Валери Боумен
Прелестная наездница

Глава 3

Теодора, расправив плечи, глубоко вздохнула и села за письменный стол. Она не особенно любила писать письма, но, если возникала такая необходимость, все-таки писала. На сей раз ей придется хорошенько подумать и сочинить что-то вроде истории. Нет, не лгать, конечно, но ведь ничего страшного не случится, если слегка исказить правду, раз уж это совершенно необходимо? Нет, ну в самом деле?

Она уже успела зачеркнуть несколько строчек на очередном листе веленевой бумаги и собиралась начать заново. Тея откашлялась и приступила к делу, повторяя написанное вслух:

– «Уважаемый лорд Клейтон, мой брат сообщил, что на аукционе вы выиграли арабского скакуна, ранее принадлежавшего герцогу Харлоу. Я хотела бы узнать, не желаете ли вы продать эту лошадь мне».

Черт побери! Нет. Это слишком банально. Тея зачеркнула написанное.

– «Уважаемый лорд Клейтон, похоже, у нас с вами есть что-то общее – любовь к хорошим лошадям. Не продадите ли вы мне арабского скакуна? Я буду вам вечно благодарна».

Нет. Нет! Слишком безысходно. Тея зачеркнула написанное.

– «Уважаемый лорд Клейтон, позвольте вам представиться. Меня зовут леди Теодора Баллард. Я дочь графа Блэкстоуна, и мы с вами соседи. Я хочу купить вашу лошадь».

Фу-ты! Слишком прямолинейно.

– «Уважаемый лорд Клейтон, возможно, вам это неизвестно, но Алабастер, арабский скакун, будучи жеребенком, принадлежал мне. Я люблю его с самого детства. На прошлой неделе мой брат попытался выкупить его для меня, но, похоже, ваше желание обладать этим конем так же велико, как наше, даже сильнее, раз уж вы выиграли этот аукцион. Я обращаюсь к вам как к владельцу и любителю лошадей. Не могли бы вы рассмотреть мое предложение выкупить у вас этого коня за полную цену, которую вы заплатили? Я была бы вам вечно благодарна. Кроме того, вы, возможно, уже жалеете о том, что потратили на него столь непомерно высокую сумму.

Теодора Баллард».

Она перечитала написанное несколько раз и вычеркнула строчку насчет сожалений о непомерной сумме: это может его рассердить.

– Что думаешь, Мэг? – спросила Тея у камеристки, занятой мелким ремонтом одежды.

– Почему вы не упомянули, что ваш отец продал Алабастера, даже не поставив вас в известность?

Тея немного подумала.

– Вряд ли ему это было бы интересно. Возможно, он просто хочет получить назад свои деньги, и я намерена их ему отдать.

Мэгги покачала головой.

– Надеюсь, вы хорошо все обдумали и в один прекрасный день не пожалеете о принятом решении.

Тея поджала губы.

– Я могу сожалеть лишь о том, что этот пронырливый старикашка виконт Клейтон вынудил меня потратить так много, чтобы получить то, что я хочу.

– Но ведь есть же и другие лошади, – осторожно заметила Мэгги.

– Даже не вздумай меня отговаривать! – воскликнула Тея, закрыв ладонями уши, давая понять, что не желает об этом слушать. – Алабастер один, и другого не будет никогда.

– Господи, как же вы упрямы! – буркнула Мэгги, возведя глаза к потолку. – Отлично, отправляй свое письмо. Но я и вправду не представляю, как ты раздобудешь такую уйму денег.

Тея пожала плечами. С тех пор, как услышала, за какую цену ушел Алабастер, она только об этом и думала.

– Я решила написать дядюшке Тедди. Он богат, как Крез, и любил мою маму до безумия.

– И вы думаете, он даст вам столько денег? – с сомнением уточнила Мэгги.

– Не вижу, почему бы и нет. Кроме того, это будет всего лишь ссуда.

– Ссуда? – Мэгги наморщила лоб.

– Ну да. Я пообещаю когда-нибудь вернуть ему эти деньги. Может, конечно, мне придется всю жизнь откладывать мои деньги «на булавки», но я их ему верну.

Мэгги понизила голос, взгляд ее смягчился.

– Тея, вернув этого коня… вы же не вернете леди…

– Не смей! – не дала ей договорить хозяйка, чувствуя, как от подступающих слез щиплет глаза. – Я получу Алабастера обратно, чего бы это ни стоило.

Мэгги отвела взгляд, кивнула и склонилась над шитьем.

* * *

Тея жила в напряженном ожидании целых два мучительных дня, пока не получила наконец ответ от виконта Клейтона. Сама она отправила лакея со своим письмом прямо в имение виконта, а его ответ пришел по обычной почте. Он даже не потрудился подумать, насколько этот ответ для нее важен.

Едва дворецкий протянул письмо, она сломала печать и, задержав дыхание, быстро просмотрела написанное. Сердце в груди отчаянно колотилось.

«Уважаемая леди Теодора, я тронут вашей историей и сочувствую вашей утрате, но расстаться с арабским жеребцом не могу. У меня тоже есть для этого причины. Это прекрасный конь.

Лорд Эван Ферчайлд, виконт Клейтон».

Теодора перечитала письмо, перевернула листок: пусто. Но должно же быть еще хоть что-нибудь!

– И все? Это все, что он может мне сказать?! У него есть «причины»? Он даже не потрудился написать какие!

Мэгги наморщила носик.

– Он и не обязан ничего вам говорить.

Тея с трудом сдержалась, чтобы не стукнуть кулаком по столу.

– Ты права, но все равно с его стороны это не по-джентльменски. Я же написала, как сильно люблю Алабастера.

Она вытащила лист веленевой бумаги, чтобы ответить бессердечному старику.

«Уважаемый лорд Клейтон, я понимаю, что у вас могут быть свои причины желать Алабастера, хотя вы их и не назвали, но вы даже представить не можете, что для меня означает его утрата. Пожалуйста, назовите свою цену. С нетерпением жду вашего ответа.

Леди Теодора Баллард».

Достаточно кратко и ясно, верно? Он никак не сможет принять это за какую-нибудь хитрую тактику переговоров. Она хочет вернуть эту лошадь и ни перед чем не остановится, чтобы получить ее.

На этот раз ответа пришлось дожидаться еще дольше, и Тея несколько раз порывалась отправиться прямиком в его имение. Мэгги, разумеется, ее отговаривала. Наконец, спустя неделю, ответ пришел.

«Уважаемая леди Теодора, с глубоким сожалением вынужден сообщить, что ничто в мире и никакие деньги не заставят меня расстаться с Алабастером. Как вы, вне всякого сомнения, знаете сами, с этим конем никакой другой не сравнится. Я высоко оценил ваши познания: вы прекрасно разбираетесь в лошадях».

Взор Теодоры застлало красной пеленой. Она смяла письмо в кулаке, лицо ее запылало от гнева. Да как он смеет мало того что отказывать ей, да еще и таким покровительственным тоном!

В комнату торопливо вошла Мэгги.

– Что он написал на этот раз?

– Отказался от моего предложения, – зло процедила Тея.

Мэгги склонила голову набок.

– Не понимаю. Вы просили его назвать цену?

– Просила! – с негодованием ответила Тея.

Лицо Мэг вытянулось.

– Мне ужасно жаль! Если он отказался от твоего предложения, значит, твердо намерен не продавать коня.

Тея с ненавистью посмотрела на гнусное письмо, которое бросила на стол. Она больше не будет ему писать. Этот мерзкий человечишка не оставил ей выбора. Если она посмотрит ему в глаза, он не сможет так запросто отказать ей. Делать нечего: придется нанести ему визит.

Глава 4

Эван и мистер Форрестер сидели за письменным столом в кабинете виконта, увлеченные разговором, и угощались виски.

– Чистая правда, милорд, – с энтузиазмом проговорил Форрестер. – Я много лет подробно изучал этот вопрос. Существуют даже научно доказанные методы лечения некоторых заболеваний, включая душевные недуги, при помощи общения с животными. Это улучшает психическое состояние и уменьшает тревогу и беспокойство. Подобная практика была зафиксирована еще во времена римлян. Все это подробно описано.

– Именно поэтому я и пригласил вас к себе, Форрестер, – сказал Эван, откидываясь на спинку кресла.

– Спасибо за доверие. Мне приходилось работать с людьми, пережившими сильнейшее нервное потрясение, очень похожее на состояние вашего друга.

– Боюсь, будет непросто убедить его начать лечение, – отозвался Эван. – Филипп не сказал ни единого слова с тех пор, как приехал сюда прошлым летом.

– К сожалению, это довольно распространенное явление, милорд.

– Этот конь – моя последняя надежда. Я очень рассчитываю, что Филипп отреагирует на него.

– Араб – великолепное животное, милорд. Кто бы за ним ни ухаживал по возвращении из Португалии, он делал это превосходно.

– Рад слышать. Думаю, начать…

Стук в дверь не дал Эвану договорить. На пороге стоял Хамболт, его дворецкий.

– Прошу прощения, что прервал вас, милорд, но к вам пришли с визитом.

Эван нахмурился.

– С визитом? Странно. В деревню мало кто приезжает осенью, разве что по приглашению на охоту… Кто это, мистер Хамболт?

Дворецкий пожал плечами и опустил взгляд.

– Это… э-э-э… леди, милорд, молодая.

– Леди? – удивился Эван. – Что, одна?

– Одна, милорд, – кивнул Хамболт и украдкой взглянул на мистера Форрестера, словно сожалел, что вынужден сообщать такие новости при постороннем.

Эван задумался: кто бы это мог быть? Он знал всего нескольких молодых леди в этих краях, но вряд ли хоть одна из них могла явиться к нему с визитом, да еще без сопровождения. Кроме того, он не заводил здесь интрижек и не имел любовниц. Все известные ему леди жили в Лондоне, в том числе его нареченная Лидия. Но она не приехала бы так далеко и уж точно не явилась бы одна.

Форрестер приподнялся.

– Мне уйти, милорд?

– Нет-нет, – возразил Эван. – Мне хотелось бы продолжить наш разговор. – Леди назвала свое имя, мистер Хамболт? – повернулся он к дворецкому.

Дворецкий бросил на мистера Форрестера еще один обеспокоенный взгляд.

– Да, милорд. Это леди Теодора Баллард.

Баллард. Ну конечно. Эван уже получил несколько писем от этой женщины. Она пыталась уговорить его продать арабского жеребца. Он ей отказал, но, очевидно, она не из тех, кто готов смириться. Однако ее появления он никак не ожидал. Это раздражает.

– Вы сказали, она явилась одна, Хамболт? – уточнил Эван.

Дворецкий откашлялся.

– Ее сопровождает камеристка, милорд, но она осталась в карете.

Как любопытно. Эван поскреб подбородок. Он уже наводил справки о леди: младшая сестра лорда Энтони Балларда, не замужем, но не просто не замужем, а уже никому не интересна, если то, что он слышал, правда. Надо полагать, дамочка считает, что, явившись сюда, заставит его передумать. Во-первых, она глубоко заблуждается: он не изменит своего решения, а во-вторых, у него нет времени на бессмысленные разговоры со взбалмошной старой девой, не способной понимать очевидное. Эван почувствовал раздражение и, вздохнув, приказал:

– Хамболт, скажите леди, что я занят и принять ее не могу.

– Вы уверены, милорд? – спросил дворецкий, выгнув седую бровь.

– С каких это пор вы стали сомневаться в моих решениях? – повысил голос Эван.

Не выполнить его приказ немедленно? Не похоже на Хамболта.

Лицо дворецкого вспыхнуло.

– Вовсе нет, милорд. Просто… – Он запнулся, явно подбирая слова. – Просто она вряд ли согласится так легко уйти.

На этот раз бровь изогнул Эван.

– В таком случае немедленно мне сообщите: я сам ее выпровожу.

– Как скажете, милорд. – Хамболт поклонился и вышел.

Эван снова повернулся к тренеру.

– Прошу прощения, Форрестер. На чем мы остановились?

Но из того, о чем тот говорил, Эван почти ничего не слышал, мыслями то и дело возвращаясь к разговору с Хамболтом и к переписке с леди Теодорой Баллард. Из писем леди он понял, что отказ продать коня очень ее расстроил. Кроме того, ему не давала покоя ее готовность вернуть ту немыслимую сумму, которую он выложил. Ее брат повышал ставку на аукционе наверняка ради сестры. Но если у Балларда столько денег, почему он не выиграл? Тогда Эван решил, что для графского сына цена оказалась чересчур высокой. Что-то здесь явно не складывалось.

Эван хорошо мог понять разочарование леди Теодоры, но продавать ей скакуна не собирался, да и вообще разговаривать наедине: это повредит ее репутации. Так что, не желая ее принять, он оказывает ей услугу. Кроме того, стоило представить, как леди примется со слезами умолять его продать ей коня, и Эвану становилось дурно. Нет, лучше уж отправить ее восвояси, чтобы не думала, будто он смягчится и уступит.

Форрестер тем временем все говорил, а Эван никак не мог сосредоточится. Из головы не выходила леди Баллард. Дамочка определенно слишком самоуверенна, иначе не явилась бы в его дом без приглашения после того, как он ясно дал ей понять в письмах, что продавать Алабастера не намерен.

– Таким образом, милорд, как вы видите, у нас не меньше шансов при лечении, чем у других, – ворвался в его мысли голос Форрестера.

– Хорошо, это очень хорошо, – рассеянно буркнул Эван, пытаясь представить себе, как выглядит леди Теодора.

Поскольку она старая дева, то, скорее всего, невзрачная. Или же найти пару ей помешал ужасный характер? Он припомнил, что однажды видел ее в имении графа, но это было много лет назад. Нет, представить, как она может выглядеть сейчас, не получалось.

Мистер Форрестер все говорил и говорил, и Эван заерзал в кресле. Проклятье! Почему он не может переключиться с этой молодой нахалки на более важные дела?

Тело его как будто жило отдельно от сознания. Эван встал.

– Прошу прощения, Форрестер, я вас на минуту оставлю. Скоро вернусь.

Пока стремительно шагал в сторону гостиной, Эван твердил себе, что не намерен принимать эту дамочку в своем доме за ее беспардонное поведение, но взглянуть на нее хотелось бы. По какой-то необъяснимой причине он испытывал непреодолимое желание сопоставить внешность с характером: вдруг столкнется с ней когда-нибудь в будущем – в городе на рынке или даже в Лондоне. Он должен знать, в ком обрел врага, и отвернуться, если им придется встретиться лицом к лицу.

Уже перед дверью гостиной Эван сообразил, что все это время задерживал дыхание, и, глубоко вздохнув, услышал громкий, отчетливый голос Хамболта:

– Я же вам сказал, миледи: виконт Клейтон ясно дал понять, что не сможет сегодня вас принять.

– Вы сказали ему, что я приехала издалека? – резко произнес высокий женский голос.

Эван вскинул брови. Как Хамболт и предполагал, дамочка вовсе не собиралась уходить. При обычных обстоятельствах такое нахальство не осталось бы без внимания: он сам зашел бы в гостиную и проводил девицу к выходу, но сегодня оно только возбудило его любопытство.

– Я назвал виконту ваше имя, миледи, но известно ли ему, откуда вы, понятия не имею, – проговорил Хамболт.

Эван подошел к неплотно закрытой двери и заглянул в щелку.

Она стояла перед кушеткой. Светло-зеленое платье, меховая накидка, длинные белые перчатки, кожаные дорожные ботиночки и шляпка по последней моде с широкой зеленой лентой. Высокая, стройная, темные волосы выбиваются из-под шляпки. Ему был виден ее профиль – вполне привлекательное личико, – но когда она повернулась к двери, Эвана поразил стальной блеск зло прищуренных серых глаз. Она была совершенно ошеломительна в гневе, другого слова не подобрать. Неудивительно, что Хамболт нервничал: такая не уйдет спокойно. В этой женщине все говорило о взрывном характере.

В серых глазах полыхнул огонь, словно кузнец ударил по наковальне и высек в их глубине искры. Эван внимательно наблюдал за ней, но какой бы привлекательной она ни была, продавать коня ни ей, ни кому-либо другому он все равно не собирался.

– Вынуждена сказать вам, мистер Хамболт, что меня это не устраивает, – послышался надменный, самоуверенный голос леди. – Я не намерена уходить, пока не поговорю с виконтом.

Хамболт заявил спокойно, но твердо:

– Прошу прощения, миледи, но это совершенно невозможно…

– Я подожду, – резко бросила леди и уселась на кушетку, положив руки на колени.

Ну все, довольно. Больше это продолжаться не может. Эван пинком распахнул дверь и вошел в гостиную.

– Спасибо, Хамболт, вы свободны. Раз я уже здесь, то хочу кое-что сказать нашей гостье.

Глава 5

Эван быстро пересек комнату, не отрывая взгляда от леди Теодоры. В ее глазах по-прежнему пылал гнев, но появилось и что-то еще. Торжество. Увидев его, она наверняка решила, что победила.

– Милорд. – Хамболт поклонился и вышел, но Эван знал, что он останется за дверью на случай, если понадобится помощь.

Леди Теодора скупо, но в то же время торжествующе улыбнулась вслед дворецкому.

Эван стиснул зубы, но вовремя вспомнил о хороших манерах.

– Миледи. – Вряд ли его тон можно было назвать любезным, но он все же заставил себя галантно поклониться. – Прошло так много лет. Рад снова видеть вас.

Оба знали, что это, мягко говоря, ложь, но приличия есть приличия.

Теодора вздернула подбородок.

– К сожалению, я не припоминаю нашу первую встречу, милорд. Благодарю вас за оказанную мне честь и уделенное время. – С ее губ буквально сочился сарказм.

– Как мистер Хамболт наверняка уведомил вас, в данный момент я занят с другим визитером, который ждет меня в кабинете. Итак, что привело вас ко мне, миледи? – фальшиво улыбнулся Эванс.

На мгновение она слегка растерялась, словно не ожидала, что он сразу приступит к делу, и не успела подготовить свою следующую реплику, но смятение быстро сменилось блеском в глазах, и это заставил Эвана насторожиться.

Она скрестила руки на груди, и Эван увидел зеленый ридикюль, свисавший с ее запястья. Она тоже не стала терять время попусту:

– Я желаю купить у вас арабского жеребца герцога Харлоу.

Он выдержал паузу, потом ответил:

– Это мне известно. Мой ответ по-прежнему – нет.

На ее хорошеньком лице промелькнула досада.

– Что, мы это даже не обсудим?

Эван видел: она изо всех сил старается держаться дружелюбно, – и едва не расхохотался над этой жалкой попыткой. Еще его злило, что она отнимает у него время.

Эван сцепил руки за спиной.

– Тут нечего обсуждать. Мне казалось, в последнем письме я выразился абсолютно ясно. Сожалею, что вам пришлось потратить время на поездку сюда.

Она вздернула подбородок.

– Я приехала, чтобы обсудить условия.

Эван стиснул зубы. Господи, до чего же она упряма!

– Нет никаких условий: араб не продается. А теперь, если вы позволите… – Он жестом указал на дверь.

– Это моя лошадь. – Ее гневный, резкий голос словно ударялся о стены комнаты.

Эван опять повернулся к ней и натянул на лицо улыбку.

– Вовсе нет, моя.

Она с такой силой потянула за шнурки ридикюля, что Эван подумал: «Сейчас лопнут».

– Почему вы отказываетесь? – спросила она, изо всех сил стараясь говорить спокойно. – Вы даже не выслушали мое предложение!

Эван скрестил руки на груди и, чуть склонив голову, посмотрел на девицу сверху вниз. Что-то в этой леди заставляло ее выслушать, даже если ответ будет по-прежнему «нет».

– Надеюсь, я могу спросить, почему обсуждать вопрос о продаже коня приехали вы, а не ваш, к примеру, брат или отец?

– Вы уже спросили! – отрезала она, вскинув свои длинные темные ресницы. Фальшивая улыбка словно приклеилась к ее лицу. – И я вам отвечу: если я хочу, чтобы что-то было сделано хорошо, то делаю это сама.

– Неужели? – усмехнулся Эван.

Неудивительно, что эта нахалка до сих пор не вышла замуж. Какой мужчина в здравом уме захочет иметь дело с ее жестким характером и вспыльчивым нравом?

– Именно так! – кивнула леди Теодора. – Если бы меня пустили на тот аукцион, конь уже был бы моим.

Эван продолжал наблюдать за ней. Он еще никогда не встречал леди, столь уверенных в себе и столь агрессивных, несмотря на почти юный возраст. Большинство знакомых ему дам манерничали, хихикали, прикрывая рот носовым платочком, и делали вид, что падают в обморок. Эван мог бы поклясться, что леди Теодора ни разу в жизни не падала в обморок.

– Вы позволите задать вам еще один вопрос?

– Безусловно, – ответила гостья, и плечи ее слегка расслабились.

Эван видел, что она по-прежнему старается вести себя дружелюбно в надежде, что он передумает и все-таки продаст ей коня. Она, конечно, глубоко заблуждалась, но пусть продолжает изображать любезность, покуда может.

– Вы когда-нибудь… лишались чувств?

Она расправила плечи и с усмешкой ответила:

– Разумеется, нет. Обмороки – для жеманных дурочек.

Эван кивнул, стараясь не рассмеяться.

– Почему-то я знал, что вы ответите именно так.

– Давайте не будем зря тратить ваше драгоценное время, милорд, да и мое тоже, – предложила леди Теодора и глубоко вздохнула. – Я знаю, сколько вы заплатили за лошадь, и наверняка теперь сожалеете об этом.

Он усмехнулся: да уж, это не в бровь, а в глаз, но все же возразил:

– С чего вы взяли? Ничуть.

Непонятно, что за игру она затеяла, но неужели рассчитывала добиться своего, если даст понять, что только идиот мог столько заплатить за жеребца?

Она прищурилась.

– Никто и никогда не платил столько за лошадь!

– Теперь заплатил, – ответил он просто.

– Даже за Пегаса, прямого потомка самого Годольфина Арабиана, не дали так много на «Таттерсоллзе» два года назад! – упрямо заявила Теодора.

– Знаю, – кивнул Эван, продолжая внимательно ее рассматривать. – Его купил мой друг, герцог Уоррингтон. Похоже, вам многое известно о лошадях и ценах на них.

– Уж поверьте, известно. Я досконально изучила этот вопрос. Постоянно читаю газеты и просматриваю сводки с аукционов с тех самых пор, как у меня украли Алабастера.

– Украли? – Брови Эвана взлетели вверх. – Я ничего не слышал об этом.

Она кашлянула.

– Ну, не то чтобы украли, просто четыре года назад мой отец продал коня герцогу Харлоу, даже не поставив меня в известность.

Эван сдержался и не стал ей напоминать, что считать лошадь своей она могла исключительно по усмотрению ее отца. Они оба это знали, и говорить об этом не имело смысла.

Вместо этого Эван произнес:

– Жаль это слышать, конь прекрасный, но позвольте мне больше не тратить ваше драгоценное время, миледи. У меня нет ни малейшего намерения продавать араба. И никакие деньги не смогут поколебать мое решение.

Она даже рот открыла от изумления.

– Почему? Это же неразумно!

– Предпочитаю называть это исчерпывающим.

В ее глазах мелькнула паника. Теодора окинула взглядом комнату и сказала:

– Что, если я предложу вам двойную цену?

Эван изогнул бровь.

– Вдвое больше, чем я заплатил на аукционе? Вы уверены, что знаете точную сумму?

Ее глаза сощурились до щелочек.

– Я не слабоумная и не ребенок, милорд. Мне точно известно сколько, и цену деньгам я тоже знаю.

Эван сжал губы, чтобы не рассмеяться. А у нее есть хватка, у этой дамочки, надо отдать ей должное. Похоже, она никого и ничего не боится и точно знает, чего хочет.

– Простите за любопытство, миледи, но у вас имеется такая сумма?

В выразительных глазах опять мелькнула паника, и она призналась, стискивая ридикюль.

– В данный момент нет, но я вполне в состоянии ее раздобыть. Мне просто нужно немного времени.

Эван покачал головой и шагнул к двери. Достаточно этой чепухи. Если бы Энтони Баллард или его отец хотели заплатить столько, сколько она предлагает, он бы не выиграл аукцион. Вдвое больше – это невероятная сумма. Кроме того, леди Теодора явно не искушена в переговорах, раз сразу предложила столько. Последнее, что сейчас нужно было Эвану, – нажиться на дочери соседа, лорда Балларда.

– И все-таки нет, миледи, хотя я ценю ваше умение разбираться в лошадях. Конь не продается ни за какие деньги. Жаль, что я не могу взять вас с собой на следующий аукцион. Честно говоря, мне бы не хотелось участвовать в торгах против вас. – Он широко распахнул дверь и жестом предложил Теодоре выйти. – А теперь прошу прощения, но день у меня очень напряженный. Я попрошу Хамболта проводить вас к выходу.

Эван успел сделать всего шаг, как услышал ее громкий голос.

– Вы что, ненормальный?

Он остановился и повернулся к ней.

– Миледи?

– Вы отказываетесь от двойной цены?

Грудь ее высоко вздымалась, глаза метали серое пламя. Право же, она просто великолепна. Жаль, что невыносима.

Эван напомнил себе, что дышать надо глубоко. Он привык к жарким дебатам в парламенте и давно понял, что обычно побеждает самая холодная голова. Остается только гадать, как этой леди удалось вывести его из себя. Куда делось его хваленое хладнокровие?

Он посмотрел на нее сверху вниз и жестоко произнес:

– Нет, я вполне нормальный, мадам. Просто не все в этой жизни продается.

– Превосходно. – Ее буквально трясло от ярости, но все же она сумела произнести почти спокойно: – Могу я по крайней мере увидеть Алабастера, милорд?

Эван несколько секунд молча смотрел на нее, затем с его губ сорвалось одно слово: простое, невозмутимое, холодное:

– Нет.

– Нет? – Ее глаза от удивления округлились, губы крепко сжались, ноздри раздулись. – Могу я спросить почему?

– Спросить можете, но, боюсь, ответ вам не понравится.

– А вы проверьте, милорд. – Она опять обхватила себя руками.

– Очень хорошо, леди Теодора. Похоже, вы никогда не слышали слова «нет», и я убежден, что вам пойдет на пользу услышать его хотя бы раз, – произнес он сдержанно, не повышая голоса, хотя его буквально трясло от гнева.

Девушка опустила голову и молча уставилась в пол. Казалось, что время остановилось, и на один ужасный миг Эвану почудилось, что он зашел слишком далеко. В конце концов, он джентльмен, а она незамужняя леди, его соседка. Грубость этой нахалки выбила его из колеи, но не повел ли он себя чересчур не по-джентльменски? Сказал лишнее? Вдруг дамочка разразится слезами прямо у него в гостиной? Или уже? Однажды леди Лидия при нем залилась слезами, так он чуть с ума не сошел. Ему вообще кажется, что девицы слишком часто плачут по пустякам.

Эван настороженно наблюдал, как леди Теодора вскинула голову, расправила плечи, поджала губы и, подхватив юбки, без малейших следов слез заявила голосом, полным яда:

– Очень хорошо. Раз уж мы начали говорить друг другу то, что собеседник должен услышать… Вы, виконт Клейтон, настоящая задница.

Она прошла мимо него к двери и с такой яростью ее распахнула, что та с грохотом ударилась о стену коридора.

Эван удивленно смотрел ей вслед с улыбкой на губах. Как, черт возьми, до этого дошло? В парламенте он славился своими дипломатическими способностями, а тут за несколько минут нажил себе врага в лице леди Теодоры Баллард. Впрочем, нахалка не оставила ему выбора. Девушка привлекательна и, надо полагать, хорошо воспитана, но настоящая мегера, если судить по представлению, что устроила у него в гостиной. Укол вины за то, что отказался позволить ей посмотреть на коня, быстро сменился гневом при мысли об оскорблении, которое она ему нанесла. Девица определенно жуткая эгоистка. Пусть она и хороша собой, но красота мало что значит при столь сварливом характере.

Сначала она ему писала, затем явилась без приглашения. Эван повернулся и направился обратно в кабинет, чтобы продолжить разговор с Форрестером, но никак не мог избавиться от ощущения, что это не последняя встреча с леди Теодорой Баллард.