Вадим Панджариди
Бефстроганов по-губернаторски
Мирослава
Она приехала в Прикамск из дырявой глубины, где редактировала районную газету. Газета потом ее перестала устраивать из-за разногласий с муниципальным начальством. Она по своей наивности хотела совершить мировую журналистскую революцию в отдельно взятой провинциальной газете. Но вместо этого скучно писала про то, сколько комбайнер намолотил, сколько доярка надоила и какой хороший у них глава района. Это была первая причина.
Вторая причина была личная. Она сразу после школы вышла замуж за спортсмена, выпускника Чайковского физпеда. Он вел в школе, где училась Мирослава, физ-ру, попутно подрабатывая тренером по легкой атлетике и лыжным гонкам в местном Доме спорта.
Все шло поначалу хорошо. Они родили на свет милую дочку, купили квартиру в новом доме. Мирослава окончила заочный факультет журналистики.
Потом Сергея, так звали ее супруга, назначили начальником отдела физкультурного спорта и молодежной политики в районной администрации.
И вот тут началось утро в колхозе. Работа спортивно-молодежного чиновника – это поистине каторжный труд: с утра до ночи совещания и заседания, пленарки и аппаратные, соревнования и состязания, турниры и конкурсы, форумы и смотры, обмен опытом и выезды в область (так по советской привычке называли выезд к начальству в Прикамск). А еще это наставничество в тракторных бригадах широкого профиля, конкурсы профмастерства среди операторов машинного доения, кубок КВН у волонтеров очередного набора и сдача норм ГТО в младших классах школ района. Список можно продолжать до бесконечности. И, само собой, банкеты и фуршеты с соответствующим прогибом.
Их семью в администрации района признали образцово-показательной и парадно-выходной, заложив фундамент, как сказали бы во времена СССР, трудовой династии, а по сути – семейственности и круговой поруки. И постоянно ставили в пример, видя в молодой редакторше будущего зама районного главы по социалке, а главного физкультурного специалиста по «борьбе с молодежью» – спикером местного земского собрания с прицелом на депутатство в краевом парламенте.
Отметим, что Сергей с головой окунулся в новое дело, можно сказать, по-стахановски, особенно это касалось банкетов и выездов в область. Понятно, что через день ни в какой Прикамск спортивный начальник не ездил, а весело, с чиновничьим задором проводил время на местных турбазах и в банях, сексуально развлекаясь в компании сами знаете кого.
Но блядство можно понять и даже простить, считая это, скажем так, издержками производства и вредными условиями труда. Ведь ясно, что нет ни одного мужика на свете, который бы хоть один раз в жизни не сходил налево тряхнуть штанами. Дело молодое, как говорится, от мужика не убудет. Но в случае с Сергеем это был явный перебор.
Стоит отметить, что и в подчинении физкультурного начальника молодежного отдела работали совсем не старухи. Так что и тут далеко ходить было не надо.
Затем его похождения стали настолько явными, что над его некогда образцово-показательной женой стали открыто смеяться и повсеместно тыкать кривыми пальцами. Вытерпеть это было выше ее сил.
Знакомый однокашник пригласил ее в Прикамск. Мирослава согласилась, хотя совсем не знала, куда и зачем переезжает с насиженного места, где у нее было все. Там, в краевом центре, у нее не было ничего и никого, даже дальних родственников.
И союз двух любящих сердец прекратил свое существование. Впрочем, Сергей особо не уговаривал. Она оставила ему квартиру, себе взяла машину, кстати, кредит на которую был оформлен на нее. Дочь временно передала своим родителям. И со свободной совестью Мирослава укатила в Прикамск.
Дело еще усугублялось тем, что в районе строился ФОК, его сдали с большим количеством недоделок. Во всех актах приемки-сдачи стояла подпись Сергея. Было заведено уголовное дело. Его поперли с должности, а фамилию вычеркнули из всех комиссий. Все прежние друзья и компаньоны от него, что вполне естественно в подобной ситуации, отвернулись, будто никогда и не знали. А потом случилось непоправимое – Сергей по пьянке погиб в автомобильной аварии.
Когда новоиспеченная вдова Мирослава узнала об этом, с Сергеем ее уже ничто не связывало, о дочери он, похоже, навечно забыл, а о том, что надо хотя бы иногда платить алименты, даже не имел понятия.
В Прикамске однокашник устроил Мирославу в «Прикамский репортер». Она влилась в новый коллектив. Через полтора года ее назначили главным редактором. Правда, ей это было совершенно ни к чему: зарплата та же, а ответственности больше в сто раз. И – никакой личной жизни.
Страна рабов, страна господ
А теперь самое интересное. Через недели полторы после встречи Мирославы и Базилио в кафе «Старый друг» работники идеологического фронта, флагманом которого в Прикамье стал медиахолдинг «Реалии времени», гуляли новогодний корпоратив. Но о нем чуть позднее.
Накануне этого сабантуя в кабак наведался сопливый менеджер, встретился с хозяином, согласовал меню, внес аванс. С музыкантами был отдельный разговор. Поначалу депутатский прихвостень хотел остановиться на том, чтобы вечер сопровождал какой-нибудь клубный диджей. Но Капитоныч, а именно он присутствовал на судьбоносной для Василия встрече, уговорил сопляка, чтобы вечер сопровождал только ансамбль и никто другой. Живая музыка – это вам не три притопа, два прихлопа под монотонный рэп. Да и хозяин-депутат также был настроен встретить Новый год под звуки своей рок-н-ролльно-твистовой молодости.
И уговорил! Правда, нашим лабухам пришлось в срочном порядке для широты кругозора выучить несколько песен Стаса Михайлова и Вячеслава Добрынина. Но это ерунда. Чего не сделаешь ради хорошего гонорара.
Офис флагмана российского газетоиздания и телевизионного радиовещания «Реалии времени» располагался аккурат напротив «Старого друга», на другой стороне многолюдной улицы, названной в честь какого-то забытого ныне революционера. Занимало учреждение правое полукруглое крыло на седьмом этаже огромного стеклянного небоскреба с громким, но непонятным заморским названием Steel Plaza. В народе это здание называли не иначе как «Мордор» из «Властелина колец». А это, кто не знает, – сосредоточение тьмы, страна рабов и господ, вечного ужаса и невыносимых мук, короче, ужасное место, куда отправляют грешников. А само здание внешне очень похоже на гигантский фаллос.
В так называемый медиахолдинг кроме газеты «Прикамская звезда» входила редакция телеканала с журналистами, операторами, монтажерами, режиссерами и телеведущими. Для пущей важности не хватало только метранпажей и пространщиков. А также радиостанция «Прикамское эхо» с таким же количеством бездельников. Наконец, сайт «Верным курсом»», новости на котором ежедневно выставляли молодые дуры-мокрощелки, переписывая многочисленные пресс-релизы солидных организаций и ведомств, выдавая их за свои. О качестве их новостей и о влиянии их на потребителей можно сказать одной фразой – двоечницы в школе сочинения пишут лучше.
Иногда казалось, что все эти молодые девки приходили на службу только затем, чтобы выпендриться в новых платьях и прозрачных блузках, как модницы 30-х годов хвастались фильдеперсовыми чулками со стрелками и креп-жоржетовыми жакетами с газовыми шарфиками.
А теперь приплюсуйте сюда рекламщиков, администраторов, компьютерщиков, секретарей, бухгалтеров, водил. Короче, вавилонское столпотворение.
Хозяин холдинга, очевидно, считал, что, объединив в одно целое несколько СМИ, он создаст мощный кулак, и ему единолично будет принадлежать все прикамское пиар-пространство. И владение этим пространством позволит ему еще крепче укрепить свою депутатскую неприкосновенность и приумножить собственный бизнес.
Работнички всех редакций холдинга с умным видом околачивали груши в одном общем зале, а сам этот зал напоминал то ли центр управления космическими полетами, каким его показывают в новостях по ящику, то ли гудящий зал ожидания большого вокзала.
Здесь не было кабинетов. Депутат считал, что начальство должно быть ближе к народу, а тот, в свою очередь, – ближе к начальству. Как одно гармоничное и неделимое целое.
Правда, обе студии – радио- и теле-, – расположенные в противоположных углах «зала ожидания», были ограждены стеклянными «заборами». Да и то не до потолка. Как в общественном сортире или душевой. И чтобы какой-нибудь озабоченный созданием новой писанины газетный гений или молодящаяся секретутка не разбили себе лоб, не заметив прозрачной двери, на нее вывешивалась упреждающая картонная табличка «Тихо! Идет запись!» или «Тихо! Прямой эфир!».
Столы, за которыми холдинговые клерки усердно делали вид, что работали, были одинаковыми для всех, при этом напрочь лишены всяческих излишеств. Например, они имели только один небольшой ящичек, куда из личных вещей и деловых бумаг можно было положить блокнот, ручку, пачку сигарет и разве что упаковку презервативов. На всякий случай.
Но это еще не все. На входе в «зал» был установлен турникет, как на заводе. Пройти через него, причем и туда, и сюда, можно было, только приложив магнитный ключ. Даже в туалет. Если работник холдинга хотел кого-то пригласить к себе, например автора со стороны или героя очередного выпуска, то ему сначала нужно было поставить в известность руководство, а потом и бдительного охранника-вертухая, чтобы тот занес Ф. И. О. гостя в специальный журнал. И при этом посетитель должен был иметь при себе документ, удостоверяющий личность. Иначе не пустят, хоть тресни. Вот так.
А за всем порядком наблюдала старшая менеджерша по управлению персоналом, а если по-русски, то простая кадровичка Ольга Павловна. Длинная, тощая и корявая, как голодная баскетболистка, она была женщиной без определенного возраста. Честно сказать, надзирательницы в фашистских концлагерях выглядели более женственно и миролюбиво. Работнички «Реалий» окрестили ее по-своему – Ольга Падловна, что больше соответствовало ее натуре.
Несмотря на, казалось бы, внешнее улыбчивое благополучие, атмосфера в холдинге была напряженной, можно даже сказать, гнетущей. Это то же самое, как прикрыть голую жопу рваными трусами. Поэтому подсиживание и стукачество здесь были в порядке вещей.
В общем, не офис прогрессивной газеты и телевидения XXI века, а исправительно-трудовое учреждение строгого режима. Одним словом, «Мордор». Правда, из пишущих журналюг все эти строгости мало кто соблюдал.
Именно в этом средоточии массовой идиотизации, как теперь повсеместно называют работнички СМИ самих себя и своих руководящих товарищей, и служила последнее время Мирослава. В газете «Прикамская звезда».
Запах разложения
«Прикамская звезда» существовала более ста лет. Вековой юбилей прошел ярко, даже губернатор соизволил поздравить доблестный коллектив. Но этим только и ограничился.
А спустя какое-то время случилось то, что и должно было случиться: газета оказалась по уши в долгах.
Из прикамских олигархов протянуть руку помощи или бросить в знак сострадания спасательный круг человеческого участия никто не согласился, не пожелав взвалить на себя еще одну обузу, несмотря на юбилейные заверения в вечной любви.
Но тут нашелся один московский депутат из Госдумы, имевший меркантильный интерес к промышленному Прикамску, который и выкупил газету со всеми потрохами, присоединив к холдингу «Реалии времени». У нас ведь как, в России? Если мы хотим что-то еще выше поднять или теснее сплотить, то непременно надо взять людей из Москвы. Это всеобщая тенденция. Якобы к москвичам доверия больше, да и к власти, то есть к деньгам, они ближе.
Естественно, депутат назначил новое руководство, разогнав весь прежний, кондовый и замшелый, как он сказал, редакционный коллектив. Во главе газеты главнюком утвердил свою любовницу, заодно купив ей тачку и квартиру в столице Прикамского края. А гендиректором устроил своего бывшего помощника. Те сдуру и набрали в качестве журналистов и рекламщиков неотесанный молодняк. То есть взяли в «Звезду» тех газетно-журнальных «звезд», которые были никому не нужны в других изданиях.
И понеслась «Звезда» по кочкам! То есть превратилась невесть во что. А точнее, в полное говно.
Потом, правда, депутат одумался, поменял свою ничего не понимающую в газетном деле пассию на более грамотного специалиста. Но и после этой кадровой перемастур-бации из газеты ничего хорошего не получилось.
Затем «перемены мест» происходили примерно раз в три месяца, а от перемены, как известно, итог не меняется.
Но в последнее время ситуация вроде бы устаканилась.
– Мы, учитывая ваш прежний опыт, надеемся, что с вашим приходом наша газета станет еще интереснее, – сказали Мирославе при приеме на службу, окрылив ее добрыми намерениями, которыми, как известно, устлана дорога, сами знаете, куда, в чем «зеленоглазый мальчуган» вскоре убедилась на собственной шкуре. – Начнем с половины ставки, а там посмотрим. Плох тот журналист, который не мечтает стать главным редактором!
Если бы Мирослава была настоящим зеленоглазым мальчуганом, то сияющий шеф, лошадиной своей улыбкой похожий на грибоедовского Скалозуба, обязательно похлопал бы ее по плечу. По-свойски.
«Прикамский репортер», где до «Звезды» служила Мирослава главным редактором, считался оппозиционной газетой: яростной и безжалостной, полностью соответствовав лозунгу советских времен, гласящему, что печать – самое острое наше оружие. «Репортера» боялись. Очередного выпуска ожидали с нетерпением.
Но, выпустив тысячный номер, учредители «Прикамского репортера» решили его прикрыть, посчитав, что дело сделано: прежний вороватый губернатор, к которому неровно дышали хозяева еженедельника, был снят с должности, в том числе и с помощью газеты. И отправлен куда-то на повышение в федеральное правительство. А новый глава региона еще никак проявить себя не успел: ни с лучшей стороны, ни с худшей. Поэтому писать о всякой ерунде и платить за это деньги журналистам и типографии хозяева не посчитали нужным, это, дескать, не в их «консистенции». Контракты пришлось расторгнуть по обоюдоострому согласию сторон. Вот и разбрелись репортерские журналюги по другим изданиям.
– Я никогда не думала, что буду, как последняя блядь, исполнять капризы выживающего из ума старого пердуна. Имею в виду учредителя «Репортера». Это противно, мерзко и унизительно. Такое впечатление, что в тебя плюнули и плевок по лицу размазали. А когда-то он был серьезным, деловым человеком, с ним было интересно работать. В него верили, его поступки вселяли надежду… – рассказывала Мирослава потом Василию. – Когда на тебя подадут в суд или будут угрожать убить, говорил он, тогда можешь считать, что не зря ешь свой журналистский хлеб. Мы помогали людям, мы делали их жизнь более осмысленной, наша писанина, прости за напыщенность, выручала их из трудных ситуаций. Мне казалось, что у меня тогда за спиной выросли крылья… Но запах разложения уже чувствовался и тогда. Из независимой газеты мы превратились в самую что ни на есть зависимую. Зависимую от своей трусости, тупости и глупости. Сейчас ему наплевать и на людей, и на все, что происходит вокруг. Это касается не только меня или «Репортера». Это касается всех. Для него люди – это мусор. Мне даже кажется, что я убила в себе художника.
Мирослава тянула газету изо всех последних бабских сил. Но – не срослось. И, «выйдя на свободу», после месяца безденежных мытарств она пришла в «Прикамскую звезду».
Если в «Репортере» Мирослава ожесточенно писала на серьезные темы, то в «Звезде» равнодушно освещала всякую заказную хрень. Она даже не смотрела готовую верстку, что должны делать все без исключения корреспонденты. Ей было, как сейчас говорит молодежь, по барабану.
У Мирославы сложилось впечатление, что в этой газетенке никому ничего не надо. Профессиональный уровень ее журналюг, как мы уже отметили, оставлял желать лучшего. А редакторы даже не помнили заданий, которые сами же и выдавали. О чем тут еще говорить? И Мирослава сделала вывод, что чем глупее и бездарнее они, тем больше у них претензий и гонора.
И самое страшное – Мирослава стала писать заметно хуже, словно повинуясь поговорке: с волками жить – по-волчьи… статьи строчить.
Иногда ей даже не хотелось приходить на службу, чтобы не видеть этих тупо-самоуверенных лиц своих коллег.
Очарованная даль
Но не будем о грустном. Ведь все, что ни делается, делается к лучшему. В немалой степени тому поспособствовал новогодний корпоратив.
Корпоратив – это когда можно обожраться и нажраться совершенно бесплатно за хозяйский или казенный счет! То есть на халяву! А за чужой счет, как явствует из известного фильма, пьют и трезвенники, и язвенники.
Корпоратив якобы сплачивает работников как ничто другое и прививает холуйскую любовь к руководству учреждения за его типа заботу и внимание. Хотя внимание можно выразить иначе, например повысить зарплату или выплатить премию. Но, как говорится, начальству видней.
Поэтому Мирослава не любила корпоративы. Они казались ей унизительными. Даром только, как говорят мусульмане, за Аллах акбаром. «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь», – всегда говорила она по этому поводу.
Но ее уломала Надежда Воронова. Да и самой Мирославе, если честно признаться, очень захотелось снова увидеть Василия.
В этот предновогодний вечер Мирослава выглядела обольстительно. На ней было зеленое платье. Она сделала прическу, надела бусы и даже сережки, превратившись из зеленоглазого мальчугана в светскую даму.
Бэзл, увидев ее, даже чуть не сбился с одной четвертой доли такта на одну вторую. Ему захотелось встать, заткнуть рот воспевающему чью-то несчастную любовь Азану и прочитать вслух:
– И медленно пройдя меж пьяными, всегда без спутников, одна дыша духами и туманами, она садится у окна. И веют древними поверьями ее упругие шелка, и шляпа с траурными перьями, и в кольцах узкая рука. И, странной близостью закованный, смотрю за темную вуаль, и вижу берег очарованный и очарованную даль…
На этот раз она в компании нескольких девушек сидела не в углу зала, как в первый раз, а с краю от общего длинного стола, как раз у сцены. Несколько раз взгляды ее и Василия снова встречались. Она даже пару раз улыбнулась ему.
Началась коллективная пьянка с того, что патриотично настроенные журналюги исполнили «В лесу родилась елочка» под Гимн России (группа «ВДВ» весь вечер работала на совесть). И даже прошлись хороводом вокруг елки. Народные слова очень хорошо ложатся на эту торжественную мелодию.
А думский депутат, вырядившись балаганным Дедом Морозом и призвав на помощь все свое косноязычное красноречие, пожелал своим подшефным дальнейших успехов в деле оболванивания читателей, слушателей и зрителей.
Когда корпоратив перевалил за свой экватор, разрумяненные и вспотевшие труженики микрофона и телекамеры, ручки и блокнота разбились на группы, как бы по интересам. Кто-то приставал к бабам, как без этого? Кто-то в одиночку глушил водку, а то вдруг кончится? Кто-то что-то доказывал собутыльникам, типа «ты меня уважаешь?». Кто-то укладывал в сумки объедки с барского стола, дескать, уплочено, чего ж добру пропадать. Кто-то делал вялые телодвижения в такт музыки, чего же без дела-то сидеть? И так далее. В общем, обычная картина.
А Мирослава разговаривала с Надеждой Вороновой о своих бабских делах. Надежда на днях купила квартиру в новостройке, взяв дикую ипотеку. Так что подружкам было что обсудить. Надежда была единственной подругой Мирославы в Прикамске. Кстати, она тоже работала прежде в «Репортере», а недавно отметила, как мы уже знаем, свою днюху.
Рокеры, включив какую-то дрыгающую фонограмму, присели передохнуть за свой столик. А Базилио направился к столу Мирославы.
– Добрый вечер. Надеюсь, сегодня мы играем с каскадом? – слегка волнуясь, спросил наш герой.
– Я еще не поняла, – улыбнувшись, ответила Мирослава.
– А кто такой Каскад? – спросила ничего не понимающая Надежда Воронова.
– Потом скажу, – ответила ей Мирослава. – Что вы стоите? Присаживайтесь. – Эти ее слова уже были адресованы Василию.
– Кстати, меня Василием зовут. Можно просто – Бэзл, – представился он.
– Бэзл – это типа Децл. Похоже, правда? – сказала Надя. – А я подумала, что вас зовут Базилио, потому что у вас усы и черные очки. Как у кота из фильма про Буратино.
– Пусть будет Базилио, – согласился Василий. – Я хочу поздравить вас с Новым годом.
– Сделайте одолжение, – снисходительно согласилась Мирослава.
– Будьте так любезны, – поддакнула Надежда.
– Одну минуту.
С этими словами он отошел к своему столу.
– У нас в школе дворник был, его дядей Васей звали, – сообщила Надя. – Помер недавно.
– Скажешь тоже, сравнила жопу с пальцем, – ответила Мирослава.
– А давай тут на стене напишем «Здесь был Вася»! – захохотала подруга.
– Перестань ерунду пороть.
– Да я так, просто. Имя смешное. Простецкое какое-то.
– Расслабься. Тебе же сказали, что он не Вася, а Базилио и Бэзл. А Бэзл – это звучит гордо, – теперь уже засмеялась Мирослава.
– А у вас что? Любовь? Я не догоняю. Чего покраснела-то? – продолжала настаивать на своем Надежда Воронова.
– Тихо, он идет.
– И что вы хотите нам пожелать? Долгих лет жизни, успехов в труде, большого личного счастья? – глядя прямо в глаза Василию, ехидно спросила Мирослава, когда тот уселся за их столик, поставив на него шампанское и букет роз в вазе, взятой у бармена.
– Я желаю, чтобы в новом году было 365 дней, чтобы дети были младше родителей, чтобы каждое утро вставало солнце и чтобы на черном небе нам улыбались звезды, – сказал Бэзл, подняв бокал.
– Прекрасный тост. За это нельзя не выпить.
После того как они сделали по легкому глотку, наступила небольшая пауза.
– Ладно, пойду носик припудрю, – сказала понятливая Надежда и встала, направляясь к выходу. – Не буду мешать.
– Нам будет вас очень не хватать, – улыбнулся Базилио ей вслед.
У Мирославы зазвенел телефон. Она отошла к окну. Через пару минут вернулась.
– Дочь звонила. Все спрашивает, как украсить квартиру к Новому году.
– Надо зажженную петарду бросить в винегрет. Знаете, как красиво будет!
– Вы опасный шутник.
– А почему, Мирослава, вы не спрашиваете, женат ли я?
– Вы женаты? – спросила.
– Свободен. Мы с женой успели на днях развестись. Хотя лет пять уже живем в разных городах великой России.
– Я знаю. Мне рассказали об этом ваши друзья, когда вы куда-то выходили. А почему вы не спрашиваете, замужем ли я?
– Я догадался, что вы тоже свободны. Иначе вас встречал бы ваш муж.
– Логично. Да, мы с бывшим тоже разошлись. А потом он погиб. Так что я не только разведенка и брошенка, но и молодая вдова для полноты картины. Наливайте, Василий, а то уйду. У нас же праздник как-никак. Да и за наше случайное знакомство надо выпить. Как говорил один мой знакомый, это дело нельзя пускать на самотек.
– Согласен. Вы сегодня обворожительны.
– Да?
– Как чудное виденье! Как восемнадцатое мгновение весны! – тихо, как говорят только влюбленные, сказал наш герой.
– Спасибо. Но сейчас зима и на улице холодно, – так же тихо ответила Мирослава.
– Вам очень идет зеленый цвет. Он очень подходит к вашим глазам. А зеленый цвет – символ весны. Вы позволите мне сегодня проводить вас?
– Проводите.
– Хотите, мы исполним для вас «Чикагскую рапсодию»?
– Хочу. А что это?
– Послушаете – узнаете.
Этой рапсодией музыканты и закончили свою работу. Пожелав друг другу удачи в новом году, они, как и все гости, разъехались по домам.
