Тоня Елкович
Клича
– Жестоко так нельзя!
– А со мной, значит, можно?
– Это разное!
– Чем же разное?
– А ты подумай! Вдруг сбудется?
– Да не сбудется, ерунда всё это! – открестилась Олеся.
– А вдруг не ерунда? Что тогда?
Тревога глубоко запустила когти Вере в живот.
– Да говорю тебе, ерунда!
Олеся упрямо уставилась на Веру и натужилась, ожидая подействовать на неё гипнотически, а если не поможет, то подругу можно и боднуть.
– Погоди, а где бабуля? – вздрогнула Вера.
Девочки начали беспокойно озираться по сторонам. Теперь тревога напала и на Олесю, скручивая желудок в трубочку. Но бабушка как будто испарилась.
– Эммм… Странно всё это, – Вера мялась в растерянности.
– Да забей, ерунда! – храбрилась Олеся. – Может, это вообще сон… Знаешь что?
– Что?!
– А пускай Клича пока побудет у тебя! – и Олеся протянула Вере куклу.
– Чего это у меня? – возмутилась Вера.
– А того, что ты добрая! А я злая! Вдруг я взаправду кого покалечу?
Вера нехотя согласилась и сунула Кличу себе в рюкзак.
Клича сидела в рюкзаке тихо, пока рюкзак висел у Веры на спине, но стоило только Вере прийти домой и сбросить его с облегчением, как внутри что-то заёрзало. От мысли, что нужно открыть рюкзак и посмотреть, что в нём делается, Вера цепенела от ужаса. Тело немело и отказывалось слушаться.
Ближе к ночи активность в рюкзаке только усилилась. Его внутренность то скреблась, то шебуршала, то насвистывала, так что Вера от страха не сомкнула глаз. По крайней мере ей так казалось, пока она не почувствовала, как её тело растворяется, будто плавится и растекается горячим сыром по кровати. Вера вскочила, как ошпаренная. В окно било солнце. На часах было восемь утра. Сердце бешено застучало. Проспала. Первый раз за всю историю. Проспала!
Вера вбежала в класс со звонком, вся растрёпанная плюхнулась рядом с Олесей за парту, поправила сбившиеся брюки, оттянула кофту от влажного тела, где могла, чтоб просохнуть, и запустила руку в рюкзак. Нащупала там пенал, положила на стол, вернула руку обратно и взвизгнула.
– Что случилось, девочки? – забеспокоилась Лера Сергеевна, готовая уже начинать урок.
– Это не сон, – прошептала Вера, тяжело дыша. В руке у неё красовалась Клича, как ни в чём не бывало сложив губы буквой «О». Свисток игриво выглядывал из-под пышной красной юбки.
– Ничего не случилось! – выкрикнула Олеся. – Дай сюда! – выхватила куклу у Веры и запрятала поглубже у себя в рюкзаке.
Никогда ещё урок литературы не был таким долгожданным. Так хотелось промотать время сразу до момента икс, но от этого оно ещё больше тянулось. Наконец момент настал и девочки замерли в ожидании. Раисы Васильевны всё не было и не было. Класс зашумел и начал баловаться. Только Вера с Олесей сидели молча, как вкопанные, и лишь изредка переглядывались.
Когда в класс вошла Инга Геннадиевна, сердце Веры запрыгало аж до кадыка, а под кожей, казалось, заползали червяки. Нестерпимо хотелось ёрзать, тело крючило.
– Ребята здравствуйте. Раиса Васильевна заболела, я сегодня её подменю, – сообщила Инга Геннадиевна. Класс не умолкал.
– Ну тише, тише! Давайте так, – продолжала она. – У нас будет свободный урок, вы позанимаетесь своими делами, но только без шума. Годится?
– Да! – поддержали с задних рядов. Гул начал умолкать.
– А что случилось с Раисой Васильевной? – спросила Олеся.
– Острый фарингит. Совсем нет голоса, – ответила Инга Геннадиевна. – Такое бывает у людей нашей профессии. Это оттого, что нам приходится очень много говорить. Но ничего страшного, я думаю, скоро пройдёт.
