Тим Фланнери
Европа. Естественная история. От возникновения до настоящего и немного дальше

Глава 6. Жаба-повитуха

Звучит скорее сказочно, но истина в том, что в сердце Древней Европы находится жаба^[43]. Сегодня обычную жабу-повитуху можно найти повсюду от низменностей южной Бельгии до песчаных пустошей Испании, что делает ее наиболее успешным и широко распространенным представителем старейшего семейства позвоночных в Европе – Alytidae (круглоязычные), в которое входят жабы-повитухи, дискоязычные лягушки, израильские украшенные лягушки и жерлянки^[44]. Взгляните в глаза жабе-повитухе. Вы смотрите на европейца, чьи предки видели ужасного хацегоптерикса и кто пережил все катастрофы, сотрясавшие мир в течение последних 100 миллионов лет. Круглоязычные – истинные европейцы, более древние жители Европы, чем любые иные существа. Они – живые ископаемые, и относиться к ним следует как к аристократии природы.

Некоторые алитиды – прилежные отцы, что, несомненно, способствовало их выживанию. Когда жабы-повитухи спариваются, самец наматывает ленты яиц вокруг ног. Спариваться можно до трех раз за сезон, так что некоторые особи носят так три выводка. В течение восьми недель самец тщательно ухаживает за яйцами, которые повсюду носит: смачивает их при угрозе высыхания и выделяет из своей кожи природные антибиотики для защиты от инфекций. Когда становится понятно, что потомство готово вылупиться, он ищет прохладный спокойный пруд, где могли бы развиваться головастики.

Существует пять видов жаб-повитух (род Alytes)^[45]: широко распространенная обыкновенная жаба-повитуха (A. obstetricans), три вида, живущих в Испании и на ее островах, и один вид (A. maurus), попавший в Марокко из Испании в недавнем геологическом прошлом. Балеарская жаба-повитуха (A. muletensis) принадлежит к так называемым таксонам Лазаря и изначально была описана по окаменелостям^[46]. Она была широко распространена на Мальорке до прибытия туда людей, но после появления мышей, крыс и других хищников исчезла. Немногие особи выжили незамеченными в глубоких долинах Сьерра-де-Трамонтаны на севере острова. После открытия вида в 1980-х их снова поселили в различных частях Мальорки, где они теперь процветают при некотором содействии со стороны людей ³⁰.

Жабы-повитухи сыграли ключевую роль в почти забытом научном споре начала XX века между английским статистиком и биологом Уильямом Бэтсоном (автором термина «генетика») и немецким профессором Рихардом Земоном и его коллегами, которые отстаивали негенетическое наследование через ламаркианскую форму клеточной «памяти»³¹.

Рихард Земон обладал блестящим умом. Родившись в Берлине в 1859 году, он провел большую часть юности в дикой Австралии, где собирал биологические образцы и жил с австралийскими аборигенами. После возвращения в Германию он изучал, как идеи и черты характера передаются от одного человека к другому. Его книга «Мнема», вышедшая в 1904 году, стала фундаментальным трудом в этой области, а ее влияние ощущалось далеко за пределами биологии. Она начинается с наблюдения:

Попытка обнаружить аналогии между различными явлениями воспроизведения отнюдь не нова. Было бы странно, если бы философы и натуралисты не поражались сходству между воспроизведением формы и других характеристик родительских организмов у потомства и воспроизведением другого рода, которое мы называем памятью.

Пытаясь объяснить свою концепцию, Земон вспоминает:

Однажды мы стояли у Неаполитанского залива и видели лежащий перед нами Капри; рядом музыкант играл на шарманке; из соседней «траттории» до нас доносился специфический запах масла; солнце безжалостно жарило наши спины; ботинки, в которых мы ходили часами, жали ноги. Спустя много лет аналогичный запах масла особенно ярко экфорировал [вызывал в памяти] оптическую энграмму [воспоминание] Капри^[47]. Мелодия шарманки, солнечная жара, дискомфорт обуви не экфорировались ни запахом масла, ни новым представлением Капри… Это мнемическое свойство можно рассматривать чисто с физиологической точки зрения, ввиду того что оно восходит к воздействию стимула на раздражаемое органическое вещество ³².

Согласно Земону, это было верно независимо от того, является ли мнема воспоминанием или какой-то наследуемой характеристикой организма, например цветом глаз.

Соперничество Британии и Германии и ужасы Первой мировой войны привели к тому, что книга Земона не была переведена на английский язык до 1921 года, что было уже слишком поздно для автора. Будучи большим националистом, он так остро ощущал поражение и позор капитуляции, что завернулся в германский флаг и застрелился. Сегодня Земон не совсем забыт. Его имя носит сцинк, обнаруженный на острове Новая Гвинея. Самым характерным признаком ящерицы Prasinohaema semoni является ярко-зеленая кровь^[48].

После смерти Земона его работу продолжила группа специалистов из Венского университета, и среди них был блестящий молодой ученый Пауль Каммерер, который до биологии занимался музыкой. По современным меркам его эксперименты выглядят странно, но тогда они считались вершиной научной элегантности. Его величайшие триумфы были связаны с манипулированием половой жизнью обыкновенной жабы-повитухи. Работая с сотнями бородавчатых созданий, он принуждал их отказаться от предпочитаемого ими спаривания на суше.

Добиться спаривания в воде в конце концов удалось с помощью высокой температуры в помещении: животные «были вынуждены охлаждаться в корыте с водой… где самец с самкой нашли друг друга» и, как сообщал Каммерер, спаривались обычным для бесхвостых земноводных способом (когда самка выпускает яйца в воду, где они оплодотворяются), а не способом, характерным для жаб-повитух (когда самец помогает самке выдавливать икру, а затем наматывает ее на задние конечности). Это было истолковано так: жаба «вспоминает» древний способ спаривания, и эта черта, как утверждалось, сохраняется в последующих поколениях. По словам Каммерера, у самцов – потомков тех жаб, что спаривались в воде, – даже появлялась специальная брачная мозоль на лапах, черное утолщение кожи, которое помогало удерживать влажную и скользкую самку, – особенность, характерная для многих жаб и лягушек, но утраченная у жаб-повитух.

Даже после получения таких удивительных «доказательств» мнемической теории Земона амфибий в лаборатории Каммерера не оставили в покое. В одном эксперименте доктор Ханс Шпеман заставил желтобрюхую жерлянку (Bombina variegata)^[49] отрастить глазной хрусталик на задней части головы – замечательное достижение^[50], но его превзошел Гуннар Экман, который вызывал появление хрусталиков у обыкновенной квакши (Hyla arborea) на всех участках тела, «кроме ушей и носа». Это якобы доказывало, что кожа лягушки «запомнила», как отращивать глаза, при надлежащей стимуляции. Тем временем Уолтер Финклер посвятил себя пересадке голов насекомых. Гибридные создания проявляли признаки жизни в течение нескольких дней, но при этом – что, возможно, неудивительно – демонстрировали нарушенное сексуальное поведение^[51].

К 1920-м годам работы Каммерера подверглись очень серьезным нападкам, поскольку они бросали вызов «неодарвинистской ортодоксальности», отстаиваемой Уильямом Бэтсоном, которого в молодости описывали как «сноба, расиста и крайнего патриота»³³. Нападки Бэтсона на Каммерера были едкими и неотвязными. Бэтсон с самого начала подозревал мошенничество, и, действительно, в 1926 году оно было доказано: обнаружилось, что черная брачная мозоль на лапе одной из жаб-повитух у Каммерера была сделана инъекцией туши. По сей день виновник остается неизвестным, но им мог быть ассистент, который сочувствовал нацистам и пытался дискредитировать Каммерера – еврея, ярого пацифиста и социалиста. Бэтсон выставил это мошенничество как свидетельство ненадежности всей научной работы Каммерера. В результате репутация ученого была подорвана, и в конце концов он отправился в лес и застрелился – как и Земон до него.

В 2009 году специалист по биологии развития Александр Варгас перепроверил результаты Каммерера и заявил, что если не считать чернильной лапы, то они, возможно, и не сфальсифицированы: их можно объяснить эпигенетикой – изменениями, вызванными модификацией экспрессии генов, а не изменением самих генов. Другие исследователи заявили, что Каммерера следует считать первооткрывателем эпигенетического феномена, известного как «эффект родителей», когда геномный импринтинг позволяет заглушить определенные гены. Спустя столетие после самоубийства от безысходности и Каммерер, и Земон в какой-то степени все же получают признание.

У жаб-повитух в Европе есть близкие родственники – жерлянки (те самые создания, у которых Ханс Шпеман выращивал хрусталики на задней части головы). Существует восемь видов этих маленьких, но ярких амфибий, и они – единственные настоящие путешественники среди алитид^[52]. Десятки миллионов лет назад этим крошечным животным удалось пересечь всю евразийскую сушу, и сегодня пять из восьми видов населяют горы и болота Китая^[53].

Алитиды – всего лишь одно из трех^[54] древних семейств амфибий в подотряде Archaeobatrachia, который объединяет самых примитивных лягушек и жаб, доживших до наших дней. Другие два – это новозеландские лейопельмы (Leiopelmatidae) и североамериканские хвостатые лягушки (Ascaphidae). Вместе эти два семейства содержат всего шесть видов, в то время как алитиды включают примерно 20 существующих видов, половина из которых обитает в Европе. К алитидам относятся шесть видов дискоязычных лягушек (род Discoglossus), два из которых добрались до Северной Африки, и один сохранившийся вид украшенных лягушек (род Latonia). Европа изобиловала украшенными лягушками в промежутке от 30 до 1 миллиона лет назад, но затем они вымерли. В 1940 году биологи обнаружили двух лягушек и двух головастиков в окрестностях озера Хула в Израиле. Ко всеобщему удивлению, это оказались украшенные лягушки. Более крупная особь быстро съела меньшую, и в 1943 году каннибал, к тому времени уже находившийся в консервационной жидкости в коллекции университета, был объявлен новым видом – израильской украшенной лягушкой (Latonia nigriventer)^[55].

Еще одна особь этого вида была обнаружена в 1955 году, однако после этого находок не было, и в 1996 году Международный союз охраны природы признал израильских украшенных лягушек вымершими. Тем не менее Израиль продолжал считать этот вид «находящимся под угрозой исчезновения». Эта вера окупилась в 2011 году, когда Йорам Малка, смотритель природного заповедника Хула на севере Израиля, нашел живую украшенную лягушку – одну из нескольких сотен сохранившихся там особей. Израильская украшенная лягушка поистине таксон Лазаря: считалось, что ее род вымер миллион лет назад, однако его представители все это время цеплялись за жизнь в болоте на периферии Европы.

Еще полмиллиона лет назад алитиды делили Европу с другой группой амфибий – палеобатрахидами ³⁴. Лягушки обычно не дают хороших окаменелостей, но палеобатрахиды – исключение: во многих европейских музеях можно найти их прекрасно сохранившиеся останки. Повадками и формой тела палеобатрахиды напоминали гротескных шпорцевых лягушек Африки и суринамских пип Южной Америки. Похоже, что так же, как и они, палеобатрахиды всю жизнь проводили под водой, отдавая предпочтение озерам, в том числе глубоким и спокойным, где шансы на сохранение окаменелостей намного выше, чем у обитателей болот или суши. По меркам геологического времени мы буквально на волосок разошлись с этими лягушками и упустили шанс увидеть их во плоти.

Эта первоначальная Европа может показаться каким-то отдаленным местом, имеющим больше общего, скажем, с Австралазией, нежели с современной Европой, но даже на такой ранней стадии просматривались некоторые связи с Европой более поздних времен. Одна из таких связующих нитей – чрезвычайное разнообразие. В то время это были огромные неуклюжие рептилии, различные на разных островах. Сегодня это разнообразные языки и человеческие культуры, которые существуют в рамках границ и пересекают эти границы. Но не менее важно, что тогда, как и сейчас, Европа была территорией исключительного динамизма и крупномасштабной иммиграции – тех видов, что придут, найдут себе место среди уже имеющихся жителей, адаптируются к местным условиям и помогут создать новую Европу.

Глава 7. Великая катастрофа

В толстом слое песчаника в бассейне Тремп на юге Пиренеев можно увидеть призрачные тени последних динозавров Европы – в виде отпечатков ног^[56]. Поскольку сохранившие их породы поднялись и разрушились снизу, то многие следы остались на свисающих выступах, и мы видим огромную каменную копию ступни динозавра, опускающуюся на нас сверху ³⁵. Эти отпечатки в основном принадлежат длинношеим зауроподам и двуногим гадрозаврам, которые мигрировали на архипелаг из Северной Америки и Азии в конце мезозойской эры. Откуда и куда они шли в тот конкретный день, никому не известно. Но мы знаем, что через 300 000 лет после появления этих отпечатков потомки оставивших их созданий будут сметены с лица Земли. В скалах бассейна Тремп остались редкие свидетельства уничтожившего их катаклизма: отложения там непрерывно накапливались в течение длительного времени – как до вымирания, так и после.

О причинах исчезновения динозавров ведутся долгие споры. Некоторые палеонтологи полагают, что климатические или геологические изменения нарушили цепи питания ящеров, но убедительных объяснений произошедшего не было до 1980 года, когда группа исследователей во главе с физиком Луисом Альваресом и его сыном, геологом Уолтером Альваресом, предположила, что на планету упал какой-то астероид, вызвавший ядерную зиму, достаточно суровую, чтобы привести к массовому вымиранию видов. Ученые заявили, что у них есть доказательства этого: в слоях осадочных пород по всему миру обнаружена аномальная концентрация иридия – предполагается, что он имеет внеземное происхождение. Основываясь на этой пионерской работе, в 2013 году группа специалистов под руководством Пола Ренне из Геохронологического центра в Беркли с помощью аргонного датирования определила момент столкновения: 66 038 000 лет назад плюс-минус 11 000 лет³⁶.

Некоторые палеонтологи, похоже, были возмущены метеоритной теорией, а точнее, вероятно, тем, что в их деятельность вмешался человек из другой науки. Они утверждали, что динозавры продолжали существовать в течение тысячелетий после катастрофы или что на момент столкновения они уже находились на стадии упадка. Другие просто отрицали, что столкновение с астероидом могло иметь такой катастрофический эффект 37. Несмотря на контраргументы, сегодня принято считать, что вымирание было вызвано столкновением какого-то небесного тела. Ученые все больше убеждаются в том, что объектом был астероид или комета размером примерно с Манхэттен^[57].

Итак, насколько неприятным могло быть столкновение с астероидом? Можно использовать тот факт, что для создания так называемого ударно-преобразованного кварца требуется очень большая сила. Действительно, до недавнего времени считалось, что кварц ударопрочен. Потом ученые исследовали песчинки в окрестностях подземного ядерного испытания. Мощности взрыва оказалось достаточно, чтобы деформировать структуру кристаллов кварца, что проявлялось в виде микроскопических линий в зернах. Чтобы воздействовать на кварц таким способом, требуется давление, превышающее два миллиарда паскалей (для сравнения: давление атмосферы на уровне моря составляет немногим более 100 000 паскалей). Вулканы не могут обеспечить такое воздействие. Да, они могут создать требуемое давление, но для появления ударно-преобразованного кварца нужно, чтобы температура оставалась достаточно низкой, в то время как вулканы слишком горячи. Объект, уничтоживший динозавров, высвободил в 2 миллиона раз больше энергии, чем самый мощный из проведенных ядерных взрывов, что создало самое большое количество ударно-преобразованного кварца в истории нашей планеты: этот материал повсеместно встречается в горных породах, образовавшихся в то время.

Астероид упал недалеко от экватора, в том месте, где сейчас находится полуостров Юкатан в Мексике. При столкновении было выбито примерно 200 000 кубических километров отложений, а ударные волны прозвенели по Земле колоколом, спровоцировав вулканические извержения и землетрясения по всей планете³⁸. Высота вызванного ударом мегацунами оценивается в несколько километров – это одно из крупнейших цунами в истории Земли, и к моменту, когда волна достигла Европейского архипелага, ее высота должна была остаться весьма существенной. После этого с неба посыпались пылающие обломки, и огненные бури уничтожили целиком леса, оставив после себя слои угля. Поскольку в то время уровень кислорода был выше, то горела даже влажная растительность^[58].

Когда пожары утихли, началась ядерная зима, которую вызвали частицы, выброшенные в атмосферу и заслонившие солнце. Вдобавок метеорит упал в отложения гипса, что привело к созданию колоссальных количеств трехокиси серы, которая при соединении с водой образовала серную кислоту. Это на целых 20 % уменьшило количество солнечного света, попадающего на Землю, и усугубило ядерную зиму, поскольку вызвало понижение температуры и примерно десять лет мешало фотосинтезу. Парадоксально, но за ядерной зимой последовало глобальное потепление, вызванное выбросами углекислого газа вследствие пожаров и вулканической активности. Проблемы с резко нарушенной океанической циркуляцией продолжались тысячи лет. Морская жизнь была сокрушена. Никогда больше мир не увидит великолепных аммонитов или неуклюжих плезиозавров. Не будет ни моллюсков рудистов, ни актеонеллид, похожих по форме на артиллерийские снаряды.

Место падения находилось достаточно близко к Европейскому архипелагу, и последствия цунами и огненных пожаров здесь ожидаемо были крайне серьезными. Нигде на Земле нельзя было скрыться от наступившей ядерной зимы. Вымерли почти все животные, превышавшие несколько килограммов, включая низкорослых динозавров Европы и черепаху Баязида. Исчезли и более мелкие существа, в том числе ящерицы тейиды, змеи мадтсоиды и некоторые примитивные млекопитающие. Sic transit gloria mundi!^[59]

Однако пресные воды Европы предоставили важные убежища. Амфибии, а также некоторые водные черепахи остались в основном невредимы. Глубокие воды смягчают крайние проявления жары и холода, а пресноводные экосистемы некоторое время могут выжить без фотосинтеза, поскольку основу пищевой цепи обеспечивают бактерии и грибки, питающиеся мертвой органикой, смытой с разоренной земли. На верхнем конце пищевой цепочки могут существовать лягушки и жабы. Вот так и получилось, что предки нежных саламандр и жаб-повитух пережили глобальную катастрофу.

К сожалению, у нас практически нет европейских окаменелостей, которые могли бы рассказать, что происходило на суше после удара метеорита. Если дело касается морей, то везет больше. Например, в Италии или Нидерландах точный момент удара можно увидеть и потрогать – на камне. В самом деле, именно в Губбио в итальянских Апеннинах и был впервые идентифицирован и изучен слой иридия, обнаженный в ходе вырубки дорожной обочины. Оказалось, что этот слой богат мелкими стеклянными шариками – остатками пород, которые были расплавлены и выброшены в атмосферу Земли, где затвердели и пролились дождем.

Возможно, самым значительным из морских вымираний, по крайней мере в Европе, было исчезновение кокколитофорид, чьи останки, осаждавшиеся гигатоннами, сформировали мел, который и дал название меловому периоду. Европа богата доказательствами изобилия кокколитофорид в прошлом – от белых скал Дувра до кремнистых сланцев, применяемых в строительстве, и пород на полях сражений Первой мировой войны в Бельгии и Северной Франции. С исчезновением многих важных организмов меловые породы больше не формируются^[60].

Хотя большинство из нас не обращает внимания на такую угрозу, попадание астероида в нашу планету по-прежнему вполне вероятно. В декабре 2016 года ученые NASA предупредили, что мы «прискорбно не готовы» к столкновению с астероидом или кометой³⁹. Нашу цивилизацию может разрушить даже удар гораздо более слабый, чем тот, что произошел 66 миллионов лет назад^[61].

Глава 8. Постапокалиптический мир

Великое астероидное вымирание знаменует конец эры динозавров и начало эры млекопитающих. Эта эра – время, в которое мы живем, – известна под названием кайнозой, что означает «новая жизнь»^[62]. Кайнозой делится на отдельные эпохи, первой из которых является палеоцен, длившийся примерно с 66 до 56 миллионов лет назад. Термин «палеоцен» означает «старый новый»^[63] – это сбивающее с толку название было предложено в 1874 году Вильгельмом Филиппом Шимпером, французским специалистом по мхам, который также занимался палеоботаникой.

Каким был Европейский архипелаг, когда климат успокоился и жизнь стала заново осваивать сушу? К сожалению, в этот критический момент мы сталкиваемся с ужасной пустотой в палеонтологической летописи – пробелом в 5 миллионов лет. Большая часть архипелага была тогда под водой (хотя крупные острова все же существовали), и это отнюдь не повышало шансы на сохранение окаменелостей сухопутных животных. Однако на основании свидетельств из других мест, в частности из Северной Америки, мы можем предполагать, что в течение тысячелетий здесь были пустоши, в которых доминировали папоротники^[64]. Затем из своих убежищ – возможно, из глубоких долин, из запаса семян в почве или из семян, приплывших по океану, – появились выжившие деревья и кустарники. Но климат уже изменился: в Европе стало прохладнее и суше, поэтому процветали другие растения, в то время как для некоторых уцелевших новые условия оказались сложными.

Как, должно быть, выросли деревья, несмотря на перемены в климате! Теперь их не объедали не только динозавры, но и многие листоядные насекомые, которые также вымерли, по крайней мере в Северной Америке⁴⁰. Разумно предположить, что аналогичная ситуация сложилась и в Европе, где островные леса стали расти быстрее и гуще, чем раньше. Однако воспроизводиться им, возможно, стало сложнее, поскольку уменьшилось количество опылителей и распространителей семян.

Какой была жизнь в этих быстро растущих лесах? Мы получаем представление о ней благодаря шурфу глубиной 25 метров и шириной всего метр, выкопанному на одном футбольном поле в Энене, недалеко от города Монс в Бельгии, и проходящему сквозь слои, отложившиеся в течение примерно 5 миллионов лет после удара астероида. Эти раскопки стали результатом случайного открытия 1970-х годов, когда геологи пробурили небольшие скважины в надежде получить образцы морских отложений. Вместо этого они нашли нечто гораздо более ценное: окаменелости самых ранних европейских наземных организмов кайнозойской эры ⁴¹. Впоследствии на этом поле сделали еще три шурфа, и каждый дал новые окаменелости и новое понимание ушедшей эпохи.

В краткий миг славы как раз перед этим бурением футбольный клуб «Ройял Олимпик Клуб де Шарлеруа-Маршьен» играл в первом дивизионе, но сегодня опустился до третьего^[65]. Я надеюсь, что бурение футбольного поля не имело к этому никакого отношения, но лично я бы раскопал половину Брюсселя ради окаменелостей, которые бурильщики нашли в Энене. Надо признать, что объем находок был весьма невелик. Эти 400 фрагментов – в основном отдельные зубы млекопитающих размером с крысу и несколько костей рептилий, амфибий и рыб – заполнили бы один или два спичечных коробка. Но сколько в них информации! Они говорят нам об изобилии в Энене пресных вод, поскольку содержат останки крупной пресноводной рыбы рода Scleropages. Сегодня склеропагесы, весьма востребованные рыболовами, встречаются только в реках Юго-Восточной Азии и Австралии, но во время формирования отложений в Энене были распространены по всему миру ⁴². Нашлись также кости древних алитид – предков жаб-повитух – и останки саламандр.

Альбанерпетонтиды – существует ли еще более неуклюжее название? Давайте называть их пертунами^[66]. Это были напоминающие тритонов амфибии, которые зарывались в листовой опад. Их окаменелости были найдены в Северной Америке, Азии и Европе (включая Энен), где они встречаются в отложениях, образовавшихся и до, и после катастрофы. Представьте себе пертуна, лежащего на вашей ладони. Он живет в почве, поэтому, вероятно, темного цвета, и его можно принять за тритона, чья кожа покрыта бугорками. Однако в отличие от любого тритона пертуны воспринимаются на ощупь твердыми: под их кожей скрыты костные чешуйки. Существо поднимает голову, чтобы взглянуть на вас: при этом показывается пружинистая гибкая шея, не похожая на шею ни одной из живущих амфибий.

Амфибии стали первыми позвоночными колонизаторами суши – еще в девонском периоде, примерно 370 миллионов лет назад. Современные амфибии делятся на три большие группы: бесхвостые (жабы и лягушки), хвостатые (тритоны и саламандры) и безногие земноводные (червяги) – их общий предок жил задолго до динозавров. Пертуны были четвертой группой – той, что возникла в самом начале истории амфибий^[67]. На протяжении поколений пертуны воочию наблюдали большую часть истории жизни на суше. И мы, люди, едва с ними не встретились. В 2007 году неподалеку от Вероны были обнаружены окаменелости возрастом всего 1,8 миллиона лет⁴³. Разминуться с пертунами на такой короткий (по геологическим масштабам) промежуток времени, после того как они прожили три сотни миллионов лет, представляется настоящей трагедией. Было бы приятно думать, что в какой-то безвестной долине в Европе сегодня живет какой-нибудь пертун.

Кажется странным, что в Энене сохранилась скорлупа яиц двух разных видов черепах, ведь яйца редко окаменевают. Мы не можем идентифицировать тех черепах, что отложили эти яйца, но наш выбор ограничивается тем фактом, что три из четырех крупных групп европейских черепах вымерли после удара астероида. Выжили лишь бокошейные черепахи, хотя их дни тоже были сочтены: они исчезли 10 миллионов лет спустя. Все современные европейские черепахи – это потомки иммигрантов, прибывших уже после катастрофы.

Еще есть два крокодилоподобных существа, но каждое из них представлено всего одним позвонком, поэтому о них мало что можно сказать ⁴⁴. А вот два других крохотных позвонка свидетельствуют кое о чем гораздо более любопытном – о слепозмейках. Слепозмейки – одни из самых примитивных змей, а кости из Энена – самые старые окаменелости слепозмеек, найденные на планете^45[68]. Эти создания ведут полуподземный образ жизни – как черви, на которых они весьма похожи, – и питаются муравьями и термитами. В Европе сохранился всего один вид, найденный на Балканах и островах Эгейского моря^[69].

Также в Энене обнаружили окаменелости амфисбен – причудливых подземных червеподобных ящериц, которые появились в Северной Америке более 100 миллионов лет назад. Это грозные хищники длиной примерно 10 сантиметров, со зловещими на вид безглазыми головами и мощными зубами, которыми отрывают куски от своих жертв, поедая их живьем. Амфисбены, или двуходки, могут передвигаться с равной легкостью вперед и назад, а покрывающий их роговой чехол, похожий на гармошку, будто бы движется сам по себе и тянет за собой тело. Слепые, бледнокожие и жуткие, некоторые из них похожи на Провидца из Каттегата в телесериале «Викинги». Амфисбены пережили падение астероида в Северной Америке, и их присутствие в Энене указывает на то, что они очень рано мигрировали в Европу ⁴⁶. Будучи неважными мореходами, они, вероятно, пересекли Северную Атлантику на дрейфующей растительности, причем сделали это неоднократно, совершив несколько независимых миграций ⁴⁷. До сегодняшнего дня в Европе дожили пять видов амфисбен – два на Пиренейском полуострове и три в Турции^[70].

Самое поразительное в фауне Энена – насколько она хтоническая^[71]. Саламандры и жабы, амфисбены и слепозмейки – все это творения самой Земли. Когда я думаю об их мире, мне представляются картины Европы после гораздо менее давней катастрофы. Кадры из фильма об окончании Второй мировой войны запечатлели несчастных изможденных созданий, выходящих из своих укрытий среди завалов в опустошенный и ослабший мир. Как будто только недра самой Земли могут предоставить убежище от такого разрушения.

Последствия падения астероида, случившегося 66 миллионов лет назад, длились не десятилетия, а миллионы лет. И все же жизнь в конце концов восстановилась. В лесу у моря (так, по мнению палеонтологов, выглядел некогда Энен) в возродившихся рощах жила необычная группа мелких животных. Перебираясь через упавшие стволы, на ветки карабкались разнообразные млекопитающие размером с крысу. Самыми многочисленными из них были 15-сантиметровые ночные поедатели насекомых и плодов, известные как адаписорикулиды. Долгое время их считали родственниками ежей, но последние исследования показывают, что у этих примитивных созданий не было плаценты, при этом во всех остальных отношениях они были схожи с плацентарными млекопитающими. Они походили на крыс и просуществовали примерно 10 миллионов лет после удара астероида. Большинство видов были европейскими.

Среди самых интересных млекопитающих, шнырявших по лесам Энена, были когайониды – мы видели их мельком на Хацеге. Когайониды уникальны для Европы, а Энен изобилует их останками: один род – Hainina – даже назван в честь этого места. Они успешно пережили катастрофу, однако это были очень примитивные млекопитающие, вероятно, откладывавшие яйца^[72]. Хотя эти животные и не превосходили размером крысу, их невозможно спутать с грызунами. Представьте, что мы находимся в древних лесах Энена. Шевеление в тенистом подлеске выдает присутствие некоего существа, выпрыгнувшего из папоротников. Он двигается как лягушка, но покрыт шерстью. Это когайонид – единственное млекопитающее, чей способ передвижения напоминал таковой лягушек и жаб ^48[73]. Когда он открывает пасть, чтобы слопать слепозмейку, которую подстерег в засаде, вы видите крупные режущие премоляры, используемые им для измельчения добычи. Как ни странно, длинные нижние резцы, которые он вонзил в жертву, имеют кроваво-красный оттенок – результат упрочнения эмали железом ⁴⁹. Фауну млекопитающих Энена завершают примитивные копытные, сумчатые и прыгунчиковые⁵⁰. Все они смогли пережить падение астероида в норах, а во времена последовавшего холодного мрака питались мелкими беспозвоночными – червями и насекомыми – или семенами, оставшимися в почве.