Ток Син
Миссия Агдам
Пока Ян размышлял над сказанным, его под руку подхватила дама в шляпе и облаке странных ароматов – смеси мадеры и столетнего божоле, очень похожая на ту, что на плакате.
– Хотите на лекцию? «Трудна дорога от правды к истине».
– Мне бы в ад…
– Успеете, – прижав палец к его губам, прошептала дама. – Поверьте мне, мы все там будем. Но сначала истина, а потом туда. Пойдёмте со мной. Вас научат художественно врать.
– Но…
– Зачем «но»? Зовите меня просто – Алла Аллегория.
– Точно Алла? – дама была пьяна и очень похожа на Анну Лохматову на афише.
– Вам не нравится «Алла»? Для вас я согласна стать хоть Маней Метафора. Тут все говорят метафорами. Ну не правду же говорить! – с фальшивым пафосом воскликнула она, взмахнув рукой, и опасно качнулась.
Ян с трудом успел поймать её за талию.
– Мерси, – чуть покраснев, прошептала Алла, – проказник. А вы не так просты, как выглядите. По глазам вижу, что знаете или даже чувствуете, как благородно моё «бескорыстное враньё – это не ложь, это поэзия…*»
– Мне бы зарегистрироваться, – аккуратно отстранившись от дамы, ответил Ян, и как можно внятнее произнёс непонятное ему: – Начписец я.
Лекция его не интересовала. Всю жизнь он врал. Этому учили лучшие спецы ЦРУ.
– Пошли, – услышал Ян приказ. Сзади на плечо легла рука МИ.
Ян шёл за МИ по длинному коридору в какой-то траурной тишине. На стенах висели списки кружков, мероприятий, какие-то диаграммы и плакат с цитатой Довлатова:
«И, может быть, последней умирает в человеке – низость. Способность реагировать на крашеных блондинок и тяготение к перу…» Особенная сила этой цитаты заключалась в том, что написано это было на фоне невообразимой по красоте блондинки с мраморными плечами.
Ян удовлетворённо отметил – он ещё жив, раз пялится на блондинку.
– Вам сюда, – показал МИ на полуоткрытую дверь с надписью: «Ада Георгиевна».
Ян не только побледнел, но и вспотел. Архив не к месту начал цитировать разное: «Оставь надежду, всяк сюда входящий!..»
Он сделал один шаг, и раздалось громоподобное: – Лежать! – стёкла в окнах зазвенели.
Суперагент по-военному молниеносно выполнил команду – прижался к полу, закрыв голову кистями.
– Сидеть! И опять – лежать! – Ян успел только дёрнуться телом.
МИ бесстрашно ринулся в открытые врата ада – комнату, и жалобно заголосил:
– Ада Георгиевна, к вам посетитель.
Ада не просто вышла – появилась. С собачкой на руках. Она мило улыбнулась и нежным голосом произнесла:
– Прелестный пёс. Умнее многих писателей, – и, заметив Яна, взорвалась: – Какого чёрта он тут разлёгся?!
Ян встал с виноватым видом и хрипло промямлил:
– Начписец я. С Чукотки.
Немую сцену нарушила влетевшая как вихрь Алла Аллегория. Она взмахнула шляпой и продекламировала:
– «Сегодня обещали соевого „батончика“ с плантаций Техаса, где этот будущий отец моего Пушкина? Я больше не могу…» – и осеклась, встретив гневный взгляд Ады, которая неожиданно спокойно спросила:
– Не можешь пить, Лохматова?
– Я не пьяна, – пытаясь поймать равновесие, возразила Алла, – я танцую! – Похоже, шляпа ей нужна была как веер канатоходцу, чтобы не упасть. У неё почти получилось остановиться, и она загадочно добавила: – Вся наша жизнь – фрикция, – неожиданно замерла на месте, что-то вспоминая, икнула и поправилась, – то есть фикция, – печально посмотрела на всех и испарилась.
– Да уж, Зона у нас маленькая, интимная… – пожала плечами Ада и зло посмотрела на МИ. – Что это со всеми?
– Агдам, – чётко, по-военному ответил МИ. – Новая партия ноль семь. Эффект убийственный.
Ян не ожидал такой быстрой удачи с Агдамом.
– Пройдите в кабинет, – скомандовала Ада.
В кабинете, кроме стола и стульев, был только фикус. Ян понизил чувствительность сенсора обоняния, чтобы не щипало в носу от запаха чернил, клея и каких-то редких духов.
– Значит, вы – начписец? – не смотря на Яна, спросила Ада.
– Да.
– С Чукотки?
– Да.
– Впрочем, о чём я. Вижу знаменитый чукотский загар. Где ваш рассказ?
– Вы хотели сказать, анкета? – проклиная составителей легенды, ответил Ян. – Меня предупредили только об этом. Вот, – он протянул анкету, заполненную лучшими специалистами ЦРУ по русской литературе.
– Это невозможно! Как можно быть таким неграмотным?! – бегло пробежав глазами по листу, со скрипом зубов процедила Ада и, брезгливо взглянув на Яна, добавила. – У нас Зона! Тут всё должно быть строго литературным, хотя бы в виде рассказа. А у вас: канцелярит, штампы, инверсии и.… – она впилась глазами в анкету, – да – шрифт! Как вы смели в этом храме русской словесности использовать вражеский Таймс Нью Роман?!
«Это провал», – пронеслось в голове у Яна.
– Всё, идите… – она вернула анкету и огорчённо отвернулась.
Ян нервно мял бумагу в руках, не зная, что делать. «Жди. Это обычный русский тупик», – подсказал архив.
– Идите к секретарю, Виктории. Пусть перепечатает, – успокоившись, добавила Ада. – Кегль 12, интервал 1,5. Она неплохой редактор, стилистику поправит. Заодно даст заключение. Проводите его, Михаил Иванович.
Ян обречённо поплёлся за МИ в заключение.
Секретарша была так красива и томна в своём кресле, что беспокоить её работой казалось неудобно. Ян сильно сомневался, что девушка с такими великолепными ногами и пятым номером умеет печатать.
Тишину нарушил густой бас Виктории:
– Что у вас?
– Кегль… – вздрогнув, ответил Ян и обнаружил, что из-за груди секретарши забыл всё: какой кегль и остальное. Он судорожно расправил анкету и передал ей.
Секретарша мельком взглянула на текст и, поправив ладонями бюст, начала с бешеной скоростью стучать по клавиатуре. Ян, как заворожённый, следил за её пальцами и чувствовал себя очень виноватым.
– Не переживайте, все так думают, – размеренно произнесла Виктория, продолжая печатать. – Меня это не обижает. Зовите меня Вика. Так проще… Готово!
Она откатилась в кресле от стола, приняла позу Шерон Стоун на допросе, закинув ногу на ногу, и некоторое время задумчиво изучала Яна, накручивая локон на палец. Прийдя к какому-то выводу, виртуозно, не глядя, на слух налила кофе в чашку и предложила:
– Хотите?
– Нет, – взяв себя в руки, отказался Ян. Кофе могло быть отравленным или со снотворным.
Вика кивнула и, отрешённо смотря в окно, отпила из чашки. Было видно, что она знает о беспощадной силе своей красоты. Изгиб спины и линия бедра были само совершенство.
– Я внутренне чувствую, что вы – аморальный человек. Обожаю таких, – задушевно произнесла она.
Суперагент понял намёк. Их в ЦРУ лишали всех форм девственности и готовили к любым ситуациям. Похоже, что информация о русских феми правда – им нравятся хулиганы, гангстеры и геи. Нормальных любить им неинтересно. Как образец обожания в архивах ЦРУ значился почему-то испанец – Бандерас.
Ян включил первый уровень обаяния. Его правая бровь многозначительно поползла вверх.
– Похоже, вы неправильно поняли, – чуть разочарованно произнесла Виктория. – Дело в том, что мои прелести особенно расцветают и становятся волшебными на фоне какого-нибудь безобразия. Вы не могли бы помочь – сопроводить меня кое-куда и сыграть подонка?
«Она меня раскусила», – с удовольствием отметил Ян. На курсах подонков его считали образцом. А англичане из МИ-6 ввели его в свой зал Славы.
Вика показала на анкету:
– Я исправила ошибки и стилизацию. Вы же с Чукотки. Не надо стесняться этого. И вот это – «браун». Если уж и хотите по-английски, то вы – «грэй».
Ян непроизвольно проверил браунинг в кобуре под мышкой.
– Да не хватайтесь за сердце. Многие после встречи с Адой седеют. Проверять анкету будете?
– Нет.
– Распишитесь, гражданин! – тоном пристава приказала Вика.
Ян понимающе улыбнулся и элегантно поставил подпись своей ручкой.
– Паркер? – небрежно поинтересовалась Вика.
– Да, – чуя неладное, пробормотал Ян.
– Ты мне всё больше нравишься. Принимаешь моё предложение про подонка?
– С удовольствием! – Ян расслабился и включил второй уровень обольщения – расплылся в широченной улыбке.
– Знаешь, что мне больше всего в тебе нравится? – томно вздохнула она.
– Что?
– Твой зуб!
И в глазах Яна потемнело.
Сначала появились облака и далёкое солнце, постепенно вокруг него образовался абажур. Жутко болела челюсть. На запястьях – наручники.
– Где я, зачем здесь нахожусь? – пробормотал он. Поиск в архиве молчал – бриллиантового зуба не было. Осталось последнее… и Ян воспользовался своим даром – потерял рассудок, выдавив сквозь смех: – Мир сошёл с ума, и я тоже. Какое счастье!
– Ян, заканчивай концерт, – солнце заслонило лицо Вики. – Помнишь Бонго и Джамбу? Что ты сделал с ней, извращенец?
– Помню, – ответил он. – Но она же негритянка! Как…
– Пластика, Ян, пластика. Муза, можешь зайти, – громко крикнула Вика, изымая браунинг у Яна. – Он подписал согласие о сотрудничестве с нами.
Вместо Вики появилась Ада.
– Привет, Ян! Ты так и не узнал меня? Я – Джеймс, Джеймс Бонд, который тоже пропал в этой Зоне.
– Джеймс?! Как ты мог? Ты же секс-символ, аристократ!
– Прикинь, мне тут нравится быть блондинкой. Ты даже не понимаешь, какая это скука – быть аристократом! Поверь, на Зоне все в душе Бонды и аристократы, только Муза одна. Я тут – супер секс символ. Чёрт! Вика, тварь! Ты уже успела изъять у него зуб?
Вика, не обращая внимание на Аду, рассматривала камень, задумчиво переключая предохранитель браунинга.
– А где Муза? – спросил Ян в надежде найти защиту у местной высшей силы.
– В Аде! – со смехом ответила Вика, показав на Аду.
И только сейчас Ян обратил внимание на выдающуюся властно нижнюю губу «а-ля дуче» у Ады. И сознание его опять померкло.
***
– Остаёшься с нами? – издалека шептал ему голос Виктории. – Мы научим тебя пить Агдам и любить по-довлатински.
– Уже через неделю ты будешь писать стихи и, если захочешь, научишься петь фальцетом, – пообещал ласковый голос Лохматовой. – Я научу тебя танцевать. Можешь звать меня Наташей, – добавила она, поглаживая его голову кончиками пальцев.
– Вальс? – глупо улыбаясь, спросил Ян.
– И вальс, и па-де-де.
«Неужели это и есть тот тупик, которым меня пугали в ЦРУ?» – млея от пальцев Лохматовой, размышлял Ян и, глупо хихикнув, согласился. До этого он был только герой и поэтому всегда одинок. Вспомнив МИ, подумал, что неплохо было бы увидеть шестьдесят девятого клона себя. На его родине подобное невозможно.
Далее его торжественно произвели в начписцы, и он со всеми на брудершафт познавал секрет Агдама. После первых глотков с волнующим переплетением рук, мир стал лучше и понятнее, и Ян, весело икнув, отправил донесение в ЦРУ: «Мне кажется, я прозрел. И вина тому – “Агдам”». Предвкушая панику в Пентагоне, искренне улыбнулся коту, наблюдавшему за ним, и добавил: «Здесь найдены совершенные жизненные пропорции: соотношение добра и зла, горя и радости».
После второй бутылки он отправил последнее донесение: «Теперь я вижу лучше будущее, чем настоящее. Тупик – не конец пути, а указатель поворота». Потом вместе со всеми под Кипелова орал: «Я свободен!» Демонстративно выдернул чип связи из уха и раздавил ногой. Ближе к полуночи познакомился со всеми котами и со словами: «Я должен спасти мир!» – сладко уснул на крыльце администрации.
– Как я уважаю в людях развитое чувство долга! – произнесла Ада с некоторой досадой. – Снимайте наблюдение, покормите котов, всем МИ выходной. И… уберите дурацкий плакат у шлагбаума.
***
– Есть новости от Яна? – Джо нервничал.
– Это последняя, сэр. – Луи дрожащей рукой передал листок. – Больше на связь не выходил.
Джо непривычно долго читал донесение и как-то весело посмотрел на Луи:
– Как ви думаэте, можэт, нам лучше сдаться?
Луи, вытянувшись в струнку, непростительно побледнел, пытаясь понять иронию. Нет ничего хуже, когда президент непонятно шутит.
– Я считаю, что Ян не зря пропал. – отрешённо смотря в потолок, продолжил Джо. – Он успел дать ценную информацию в последнем сообщении: «Тупик – не конец пути, а указатель поворота».
***
Джо открыл ядерный чемодан. Бережно достал томик Купера, фото Довлатова, трубку, закурил. В узкое окно вигвама с трудом пролез Иго, штатный попугай со знатным ирокезом, и смачно по-русски выругался. Этому его научила Моника, изучающая по заданию ЦРУ секретное русское оружие. Тренировалась она в основном на домашних птицах и почему-то – когда стирала в корыте флаг. Заметно похудевший Луи на въезде устанавливал щит с надписью: «Зона Купера. Без книги не входить!».
Джо укрылся пледом, открыл книгу и прошептал: «Традиции…»
Рассказ написан к 80-летию Сергея Довлатова. * и курсивом помечено цитирование из разных произведений Довлатова.