. Просил у сержанта разрешение еще на час. Кушая мою шоколадку, он сердобольно разрешал. Какие это были минуты. Я дорожил каждой секундой и каждым словом РОДИТЕЛЕЙ, понимая, что только через месяц увижу их вновь.
Засыпая в казарме на короткое время, я кусал подушку и проклинал себя за ту боль, которую я принес своей «шалостью» РОДИТЕЛЯМ в детстве, особенно Мамочке.
В начале февраля 1977 года на построении все слышали, как командир ПОЛКА отчитывал нашего командира батальона («комбат») за то, что не построили летом блиндаж в запасном районе под городом Чапаевском. Он говорил, «я вам летом все материалы давал, но их украли у вас жители местных деревень, остались только 4 плиты перекрытия, которые, видимо, не могли утащить, сейчас разрешаю взять только Людей, материалы добывайте сами, и к концу февраля блиндаж должен быть сделан, и это «ПРИКАЗ». Исполнение данного «ПРИКАЗА» поручили нашему командиру взвода («взводный»), лейтенанту Досугову. «Взводный» на построении спросил, «каменщики и плотники есть среди вас?». Мгновенно мне «КТО-ТО» шепнул, «это возможность вырваться на «СВОБОДУ». Я вспомнил, как помогал Папе делать маленькую кирпичную печку на летней кухне. Посмотрел на Наиля и глазами спросил его, «ТЫ МОЖЕШЬ?», а губами прошептал, «КИРПИЧ КЛАСТЬ». Он плечами показал мне, «НЕ ОЧЕНЬ», а головой слегка кивнул, «ДА». После такого диалога ПОДНЯЛИ РУКИ и сказали, «МЫ КАМЕНЩИКИ». Правда, потом очень переживали, как же мы справимся с задачей, если он, по его словам, только немного положил кирпичей, а я вообще только раствор мешал, как мой Папа в детстве. Три человека подняли руки и сказали, что плотничали. Старшим нашей «РАБОЧЕЙ ГРУППЫ» «взводный» назначил меня. Наша работа началась с Куйбышевского завода «ЖБИ», где мы трудились несколько дней ЗА ЦЕМЕНТ.
Масок у нас не было, и мы вдоволь надышались цементом. Из наших легких он вылетал черными сгустками. В казарме над нами «прикалывались» ребята, называя шахтерами, так как у нас только глаза и зубы были видны. В этот момент я вспоминал своего Папу-комбайнера. Загрузив машину заработанным цементом и всеми необходимыми инструментами, мы приехали в запасной район. Разместились в одном из сделанных в Земле блиндажей и затопили «РЕАКТИВНУЮ ПЕЧКУ» (обычная железная труба сотка, внизу вырезан проем для розжига деревянных палочек, а выше приварен желобок, по которому заливается медленно солярка), которая загудела и быстро раскалилась докрасна. «Взводный» ПРИКАЗАЛ нам хорошо выспаться и отдохнуть, и это был самый лучший ПРИКАЗ за все время службы. При этом добавил, «первые дни работать придется по ночам». Перед отъездом напомнил мне, «ты старший, и вся ответственность на тебе, уход из запасного района приравнивается к самовольной отлучке, а это уже гауптвахта».
Всю ночь по очереди подливали солярку в «реактивную печку». Старались, чтобы она была раскалена «добела» и было тепло всем спать. Этой ночью не обошлось без «ЧП» (чрезвычайное происшествие). Наиль заснул возле печки и во сне попытался обнять ее, уткнувшись в нее лбом. Спасла ШАПКА, которая была на его голове. Выглядел он теперь красноармейцем, только полоса у него на шапке была не красная, а обгоревшая черная. Наиль сказал, «мне приснилась дивчина, которую я обнял». Мы смеялись «до упаду», как давно уже не смеялись. Вспомнили даже, как он говорил раньше, «военный билет НА КАРМАН ПОСТАВИЛ», вместо «положил» в карман. Все хорошо обошлось, но меня терзал вопрос, что же я скажу командиру взвода. Тем более, кончик носа Наиль все же обжог. Решил сказать, как всегда, что он сам споткнулся возле печки и упал на нее.
Вечером следующего дня приехал «взводный» и, не обратив внимания на шапку Наиля, повез нас к кирпичному заводу города Чапаевска. Подъехали к укромному месту, «взводный» выдал нам белые накидки и белые мешки. Провел «рекогносцировку», показав нам кучи лежащего кирпича под снегом на территории завода. Сказал, «я не могу ПРИКАЗЫВАТЬ ВОРОВАТЬ КИРПИЧ, но, так как у нас его тоже украли местные и мирные жители, то деваться некуда, нам надо выполнять „ПРИКАЗ“ командира ПОЛКА». Я, как старший группы, сказал ему, «нам не надо объяснять, товарищ лейтенант, мы все поняли», и ПРИСТУПИЛИ К ВОРОВСТВУ кирпича. «Мы ползем, бугорки обнимаем, кочки тискаем зло, не любя», звучала во мне Володина песня. Правда, Высоцкий пел О БЕССМЕРТНОМ ПОДВИГЕ Советского СОЛДАТА в страшные годы Великой Отечественной войны. А мы, Советские СОЛДАТЫ, в счастливое мирное время расхищали социалистическую собственность, при этом испытывая СТРАХ. В любой момент мог появиться сторож. И что ТОГДА ДЕЛАТЬ? Была сильная метель. Мы в своих белых накидках подползали к куче белого силикатного кирпича, загружали штук по 7—8 в свои белые мешки и ползли обратно к машине. Поздняя ночь, вокруг ни души, а в кузове кирпича становилось все больше и больше. С рассветом мы закончили это ужасное дело и уехали.
На следующий день почистили котлован блиндажа от снега и мусора, начали делать опалубку и заливать фундамент, благо песок колхозники не украли. Воду делали из снега в котле на костре, добавляли туда соль, чтобы не замерзала. Прикинув количество кирпича, поняли, ходок пять ночных придется еще сделать.
Через два дня ночью снова приехал «взводный», мы вышли на построение с накидками и мешками. Он сказал, «сегодня они не понадобятся», и мы уехали в кромешную тьму. Метель была еще сильнее, чем тогда. Не доехав до кирпичного завода, наша машина развернулась на дороге и подъехала к заднему борту прицепа. Спрыгнув с кузова, мы были поражены, на дороге стоял большой тягач «Ураган» с прицепом, полностью груженый белым силикатным кирпичом. Видимо, тягач сломался, и водитель, чтобы не замерзнуть в степи, ушел просить ночлег до утра в ближайшую деревню, огоньки которой мелькали вдалеке.
Поступила команда «на абордаж», и за две ходки мы УКРАЛИ ВЕСЬ КИРПИЧ. Представляю, что было с тем водителем, когда он утром пришел к своему тягачу и обнаружил, кирпича нет. Он мог думать о чем угодно, оставляя тягач на дороге, НО О ТОМ, что украдут кирпич в такую метель и мороз, вряд ли. Наверное, он понес серьезное наказание. За хищение социалистической собственности КАРАЛИ тогда СТРОГО. Через много лет я прошу прощения у тебя, УВАЖАЕМЫЙ, за себя и за своих товарищей, вынужденных это делать. И за командира взвода прошу, которому мы помогли СВОИМ УЖАСТНЫМ ПОСТУПКОМ выполнить «ПРИКАЗ» командира ПОЛКА.
Работа закипела, и мы досрочно к 23 февраля, дню Советской Армии и Военно- Морского Флота, сделали блиндаж. Получив благодарность от «комбата», мы с головой окунулись в «казарменную» жизнь. Часто вспоминали с Наилем о построенном нами блиндаже. Были уверены, не смотря на мороз и февральскую вьюгу, кирпичные стены мы сделали надежными и крепкими. Думаю, до сих пор он стоит в том лесу.
Постоянное переохлаждение отражалось на нашем здоровье. Многие болели «стептодермией», не миновало это и меня. Мои ноги покрылись гнойничками, кальсоны изнутри становились желтого цвета от гноя, который выделялся из них. Жаловаться было непринято. В санчасть обращаться боялись, сержанты это очень не любили. Мне помог случай. При заступлении в очередной наряд по столовой проходили медосмотр, и врач увидел мои ноги. Возмущению его не было предела, он обвинил меня в членовредительстве и грозил статьей. Все это слышал мой командир отделения и вступился за меня, объяснив, что я был в командировке и только приехал из запасного района. Военный врач «ГНЕВ СМЕНИЛ НА МИЛОСТЬ» и, пожалев меня, срочно положил на лечение в санитарную часть («санчасть»), где мне начали колоть пенициллин и делать переливание крови.
Ощущение у меня было такое, будто я попал на курорт. В санчасти работали медсестры очень приятные, добрые и красивые. Мы их от души поздравили с 8 Марта, спели несколько песен и прочитали стихи. Хорошо отдохнувшим и выспавшимся «за всех своих друзей», а, самое главное, совершенно здоровым, я возвратился в строй.
В середине марта нас повезли в Черноречье для практических занятий по вождению БМП-1. Все напоминало стрельбу. Практически «НА ПАЛЬЦАХ» объяснили, как включать передачи, на какие педали нажимать и как рулить штурвалом. На броне БМП-1 возле люка механика-водителя сидел «старослужащий» механик-инструктор, нога его свисала над моей головой. Сказал мне по связи, «обороты двигателя не превышать больше 2000, при поворотах на штурвал резко не давить». Я включил первую и поехал. Вспомнив, как трогался на троллейбусе, движение начал плавно, без рывка. Это понравилось инструктору.
Но увлекшись ездой, забыл про обороты и получил удар ногой по голове. Хорошо, что был в шлемофоне. Проехав метров 300—400, я подъехал на исходную, заработал оценку «ХОРОШО» от инструктора или, как говорил один очень добрый сержант, «ОСЕНКА ТЭБЕ МАЛАДЕС». Не помню, кто он был по национальности.
В начале апреля снова были в Черноречье, проводились занятия «СОЛДАТ В БОЮ». Наступали на условного противника в цепи, окапывались и занимали оборону, поднимались в атаку и кричали громко, «УРА». Учились десантироваться из БМП-1, при этом набивали нас в них, «КАК СЕЛЕДКУ В БОЧКИ», только ноги торчали из десантного отделения при открывании задних дверей. Не смотря на нехватку кислорода и сильный шум мотора, мы еще умудрялись заснуть ненадолго. Как говорила моя бабушка Федосья, «и смех, и грех».
В середине апреля произошло «очень важное» событие – «ПЕРЕВОД» нас всех из «САЛАГ» в «МОЛОДЫЕ». Сержанты ночью, употребив спиртное, построили всю роту в нижнем белье и объявили «ПОРЯДОК РИТУАЛА ПО ПЕРЕВОДУ», который заключался в следующем. По очереди каждый СОЛДАТ должен был разбежаться и прыгнуть животом вниз на скамейку, которую принесли из столовой. После этого ШЕСТЬ сержантов, намотав на руки кожаные ремни бляхами вниз, по очереди наносили по заднему месту бойца по одному удару. В эту «судьбоносную» ночь я находился в наряде по роте и очень надеялся, что меня пронесет. Не ПРОНЕСЛО. Почувствовал только первый удар, от которого обожгло все тело. Остальные уже ощущались слабо, как при местной анестезии. Позже из-за боли я увидел, что один удар был неточным и пришелся в нижнюю часть позвоночника ребром бляхи.
Вот, собственно говоря, и все основные события, с которыми я столкнулся в учебном подразделении. Стиснув зубы, я пережил и преодолел ВСЕ ТЯГОТЫ и ЛИШЕНИЯ воинской службы, унижения и издевательства сержантского состава. Я «ЗАКАЛИЛСЯ» на всю жизнь так, что мне уже любые дальнейшие испытания были по плечу. За все хорошее, что вы, «ОТЦЫ КОМАНДИРЫ» всех уровней, дали мне в этой «учебке», я вам говорю, «СПАСИБО!!!».
Спасибо и моему «ФИЗРУКУ», который дал мне установку и тем самым помог находить силы в трудную минуту. Он мне сказал на одной из тренировок по борьбе, «Человек может быть тонким и хрупким, но при этом с НЕСГИБАЕМОЙ СИЛОЙ ВОЛИ и СИЛОЙ ДУХА, такой Человек ПРЕОДОЛЕЕТ ЛЮБЫЕ ИСПЫТАНИЯ и НЕВЗГОДЫ, появляющиеся на его ЖИЗНЕННОМ ПУТИ!!!»
Мне и всем моим друзьям, толком еще не научившимся стрелять, водить и командовать, присвоили воинское звание МЛАДШИЙ СЕРЖАНТ. Нам выдали новую форму. Сапоги уже были юфтевые, а ремни кожаные. 3 мая 1977 года из аэропорта Курумоч мы вылетели в Группу Советских Войск в Германии (ГСВГ). Я летел к чему-то новому, неизвестному, с большой надеждой, что на новом месте службы будет лучше, чем здесь. Чем дальше я улетал, тем больше в моей душе появлялось грусти по своим бесценным РОДИТЕЛЯМ, Брату и Сестре, и ВСЕМ моим дорогим РОДСТВЕННИКАМ. В этот сентиментальный момент во мне звучала песня Майи Кристалинской «Ты не печалься», которая мне очень нравилась в детстве. Всю свою жизнь, слыша эту и другие ее прекрасные песни, я наполняюсь жизнерадостными эмоциями детства.
Спасибо, Майя, за творчество и Светлая, Вечная Память тебе!!!
Через 4 часа приземлились в ГДР (Германская Демократическая Республика).
На летном поле было много военнослужащих, прошедших срочную службу, – «ДЕМБЕЛЕЙ». У них вместо вещевых мешков были очень красивые разрисованные с наклейками чемоданы. Форма на них была усовершенствованная с аксельбантами, и вся в значках. Они были, как «ветераны», в «медалях» и «орденах». Мы смотрели на них с завистью, ведь они уже отслужили и возвращаются на этом самолете домой, а у нас еще полтора года впереди. Как они пройдут, вернемся ли мы все обратно такими же веселыми и жизнерадостными, как они. Этот вопрос сейчас волновал каждого из нас. Вновь РАСПРЕДЕЛЕНИЕ и вновь РАССТАВАНИЕ. Мои друзья, с которыми я пережил «Бухенвальд», попали в другие части. Мы постояли, вспомнили отдельные эпизоды из «учебки», пожали руки друг другу, и я заскочил в свою «теплушку» (вагон с нарами). До сегодняшних дней, к сожалению, не знаю, где они и как у них жизнь сложилась.
Мне сказали, «твоя станция Бернау, смотри не проспи». Под утро кто-то крикнул, «Бернау», я и еще два Человека вышли из «теплушки». На перроне нас встретил прапорщик и сказал нам, «вы прибыли в разведывательную роту („разведрота“) 68 Гвардейского Танкового ПОЛКА». Шли по городу рано утром. Я обратил внимание на красоту, чистоту и порядок, но больше всего МЕНЯ ПОРАЗИЛИ ТРИ СЛЕДУЮЩИХ МОМЕНТА.
Первый. На одной из улиц два Человека копались в Земле, что-то ремонтировали. При этом «роба» (спецодежда) на них была белого цвета. Я не понимал, как можно работать в Земле в белой одежде. Только через много лет я пойму, когда у меня появится белый автомобиль. На нем грязь не так видно было, как на черном автомобиле, на котором ДАЖЕ ПЫЛЬ ВИДНА.
Второй. Возле небольшого магазинчика, который был еще закрыт, на наших глазах выгрузили лотки с хлебом, выпечкой и пирожными, а также ящики с молочными продуктами, И УЕХАЛИ. Вкусный запах «сводил» меня «с ума», как, думаю, и моих новых товарищей. Я быстро представил, чем бы закончилась у нас в СССР ТАКАЯ БЕСПЕЧНОСТЬ.
Третий. Проходили мимо мясного магазина, витрина которого «ломилась от яств». Чего только я там не увидел, и все такое аппетитное, аж захлебнулся собственной слюной.
Сразу вспомнил наши магазины и не мог понять, почему так несправедливо, ведь мы ПОБЕДИЛИ ЭТУ СТРАНУ. Почему наш многострадальный НАРОД-ПОБЕДИТЕЛЬ не имеет таких мясных магазинов, вынужден стоять в очередях за простой вареной колбасой. Рассуждая об этом, я почувствовал, мой «ЖЕЛЕЗНЫЙ СТЕРЖЕНЬ», который формировался постоянно с детства всей коммунистической пропагандой, «НАДЛОМИЛСЯ».
Мы шли, молча, рассуждать об этом вслух я побоялся. Возможно, такие же мысли посетили и моих сослуживцев. Прапорщик сказал, что он является нашим старшиной и через два часа примет у нас вещи, выдаст нам вместо красных черные погоны, петлицы, фуражки и поставит нас на все виды довольствия.
«Разведрота» располагалась на третьем этаже в крыше старого здания типичной немецкой планировки. Меня представили моему 2 отделению, в котором были солдаты разных периодов службы. Перешив все «красное» на «черное», я вышел на построение для следования на обед. Ко мне подошел ефрейтор Мансуров – «ЧЕРПАК», прослуживший год, и говорит, «ты бы ремень то подтянул, а то старшина у нас строгий».
Подтянув свой провисший кожаный ремень, я сделал вывод, в моей новой роте присутствуют дисциплина и порядок. Немного позже я узнал, почему. Оказывается, здесь была страшная «дедовщина» еще полгода назад. Дело дошло до того, что распоясавшись до беспредела, в Новогоднюю ночь, когда я стоял в карауле на Кряжу, пьяные «ДЕДЫ» избивали и издевались над «МОЛОДЫМИ» разведчиками. Всю эту вакханалию остановил дежурный по ПОЛКУ, который проверял порядок в своем подразделении и случайно услышал крики О ПОМОЩИ.
Командир ПОЛКА, подполковник Сковородко, не скрыл, а принял очень тяжелое для него решение и доложил о случившемся вышестоящему командованию. И мало доложил, а принял решение отдать под суд двоих «ДЕДОВ» -разведчиков, Мустафинова и Льянова. Суд был показательным: одному дали три, а другому – четыре года «ДИСБАТА» (дисциплинарный батальон).
На следующий день утром во время зарядки выяснилось, я не умею делать подъем переворотом и упражнения на брусьях. Мне, командиру отделения, стало стыдно, и я начал вставать за полчаса до подъема и тренироваться. Через 10 дней я уже легко делал подъем переворотом 6 раз и упражнения на брусьях. Радовался, что хоть с бегом у меня проблем не было. Спасибо «учебке», где полгода все перемещения были в основном бегом.
С первых дней служба в Бернау проходила под зарубежные музыкальные хиты. Маленькие радиоприемники «ловили» много западных радиостанций, на волнах которых звучала самая современная музыка в исполнении самых популярных групп и исполнителей. Среди них, «Баккара», «Квин», «АББА», «Смоки», «Матия Базар», «Бони М» и множество других. Я не имел музыкального образования и до сих пор не имею, на гитаре играл очень слабо и до сих пор только подыгрываю себе, но тогда и сегодня очень любил и люблю ОТЛИЧНУЮ МУЗЫКУ зарубежных и НАШИХ исполнителей. Лозунг «С ПЕСНЕЙ ПО ЖИЗНИ» – это и про меня. Спасибо всем западным и НАШИМ музыкантам!!! Ваши песни ПОДНИМАЛИ мне НАСТРОЕНИЕ, РАДОВАЛИ меня и ПОМОГАЛИ мне легко преодолевать ВСЕ ТЯГОТЫ и ЛИШЕНИЯ воинской службы вдали от Родины!!!
Наша рота несколько раз в неделю убирала территорию возле жилых домов офицеров и прапорщиков. Получив задачу от заместителя командира нашего взвода («замкомвзвод») – сержанта «ЧЕРПАКА», я привел свое отделение на указанный мне участок. Даю команду на уборку и контролирую ее качество. Ко мне подходит один из моих подчиненных «ДЕД», которому все это уже надоело, и жестко сует мне в руки свою метлу. Я начал отказываться. Тогда он хватает меня за ремень и тащит в кустарник, к нему подключаются еще два моих подчиненных «ЧЕРПАКА». Начинает мне накручивать ремень, стало дышать тяжело. Я пытаюсь вырываться, но двое других уже вцепились в меня. Подошел командир 3 отделения – «ДЕД» и начал кричать, «я мел за милую душу, и ты будешь мести». Я продолжал вырываться и отказываться, видя, как они разозлились не на шутку. Понимал, еще немного и начнут бить, но почему-то не били, а только толкали в разные стороны.
В самый разгар противостояния раздвигаются кусты, и появляется замполит ПОЛКА в спортивном костюме со словами, «ОПЯТЬ РАЗВЕДКА». Сказал, что он все видел и слышал, ПРИКАЗАЛ всем прибыть к нему с командиром роты и взвода. Такого поворота событий никто не ожидал, я тем более. В нашей «разведроте» не было замполита и поэтому нас курировал замполит ПОЛКА. Он знал положение дел в нашем подразделении и иногда проводил политзанятия.
Я, конечно, не хотел, чтобы из-за меня мои сослуживцы попали в такую печальную историю. Ведь мне с ними еще служить: с кем полгода, а с кем-то год. Но при этом за меня никто не вступился. «Замкомвзвод» сделал вид, что не слышит ничего и не видит, а я ждал от него хоть какой-то помощи, но ее не последовало. И тогда «КТО-ТО» НАПРАВИЛ замполита ПОЛКА мне на ПОМОЩЬ, хотя я ЕГО не просил об этом.
Замполит, проведя беседу с моими обидчиками и строго наказав, отправил их в подразделение. Меня при командирах роты и взвода похвалил. Сказал, «ты молодец, действовал согласно Устава, а, самое главное, не „прогнулся“ под вновь назревающую в роте „дедовщину“, за это объявляю тебе БЛАГОДАРНОСТЬ!!!». Я ему ответил, «Служу Советскому Союзу!!!». Так, «на ровном месте» я «ПОПАЛ НА КАРАНДАШ» к замполиту ПОЛКА.
Началась боевая подготовка, мы приехали на Мюльрозский полигон. Здесь мы по много часов водили и стреляли из БМП-1, отрабатывали «полосу разведчика», стреляли из автоматов и пулеметов. Вскрылись и тут мои слабые навыки и умения, но, похоже, это никого не удивило, потому как отнеслись к этому спокойно. Учили на тренажерах, а не на пальцах. Через неделю я уже отлично стрелял, поражая все цели, и водил БМП-1 по специальному маршруту с препятствиями, а также научился быстро преодолевать тяжелую «полосу разведчика».
Июнь 1977 года, Мюльрозский полигон, ГСВГ, ГДР. На броне разведчики 3 отделения нашего 1 взвода
Питание в солдатской столовой, по сравнению с «учебкой», было очень хорошим. Кроме этого, была солдатская чайная, где можно было порадовать себя теми вкусными булочками и пирожными, которые я увидел впервые в городе Бернау. Покупали мы эту вкуснятину, а также туалетные принадлежности, крем и одеколон, на свои деньги, которые мы получали из расчета: солдат-15 марок, командир отделения -20 марок, «замкомвзвод» и и.о. старшины роты – 25—30 марок.
Этих денег хватало не только на свои нужды. Также откладывали на подарочки своим Родным, особенно МАМАМ, СЕСТРАМ и Любимым ДЕВУШКАМ.
Заступил первый раз дежурным по роте. Дневальные – мои подчиненные, тот же самый «ДЕД» и один «ЧЕРПАК». Первый сказал мне сразу, «полы мой сам, я этого делать не буду», и вылил ведро воды на крашенный бетонный пол в коридоре. Я сказал им обоим, «сами вылили, сами и мойте». Между нами, вновь стал нарастать сильный конфликт. Они схватили меня и потащили в бытовую комнату, где мы стриглись, брились и гладились, и сразу стали наносить удары в грудь и живот. Я отбивался, как мог. И вдруг вспомнил того НЕСЧАСТНОГО со звериным лицом на крыше своего троллейбуса. Мгновенно выхватил свой штык-нож и крикнул, «не приближайтесь, убью». Они отступили и остыли, хотя могли и своими штык-ножами вооружиться. И чем бы закончилась эта стычка, страшно представить. Со словами, что я какой-то больной псих, вышли из бытовки. Они хорошо понимали, утром старшина роты строго спросит за порядок и, в первую очередь, с них. Нехотя, медленно, что-то бурча, они все же к утру полы помыли и навели порядок. Я тоже внес свою лепту, протер везде пыль.
Все подразделения полка по очереди перегружали «уголь» в машины из вагона, который немцы периодически загоняли в наш тупик. Этот «уголь» был не похож на тот, который лежал большой кучей возле пекарни в Косихе, на которой мы играли зимой в войну. Это был брикетный «уголь» «РЕКОРД», и в его составе было все, кроме настоящего угля. В «учебке» за шесть месяцев я редко выпускал из рук лопату, поэтому орудовал ей виртуозно, перекидывая брикеты из вагона в кузов грузовика. Вдруг меня сильно «полоснуло» в районе поясницы, разогнуться не смог, тело «перекосило». Мой новый товарищ Сергей, наводчик-оператор нашей БМП-1, с которым я приехал в Бернау, помог мне дойти до «санчасти».
Пока шли, он мне рассказал, что они с Андреем, вторым моим товарищем, приехавшим со мной, прошли Чебаркульскую «учебку». Из его короткого рассказа я понял, там тоже было «не сладко», и у них был свой «Бухенвальд». Врач спросил, «были ли у тебя травмы позвоночника?». Я сразу вспомнил про «ПЕРЕВОД в МОЛОДЫЕ», но ему сказал, «НЕ БЫЛО».
Второй раз я оказался в санчасти. Времени было много, и я сел за письма. Рассказывал в них по-прежнему, как здесь все хорошо и как у меня все отлично. Особенно тепло в письмах я отзывался о своих новых «ОТЦАХ КОМАНДИРАХ» и об их ВЫСОКОМ ПРОФЕССИОНАЛИЗМЕ. Первое письмо от Мамы всегда было при мне, я его иногда перечитывал и практически уже заучил наизусть. Она писала на мою «ПОЛЕВУЮ ПОЧТУ» (так называлась заграница) 34831, как они живут и скучают по мне. Про Папу, Брата и Сестру, а также про всех наших РОДСТВЕННИКОВ. Спрашивала, «приеду ли я в отпуск?». На что я ей отвечал, «отсюда в отпуск не отпускают». Но больше всего меня волновал ее рассказ о том, как они с Папой приехали 4 мая 1977 года ПРОВОДИТЬ меня «НА ЧУЖБИНУ». Привезли с собой много продуктов, консервов, даже тетрадки, ручки и конверты для писем, а им говорят на КПП, «ваш сын еще вчера улетел». У меня до сих пор подступает «ком к горлу», когда я представляю и вижу их расстроенные лица. Это случилось от того, что нам говорили еще в конце апреля, отправка будет 5 мая. И я об этом написал Маме. Получается, нас обманули, и мои РОДИТЕЛИ стали «жертвами» очень маленьких военных хитростей.