Валерий Алексеевич Голубев
Принцесса Алтая. Сборник шаманских сказок
Повязала младшая яркую ленточку тонкой березке на другом берегу, да нечаянно шалью за острый сучок зацепилась, но не заметила. Вскарабкалась в седло позади брата, легонько ударила пятками гнедую в бока.
Айя вернулась в деревню лишь к вечеру. Окинула взглядом пустой аил – детей нет, нет седла и сбруи гнедой и самой лошади тоже нет.
Взяла с собой флягу с водой, ружье – она знала, куда нужно ехать.
Примчалась Айя к реке, где дети переправлялись, когда уж смеркалось.
Осадила коня, осмотрелась. Увидела дочкину ленту на ветке куста, что вверх по теченью, свернула на берег реки, но вскоре вернулась, укоряя себя за поспешность.
К тому времени совсем уж стемнело. Зажгла Айя смолистый факел, все кругом не спеша осмотрела, заметила на другом берегу березку, на сучке клочок шерстяной шали – пустилась в погоню и ружье поперек седла положила.
Брат и сестра ехали за солнцем до самого вечера, так никого и не встретив. Дорога, уходящая к югу, постепенно склонялась на запад и к исходу дня привела путников на гребень большого холма.
Любуются дети закатом. С перевала змеится дорога в долину, укрытую легким туманом, другая дорога ведет вверх и левее к подножию гор, чьи верхушки на солнце закатном сейчас пламенеют, третья дорога уходит правее в ущелье.
Старший взял под уздцы лошадь, сказал: -
– Пойдем по дороге, ведущей в ущелье, нам нужно укрытие, костер и вода, уже скоро стемнеет.
– Хорошо, – сказала сестра, – только давай сначала поблагодарим духов. -Посмотри, как красиво!
Сложили дети из плоских камней пирамидку, положили у ее основания кусочек сахара и кедровых орехов.
Привязала девочка свою ленту на деревце, справа от дороги.
Спустились дети в ущелье и не видели, как ночной хищник филин сорвал ленточку с дерева и захохотал, улетая.
В скорости нашли брат с сестрой ручеек, костер развели, расседлали гнедую, заварили душистого чая и задумались, что делать дальше, где искать отца и как ему можно помочь. Но так ничего и не придумали.
Старший брат уложил младшую спать, накрыл маминой шалью. Просит перед сном девочка брата: -
–Спой мне песню тихонечко, чтобы я лучше заснула.
Запел Батыр: -
На Алтае, среди гор, среди солнечных долин
Есть волшебное озеро – теплое, как мамины руки,
Чистое, как ее глаза.
Из этого озера вытекают быстрые ручьи,
Бегут к Великому Белому морю.
Обнимает озеро своими реками матушку Землю,
Тихо качается у нее в колыбели.
Смотрят в озеро на свое отражение звезды и солнце с луною,
Плещутся в озере сильные и свободные ветры,
Отдыхают на берегу и улетают.
Если случится на озере буря -
Станет озеро цвета холодной стали,
Вспенятся и заревут могучие волны,
Поднимется дух озера из глубин до самого неба,
Чтобы защитить слабых, чтобы зло укротить…
-Спи, сестра. Скоро нас мама отыщет, пойдем вместе отцу помогать.
Ночь уже на исходе. Сидит сын шамана, думает, как бы не заснуть…
Фыркнула лошадь тревожно. «Все же заснул! Вот растяпа!» – ругает себя Батыр. Жмется к костру гнедая, пятится, приседая на задние ноги.
Подходит к костру человек, весь черный, не видно лица – как в том сне.
– Успокой лошадь, мальчик! Ты же не хочешь, чтобы твоя сестренка проснулась.
От слов незнакомца холодок пробежал по спине, ноги сделались ватными, рука схватилась за нож, но голова была ясной. Встал сын шамана, тихо свистнул гнедой. Покосилась кобыла и отошла от костра.
Подбросил в огонь сухих веток сын кама и выпрямился, глядя на черного, заслоняя собой сестру.
– Пусть спит, умаялась девочка за день, – сказал ночной гость, -
– Может к костру пригласишь? Поговорим, как мужчина с мужчиной, о твоем отце.
Ничего не ответил сын кама.
– Да ты, я вижу, еще щенок, молочный ягненок! Чтож, тем забавнее. Интересно, каково мне будет жить в твоем теле?
Сын кама молчал. Рука пыталась вытащить нож из ножен, но слушалась плохо. Черный тоже пока не мог подойти, стоял за границей освещённого круга костра.
– Твой отец – неудачник. Он слабый шаман. И родитель он никудышный. В погоне за силой он мне тебя проиграл, а ты такой же, как твой никчемный отец, привел мне свою сестру на закуску, спасибо.
А я ведь предупреждал – не бери с собой никого! Испугался, позвал на подмогу сестренку и маму, ну и где она? – черный уже почти кричал и давил, давил…
Айя спускалась от перевала в ущелье. Материнское сердце на ощупь искало дорогу. Почувствовав запах костра, всадница спешилась и растворилась в ночи.
Черный давил своей волей, пытаясь согнуть, сломать мальчишку.
Покачнулся сын кама, ощутил во рту соленый вкус крови.
Вдруг чьи-то маленькие, ловкие руки затянули теплую шаль на поясе брата, поддержали, не дали упасть. Стоит рядом с Батыром сестра Айнур, грозит кулаком колдуну: -
– Пошел прочь! Не получишь ты моего брата!
Удивился черный, даже ослабил натиск: -
– Как ты вырвалась из-под сонного заклинанья?!
– Я – дочь шамана! – ответила девочка гордо, – а ты – мерзкий лгун и червяк!
Завыл от такой обиды колдун, схватил девчонку за горло.
Отчаянным усильем вырвал нож из ножен сын молодого шамана и отрубил туманное щупальце, сдавившее горло сестры.
Нечеловеческим голосом заверещал черный кам, бросился на обидчика прямо через костер, да остолбенел от соли, попавшей в глаза. Дочь шамана в кулачке соль держала и бросила колдуну прямо в лицо.
Ударил колдун, и упала Айнур – дочь шамана. Ударил еще раз – упал ее брат – Батыр. Склонился над мальчиком черный, прошипел:
– Ты мне нужен живым, твоя сестра пусть умирает.
Вдруг послышалось лошадиное ржание, и еще одно ржание в ответ совсем близко.
Поднял черный голову и получил пулю меж глаз. Отбросило его назад, сел он в костер, мотает головой: -
– Я все рассчитал, все продумал, кроме одного, надо ж было твоей дуре-девчонке додуматься кинуть мне в глаза соли! – сказал колдун Айе.
За мальчишкой я позже наведаюсь, он мне нужен, а твоя дура-девчонка долго не проживет! Привет мужу.
Колдун растворился в дыму.
Примчался молодой кам в родную деревню утром на следующий день. За сутки преодолел семь дневных переходов. Навстречу выбежал Батыр.
Улыбнулся шаман, отлегло немного от сердца.
Бросил поводья, вошел в аил и застыл на пороге. Нос к носу столкнулся с бабкой-знахаркой, которая уже тогда старой была, когда шаман только родился.
Пожевала знахарка сухими губами, ничего не сказала, ушла.
Лежит Айнур, грудь и плечи накрыты шалью. Лежит, словно бы неживая – прозрачная, как изо льда, отца не замечает. Айя сидит рядом с дочерью, держит за руку, не отпускает, смотрит шаману в глаза.
Охрипшим голосом кликнул шаман сына, велел созвать всех родственников, всех мужчин, всех, кто сможет прийти – пусть все принесут по одному камню, чтобы можно было вокруг аила сплошной круг из этих камней выложить.
Собрались люди, все кто смог: приехали с пастбищ, с дальних таежных кордонов, из других деревень. Каждый принес по камню в общий круг.
Бил шаман в бубен, молил предков и духов помочь, раздуть искру жизни в маленьком теле.
Без ответа.
Окропил своей кровью нож молодой кам, призывал колдуна объявиться – молчание.
Время шло, ничего не менялось. Все сочувствовали шаману и Айе, но помочь Айнур никто и ничем не мог.
Не выдержал молодой кам, выпил спиртного, заел мухомором. Поднялся на гору и стал небу кричать: -
–Черный дух не идет ко мне! Бежит честной битвы, битвы не на жизнь, а на смерть! Приди ты ко мне, ты же всегда меня слышал, отзовись! Помоги Айнур! Возьми мою жизнь! Что ты хочешь? Что мне делать? Отец!
Шаман рыдал как ребенок, в три ручья текли слезы. Пошел дождь среди ясного неба, но легче не становилось.
Как спускался шаман с горы, он не помнил. Раз десять упал в темноте, вымок, извалялся в грязи. Открыл дверь в аил, видит, чья-то тень на пороге, -
–Ах ты демон! – воскликнул шаман, ткнул кулаком. А когда прояснилось в голове, увидел Батыра с разбитой губой, с застывшими глазами, в которых был ужас.
-Балам… Сынок… – простонал шаман.
Светило яркое солнце. Аил был пуст. В проеме двери появился соседский мальчик, крикнул, что Батыр пропал и умчался, только пятки сверкали.
Шатаясь, покинул деревню шаман, зная, что обратно уже не вернётся.
Дошёл до реки и бросился в воду. Превратился в огромную сильную рыбу и поплыл туда, где на каменистой отмели, что близ черных порогов, горел небольшой костерок.
У костра сидят двое: колдун и Батыр. Сын кама сам решил прийти к колдуну, решил отдать ему свое тело и душу в рабство, лишь бы спасти сестру. Приплыла к ним рыба и сказала голосом молодого шамана: -
– Отпусти моего сына, старик! Мою дочь оживи! И забирай мою жизнь, мою силу.
– Просто праздник какой-то, – сказал старый шаман, – завалили подарками. Глупая рыба! Мальчик и так уже мой. А девочку освобожу, если прыгнешь сейчас в мой костер.
– Будь по-твоему – сказала рыба голосом молодого шамана и прыгнула в костер колдуна на горячие угли.
Жадно ест черный кам волшебную рыбу, облизывает жир с пальцев. Чавкая, говорит так Батыру:
– А ты что, будешь голодным?
Взял сын молодого шамана кусок рыбы, нащупал большую острую кость. Хвалит колдун паренька: -
– Молодец, не из робких. Сила – есть сила. Сила – ест силу. Отец твой был сильным.
Нагнулся старик, чтобы ухватить кусок пожирнее. Ударил Батыр колдуна острой костью точно в темя. Убил наповал.
-Шамаааааан, шамаааааан! Хватит прятаться под лавкой, вылезай!
Ушел мой отец, не нашел он тебя, а не то худо бы тебе пришлось, – слышит молодой кам голос принцессы.
Смотрит на нее снизу вверх и думает: – «Как хорошо! Я умер, и я вижу ее…».
-Ты не умер, – говорит принцесса, отвечая на мысли молодого кама. Сон тебе привиделся и во сне этом ты про меня ни разу и не вспомнил.
Покраснел шаман до кончиков ушей, а принцесса продолжает: -
– Иди домой! И всегда помни, что я в твоем сердце, ищи меня там. Я в первом крике младенца и в последнем выдохе старика, я в глазах твоей любимой, я в осторожной поступи твоего врага. Возвращайся к детям, шаман, в них все лучшее, что есть в тебе, в них – будущее!
-Да, вот ещё что – передай колдуну, – взял шаман из рук принцессы ярко-алый цветок, словно пламя горящий. Жар волной прокатился по телу.
Стоит молодой кам над костром, смотрит в глаза колдуну.
Старый шаман отшатнулся, рукой заслонился, как от удара. Протянул молодой старику цветок – дар Принцессы Алтая. Прижал драгоценность к груди черный кам, лицо его исказилось, убежал он в свою землянку.
А молодой кам пошел седлать вороного. Уезжая, оглянулся в последний раз молодой шаман и увидел, как горит шалаш-землянка, выстреливают в небо искры, гудит, вращается бордовое пламя. Танцует в дыму огненный силуэт старого кама. Пришел с гор холодный предутренний ветер и унёс дух колдуна.
Светлеет полоска зари на востоке. Встал на стременах молодой кам, послал ястребиный клич радости и свободы навстречу солнцу, погладил шею коня и растворился в тумане.
А тем временем, в родной деревне шамана проснулась его жена Айя, поцеловала спящих детей и на дальние пастбища ускакала.
Только стих конский топот, дети уж на ногах. Собрали припасы в дорогу, оседлали гнедую и пустили ее быстрым шагом в ту сторону, куда уходил отец. Солнышко только встало, птички поют, день обещает быть жарким.
К полудню дети были уже далеко от деревни. Остановились на берегу быстрой речки, умылись, стали решать, куда двигаться дальше. Старший сказал: -
– Переправимся здесь через реку и дальше по дороге поедем.
Младшая смотрит – на ветке куста привязана лента. Дорога уходит налево, вверх по течению. Говорит она брату: -
– Гляди, лента, как у меня в волосах и висит здесь недавно. Словно нарочно для нас знак оставлен. Пойдем по тропинке вдоль речки.
Согласился старший, кивнул. Помог сестре сесть в седло и повел гнедую на поводу вверх по реке.
Шумит вода, дует легкий ветерок. Вокруг такая красота, что дух захватывает. Словно в волшебной сказке вьется тропинка у подножия больших валунов, застывших, как грозная стража, заросших бархатным мхом, среди огромных камней причудливых форм и оттенков: вот будто медведица с медвежатами пьет из бирюзовой реки.
– А вот там, – показывает девочка брату – гляди, камень – бык сарлык.
Склоны, заросшие кедром, становятся выше, подходят все ближе к реке.
Поет девочка песню: -
Мир вам, волшебные камни-хранители!
Вы нашего папу не видели?
Древние, мудрые, подскажите
Как папу найти, весточку от нас пошлите,
Помогите на пути!
Едет навстречу детям пастух-кайчи, гонит стадо, спрашивает: -
– Куда вы путь держите?
Отвечает старший: -
– Едем на встречу с отцом.
– Хорошо, вернулся, значит, шаман! Однако, к вечеру дождь сильный будет. Желаю встретиться вам, не разминуться!
И верно: вскоре сгустились низкие свинцовые тучи, загрохотало в горах. В верховьях реки идет ливень с грозой.
Старший брат сказал сестре, -
– Скоро вечер, того и гляди дождь пойдет. Давай, сестра, место для стоянки искать.
Оглянулись дети вокруг. Речная долина незаметно в ущелье сошлась. Горы, покрытые лесом, тесно стоят. Скалы и осыпи грозно светлеют на фоне черного неба. Раздулась, набухла река, стала холодной и серой.
Поднялись дети по склону на широкий карниз.
Внизу речка бушует, а здесь тишина, кедры и лиственницы что-то шепчут друг другу. Нашлось и укрытие от дождя и ветра – площадка под большим каменным выступом.
Расседлали дети гнедую. Стали хворост для костра собирать, ломать сухие веточки, что как порох горят – тут и пошел дождь…
Подъезжает Айя к дому. Вечереет. Поет Айя песню:
Синие горы, белая река,
Вольные просторы, птицы-облака.
Отец Алтай, суровый край, прекрасный край.
Издалека приедет кам, из далекого далека.
Принесет в волосах ветер и горький туман,
Улыбнется и скажет: – «Айя!»
А я скажу ему: – «Здравствуй, шаман!»
Уснут за полночь усталые счастливые дети.
Звезды дрожат и переливаются над головой
«Айя!» – скажет шаман и обнимет за плечи,
А я скажу ему: -“ Милый мой”.
А утром, коня своего седлая, скажет он: -
«Айя, я скоро вернусь, прости.»
А я скажу ему: – “ Я все понимаю, лети!”
Отец Алтай, родной мой край – храни его в пути.
Отец Алтай, суровый край, прекрасный край.
Поет Айя, радуется, что успела до непогоды.
В горах идет сильный дождь с грозой. Разбушевались духи, скоро и нас ливнем накроет. Вошла Айя в пустой аил. Сжалось сердце в тревоге.
Глянула – нет седла и упряжи для гнедой, и самой гнедой нет. Схватила Айя ружье, вскочила в седло и помчалась навстречу дождю. Встретился ей пастух.
Кайчи рассказал, что видел детей в долине реки, близ ущелья.
Хлещет наотмашь дождь по лицу, ветер сбивает с седла, ломает и валит деревья. Вышла река из своих берегов, словно раненый зверь, стала смертельно опасной. Потоки грязи стекают с гор, заливают долину, скоро вся она превратится в огромное русло реки.
Отправила Айя коня восвояси – дальше коню не пройти. Ускакал верный друг, спасаясь от наводнения. Айя бросилась вверх по склону, хватаясь за корни, обламывая в кровь ногти, перепрыгивая грязевые потоки. Как дикая кошка – от дерева к дереву, от камня к камню, продвигается Айя вперед по скользким уклонам, в кромешной тьме, под непрекращающимся ливнем и ураганом.
Жмутся дети друг к дружке. Кутает старший младшую в теплую шаль. Разметало костер ветром, затушило дождем.
Забрезжил серый рассвет. Миновала ночь. Дождь поутих, ветер тоже. Но внизу целое море воды бушует, бурлит, кружит в водоворотах щепки и ветви деревьев. Несется с гор мутный поток.
Отчаянное ржание, переходящее в хрип, раздалось совсем рядом. Участок склона подмыло. Сползает, соскальзывает вниз на погибель гнедая любимица.
Закричала Айнур-дочь шамана, вырвалась из объятий брата, устремилась на помощь подруге. Куда там – рухнула в воду гнедая, унесло ее быстрым потоком.
Беда никогда одна не приходит. Оступилась Айнур, споткнулась о камень, покатилась по склону. В последний момент ухватилась за ветку дерева, склонившегося над водой, и повисла над бездной.
Бросился Батыр на помощь сестре. Про веревку, из дома благоразумно захваченную, и думать не стал. В мгновение ока оказался возле Айнур, крепко обнял одной рукой сестру, другой рукой вцепился в скользкий корень. Попытался подтянуть сестру, вытащить ее на твердую землю, да не слушаются озябшие, посиневшие пальцы, сами собой разжимаются. Лицо заливают потоки жидкой грязи, стекающей вниз по склону.
Понял Батыр, что это конец. Бросил последний взгляд вверх и увидел на площадке под выступом, где они с сестрой всю ночь прятались от бури, знакомую фигуру.
Айя со слипшимися волосами, в промокшей одежде, от которой остались одни лишь лохмотья, была похожа на львицу, которая готовится к последнему в своей жизни прыжку. Сверкнул в руке нож, прыгнула дочь охотника, приземлилась на скользкий наклонный ствол дерева. Вонзила клинок до половины в крепкую древесину, свободной рукой подхватила дочь и бросила, словно котенка, на твердую землю.
Сломалось надежное лезвие у основания.
Взметнулась рука охотницы, словно прощаясь. Упала Айя в грязно-бурую страшную воду. Показалась голова Айи над водой метрах в трех ниже по течению. Отчаянно гребет Айя к берегу, но уносит ее поток все дальше.
Огромная рыба с блестящими черными боками вынырнула из глубины, подплыла к Айе. Ухватилась охотница за рыбий плавник, уселась на спину рыбе. Ударила хвостом рыба и выпрыгнула на берег, на черные плоские камни вместе с отважной всадницей.
Растворился шаман в белом тумане, растворился в ничто, без границ и без дна, растворился, исчез шаман без остатка – только пляшут искорки смеха, так дети смеются, только легкое дуновение ветра, едва уловимый, знакомый вкус на губах, тепло на сердце…
– Айя…
– Здравствуй, шаман. Как долго ты не дышал, мы даже перепугались.
В знакомом уже нам аиле тепло и сухо, пахнет смолистым дымком и пряными травами. Шаман рассказывает сказки про матушку сову и соловья, про хитрого
бурундука и его подругу белку. Сломанные ребра его почти не тревожат. Дети от него ни на шаг не отходят, слушают так, что аж рты открыли.