Улукбек Чиналиев
Кыргызстан на пути к демократии. Трансформация политической системы
3.5. Судебно-правовая реформа в Кыргызской Республике
В демократическом, правовом государстве государственная власть разделена на три ветви – законодательную, исполнительную и судебную. В этой триаде каждая ветвь занимает особое место, отличающее ее от других. Свои особенности имеет и судебная власть.
Если законодательная власть и исполнительная осуществляются отдельными государственными органами – главой государства, парламентом, правительством, то судебная власть возлагается на всю совокупность судебных органов – от самых низовых до верховных, причем здесь отсутствует иерархическая зависимость, каждый из судебных органов, независимо от своего места в системе, разрешает конкретные дела самостоятельно, каждый судебный орган является носителем судебной власти.
Законодательная власть и исполнительная могут действовать и зачастую действуют по собственной инициативе, исходя из тех или иных объективных обстоятельств или своих предпочтений. Они определяют подлежащие разрешению вопросы и принимают соответствующие решения. Судебная власть собственной инициативы не проявляет, а принимает дела к рассмотрению только по обращению сторон.
Судебная власть отличается от других и тем, что суд не создает общих правил поведения. Государственная власть суда имеет конкретный характер. Суд рассматривает и решает конкретные дела и споры, возникающие вследствие различных конфликтов: уголовные дела, имущественные притязания, трудовые споры, споры политического характера, жалобы граждан на действия должностных лиц и др.
Деятельность суда призвана обеспечить господство права, в том числе и по отношению к государству. Вследствие этого суд обладает такими полномочиями, которых не имеет ни законодательная, ни исполнительная власть. Реализация судебной власти представляет собой акт государственного принуждения, насилия, совершаемый в особых формах: приговор по уголовному делу, решение по гражданскому иску, частное определение.
Положение судебной власти противоречиво. С одной стороны, это самостоятельная, независимая и очень сильная власть. А с другой – это сравнительно слабая власть, потому что она (за редким исключением) не опирается непосредственно на поддержку граждан (как законодательная власть) и не имеет силовых механизмов и ресурсов (как исполнительная власть). Сила судебной власти коренится в неуклонном исполнении законов.
Суд играет огромную роль в жизни государства, общества, отдельных граждан. Социальная роль судебной власти в демократическом обществе заключается в том, чтобы обеспечить господство права в разного рода юридических конфликтах. В ряду юридических конфликтов одно из ведущих мест занимают конфликты между государством и индивидом. Разрешая их, судебная власть преследует, наказывает закононепослушных и гарантирует законопослушным гражданам защиту от опасности всевозможных нарушений их прав и свобод. Но, как утверждают специалисты в области конституционного права, постепенно конфликт между закононепослушным индивидом и государством становится далеко не главным. Не менее важен конфликт между законопослушным гражданином и государством, возникающий в случае ошибок, а то и произвола государства. В данной ситуации суд должен защищать человека от государства, когда право, признанное государством, на стороне человека[170]. Ярко выразил социальную роль суда, в частности в разрешении конфликтов между государством и гражданами, французский исследователь США А. де Токвиль, который еще в 1835 г. писал: «Великая цель правосудия состоит в замене идеи насилия идеей права, в установлении правовой преграды между правительством и используемой им силой»[171].
Деятельность суда по разрешению правовых конфликтов называется юрисдикционной. Юрисдикционная деятельность судов представляет собой правосудие, т. е. вынесение подлинно правовых решений по разбираемым конфликтам. Это достигается благодаря применению специальных процессуальных норм, призванных гарантировать права человека в судебном процессе и облегчить по каждому рассматриваемому делу установление истинных обстоятельств.
Сказанное, конечно, не означает, что суд всегда и обязательно справедлив, а его решения всегда и обязательно правосудны. История знает немало случаев, когда суд в своих решениях руководствовался не правом, а, например, так называемой революционной целесообразностью, указаниями должностных лиц, выполнял социальный заказ определенных политических партий, кланов, когда вся его деятельность сводилась преимущественно к карающей функции. Но все это – досадные примеры отклонения от системы, в противном случае никакой демократический режим, никакой конституционный строй не были бы возможны.
В каждой стране судебная власть имеет свои особенности, обусловленные исторической традицией, сложившейся практикой. Эти особенности в первую очередь касаются структур судебной власти. Так, в странах англосаксонской модели суды часто образуют единую систему во главе с верховным судом. В то же время в государствах с романо-германской моделью, характерной для большинства стран континентальной Европы, наблюдается тенденция к полисистемности, что предполагает создание нескольких независимых друг от друга систем общих и специализированных судов во главе со своими высшими судами. В некоторых мусульманских странах наряду с государственными действуют шариатские суды.
Особое место занимают конституционные суды. Обычно они рассматривают вопросы соответствия законов и нормативных актов высших органов государственной власти Конституции, конституционной ответственности высших должностных лиц. Что касается так называемых чрезвычайных судов, т. е. таких, которые образуются в ином порядке, чем определено конституцией и законами, действуют вне правил судебной процедуры, а иногда и применяют наказания, не предусмотренные уголовным кодексом, то конституции обычно содержат запрет на их создание.
В осуществлении судебной власти чрезвычайно важным является ответ на вопрос: а судьи кто? Как правило, судебный корпус формируется путем назначения, хотя встречаются и случаи выборности. Преобладание назначаемости судей имеет серьезные аргументы, несмотря на то что не в полной мере отвечает принципам демократии. При выборах судей гражданами и даже представительными органами неизбежно присутствует политический фактор, что противоречит объективным требованиям максимально возможной деполитизации судебной власти.
Конечно, политический момент может играть роль и при назначении судей, поэтому представляется предпочтительным такой порядок назначения, при котором оно не является прерогативой только одной какой-либо ветви власти. Суд должен быть независимым. Одной из гарантий такой независимости является несменяемость судей: обычно они не могут быть смещены или перемещены без своего согласия или иначе, чем по решению высшей власти либо органа судебного самоуправления. Законодательство, как правило, устанавливает несовместимость функций судьи с иными занятиями, а также запрещает судьям участие в политических, а иногда и в профсоюзных организациях. Важным организационным принципом, также обеспечивающим независимость, самостоятельность судебной власти, защиту интересов судей, является создание высших органов судейского сообщества. Это конституционный орган, формируемый по установленным процедурам и нормам представительства. Обычно эти органы в той или иной мере решают вопросы назначения, перемещения, повышения, понижения, аттестации и освобождения судей. Иногда на них возлагаются инспектирование судов, установление дисциплинарного режима и др.
Из всего множества судов, составляющих структуру судебной власти, максимальный объем работы приходится на суды общей юрисдикции – они рассматривают гражданские и уголовные дела. Обычно в каждой стране действует несколько звеньев судов общей юрисдикции. При этом, как правило, каждое конкретное дело по существу рассматривают суды первой инстанции (мировые судьи, районные суды, суды судебных округов и др.). Второй инстанцией являются апелляционные суды, куда можно обращаться с жалобой на решение суда первой инстанции. Судами третьей инстанции являются кассационные суды. В кассационном порядке вышестоящий суд проверяет только соблюдение закона нижестоящим судом, не вдаваясь в существо дела, и только в рамках заявленной жалобы.
Место судебной власти в структуре органов государственной власти, формы организации и принципы деятельности, роль в государственной и общественной жизни, в конечном счете авторитет суда во многом определяются характером политического режима, господствующего в каждой отдельной стране. В странах с демократическим режимом судебная власть представляет самостоятельную, независимую ветвь. Что касается авторитарных, а тем более тоталитарных режимов, то там судебная власть имеет свои особенности, которые в итоге отрицательно сказываются на ее деятельности.
У кыргызов до их вхождения в состав Российской империи действовали две системы права: адат (неписаное обычное право) и шариат (приспособленное к местным условиям мусульманское право). Судопроизводство по адату не знало строгого порядка разделения на уголовное и гражданское, осуществлялось биями (старейшинами родов) и передавалось по наследству. Судопроизводство по шариату осуществлялось на догмах ислама судом казиев и характеризовалось бессмысленной жестокостью.
С вхождением в состав России на кыргызские территории было распространено российское законодательство, регулирующее судоустройство и судопроизводство. Была установлена система судов, закреплены основы диспозитивности, состязательности, гласности, создан институт обжалования, применялись нормы процессуального права и др. После установления советской власти на территории Кыргызстана действовали законы РСФСР: декреты о суде, Положение о народном суде и др. Только в 1965 г., например, был введен в действие Гражданский процессуальный кодекс Киргизской ССР. Все правовые акты республики основывались на соответствующих актах РСФСР, а впоследствии создавались на основах союзного законодательства.
Главная особенность судебной власти в СССР состояла в том, что она не признавалась самостоятельной ветвью государственной власти. Норма о подконтрольности и подотчетности всех органов власти Советам народных депутатов распространялась и на суды.
В связи с этим своеобразно понимался и принцип независимости судов. Конституция Киргизской ССР декларировала: «Судьи и народные заседатели независимы и подчиняются только закону»[172]. В то же время другая норма той же Конституции утверждала: «Судьи и народные заседатели ответственны перед избирателями и избравшими их органами, отчитываются перед ними и могут быть ими отозваны в установленном Законом порядке»4. Впрочем, в СССР все важные, принципиальные правовые вопросы, относящиеся к компетенции суда, в конечном счете отнюдь не решались судом, а предварительно согласовывались с территориальными партийными комитетами.
Конституция СССР и Конституция Киргизской ССР провозглашали, что правосудие осуществляется только судом. Больше того, Конституция Киргизской ССР вслед за Конституцией СССР провозглашала: «Советское государство, все его органы действуют на основе социалистической законности, обеспечивают охрану правопорядка, интересов общества, прав и свобод граждан», «гражданам Киргизской ССР гарантируется неприкосновенность личности. Никто не может быть подвергнут аресту иначе как на основании судебного решения или с санкции прокурора»[173] и др. Но в то же время известно, что в практике советского государства, особенно в 30—50-е гг., эти принципы грубо нарушались, имели место многочисленные случаи вынесения приговоров внесудебными органами – «тройками», «особыми совещаниями» и пр. Все это подрывало авторитет судебной власти, превращало ее в карающий меч, не имеющий ничего общего с правосудием. Известны также многочисленные случаи фабрикации, фальсификации уголовных дел, например по отношению к участникам правозащитного или диссидентского движения.
В Киргизской ССР была установлена единая система судов. Судами в республике являлись: Верховный суд Киргизской ССР, областные суды, Фрунзенский городской суд, районные (городские) народные суды. Верховный суд Киргизской ССР был высшим судебным органом республики, он осуществлял надзор за судебной деятельностью судов Киргизской ССР. Суд избирался Верховным Советом Киргизской ССР. Областные суды и Фрунзенский городской суд избирались соответствующими Советами народных депутатов. Районные (городские) суды избирались гражданами. Все суды избирались сроком на пять лет. Народные заседатели районных (городских) судов избирались на собраниях граждан по месту их работы или жительства открытым голосованием сроком на два с половиной года. Народные заседатели вышестоящих судов избирались соответствующими Советами народных депутатов.
В республике существовали военные суды (трибуналы), но они не. были в компетенции Киргизской ССР, а подчинялись соответствующим союзным органам. Что же касается хозяйственных споров между предприятиями, учреждениями и организациями, то их разрешение осуществлялось органами государственного арбитража, руководство которыми осуществлялось Государственным арбитражем при Совете Министров СССР. Таким образом, военные суды и органы арбитража не входили в систему судебных органов Киргизской ССР.
Конституционные нормы, устанавливавшие принципы деятельности судов6, внешне выглядели вполне демократично, они по форме соответствовали основным положениям мировой правоприменительной практики. Но в действительности дело обстояло несколько иначе. Советская судебная система отражала советский тоталитаризм, была составной частью системы контроля за жизнью, деятельностью и умонастроениями граждан и была призвана в первую очередь защищать и охранять советское государство, советскую политическую и экономическую системы.
Советская судебная система слабо защищала личность. Об этом свидетельствует, например, тот факт, что в практике судов Киргизской ССР практически не было дел, связанных с осуществлением конституционных прав граждан на судебную защиту от посягательств на честь и достоинство, а также дел по пресечению действий должностных лиц, совершенных с нарушением закона, с превышением полномочий, ущемлявших права граждан, хотя Конституция Киргизской ССР возлагала рассмотрение таких дел на суд. А если к этому добавить, что в работе судов преобладал обвинительный уклон, то понятно, что на уровне будничного сознания складывалось мнение о суде не как о справедливой инстанции, призванной беспристрастно, на основе закона разрешать всевозможные юридические конфликты, а как о карающей деснице, от которой нет защиты.
Первые, хотя и робкие, шаги по реформированию судебной системы были сделаны еще в годы перестройки. Так, в соответствии с Законом Киргизской ССР от 23 сентября 1989 г. «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) Киргизской ССР»7 было установлено, что судьи районных (городских) судов, областных судов, Фрунзенского городского суда, Верховного суда избираются Верховным Советом Киргизской ССР сроком на десять лет; народные заседатели (порядок их избрания не менялся) избирались сроком на пять лет; назначение Государственного арбитража Киргизской ССР было отнесено к компетенции Верховного Совета Киргизской ССР.
Закон учредил новый орган государственной власти – Комитет конституционного надзора Киргизской ССР, который в формальном понимании не был судом, но выполнял функции конституционного суда. Было установлено, что состав Комитета конституционного надзора избирается Верховным Советом Киргизской ССР сроком на десять лет.
Учреждение в Кыргызстане поста Президента и последовавшие за ним изменения в системе органов государственной власти и управления не затронули суд, они коснулись лишь Комитета конституционного надзора. В соответствии с Законом от 14 декабря 1990 г. Комитет конституционного надзора был упразднен, а вместо него образован Конституционный суд Киргизской ССР[174]. Порядок его формирования и полномочия при этом не менялись. Закон от 14 декабря 1990 г. содержал одну чрезвычайно важную норму. Она устанавливала, что Президент «определяет правовую политику», однако сущность этого полномочия, а также механизм его реализации не раскрывала.
Если же учесть, что правовая политика государства определяется конституцией и всей совокупностью законодательства, то следует полагать, что указанная норма носила декларативный, пропагандистский характер. В дальнейшем она не нашла отражения ни в Конституции, ни в иных законодательных актах.
Таким образом, все нововведения, касавшиеся судов и осуществленные в годы перестройки, ограничивались только частными вопросами и не затрагивали сущность правовых отношений. Кардинальные изменения, регулирующие правовые отношения, стали осуществляться лишь после обретения Кыргызстаном независимости и принятия 5 мая 1993 г. новой Конституции. Она, исходя из принципа разделения властей, выделяет судебную власть в отдельную самостоятельную и независимую ветвь и определяет, что суд в пределах полномочий, установленных Конституцией, представляет и осуществляет (наряду с Президентом, Жогорку Кенешем и Правительством) государственную власть в Кыргызской Республике[175]. Конституция определила исключительную роль суда в осуществлении правосудия, запретила создание чрезвычайных и специальных судов, установила подчинение судов только Конституции и закону, гарантировала неприкосновенность и иммунитет судей, провозгласила обеспечение социальных, материальных и иных гарантий их независимости.
Конституция установила обязательность вступивших в законную силу судебных решений для всех государственных органов, хозяйствующих субъектов, общественных объединений, должностных лиц и граждан на всей территории республики. «Неисполнение вступивших в законную силу судебных актов, а также вмешательство в деятельность судов влекут установленную законом ответственность»[176]
Конституция отдельно выделила защитительную роль суда[177] и равенство всех граждан перед законом и судом, а «ограничения, касающиеся физической и моральной неприкосновенности личности, допустимы только на основании закона по приговору суда как наказание за совершенное преступление».
«При любом публичном или ином обвинении гражданин имеет право на защиту своего достоинства и права в суде; ни при каких обстоятельствах в такой судебной защите не может быть отказано»[178] Каждому гражданину гарантировано право на защиту при судебном рассмотрении дела, а если у гражданина отсутствуют средства, то юридическая помощь и защита обеспечиваются ему за счет государства. Чрезвычайно важной конституционной нормой, особенно в свете происходящих в Кыргызстане трансформационных процессов, является юридическая защита собственности; здесь также признается верховенство суда. «Никто не может быть произвольно лишен своей собственности, и ее изъятие помимо воли собственника допускается по решению суда»[179].
Таким образом, выделив суд в самостоятельную и независимую ветвь, наделив его государственной властью, обеспечив гарантии, Конституция в редакции 1993 г. заложила основные принципы новой правовой политики, базирующейся исключительно на подчинении закону. В центр деятельности суда Конституция поставила человека, его права и свободы. Тем самым претерпел существенное изменение сам суд: из обвинительного, карательного органа он должен превратиться в защитительный. Конституция в редакции 1996 г. оставила указанные нормы без изменений. Новая редакция Конституции (2003 г.) касательно этих норм ограничилась некоторыми редакционными уточнениями, но дополнительно установила ряд других норм, относящихся к процессуальным вопросам и защищающих личность: запрещается заочное разбирательство дел в судах (кроме случаев, предусмотренных законом) и применение уголовного закона по аналогии, судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон, отмена, изменение или приостановление судебного акта может осуществляться только судом, сомнения в виновности толкуются в пользу обвиняемого, закон не имеет обратной силы, обвиняемый не обязан свидетельствовать против себя и близких родственников и др.[180] Таким образом, Конституция максимально приближает кыргызское судопроизводство к западным либеральным традициям.
Конституция Кыргызской Республики по-новому определила структуру судебной власти. В отличие от советской правовой модели в независимом Кыргызстане была установлена полисистемность. Судами Кыргызской Республики стали: Конституционный суд, Верховный суд, Высший Арбитражный суд и местные суды (суды областей, г. Бишкека, районов, городов, арбитражные суды областей и г. Бишкека, военные суды, а также суды аксакалов и третейские суды). Конституция в редакции 1998 г. не содержала нормы о третейских судах. Она устанавливала, что суды аксакалов учреждаются по решению собраний граждан или местных кенешей в аилах, поселках и городах для рассмотрения переданных по соглашению сторон имущественных, семейных споров и иных дел с целью достижения примирения сторон и вынесения справедливого, не противоречащего закону решения. Решения этих судов могут быть обжалованы в соответствующие суды районов и городов.
Сразу же заметим, что далеко не все кыргызские правоведы разделяли идею полисистемности судов. Например, Л. Гутниченко в интервью газете «Слово Кыргызстана», данном ею накануне первого съезда судей Кыргызстана 15 июля 1994 г., отстаивала идею единого суда. По ее мнению, наличие единого суда укрепит власть, избавит граждан от «хождения по мукам», ибо сейчас, по ее мнению, с изменением форм собственности, «арбитражные и общие суды “футболят” дела друг другу, отговариваясь, что спор не в их компетенции»[181] В пользу единой системы судов высказывался и Жогорку Кенеш, приняв в ноябре 1995 г. постановление о проведении референдума по объединению Конституционного, Верховного и Высшего Арбитражного судов в единый Верховный суд «с целью сокращения расходов на их содержание и обеспечение эффективной судебной защиты населения республики»[182] Однако Конституционный суд своим решением от 22 декабря 1995 г. по организационным мотивам признал это постановление неконституционным и отменил его[183].
Мы не разделяем мнения о преимуществах единой системы судов. Опыт большинства европейских стран свидетельствует в пользу полисистемности; к тому же добавим, что в случае учреждения единой системы неизбежно встал бы вопрос о создании в ее составе отдельных подразделений, специализирующихся на рассмотрении разных категорий дел. Отметим в этой же связи, что и законодательство по общим (гражданским, уголовным и административным), арбитражным и конституционным делам различается между собой, что также говорит в пользу полисистемности. Скажем больше: мы не исключаем того, что по мере развития и совершенствования кыргызской судебной системы может встать вопрос о целесообразности создания других ветвей судебной власти (например, административных судов). В пользу полисистемности судов неоднократно высказывался Президент А. Акаев, в том числе в выступлении на IV съезде судей республики 22 мая 2001 г.[184]
Однако в ходе политического кризиса 2002 г. вновь возникла идея единой судебной системы. Эта точка зрения в какой-то мере возобладала, теперь судебная система Кыргызской Республики состоит из Конституционного суда, Верховного суда и местных судов. Вместе с тем Конституция содержит оговорку о том, что конституционным законом могут учреждаться специализированные суды[185]. Конституция воспроизводит ранее принятую норму о судах аксакалов.
Исходя из конституционной нормы, выделившей отдельные ветви в судебной системе, можно было бы предположить, что каждая является самостоятельной, независимой от других ветвей. Однако на практике получается несколько по-иному, поскольку Конституционный суд выделяется из системы судов. Его деятельность регулировалась соответствующим законом, принятым 18 декабря 1993 г.20 Конституция в редакциях 1996 и 1998 гг. не вносила каких-либо изменений в ранее принятые нормы.
В мировой политологической и юридической литературе нет единого мнения о месте Конституционного суда в системе разделения власти. Некоторые правоведы относят конституционные суды к особенной – четвертой – ветви власти, называя ее контрольной. Однако такая точка зрения не приобрела заметного распространения. Большинство ученых придерживаются мнения о судебной природе конституционных судов, отмечая при этом существенные отличия этих судов. С другими судами их объединяют: организационная форма, функциональное предназначение, процессуальная форма деятельности, основные принципы деятельности (независимость, коллегиальность, гласность, обязательность решений и др.).
Вместе с тем, как отмечает бывший председатель Конституционного суда Украины М. Козюбра, конституционные суды являются особенными государственными органами, их статус существенно отличается от статуса судов общей юрисдикции: полномочия конституционного суда регламентируются Конституцией, в этом плане конституционный суд находится в одной плоскости с такими органами государства, как президент, парламент, правительство; конституционный суд может осуществлять контроль над законодательной и исполнительной властью, а опосредованно – и над судами общей юрисдикции[186]. Таким образом, правовая природа конституционного суда имеет двойственный характер: с одной стороны, это орган правосудия, а с другой – один из высших конституционных органов государства.
Двойственный характер имеет правовая природа и Конституционного суда Кыргызской Республики. С одной стороны, это орган правосудия, ибо он призван разрешать споры сторон (правда, эти споры носят своеобразный характер, ибо касаются защиты Конституции, толкования ее норм). А с другой – Конституционный суд, рассматривая по обращению сторон конкретные факты правоприменительной практики, вынося вердикты об их конституционности, т. е. соответствии Конституции, осуществляет контроль над деятельностью Президента, Жогорку Кенеша, Правительства, других органов государственной власти, в том числе и судов общей юрисдикции.
Особое положение Конституционного суда вытекает и из ряда организационных норм, установленных Конституцией: порядок избрания, срок полномочий и др.
Конституционный суд играет огромную роль в утверждении и развитии конституционных положений справедливости и законности. Признавая неконституционными определенные нормы, ущемляющие закрепленные Конституцией права и свободы человека, гражданина, юридического лица, Конституционный суд, по выражению С. Сатыбекова, «как бы расчищает правовое поле от неконституционного законодательства и обеспечивает тем самым соответствие текущей законодательной деятельности Конституции, способствуя ускорению судебно-правовой реформы»[187]. Это тем более важно, что, например, из рассмотренных Конституционным судом в 1997–1998 гг. дел подавляющее большинство связано с нарушением конституционных норм, затрагивающих права граждан (равенство всех перед законом и судом, обеспечение незамедлительной и безусловной защиты прав и свобод, ненарушаемость права на защиту на любой стадии рассмотрения дела и др.). Нередко суды нарушают требование Конституции о том, что они не вправе применять нормативный акт, противоречащий Конституции, и не руководствуются конституционной нормой о том, что если при рассмотрении дела в любой судебной инстанции возникнет вопрос о конституционности закона или иного акта, то суд направляет запрос в Конституционный суд.
За сравнительно небольшой период своего существования Конституционный суд принял немало решений, утверждающих приоритет Конституции, верховенство права, незыблемость прав и свобод человека и способствующих успешному продвижению судебно-правовой реформы.
Вместе с тем далеко не все решения Конституционного суда, особенно касающиеся оценки им правоприменительной практики, нашли единодушное одобрение и поддержку. В его адрес было выпущено немало критических стрел, причем эта критика не всегда представляется необоснованной. Так, широкий резонанс получило в печати решение Конституционного суда от 18 декабря 1998 г.23 Рассмотрев жалобу по конкретному уголовному делу, Конституционный суд своим решением признал нелегитимными судебные коллегии и пленумы Верховного суда и упразднил их. Еще раньше был упразднен президиум Верховного суда. Тем самым Конституционный суд заявил о непризнании им внутреннего устройства Верховного суда и областных судов, где, по аналогии с Верховным судом, также действовали отдельные коллегии по гражданским и уголовным делам.
Действительно, Конституция Кыргызской Республики не содержит указания, как должен быть устроен Верховный суд, каким составом судей он может отправлять правосудие. Однако здесь следует сделать весьма принципиальную оговорку.
Принимая в 1993 г. Конституцию, парламент учел, что изменить с наскока саму по себе консервативную судебную систему практически невозможно и что необходима преемственность во всем действующем законодательстве. Поэтому в Закон от 5 мая 1993 г. «О введении в действие Конституции Кыргызской Республики»[188] была вписана норма о том, что законодательные акты, регулирующие деятельность судов, сохраняют свое действие впредь до принятия новых законов. Кстати отметим, что Закон Киргизской ССР от 1 апреля 1990 г. «О судоустройстве Киргизской ССР» устанавливал, что Верховный суд Киргизской ССР действует в составе пленума Верховного суда, Президиума Верховного суда, Судебной коллегии по гражданским делам и Судебной коллегии по уголовным делам. Таким образом, Конституционному суду следовало, по мнению многих юристов, обратиться к законам о судоустройстве и о введении в действие Конституции, тогда надуманный правовой конфликт отпал бы сам по себе.
Возникшая по инициативе Конституционного суда правовая коллизия нашла неожиданное разрешение. 17 марта 1999 г. Законодательное собрание Жогорку Кенеша приняло упоминавшийся выше закон «О Верховном суде Кыргызской Республики и местных судах общей юрисдикции», которым упразднил существовавшую ранее внутреннюю структуру Верховного суда и установил, что гражданские, уголовные и административные дела в Верховном суде рассматриваются в составе не менее двух третей судей, а это неизбежно приводит к значительному расширению объема его работы и не содействует сокращению срока необходимых судебных процедур. Лишь для предварительного рассмотрения жалоб и представлений образуются судебные составы из трех судей. Окончательно вопрос о внутреннем устройстве Верховного суда решен в 2003 г. с принятием новой редакции Конституции.
