Вадим Валерьевич Булаев
Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #1
Крест и иконы исчезли со стола. Швец застегнул замок.
– Всё. Осталось сдать Карповичу – и дело в шляпе. Потому предлагаю отметить это дело!
Предложение встретили с горячим энтузиазмом, тем более кафе арендовано до полуночи…
***
– Ух, хорошо! – мечтательно выдохнул инспектор очередное дымное колечко и снова затянулся.
– Ага, – лениво ответил подчинённый. – А ты почему не развоплотился? Время-то прошло…
– У начальства дополнительные часы выпросил. Насвистел, что для операции. Так что ещё погулять можно…
Близилась полночь. Время пролетело незаметно. Девушки закончили обижаться на невнимательность и с удовольствием танцевали, раскрасневшись от шампанского. Роза, хоть и потеряла давно свою лимитную материальность, продолжала веселиться, хохотать и счастливо прижиматься к Швецу. Маша от подруги не отставала.
Нет, домовая не вешалась Сергею на шею, но удали, задора и идей ей было не занимать. То играли в бутылочку на желание (без каких-либо пошлостей), то загадки загадывали, то пытались петь хором, совершенно не обращая внимания на льющиеся из динамиков романтические мелодии.
Умаявшись, парни вышли покурить и теперь лениво перебрасывались словами ни о чём.
– Слышь, Антоха, а почему ты за этот крест так распереживался? – любопытствовал помощник.
– Сила в нём большая. Его даже демон средней руки опасаться станет. Убить им, может, и не убьёшь, но мощь адскую однозначно уменьшишь. Беса вообще обезоружишь на какое-то время. Уязвимей человека он станет. Потому такие вещи на особом контроле. Понял?
– Да… Серьёзная штучка…
Закурили по новой. Не от никотиновой жажды, просто вечер был чудо как хорош, хотелось ещё немного постоять на улице. Замечтались, каждый о своём.
– Эй, чуваки, пройти дайте! – идиллию грубо прервал пьяный, прокуренный голос.
Парни всмотрелись. Перед ними стояли трое крепко выпивших парней.
– Закрыто, – спокойно ответил Антон, показывая на табличку. – Спецобслуживание.
– Свадьба? – радостно загоготал второй из подошедших. – Эт хорошо. Мы эти… гости со стороны невесты. Нас кормить и поить надо. Пошли, пацаны! Наше место на этом празднике жизни!
Мощная рука сдвинула обалдевшего Иванова в сторону, другая презрительно оттолкнула Антона, и пьяная троица ввалилась внутрь.
– О! бабы! – раздалось оттуда.
– Не, баба одна, вторая карлица!
– Так это хорошо, ей нагибаться не надо и на колени становиться!.. Слышь, мелкая! А ну, подь сюды, чего покажу…
Парни переглянулись и рванули следом. Ситуация предельно ясная – без мордобоя не обойтись. По-другому эти утырки просто не поймут.
Влетели. Не сговариваясь, каждый врезал наиболее понравившемуся незваному гостю в затылок.
Нокдауна не вышло.
Троица оказалась на редкость крепкой и подготовленной. Они споро вступили в драку, умело и профессионально наседая на Антоху с Серёгой. То ли боксёры, то ли каратисты – сразу не поймёшь. Но ловкие, черти, не отнять.
С каждой секундой дело принимало всё более неважный оборот.
Пока на ногах парням удавалось держаться исключительно из-за собственной трезвости, опыта в уличных драках, сильного опьянения оппонентов и плохой освещённости помещения. Но долго так продолжаться не могло.
– Роза! Маша! На выход! И сумку прихватите! – уклоняясь от очередного бокового в голову, выдохнул Иванов.
Хлопнула дверь. Донеслось:
– Уже!
– Антоха! Валим!
– Что происходит?! – в зал вбежал администратор. – Сейчас полицию вызову!
– Вызывай! – проорал инспектор. – И запись с камер сохранить не забудь! Потом этим уродам пусть менты кино показывают при адвокатах, когда возбудятся!
Вылетели на улицу.
– Мальчики, сюда! – со стороны проспекта раздался голос кицунэ. – Я такси поймала.
Со всех ног бросились к ней. За спиной раздались топот, мат и угрозы на ноль помножить.
Прыгнули в машину. Таксист, немолодой, усатый дядька, понимающе хмыкнул, глядя на догоняющую их троицу, и резко газанул, стремительно набирая скорость и растворяясь в автомобильном потоке.
– Что, не сошлись во взглядах? – с улыбкой спросил он.
– Да. Поспорили из-за цвета губной помады, – весело ответил Антон. – мы доказывали, что она мужикам не нужна, а они… ну, в общем, результат вы видели.
– Ага! – дядька рассмеялся. – Куда вам?
… Расстались неподалёку от центрального рынка. Инспектор пошёл провожать Розу, не забыв забрать сумку у Серёги и став от греха подальше невидимым, а домовая с Ивановым направились домой.
– Эх! А хорошо погуляли! У нас в деревне ни одного праздника без драки не было!
– Да уж… – криво усмехнулся помощник, ощупывая стремительно набухающие ссадины на лице. – Душевно вышло…
И оба рассмеялись.
Приехав, Сергей наскоро принял душ и завалился спать. Для его спокойной, почти уравновешенной натуры впечатлений за сегодня было хоть отбавляй.
***
– Ну что вы глаза пучите, как налимы на сковородке?! Вы кто? Сотрудники или девицы с мудями?!
– Да мы…
– Что мы?! Вам чего велено было? Глисты вы зловонючие…
– Фрол Карпович! Вы обидные слова говорите…
– И что? Жалобную грамоту на меня напишите! А потом её себе на уд оденьте и подожгите, под песнопения модные… Как?! Как можно… прое… потерять крест?!
– Не зна…
– Да потому что бестолочи! Вы хоть понимаете, что вы натворили?!!
Серёга помалкивал, ожидая, когда вспышка начальственного гнева уляжется и можно будет узнать, в чём дело. Антон тоже не лез с оправданиями, лишь изредка пытаясь вставить хоть слово, чтобы направить начальственную ругань в конструктивное русло и прояснить обстановку.
Знакомый пёс Монгол находился тут же и лежал у стола. Поначалу он пытался приветствовать старых знакомых, но при первом устрашающем вопле хозяина сделал вид, что ко всему равнодушен и самое важное для него в этот момент дело – вылизывание передней левой лапы. При этом псин хитро посматривал на стоящих на вытяжку Иванова со Швецом, словно хотел сказать:
– Терпите… Тут и не такое бывает.
Иванову очень хотелось зевнуть. На начальственный «ковёр» его выдернули посреди сна, потому предстал он во всём великолепии: босой, голым брюхом и в семейных трусах до колен. Хотя руководство, похоже, такой неуставной вид совершенно не напрягал.
– Скоморохи! И на кой я с вами связался… – не унимался годуновский боярин, начав по второму кругу использовать бранные эпитеты. Первый круг был долгий. Очень долгий. Потому разнос грозил затянуться.
– Что случилось? – улучшив момент, шепнул помощник Антону.
– Крест пропал, – еле слышно ответил он. – Из сумки. Иконы остались, а реликвии нет.
– Да ну…
– Сам в шоке. Ума не приложу, как это произошло.
…Наконец Фролу Карповичу надоело распекать нерадивых подчинённых, а точнее он просто охрип.
Прокашлявшись, зло сплюнув на пол, бросил:
– Как дело было? Да чтобы без утайки! Смотри мне,
Швец…
Инспектор профессионально, в крайне сжатой форме, доложил о вечерних событиях.
Боярин задумался.
– Так, говоришь, кроме тех троих крест больше некому взять?
– Никак нет!
– А бабы? – ехидно уточнил начальник.
– Никак нет! – снова зычно гаркнул Антон, преданно поедая руководство глазами. – Проверил лично!
– Да знаю я как ты проверил… Хе-хе… Хорошо! Что делать планируете?
Иванов со Швецом переглянулись.
– Найти ту троицу, для начала, и поспрашивать… – осторожно, словно вступая на минное поле, начал инспектор. – Посмотрим записи с камер наблюдения из кафе, затем…
– Да это понятно! – перебил его Карпович. Потом перевёл свои грозны очи на Иванова – А ты чего молчишь? Онемел, помощник в подштанниках? Вы же там вдвоём веселились?
Серёга соображал стремительно. Отмолчаться не получилось, потому необходимо срочно найти какие-то правильные, убедительные слова, способные успокоить начальство. Ничего не придумав, он набрал воздуха в грудь и затараторил:
– Задействуем агентуру! Составим план оперативно – поисковых мероприятий! Проведём рейд по отработке подучётного элемента! Ориентируем…
– Ты дурак? – с болью в голосе, с искренним сочувствием прервал Ивановское словоизвержение боярин. – Или меня за дурака держишь? Ну! Отвечай!!!
Не прокатило…
– Да нет, Фрол Карпович. Я не дурак. Антон правильно сказал – от кафе плясать надо, а там видно будет. Найдём, не сомневайтесь! Что мы, не понимаем… Завтра же вернём!
Боярин горько вздохнул, а потом устало, словно в никуда, выдохнул:
– Да знаю я, что вернёшь! Ты его вообще зачем спёр, Серёженька?
У Антона округлись глаза до такой степени, что, казалось, вот-вот выпадут из орбит.
Помощник набрал воздуха в грудь, чтобы разразиться праведным гневом, однако его взгляд встретился с умным прищуром Карповича, и он сдулся.
– Вооружиться хотел. Антон тут не при делах. Просто когда услышал про свойства реликвии, призадумался. Я же с одной Печатью бегаю и развоплотиться при нужде не могу! Как скоро подохну – вопрос ближайшего времени! Или упырь какой порвёт, или бес снова остреньким чем приложит… Сколько просил – ни шиша не даёте. Святыми прикрываетесь… За свой счёт серебро покупаю и пульки делаю. Вот и попробовал утаить чего помощнее, тем более повод представился… Думал – пошумите и успокоитесь, а я кипучую деятельность по розыску поизображаю… Глядишь, и забудется со временем… Что на этом кресте – свет клином сошёлся, что ли?!
Боярин смотрел молча, не мигая. Затем обратился к Антону:
– Ты знал?
– Нет. Но поддерживаю Серёгину идею. С нашей бюрократией он точно не заживётся. Да и не на продажу же эта железяка! Сам бы так поступил! – угрюмо закончил Швец, глядя в пол.
Начальник с усмешкой спросил:
– Вам не интересно, как я догадался?
– Интересно…
– Эх вы, несмышлёныши… Руки вперёд протяните.
Оба сотрудника выполнили требование. На ладони хозяина кабинета зажглась его персональная Печать.
Первым делом он поднёс её к Антоновым рукам. Ничего не произошло. Затем настал черёд Ивановских конечностей. И тут они вспыхнули. Серёга отшатнулся, с ужасом уставившись на полыхнувшие белым ладони, а боярин рассмеялся:
– А ты думал такую вещь без последствий в руки брать? Да она своей мощью что хочешь напитает. Чем дольше держишь – тем больше пропитываешься. В рукав, небось засунул? Вот так я и узнал, кто воришка. По-тихому посмотрел. Вы, небось, думали, что я только орать горазд?!
– Нет…
Фрол Карпович прошёлся по кабинету, скрестив руки за спиной. Постоял в задумчивости.
– Антон. Ты в его слова веришь?
– Да.
– Тогда так… Крест – вернуть! Штраф – треть жалования на полгода, но это тебе при твоих доходах… Не важно! Ты, Иванов, на год у меня под особым присмотром! Чуть не так дыхнёшь – вышвырну! Всё! Свободны!
И Серёга проснулся весь в холодном поту.
Встал, пошёл на кухню, поставил чайник. Закурил.
Во входную дверь тихонько поскреблись. Ничему не удивляясь – открыл. На пороге стоял инспектор.
– Пустишь?
– Проходи.
На кухне Иванов молча поставил вторую чашку, насыпал в неё заварки, придвинул к Антону пачку сигарет и зажигалку.
– Осуждаешь? – спросил он самое наболевшее.
– Нет. Но неприятно, что мне не сказал, не скрою.
– Когда? При девчонках?
– Тоже верно…
Помолчали. Теперь начал Швец.
– Тут это… Карпович адресок подкинул, сгонять надо. но не пойму – то ли неофициально, то ли вообще секретно… В кармане записку от него нашёл. А в конце приписка – сжечь. Короче, с утра поедем.
– Хорошо. Давай кипяток разолью…
***
– Ну, что там? – с нетерпением спросил инспектор, глядя на стоявшего в свежевырытой яме подчинённого.
– Не знаю… Сундучок какой-то железный. Я его отсюда не вытащу… Ломик дай, вскрою!
– На!
– Ага, сейчас…
Заскрежетало, ухнуло.
– Ну?!
– Открыл!
– И что там?
– Крест… Увесистый, светится…
– Почему-то мне думается, что сдавать его не надо…
История десятая. Болтология
– Серёга, выпить есть?
На столе появилась запечатанная бутылка сорокоградусной, рюмка.
– Нет. Стакан давай, ограничение теперь позволяет. Надо.
– Как скажешь.
Тара для водки стала пообъёмней. Забулькало.
– У-ух! Ещё.
Снова забулькало. Антон опять выпил, полностью проигнорировав заботливо поданную кицунэ закуску. Закурил, обернувшись к окну.
Таким начальника Иванов видел в первый раз. Позвонив в дверь, инспектор, не здороваясь, прошёл на кухню и стал методично напиваться. Мрачно, угрюмо, безысходно.
Помощник с расспросами лезть поостерёгся. Видел – не в себе Швец. Произошло что-то серьёзное. Нужно приятелю успокоиться, очень нужно. Потому пусть пьёт, потом сам расскажет. Маша тоже разумно помалкивала.
Докурив, Антон безрадостно взял бутылку в руку и прикончил остатки прямо из горла, даже не поморщившись.
– Вот ведь погань, – ни к кому конкретно не обращаясь, начал он. – Столько лет мечтал тяпнуть, по ночам снилась, проклятая, а оно вон как вышло… Ещё есть?
– Есть, – не стал скрывать Серёга. – Только расскажи, что приключилось сначала.
Инспектор согласно кивнул головой.
– Конечно, но бухло сразу ставь, – и, заметив саркастичный взгляд помощника, добавил. – Не боись, раньше времени в беспамятство не впаду, хотя очень хочется.
Грустно вздохнув, домовая скрылась в кладовке, откуда вернулась с поллитровой ёмкостью в иностранных этикетках. Поставила на стол, жалостливо посмотрела на парня, а после не смогла смолчать:
– Ты бы хоть закусывал, Антоша. Не дело так…
– Не дело, – согласился Швец. – Ты права, извини. Пришёл в гости и накидываюсь, как алкаш привокзальный.
Щёлкнула пробка, зажурчала коричневая, ароматная жидкость, наполнив кухню запахом дуба, ванили и корицы. Инспектор снова взял стакан, поднёс его к губам, а после решительно вернул обратно на стол.
– Нет! Сначала дело! Короче, ситуация такая: в очереди, где покойники сортируются, постоянно ведётся работа по сбору информации. Сами понимаете, люди по-разному на тот свет попадают. Иногда не по естественным причинам. Сегодня моё дежурство по графику, так что информация из первых уст… Бабульку одну там увидел, так она рассказала, что доживала свой век одинокая, в самом центре города, со всеми удобствами в царской однушке. Сын в Афгане погиб, родственников особых не имела, угасала потихоньку на пенсии, в общем… И тут к ней из непонятного фонда по помощи матерям, чьи дети погибли в локальных войнах, тётка пришла. Чаю выпила, печенье сожрала, жалобы стариковские на здоровье послушала. Оформила ежемесячную материальную помощь. Точную цифру не запомнил, но по вашим деньгам очень немного.
Навещать стала. Тихой сапой, постепенно, уговорила старушку квартиру продать, а вырученные деньги положить в банк и в дом престарелых для богатых переехать. Мол, на одни только проценты от вклада получит бабка полный пансион. Рекламки яркие показывала; душевно так вещала, человечно.
Потом был нотариус, сделка, красивый автомобиль… Бабулю отвезли в гостиницу с белыми и чистыми простынями. А с утра в дом престарелых. И после этого она толком ничего не помнит. Ни что, ни где, ни как персонал выглядел. То ли опаивали на постоянной основе, то ли наркоту напрямую мешали в еду – не понятно. Но интересно другое. Сделка сразу после нового года в нотариате заключалась, а померла она сегодня. Летом. Вопрос: где полгода старушка пропадала? Почему?
Серёга задумался, Маша захлюпала носом. Она вообще была девушка жалостливая, из неё слезу выдавить легче лёгкого.
– Знакомая картинка. Чёрные риелторы. Однако этой поганью, вроде, не по нашему ведомству заниматься должны?
– Шестой случай, – Швец таки махнул стакан. – Я как Карповичу доложил, он из стола пять аналогичных рапортов вынул. И это только те, которые удалось выявить в ходе опросов. В руки мне сунул и Ц/У выдал. Так что теперь это наш геморрой.
Иванов закурил, переваривая вводную информацию.
– Данные старушки, я так понимаю, у тебя есть.
Инспектор согласно кивнул головой.
– Да. ФИО, адрес домашний, адрес нотариалки. Про фонд – глухо. Ничего бабка не знала. К пенсии прибавку давали – и ладно.
– Имя тётки, которая к ней заявлялась?
– Ира. Но сам понимаешь, документы у неё никто не проверял…
– Липа, – подытожил помощник. – Приметы?
– Баба как баба. Всё среднее: рост, полнота, округлость лица. Две руки, две ноги, где положено – дырки. Волосы каштановые, длины, опять же, средней. Возраст – не поймёшь. Для старушки любой, у кого седины нет – почти подросток.
– Дела… – резюмировал Серёга.
Кицунэ, дотоле молчавшая, не удержалась и вставила свои пять копеек:
– Да нам, женщинам, что перекраситься, что имидж сменить – раз плюнуть! А ещё есть магазины, где театральный грим продают…
Дальше продолжать девушка не посмела. На неё колюче уставилась две пары недовольных глаз.
– Знаем, Машенька, знаем…
Чтобы замять неловкую ситуацию, домовая привычно принялась перемывать и без того чистую посуду.
– Предлагаю поступить так, – вернулся к конструктиву Иванов. – Я завтра пробегусь по бывшим коллегам, поспрашиваю. Не могли такие номера без внимания остаться. А ты нечисть отработай. Они много видят и ещё больше знают.
Швец согласно кинул головой, снова взявшись за бутылку. Его уже довольно сильно развезло. Попытка налить очередную порцию обернулась провалом – парень попросту не попал в стакан и спиртное разлилось по всему столу. Кицунэ захлопотала с тряпкой.
– Знаешь, – неожиданно трезвым голосом проговорил инспектор. – Это подруга мамы была, на заводе вместе работали. Я её ещё маленьким помню… – и захрапел, положив голову на руки.
Серёга переглянулся с домовой.
– Маша! – негромко, чтобы не разбудить приятеля, веско проговорил он. – Не буди. Пусть отдохнёт.
– Да уж сама не без понятия, – огрызнулась девушка, украдкой стирая слезу. – Вот ведь бедняжка…
***
Антон спал до полудня, чем немало порадовал скучающую и скачущую от безделья по столам и подоконникам Мурку. Кошечка сначала с интересом трогала лапкой призрачное тело спящего инспектора, очень удивляясь отсутствию материальности, а потом забавно прыгала внутри полупрозрачного парня.
Маша, улыбалась; Серёга откровенно посмеивался от этого зрелища и даже пытался снять видео на смартфон. Не получилось. Швец, как всякий приличный призрак, на экране не отображался. Но ролик вышел всё равно смешной, и домовая пообещала залить его в интернет, на Муркину страничку в Инстаграме (да, оказалось, есть и такая).
Наконец Антон проснулся. Тяжело оторвав голову от стола, хмуро осмотрелся и инстинктивно потянулся к бутылке с минералкой, заранее приготовленной кицунэ для снятия похмельного синдрома. Рука ожидаемо прошла сквозь ёмкость. Инспектор невнятно ругнулся и включил материальность.
– А-а-а! Блин… – спросонья он не догадался убрать руку из пластиковой полторашки, и теперь глупо пятился на собственные пальцы внутри бутылки. – Вот я тупой! ТБ нарушил! Сколько раз твердили не материализовываться при проникновении!
Девушка завизжала от такого ужасного зрелища, из комнаты суетливо прибежал Иванов.
– Что случилось?!
– Вот, – глупо указал целой рукой на минералку инспектор. – Неудачно в реал вошёл.
Помощник с интересом посмотрел на плавающие внутри пальцы, на окрашивающуюся красным воду, перевёл взгляд на беспалую культю Антона, затем спросил:
– А почему из обрубков крови нет?
– Так я мёртвый, как-никак. Это в жидкости то немногое, что осталось в моём бренном тельце, сейчас растворяется. И вообще, чего ты к похмельному трупу привязался? Лучше скажи, как на духу, пиво есть?
Серёга удивлённо покачал головой.
– Ты вообще нормальный? У тебя пальцы срезало, а ты пивка требуешь. Пугливо мне как-то с таким начальством…
Антон повторно осмотрел пострадавшую конечность. С удивлением, как странного, очень редкого жука.
– Правая… Жаль. Она мне нравится больше…
– У тебя шок? – влезла Маша.
– Нет. Я сразу из материалки вышел, иначе выл бы сейчас от боли. Да и пальцы, смотрите, растворяются. Не могут они без меня. Не бойтесь, отрастут за недельку. У призраков с регенерацией лучше, чем у ящериц. В два счёта восстанавливаемся. Но водичку выбросьте. Я её так точно пить не стану. И пива теперь не глотнёшь… нда…
Домовая аккуратно, словно дохлую мышь, взяла бутылку кончиками пальцев за горлышко и с облегчением отправила в мусорное ведро.
Иванов между тем думал, как поделикатнее вернуться к вчерашнему разговору и скоординировать действия. Он видел, что тема для инспектора не простая, нервная. Потому не хотел лишний раз задеть за живое.
Помог выпутаться из непростой моральной дилеммы сам Антон.
– Ребят, – начал он. – Вы извините за вчерашнее. Накатило, сорвался. Понимаете, нам, в смысле имеющим доступ на Землю, нельзя видеться с оставшимися здесь семьями по целому ряду причин; да и страшно, если честно, на них даже случайно нарваться. До дрожи в коленях, до глубинного ужаса. Это мы, в Департаменте, вечно молодые, вечно бодрые. А представьте увидеть в очереди на Суд или просто на улице города своих детей. Старых, дряхлых. Вся их жизнь мимо прошла, и сказать нечего… Или узнать о смерти близких и понимать, что ты всегда был рядом и не смог помочь…
Маша молчала, помощник тоже. Любое их слово сейчас будет лишнее – оба чувствовали. Швец говорил медленно, от души, с глубоким, давно вынашиваемым надрывом.
– Тётя Люда меня, маленького, иногда к себе брала, когда мама во вторую смену работала. Весёлая такая мне запомнилась, смешливая… Всегда конфетами угощала из старого буфета. А на нём слоники фарфоровые стояли, пять штук… Большой – и меньше, меньше, меньше… Я попрошу – она мне их даст, и до самого маминого прихода ими в войну играю. Они у меня вместо тридцатьчетвёрок были… – глаза инспектора увлажнились и он, не стесняясь, вытер слезу рукавом. – Я мамину подругу и забыл почти, и не узнал бы, если бы она меня не окликнула. Стыдно… Человек мне столько хорошего сделал, а я мимо прохаживался… Тётя Люда мне: «Антошенька! Антошенька! Сыночек! Ты ли это? Да как вырос!» … Так и разговорились…
Дальше продолжать инспектор не мог. Заплакал. Больно, скупо, как это умеют делать только мужчины.
Через пару минут Швец успокоился, собрался.
– Одно радует. С мамой лет десять они не виделись. Потерялись в жизненной круговерти. Так что судьбу своих я не знаю… И не хочу знать! – выкрикнул он. – Я умер! Для них – умер!
– Успокойся, дружище. Успокойся, – пробубнил Серёга. Его немудрёный рассказ приятеля пробрал до печёнки.
Мурка, спрыгнув с подоконника на стол и впервые не убоявшись грозного окрика Маши, села перед инспектором и грустно мяукнула, склонив голову на бок и заглядывая ему в глаза.
– Нормально, нормально… Серёга! Давай этих тварей накажем!
– Порвём, Антоша. На британский флаг и лоскуты для бабушкиного одеяла.
***
Разговоры с бывшими коллегами никакой информации не дали. Полицейские качали головами, удивлялись, но помочь ничем не могли. И только один, в некоторых чинах, честно ответил:
– Сергей! Нет заявления – нет и преступления. Вспомни основы! По твоей информации никто бегать не станет, других забот полно. Сам знаешь – «чёрные риелторы» именно так работают. Найти, кто главный – не проблема. Сопоставь случаи, описания, банки, нотариальные конторы – и вылезет главарь, как дерьмо на дрожжах. Вот только не предъявишь ты ему ничего без железной доказухи. А её у тебя нет и не будет, если шестой случай и всё шито-крыто. Посмеются над тобой в лучшем случае.
Пойми, там столько людей замешано – ой-ой, и по отдельности перед законом все чисты! Один бумажку подавал, третий забирал, седьмой с воздушными шариками вокруг бегал для удовольствия клиентов… Максимум – судиться можно родне, но крайне маловероятно. На таких делах эти ребята собаку съели и котом закусили. К тому же если никого не грохнули или ещё как в открытую УК не нарушили – даже не пытайся. До суда дело развалится. Не лез бы ты в это!
Иванов искренне поблагодарил за столь ценные рекомендации и в глубокой задумчивости отправился по месту бывшего жительства тёти Люды. Пообщаться с соседями и всякое прочее… Вдруг что всплывёт?
… Дом, где проживала покойная, расположился в неприметном переулке, в самом центре города. Старая, с лепниной, постройка блестела свежим реставрационным ремонтом и стеклопакетами. Во дворе сиротливо стояли три машины класса «люкс».
Помощник сунулся в подъезд, но пройти внутрь не смог. Кодовый замок жильцы на входную дверь поставили далеко не дешёвый: с магнитной картой, с глазком видеокамеры.
Покрутился, осматриваясь, и неожиданно с нежностью припомнил бабулек у своего подъезда. Злых, любопытных, всезнающих. Вот бы и тут таких найти! Кладезь информации! Однако вместо старушек из дома вышли два мордоворота в костюмах и зло уставились на парня.
«Пора валить!» – недовольно подумал Иванов и уже направился к выходу со двора, как вдруг ему на встречу попалась старушка, идущая навстречу, к дому. Опрятная, в неброском платье, в летней шляпке, с очень миловидным и приятным лицом. В руках она несла старомодную плетёную корзинку с овощами. Не иначе, с рынка возвращается.
Особо ни на что не надеясь, помощник решительно направился к ней.
– Здравствуйте! Вы не знаете, в какой квартире тётя Люда живёт?
Пенсионерка остановилась, с интересом разглядывая Сергея, но не ответила.
– Меня бабушка двоюродная попросила её разыскать. Они раньше вместе на заводе работали, дружили, а последние лет десять потерялись! – продолжил улыбчиво врал парень.
– Какая бабушка? – наконец снизошла старушка.
– Швец её фамилия. А тётя Люда ещё с её сыном сидела, с Антоном. Он умер, правда… Давно, ещё до моего рождения.
– Вот уж не знала, что у Инки родня была, – забормотала она. – А ты по чьей линии ей приходишься?
Помощник обомлел. Ему как-то и в голову не пришло расспросить биографию Антона! Теперь вот выкручивайся.
– По линии младшей сестры, – ляпнул он первое, что пришло в голову. – Все разъехались, только я вот и остался.
Внезапно сухонькие, но очень крепкие пальчики с ухоженными ноготками цепко впились в Серёгину руку.
– Внучек! Ты ври, да не завирайся! Инна и моей подругой была. И она уж седьмой год как на кладбище переехала. Так что сказки не рассказывай! Говори, что нужно! Зачем здесь отираешься?!
Иванов хотел вырваться и убежать от греха, однако резко передумал впадать в мальчишество. Ему на плечо легла тяжёлая, сильная ладонь и над головой прогрохотало:
– Анна Павловна, этот человек вам мешает?! Мы смотрим – он тут давно крутится.
Даже угадывать не пришлось, кто именно решил вмешаться. Та самая парочка, недобро посматривавшая на помощника у подъезда.
Старушка вглядывалась в Серёгино лицо оценивающе, с любопытством. Словно ждала – как он себя поведёт в такой ситуации. Парень стоял ровно, взгляд не прятал.
Что-то для себя решив, она властно, но без хамства, скомандовала.
– Ведите его ко мне, чаю попьём с молодым человеком. Вы же ещё здесь пока будете? Юрочка пока не уезжает?
– Нет, распоряжений не поступало, – Серёгу словно зажало в тисках и повлекло к подъезду. – Мы рядом, сами знаете…
Беззвучно открылась дверь, промелькнула кованая, полированная лестница. Щёлкнул замок, и Иванов оказался в уютной квартире со скромным и одновременно бешено дорогим ремонтом.
– На кухню, пожалуйста.
Помощника завели в требуемое помещение, опытно обыскали. Один из здоровяков, обнаружив его паспорт, удовлетворённо хмыкнул и сунул документ в карман пиджака. Смартфон перекочевал туда же. Хозяйка, спокойно наблюдавшая за всеми этими процедурами, по окончании кивнула, отпуская эту парочку.
– Спасибо. Возвращайтесь к своим обязанностям.
– Анна Павловна! Мы в комнате подождём. Мало ли…
Женщина равнодушно согласилась.
– Хорошо. Если понадобитесь – я позову. Не думаю, что мы с молодым человеком надолго задержимся.
Громилы скрылись в глубине квартиры, а старушка, дружелюбно улыбнувшись, предложила:
– Чай? Кофе?
– Чай. Без сахара, чёрный, если можно.
Закипел чайник, на столе тем временем появились пара миленьких чашек, печенье в вазочке, плошечка с вареньем. Закончив хлопотать, пенсионерка уселась напротив и радушно предложила:
– Рассказывайте, юноша, кто вы и откуда. Удовлетворите старческое любопытство. И что вам нужно от покойной?
Иванов, усиленно обдумывавший своё нынешнее положение и статус, благодарно склонил голову, взял горячий напиток и честно ответил:
– Есть мнение, что её «чёрные риелторы» на квартиру кинули.
Анна Павловна удивлённо вздёрнула брови.
– Вы уверены в своих словах?
– Да. После продажи она исчезла из города. И никаких следов.
Пенсионерка в задумчивости побарабанила пальцами по столу, затем встала, подошла к окну, заложив руки за спину.
– Допустим… Я повторяю! Допустим, что вы правы… Какую структуру вы представляете? Комитет? Нет… МВД? Вряд ли, не так они работают… С участкового бы начали… Так кого? – цепкий, внимательный взгляд словно рентген пронзал Серёгу.
– Частник, – выдавил он из себя, втайне дивясь такому прессингу одним взглядом. – Самостоятельное расследование…
– Зачем?!
– Для правды, для…
Окончить помощник не успел. Хозяйка скептически ухмыльнулась, перебивая его.
– Не нужно лозунгов. Я всю свою трудовую жизнь отработала в отделе кадров на оборонном заводе, имела дело с секретным делопроизводством. Находилась под прямым кураторством КГБ, и кое-что в людях понимаю. Потому давайте не будем устраивать бессмысленную битву вашей фантазии с моим профессиональным опытом. Как вас величать, кстати? Вы не представились.
– Сергей Иванов.
– Меня зовут Анна Павловна, но вы это уже и так знаете. Потому, Серёженька, предлагаю начистоту. Вы честно отвечаете на мои вопросы, а я честно прослежу, чтобы мальчики не имели претензий к излишней назойливости некоего молодого человека.
Видя колебания Иванова, старушка усилила эффект от своего предложения.
– Вы ответите так или иначе, не будьте глупцом. Потому давайте лучше чай пить и болтать. Развлеките пожилую, скучающую женщину.
Было в этой сухонькой бабушке что-то такое, от чего кровь стыла в жилах. И два жлоба в соседней комнате – тоже вполне себе аргумент.
Помощник на всяких случай под столом активировал Печать, призывая Антона и искренне веря, что у того хватит ума не показываться сразу.
– Согласен. Отвечу честно на что смогу. Рассказывать мне самостоятельно или сами спрашивать будете?
– Спрашивать. Так удобнее. Сразу выделим главное, откинув словесную шелуху. Итак, кого вы представляете?
– Частник.
– Для чего вам понадобилась информация о Люде? Откуда известно про покойного Антона? Когда он погиб – вас и в проекте не существовало.
Внутренне содрогаясь от страха, тщательно подбирая выражения, Серёга начал плести кружева лжи.
– Я бывший полицейский, уволен из органов по состоянию здоровья. Работы нормальной нет, потому решил себя в риелторстве попробовать. Найти квартирку и отмутить у старичков каких-нибудь, – пока прихлёбывал напиток, мельком всмотрелся в пенсионерку. Нет, на лице никакой реакции, ждёт продолжения. – К участковым с такими вопросами не пойдёшь, они сами с этой темы живут. Соцзащита и ей подобные организации отпадают по той же причине. А тут знакомый подвернулся, сын покойного Антона. Он и рассказал, что когда-то от бабки слышал про эту самую тётю Люду, одинокую старушку с квартирой в центре. Вроде как подруги они были. Услышал, да и забыл. Вспомнил совсем недавно и решил разведать – как там старушка поживает и нельзя ли недвижимость под патронаж взять.
