Тёма Шумов
Дороги, которые нас выбирают
Только один человек посмотрел на них – тот мужчина, который выглядел несколько моложе большинства остальных гостей и показался Егору смутно знакомым.
Их взгляды встретились и мужчина, ухмыльнувшись, наставил на Егора палец, делая вид, что стреляет из пистолета.
– Я тебя вижу, – произнес он одними губами, и сердце Егора опустилось в живот, а страх сжал мошонку ледяной хваткой.
Это был тот самый полицейский, что вышел из служебного помещения на станции «Щелковская».
– Что случилось? – спросила девушка чуть дрогнувшим голосом. – Ты побледнел. У тебя все хорошо?
– Нет. У меня все крайне плохо. Вставай, нам надо как можно быстрее найти выход отсюда.
Егор поднялся, озираясь в поисках дверей, и увидел стоящего у входа на кухню мясника. Убийца снял фартук и переоделся, смыл кровь с лица и заклеил пластырем рану, оставленную разводным ключом, но по-прежнему сжимал в руке огромный двухсторонний крюк. Мужчина восхищенно смотрел на стоящую, на сцене женщину, прислонившись спиной к стене.
– Он здесь, – Егор сел обратно, лихорадочно соображая, как им быть.
– Кто? Маньяк?
– Да. Но пока не видит нас.
– Может мы ему уже не интересны? – предположила девушка в пол-оборота следя за мужчиной.
– Хотелось бы верить? Но что, если он и не хотел нас убивать? Что если его целью было заманить нас сюда.
– Глупость какая, – фыркнула Татьяна.
Женщина сняла микрофон со стойки и взяв его в руку спустилась в зал.
– Итак, господа! Позвольте поздравить вас с очередной годовщиной нашего маленького сообщества. Ровно восемьдесят лет назад произошло то событие, которое послужило толчком к появлению всех нас. Это было тяжелое время. Время голода и лишений, но мы смогли выжить и стать сильнее. Мы обрели власть, а власть обрела нас. По-другому быть не могло. Ибо высшее проявление власти – это возможность съесть своего вассала. А высшее проявление любви – это насилие.
Правее от полицейского сидела еще одна пара, отличавшаяся от остальных своим возрастом – девушка большими пальцами обеих рук, со скоростью которой позавидовала бы опытная секретарша, безостановочно печатала на виртуальной клавиатуре смартфона и лишь изредка бросала взгляды на сцену. Её спутник со скучающим видом пил шампанское, растекшись по стулу, до неприличия широко разведя ноги и демонстрируя всем свои посеревшие носки, выглядывающие из-под манжет спортивных клетчатых брюк.
– Я видел их раньше, – произнес Егор. – Они были в переходе. Я позвал их на помощь, но они не обратили на меня никакого внимания.
– Нам надо незаметно выбраться отсюда, – взгляд девушки заметался по залу. – Мне все это не нравится.
– Господа! Дамы! Я вижу ваше нетерпение. И поэтому не буду вас томить. Правом, данным мне нашим отцом, я объявляю ночь пожирателя наступившей! Приятного всем аппетита! И честь первой трапезы, как всегда, предоставляется нашему основателю, нашему любимому папочке.
Гости вскочили с мест. Некоторые засвистели, другие засмеялись, большая часть радостно аплодировала.
Под шквал рукоплесканий два официанта с каменными, словно вытесанными из цельного куска гранита, лицами, вывели на сцену сморщенного скрюченного старика. Он оглядел всех мутными слепыми глазами.
Вернувшись на сцену, ведущая взяла его под руку и продолжила речь.
– Вспомним книгу Герберта Уэллса и признаем, – в чем-то он оказался пророком. Мы – все, кто собрались здесь – морлоки этого мира. Мы – настоящая сила. Лишь настоящая сила не нуждается в признании, только настоящая сила скрыта от любопытных глаз.
Мясник оторвался от стены и направился к сцене, неся перед собой ведро с человеческими потрохами.
Старик закрутил головой. Его ноздри расширились. Он жадно втянул в себя воздух и распахнул беззубый рот. По подбородку медленно потекла густая слюна. Один из официантов вытер его лицо бумажной салфеткой, второй поцеловал в окруженное редкими длинными волосками лысое темя. Вместе они бережно опустили старика на пол.
Лысый бугай поставил перед ним ведро и, почтительно склонив голову, отошел в сторону. Старик с удивительным проворством пополз вперед. Впившись бледными пустыми деснами в край ведра, он опрокинул его на бок – содержимое вывалилось на пол, кишки, будто змеи, расползлись в стороны, сердце откатилось к ногам ведущей, а густая кровь медленно потекла к краю сцены.
Гости пришли в неистовство. Сорвавшись с мест, отталкивая и давя друг друга, они ринулись к сцене беснуясь и завывая.
Старик упал лицом в требуху, схватив ведро узловатыми кривыми пальцами. Давясь и отрыгивая, чавкая и рыча, он заглатывал преподнесённые ему человеческие внутренности, в то время как ведущая возвышалась над ним с выражением крайнего умиления и удовлетворения.
– Меня сейчас… – Татьяна согнулась и ее вырвало прямо на позолоченную скатерть.
Несколько человек обернулись в их сторону. Егору показалось, что они набросятся на нее, повалят на спину и, пока она будет прикрывать от них свое лицо, вонзят зубы в беззащитный живот.
Он подхватил ее и в этот момент увидел, как правее сцены открылась неприметная дверь, в которую вышел один из двух официантов. В тот краткий миг, что створка была широко распахнута, Егор различил часть холла, ступени и выход на улицу. За еще одной стеклянной дверью в лучах фонарей блестел мокрый асфальт, и перемигивалась неоновая реклама на доме напротив. Он даже успел прочитать часть надписи «… овский 24/7».
– Я вижу выход, – прошептал Егор и повел девушку вдоль стены. – Соберись.
Они с трудом сдерживали шаг, чтобы не привлекать лишнее внимание.
Тем временем мясник спустился со сцены и выволок в зал труп Сергея. Он вновь одел забрызганный кровью фартук и, сжав в руках огромный плоский нож с длинной загнутой ручкой, принялся рубить. Отделяв очередную часть тела, он бросал ее в полностью лишившуюся рассудка толпу. Дамы, с растрёпанными волосами, задирая подолы платьев, расталкивая друг друга, прыгали, пытаясь первыми схватить кровавые куски еще в воздухе. Их кавалеры, убеленные сединами, рвали друг на друге дорогие костюмы, оттаскивая соперников от катающихся по полу пальцев. И над всеми ними усиленный десятками колонок, висевшими по периметру зала, раскатисто клокотал хохот ведущей.
Смеясь, женщина поддерживала вставшего на ноги старика. И, странно, но, он больше не выглядел немощным и больным. Измазанный кровью, улыбаясь крохотными, неизвестно откуда появившимися идеально ровными зубами, старик смотрел на Егора. С его глаз спала мутная дымка, они стали ясными и пронзительно синими. Он что-то сказал женщине и указал на них багровым пальцем.
– Быстрее, – Егор схватил спутницу за руку. – Бежим.
Ведущая заметила их.
– Я знала, что ты будешь с нами! – крикнула она. – Ты не представляешь, как я рада этому, брат. Скорее поднимайся к нам и воссоединись со своей семьей!
В метре от дверей, перед ними неожиданно возникли огромные официанты, лишь чуть уступавшие в размерах амбалу мяснику. Вывернув руки и заставив согнуться, Егора выволокли на сцену и швырнули к ногам женщины.
Протянув раскрытую ладонь, она помогла ему подняться.
– Ты не ушибся, милый? Ребятки иногда слишком усердны. – И, обернувшись к официанту, продолжила, указывая на Татьяну. – Павлуша, проследи, чтобы мясо не сбежало.
Официант, обхвативший и сдавивший руками девушку, хмыкнул. Впервые за весь вечер его лицо дрогнуло и губы расползлись в призрачной ухмылке.
– Поприветствуй своего отца, дорогой. – Она подтолкнула Егора к старику.
– Что за бред, – растерянно пробормотал Егор. – Я знаю своего отца и это не ваш жутковатый дед.
– Ох, лапонька, все это время, тех, кого ты знал, как своих родителей были просто нанятой нами приемной семьей. Настоящая твоя семья это мы. Ты – один из нас. Так было и так будет всегда.
– Пришло время тебе воссоединиться с нами, – сказал старик, на удивление бодрым и молодым голосом, – Ты должен съесть свое первое мясо.
