Тома Пикетти
Краткая история равенства

Thomas Piketty

UNE BRÈVE HISTOIRE DE L’ÉGALITÉ

© Éditions du Seuil, 2021

© В. М. Липка, перевод, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Благодарности

«То, о чем вы рассказываете, весьма интересно, но, может, вам стоило бы писать немного короче, чтобы я мог делиться плодами ваших исследований с друзьями и близкими?»

Данная книга, не такая уж большая по объему, в известной степени стала ответом на эту просьбу, с которой читатели и читательницы постоянно обращаются ко мне в ходе наших встреч. За последние двадцать лет я написал на тему неравенства три работы объемом без малого тысяча страниц (каждая!): «Высокие доходы во Франции в XX веке» (Grasset, 2001), «Капитал в XXI веке» (Seuil, 2013) и «Капитал и идеология» (Seuil, 2019). Сами по себе они опираются на обширную международную программу исторических и сравнительных исследований, результатом которой стала публикация целого ряда коллективных отчетов и трудов, а также создание Всемирной базы данных о неравенстве (WID.world)^[1]. Объем собранной в итоге документации способен обескуражить даже того, кто руководствуется самыми благими намерениями. Стало очевидно, что ее следует каким-то образом резюмировать. Данная работа представляет собой результат такого обобщения.

Вместе с тем эта книга не ограничивается единственно синтезом основных выводов, которые следуют из вышеуказанных работ. Возвращаясь к дебатам вокруг вопросов подобного рода в последние годы, я предлагаю новый взгляд на историю равенства, используя в качестве точки опоры глубокое убеждение, к которому мне удалось прийти за время моих научных исследований: в борьбе за равенство мы прошли уже долгий путь, с которого нельзя сходить и в XXI веке – для этого на него должен ступить каждый из нас, положив конец разделению по принципу идентичности и дисциплин, которое зачастую мешает двигаться вперед. Экономические проблемы слишком важны, чтобы отдавать их на откуп единственно горстке специалистов и управленцев. Посвятив гражданское общество в соответствующее знание, мы сделаем важный шаг, жизненно необходимый для преобразования властных отношений.

Помимо прочего, я, вполне естественно, надеюсь убедить ту или иную часть читателей обратиться к более подробным работам, названным выше (которые, несмотря на объем, представляются вполне доступными!). Пока же вы можете прочесть эту небольшую книгу совершенно независимо от других. Я хочу поблагодарить всех моих читателей, студентов и всех тех, кто своей гражданской позицией вдохновил меня на этот труд, для которого их вопросы в значительной степени стали питательной основой. Именно им и посвящается эта книга.

Введение

Данная книга предлагает читателю сравнительную историю неравенства между социальными классами в различных человеческих обществах. Точнее, историю равенства, поскольку в истории человечества, как мы увидим, давно существует долгосрочное движение к социальному, экономическому и политическому равноправию.

Этот процесс нельзя назвать ни безмятежным, ни тем более движущимся строго по прямой. В истории равенства, которую мы будем здесь изучать, ключевую роль играют революции, восстания, общественная борьба и всевозможные кризисы. К тому же она отмечена многочисленными фазами регресса, отхода на прежние позиции и изоляции в рамках собственной идентичности.

Так или иначе, но историческое движение к равенству существует как минимум с конца XVIII века. В начале XXI века мир, каким бы несправедливым он нам ни казался, характеризуется гораздо бо́льшим равенством, чем в 1950 или 1900 году, которые, в свою очередь, во многих отношениях можно назвать более равноправными по сравнению с 1850 или 1780 годами. Конкретный прогресс в этом отношении зависит от периода и того, на чем именно основано интересующее нас неравенство между определенными общественными классами – на юридическом статусе, на владении средствами производства, на уровне доходов, на образовании, на принадлежности к тому или иному полу, национальности, этносу или расе: критериев здесь довольно много, и каждому из них мы уделим внимание. Хотя в долгосрочной перспективе, вне всякой зависимости от этих критериев, можно констатировать один и тот же факт, заключающийся в том, что в период между 1780 и 2020 годами в большинстве регионов и обществ планеты, а в некотором смысле и в мировом масштабе, мы наблюдаем устойчивый прогресс в деле достижения равноправия во всем, что касается статуса, владения средствами производства, уровня доходов, расовой и половой принадлежности. В целом ряде отношений это движение к равенству продолжалось и в 1980–2020 годах, причем было гораздо более сложным и контрастным, чем можно предположить, особенно если принять во внимание всемирный и многосторонний характер неравенства.

В действительности, долгосрочная перспектива стремления к равенству наметилась в конце XVIII века, хотя масштабы этого явления на тот момент были весьма незначительны. Ниже мы увидим, что неравенство, независимо от вышеописанных критериев (юридический и имущественный статус, размер дохода, принадлежность к властным кругам и полу, происхождение и т. д.), никуда не делось и позже, нередко приобретая весьма значительный, ничем не оправданный размах, да при этом еще оказывая совокупное воздействие на уровне отдельно взятого человека. Но если мы установили само наличие стремления к равенству, это никоим образом не дает нам повода ликовать, как раз наоборот. Констатация этого факта скорее должна восприниматься в виде призыва продолжать сражение, основываясь на прочном историческом фундаменте. Изучая подлинные особенности движения к равенству, мы можем извлечь бесценные уроки на будущее; лучше понять принципы борьбы и мобилизации усилий, благодаря которым оно вообще стало возможным; разобраться в работе институциональных механизмов, в том числе правовой, общественной, образовательной, избирательной и налоговой систем, которые позволили превратить равенство в устойчивую реальность. К несчастью, на своем пути действенный процесс подобного коллективного изучения всех этих институций встречает множество препятствий в виде исторической амнезии, интеллектуального национализма и разграничения знаний на отдельные дисциплины. Чтобы двигаться к равенству дальше, нам настоятельно необходимо не только вернуться к истории, но и преодолеть национальные и дисциплинарные границы. Данный труд, представляющий собой с одной стороны книгу по истории, с другой – по общественным наукам, преисполненный оптимизма и призывающий гражданское общество к мобилизации, предлагает двигаться именно в этом направлении.

Новая экономическая и социальная история

В первую очередь, написать «Краткую историю равенства», которую вы сейчас держите в руках, мне позволили многочисленные международные исследования последних десятилетий, выведшие экономическую и социальную историю и другие социальные науки на качественно новый уровень.

Прежде всего я буду опираться на работы, благодаря которым у нас появилась возможность взглянуть на историю капитализма и промышленной революции в подлинно мировом масштабе. В качестве примера можно привести вышедшую в 2000 году книгу Кена Померанца о «великом расхождении» между Европой и Китаем в XVIII–XIX веках^[2], которая, по всей видимости, стала самым влиятельным и значимым трудом по истории мир-экономики со времен публикации в 1979 году Фернаном Броделем его «Материальной цивилизации, экономики и капитализма», а также трудов Иммануила Валлерстайна, посвященных мир-системам^[3]. С точки зрения Померанца, становление и развитие западного промышленного капитализма неразрывно связано с международной системой разделения труда, необузданной эксплуатацией природных ресурсов, а также с военно-колониальным доминированием ведущих европейских государств над всей остальной планетой. Этот вывод подтвердили и дальнейшие исследования, в том числе труды Прасаннана Партасарати и Свена Беккерта, а также недавние брожения вокруг «новой истории капитализма»^[4].

В более общем смысле, за последние тридцать лет история колониальных империй и рабства, равно как и глобальная, «взаимосвязанная» история, совершила огромный скачок вперед, поэтому я в значительной степени буду опираться на работы по данной проблематике. В этом отношении мне в первую очередь приходят на ум такие исследователи, как Фредерик Купер, Кэтрин Холл, Ор Розенбойм, Эммануэль Саада, Пьер Сингаравелу, Санджай Субраманьян, Алессандро Станциани и многие другие, о которых будет говориться ниже^[5]. Кроме того, при написании книги меня вдохновляли новые достижения в таких дисциплинах, как народная история и история борьбы^[6].

К тому же моя краткая история равенства была бы немыслима без значительного прогресса в исторической науке распределения общественных богатств между социальными классами. История самой этой области знаний насчитывает не одну тысячу лет. Все существовавшие когда-либо на земле общества оставили нам в наследство знания и аналитические выкладки на тему предполагаемого или желаемого разрыва между подлинным благосостоянием бедных и богатых – по крайней мере со времен «Государства» и «Законов» (в которых Платон рекомендует не допускать, чтобы этот разрыв превышал одну четвертую). В XVIII веке Жан-Жак Руссо объяснил, что в основе неравенства и распрей между людьми лежат как раз изобретение частной собственности и ее ненасытное накопление. Вместе с тем подлинный анализ зарплат рабочих, условий их жизни, а также новых источников дохода, прибылей и собственности, впервые был проведен только во времена промышленной революции. В XIX веке Карл Маркс предпринял попытку как можно эффективнее использовать британские финансовые данные того периода и сведения о наследстве, хотя в его распоряжении имелись лишь весьма ограниченные средства^[7].

В XX веке исследования этих вопросов приняли более системный характер. Ученые приступили к масштабному сбору данных о ценах, зарплатах, стоимости аренды недвижимости, доходах, наследуемом имуществе и земельных участках. В 1933 году Эрнест Лабрусс опубликовал «Очерк о динамике цен и доходов во Франции XVIII века» – фундаментальный труд, в котором наглядно демонстрируется существенный разрыв между зарплатами в земледельческом секторе, с одной стороны, и ценами на зерно, а также стоимостью аренды недвижимости – с другой, накануне Французской революции, причем все это в контексте повышенной демографической напряженности. Никоим образом не называя этот фактор единственной причиной революции, автор недвусмысленно дает понять, что подобное развитие событий еще больше усугубило и без того значительную непопулярность аристократии и политического режима, действовавшего на тот момент^[8]. В посвященной этой же теме книге «Динамика доходов во Франции в XIX веке», вышедшей в 1965 году, Жан Бувье и его соавторы в первых же строках описывают программу своего научного исследования следующим образом: «Пока доходы различных классов современного общества не станут предметом научных исследований, любые попытки создать правдивую и подлинную экономическую и социальную историю обречены на провал»^[9].

Эта новая экономическая и социальная история, которую очень часто ассоциируют со школой «Анналов», особенно влиятельной во французских академических кругах в 1930–1980 годах, не брезгует изучением различных систем собственности. В 1931 году Марк Блок опубликовал классическое исследование типологии режимов ведения земледелия со времен Средневековья и до наших дней^[10]. В 1973 году Аделин Домар обнародовала результаты масштабных исследований французских архивов, в которых хранятся наследственные дела XIX века^[11]. Не получив с 1980-х годов практически никакого развития, это движение все же оказало весьма заметное влияние на исследовательскую практику социальных наук. Отчеты о своих исследованиях в области зарплат и цен, доходов и богатств, имущества и податей в минувшем веке опубликовали и многие другие историки, от Франсуа Симьяна до Кристиана Бодело, от Эммануэля Ле Руа Ладюри до Жиля Постель-Вине^[12].

Параллельно с этим историки и экономисты из Великобритании и Соединенных Штатов внесли значительный вклад в создание фундамента такой дисциплины, как история распределения богатств. В 1953 году Саймон Кузнец объединил первые соответствующие отчеты национального уровня (которые сам же помогал составлять после чрезвычайно болезненного кризиса 1930-х годов) с данными о доходах, собранными федеральной налоговой службой (созданной в 1913 году в результате долгих политических и конституционных баталий), преследуя цель оценить динамику изменения доли крупных доходов в общих доходах государства^[13]. Его исследования затрагивали только одну страну и относительно короткий временной период (1913–1948), но, став первыми в своем роде, наделали немало шума. В 1962 году Роберт Лэмпмен схожим образом сопоставил данные федеральной налоговой системы и наследственных дел^[14]. В 1978 году Тони Аткинсон углубил этот анализ, опираясь на данные британских нотариальных палат по делам о наследстве^[15]. Элис Хэнсон, решив немного отмотать время назад, в 1977 году обнародовала результаты масштабных исследований наследуемого имущества в Соединенных Штатах Америки в колониальную эпоху^[16].

Опираясь на совокупность всех предыдущих работ, с 2000-х годов началась реализация новой программы исторических исследований доходов и наследства, в которой – наряду с многочисленными коллегами, в том числе Тони Аткинсоном, Факундо Альваредо, Лукасом Ченселом, Эммануилом Саэсом и Габриэлем Закманом^[17] – посчастливилось участвовать и мне. По сравнению с предыдущими работами, на новом этапе в распоряжении ученых оказались более продвинутые технологии. В 1930–1980 годах Лабрус, Домар и Кузнец проводили свои исследования исключительно вручную, пользуясь данными, хранящимися в картонных папках. Каждый раз сбор таких данных, каждая таблица результатов требовали значительных технических усилий, отчего у исследователя порой не оставалось сил для исторической интерпретации, привлечения других источников и критического анализа категорий, что несомненно ослабляло саму историю, которую зачастую считали «серийной» (иными словами, слишком «зацикленной» на создании исторических цепочек, сопоставляемых во времени и пространстве, что представляется необходимым, но отнюдь не достаточным условием для определенного прогресса в социальных науках). К тому же источники информации, собранной на первом этапе исследований, практически не оставили следов, что значительно ограничило возможности ее повторного использования и учета в дальнейшем.

Вместе с тем, развитие цифровых технологий в начале 2000-х годов позволило охватить в ходе анализа больше стран и расширить его временные рамки. В 2021 году Всемирная база данных о неравенстве (WID.world), созданная в результате реализации этой программы, представляет собой плод объединенных усилий свыше 100 ученых и располагает сведениями о 80 с лишним странах, расположенных на всех континентах планеты. В ней можно найти информацию о распределении доходов и собственности с XVIII–XIX веков и до первых десятилетий XXI столетия^[18]. Этот временной отрезок, множащий аналогии и параллели, позволяет провести гораздо более углубленный сравнительный анализ и добиться значимого прогресса в общественной, экономической и политической оценке развития, которое в данном случае является предметом наблюдений. Эти коллективные исследования сподвигли меня опубликовать в 2013 и 2019 годах две работы, включающие в себя первые аналитические обобщения исторической динамики распределения богатств, которые легли в основу многочисленных дебатов на эту тему^[19]. Не так давно Амори Гетен и Клара Мартинес-Толедано, следуя в фарватере исследований политологов Сеймура Липсета и Стейна Роккана в 1960-х годах^[20], провели анализ трансформаций структуры социального неравенства и политического размежевания. При этом следует заметить, что хотя эти исследования и обеспечили определенный прогресс, нам еще предстоит проделать очень большую работу, привлечь новых разносторонних специалистов и собрать больше источников, чтобы наконец провести приемлемый анализ представлений о текущих трансформациях, изучить их институции, механизмы мобилизации, стратегии и борьбы, пролить свет на факторы, играющие в них важную роль.

В более глобальном смысле «Краткая история равенства» смогла появиться на свет благодаря широкому спектру исследований в области социальных наук с использованием самых разнообразных методов, позволивших углубить знания в данном вопросе. В особенности в последние несколько лет можно выделить новое поколение ученых, использующих в своих работах междисциплинарный подход на стыке истории, экономики, социологии, права, антропологии и политической науки, благодаря которому социально-историческая динамика равенства и неравенства предстает перед нами в современном, невиданном доселе свете. Здесь хочется отметить таких исследователей, как Николя Баррейр, Титхи Бхаттачарья, Эрик Бенгтссон, Асма Бенхенда, Марлен Бенкет, Селин Бесьер, Раф Блофар, Джулия Каже, Дени Коньо, Николя Делаланд, Изабель Феррера, Нэнси Фрейзер, Сибиль Голлак, Йаджна Говинд, Дэвид Гребер, Джульен Гренет, Стефани Хеннет, Камилла Эрлен-Жире, Элиз Уильри, Стефани Келтон, Александра Киллуолд, Клэр Ремерсье, Ноам Мэггор, Доминик Меда, Эрик Монне, Эван Макгофи, Пэр Ндайайе, Мартин О’Нилл, Элен Перивье, Фабиан Пфеффер, Катарина Пайстор, Патрик Саймон, Алексис Спайр, Павлина Чернева, Сэмюэл Уикс, Меделайн Уокер, Шошана Зубофф и многие другие, которых у меня нет возможности перечислять здесь, но на которых я буду ссылаться в книге^[21].

Бунты против несправедливости, познание справедливых институтов

Какие же ключевые выводы нам следует извлечь из этой новой экономической и социальной истории? Самым очевидным, вполне естественно, можно назвать следующий: в первую очередь, неравенство представляет собой общественную, историческую и политическую конструкцию. Иными словами, на одном и том же уровне экономического или технологического развития режим владения собственностью, режим государственной границы, налоговый режим, образовательную и общественно-политическую системы можно организовать совершенно по-разному. Соответствующий выбор лежит в политической плоскости, зависит как от характера властных отношений между различными социальными группами, так и от представлений об окружающем мире, и порождает самые разнообразные структуры неравенства, варьирующиеся с учетом исторического периода и конкретного общества, помимо прочего отличаясь по масштабу и глубине. В истории формирование любых богатств является следствием некоего коллективного процесса, учитывающего международное разделение труда, использование природных ресурсов планеты и накопление знаний с самых первых шагов человечества. Общество постоянно придумывает все новые правила и институции, чтобы четко организовать свою структуру, распределив богатства и власть, однако их выбор всегда носит политический и при этом обратимый характер.

Второй неизбежный вывод сводится к тому, что в конце XVIII века в мире родилось движение за равенство, существующее и по сей день. Оно стало следствием восстаний и борьбы с несправедливостью, которая позволила преобразовать властные отношения и низвергнуть поддерживаемые правящими классами институты, чтобы, преодолев существующее в обществе неравенство, заменить их новыми социальными, экономическими, политическими структурами и правилами, более справедливыми и служащими интересам самого широкого большинства. В общем случае самые фундаментальные трансформации режимов, основанных на общественном неравенстве, базируются на масштабных социальных конфликтах и политических кризисах. Ведь к упразднению привилегий французской знати привели именно крестьянские восстания 1788–1789 годов и последовавшая за ними революция. Аналогичным образом начало краха рабовладельческой системы в регионе Атлантического океана положили не вялые дебаты в парижских салонах, а мятеж рабов в Санто-Доминго в 1791 году. В XX веке социальная и профсоюзная мобилизация сыграла важную роль в установлении новых отношений между капиталом и рабочей силой и в сокращении неравенства. Даже обе мировые войны и те можно рассматривать как следствие напряжения в обществе и противоречий, непосредственно связанных с невыносимым неравенством, которое до 1914 года существовало как на внутреннем, так и на международном уровне. В Соединенных Штатах понадобилась кровопролитная гражданская война, чтобы в 1865 году положить конец рабовладельческой системе. Столетие спустя, в 1965 году, мощная мобилизация афроамериканского населения привела к отмене системы законной расовой дискриминации (однако не положив конец незаконной дискриминации, которая, тем не менее, все еще существует). Примеров подобного рода можно приводить великое множество: войны за независимость 1950–1960-х годов, ознаменовавшие закат европейского колониализма; народные выступления и мобилизация населения, позволившие в 1994 году победить южноафриканский апартеид, и далее в том же духе.

Помимо революций, войн и восстаний, поворотными точками, в которых кристаллизуются социальные конфликты и переопределяется баланс сил, часто служат экономические и финансовые кризисы. Кризис 1930-х годов оказал определяющее влияние на делегитимизацию экономического либерализма, затянувшуюся на долгие годы, и оправдал новые формы вмешательства государства. На фоне финансового кризиса 2008 года, который состоялся уже на нашей памяти, и пандемии 2020–2021 годов пошатнулись истины, еще вчера многим казавшиеся незыблемыми, например, в отношении приемлемой величины государственного долга и роли центральных банков. В более социальном, но от того не менее значимом разрезе, протесты «желтых жилетов» во Франции в 2018 году заставили правительство отказаться от планов повышения налога на выбросы углекислого газа, которое гораздо больше других усилило бы неравенство. В начале 2020 года своей способностью мобилизовать сторонников на борьбу с расовой, гендерной и климатической несправедливостью, невзирая на границы и поколения, мир поразили такие движения, как Black Lives Matter («Жизни черных имеют значение»), #MeToo («ЯТоже») и Fridays for Future («Пятницы ради будущего» или «Школьная забастовка за климат»). Учитывая общественные и экологические противоречия, изначально заложенные в нынешнюю экономическую систему, вполне вероятно, что массовые протесты, конфликты и кризисы и далее будут играть главную роль в будущем, хотя условия, в которых они будут развиваться, предсказать с точностью не представляется возможным. Завтра эта история еще не закончится. Чтобы добиться равенства и справедливости, нам предстоит еще долгий путь, особенно если вспомнить, что беднейшие слои населения (особенно беднейших стран) будут все больше и больше страдать от климатических и экологических проблем, порождаемых образом жизни самых богатых.

Очень важно подчеркнуть еще один исторический урок, заключающийся в том, что одной борьбы и сражения за власть недостаточно. Да, когда речь идет о свержении действующей власти и связанных с ней институтов неравенства, эти два фактора действительно необходимы, но при этом, к сожалению, не служат гарантией того, что новая власть с ее институтами в полном ожидании с возлагаемыми на нее надеждами будет выступать с эгалитарных позиций, несущих избавление от многих бед.

Причина этого предельно проста. Если выявить несправедливый, деспотический характер действующего правительства и его институтов не составляет никакого труда, то создать альтернативные структуры, способные привести к подлинному прогрессу на пути к общественному, экономическому и политическому равенству – да при этом еще соблюсти права всех и каждого в отдельности, – гораздо сложнее. Эту задачу отнюдь нельзя назвать неосуществимой, но без активного обсуждения, столкновения мнений, децентрализации, экспериментов и компромиссов в ее реализации не обойтись. К тому же для этого нужно смириться с необходимостью изучать историческое развитие и опыт других, равно как и признать, что точного содержания принципов справедливости априори не знает никто, поэтому определить их можно только на основе дебатов. Конкретно мы увидим, что начиная с конца XVIII века движение к равенству опирается на развитие определенного институционального инструментария, который надо внимательно изучать. К числу подобных инструментов можно отнести равенство с точки зрения закона; всеобщее избирательное право и парламентскую демократию; бесплатное и обязательное образование; всеобщее страхование здоровья; прогрессивный налог на доходы, наследство и собственность; участие трудящихся в управлении средствами производства; наделение профсоюзов широкими правами; и далее в том же духе.

При этом не стоит забывать, что каждый из этих инструментов никоим образом не приобрел завершенную форму и не стал результатом всеобъемлющего общественного консенсуса – его скорее следует считать временным, шатким, хрупким компромиссом, подлежащим постоянному переосмыслению в контексте социальных конфликтов, мобилизации общества для реализации тех или иных специфических задач, препятствий на избранном пути и конкретного исторического периода. Поскольку каждый из них обладает многочисленными недостатками, их нужно без конца переосмыслять, дополнять, а при необходимости заменять другими. В том виде, в каком оно практически повсюду существует на сегодняшний день, формальное всеобщее равенство перед законом никоим образом не препятствует активной дискриминации по таким признакам, как происхождение или пол; представительная демократия является лишь одной из форм участия общества в политической жизни, да и то далекой от совершенства; неравенство в доступе к образованию и здравоохранению зачастую превращается в настоящую пропасть; концепция прогрессивного налога и перераспределения благ подлежит тотальному переосмыслению как на национальном, так и на международном уровне; в совместном управлении средствами производства трудящиеся делают лишь первые шаги; принадлежность чуть ли не всех медиа небольшой кучке олигархов вряд ли можно считать наиболее полной формой свободы прессы; международная правовая система, основанная на бесконтрольном движении капитала, но не учитывающая ни социальную, ни климатическую повестку дня, чаще всего ассоциируется с неоколониализмом и выгодна лишь самым богатым; и так далее и тому подобное.

Как и в прошлом, чтобы пошатнуть и переформатировать существующие институции, потребуются, с одной стороны, кризисы и пересмотр баланса сил, с другой – широкое образование и массовая мобилизация общества для выработки новых политических решений и участия в соответствующих программах. А для этого, в свою очередь, требуется широкий инструментарий дискуссий, способствующий развитию и распространению знаний и опыта: партии и профсоюзы, школы и книги, активная политическая деятельность и собрания, газеты и другие СМИ. Вполне естественно, что социальные науки во всей этой массе тоже должны играть значимую роль, которую, в то же время, не стоит преувеличивать: главным здесь должен быть общественный процесс распространения знаний, немыслимый без коллективных структур, формы которых следует переосмыслить и воссоздать по-новому.