Татьяна Васильевна Промогайбо
Я репетирую жизнь
ДЗЮБА
Дзюба – мужчина, чью фамилию славим и я, и моя дочь. Столько времени прошло (Ире уже сорок пять лет). Познакомились с ним в конце февраля в Спартаке на соревнованиях боксёров. Потянула туда меня Галя Поляева, чтобы посмотреть на Андрющенко Юру. Дзюба нам попался на входе. Красавец, рост сто девяносто пять, косая сажень в плечах, на восемь с половиной лет старше меня. Во время боёв (собственно, мне было не до них) не спускал с меня глаз, а я чуть шею не сломала. Потом поехали все к Филиным, ну мы с ним уже женихом и невестой. Ушли вместе, ехали на такси. Я жила у бабы Насти, мне девятнадцатый год. Бабушка часто уезжала на дачу к тете Нине, так было и в ту ночь. Наговорил он мне тогда столько, что я, ждавшая принца, решила, что это и есть он самый. Утром я уезжала по работе организатором на туристическом поезде, причем у меня был с собой реквизит с обручами, встретили каких-то его знакомых, они пошутили над Юрием Андреевичем: не перешёл ли он в художественную гимнастику. Туристический поезд осуществлял экскурсии по Ленинским местам, у меня всё перемешалась, вся биография Ильича, одна из причин следующая – я бегала, искала переговорный пункт, чтобы позвонить милому. Сейчас это трудно представить, какая это морока. Звонила ему на работу, а телефон в кабинете начальницы, та девиц отшивала, да и Дзюба ударником труда не был – штаны на работе не просиживал. Слава богу, 8 марта поезд прибыл в Краснодар. Казань, Ульяновск, Ленинград остались без пытливого, туристического внимания, меня интересовали только телеграфы. Можно подумать, что я собираюсь их захватить. Слава богу, поездка закончилась, я дома. К вечеру появился возлюбленный, поразив моё воображение букетом тюльпанов. По тюльпану он приносил мне потом весь сезон их цветения. Встречались мы каждый день, это было серьезное ухаживание, до этого такого у меня не было. Я, конечно, не замечала, что он гол как сокол, без угла, брал у меня деньги, чтобы сходить в ресторан, брехал о своей якобы погибшей семье, сыне и жене. Закончилось все тем, что без стука, без грюка повезли суку, – так говорила баба Настя.
Мы без регистрации перешли жить на квартиру. Это было авангардное решение для 1975 года.
Бедная моя мама, она очень переживала, успокаивала себя, как только могла, говорила: «Он старше, значит, умнее, всё постепенно наладится, наживете добра». Дзюбе понравилось, что мои родители все дали на первое время: посуду, постель, когда Ира родилась, купили шифоньер, диван. Дед Данил и Серёжа дали деньги на холодильник. Мама купила гипюр на свадебное платье, но свадьбы никакой, конечно, не было.
А когда мне родители давали деньги на кооператив, то вспомнили, что Вале делали три свадьбы, а мне нет. Так что получается, что я сэкономила. Сначала мы жили рядом с турбазой, где я работала недолго. Приревновав к Феневу, Дзюба быстренько меня оттуда рассчитал. Прошло два месяца нашего житья, и он как бы в шутку сказал: «Что-то я сильно заигрался в семью». Мы были на свадьбе у его друга в ресторане «Мотель», там он в открытую стал флиртовать с одной из подружек невесты, а меня как будто стеснялся. Я, подпив, влепила ему пощёчину, а когда он мне врезал, то мало не показалось- рассек щеку. В травмпункте предлагали вызвать милицию, но я сказала, что это я упала и рассекла щёку о бордюр. Наверное, ему это понравилось, и он стал меня поколачивать, а я прощала.
Сколько раз уходила, а потом он наговорит, как меня любит, зацелует, и я все забыла. С первой квартиры нас попросили, думаю, из-за него. Когда жили на проезде Кошевого, я уже была беременна. Не становилась на учёт в консультацию, думая, что из-за отсутствия прописки меня на этот учёт не поставят. Помог отец Кати Безуновой. А Зоя Ивановна опять устроила в Комитет комсомола мединститута. Когда в пять месяцев беременности меня положили на сохранение в роддом, на работе сильно удивились, так как живота не было видно. На учет по беременности становилась с комсомольским значком, нарвалась на такую врачиху, что дрожу по сей день, она оскорбляла меня, подозревая в том, что могу бросить ребёнка в роддоме. Дзюба пошёл и обложил её матом – больше она меня не оскорбляла. Сроки мои перепуганная врач не распознала и отправила раньше в декрет, после родов я уже к ней не ходила. Декретные отдали за квартиру, потому что были порядком должны, и настали дни голода.
Я, будучи в декрете, помогала хозяйке рвать редиску, мыть её, а она за это угощала овощем— ешь сколько влезет. У Дзюбы на этот счёт была шутка: «Ты родишь не ребёнка, а редиску». Срок родов был назначен на девятое мая. Я с утра стала ждать. Ребенка хотела очень, ждали сына, имя ему придумали – Игорь. Родилась пятнадцатого мая дочь. Дзюба говорил, что очень расстроился, когда узнал, сидел часа два на бордюре, а потом подумал: какая разница, кого обмывать, и пропал дня на четыре. Некому было отдать письмо, написанное виноватой мамочкой, где я обещала в следующий раз подарить сына. Выписывать меня с дочкой пришли сестра Дзюбы – Валентина и моя сестрица, принесли очень много пионов, теперь это Ирины цветы. На квартире нас ждали мама, папка и ещё кто-то. Мама наготовила еды, перепились все, кроме мамы, меня и новорождённой.
Это отдельная история, как моя сестра, употребив зелёного змия, чуть не утопила новорожденную. Но моя мама отняла у неё нашу девочку. Ту ночь мы не спали с Дзюбой, боялись, что не услышим, как проснется ребёнок и будет плакать. Проблемы начались на второй день, я не смогла встать, выручала сестра: стирала пеленки, варила какую-то еду. Купали мы Иру, оравшую нечеловеческим голосом, каждый день с папой Юрой, когда приехала моя мамочка, то сказала, что мы её чуть не сварили. Ребенок был весь в потнице: топили печку, да ещё сверх одеяла непутёвая мамаша накрывала её пуховым платком.
Откупав один месяц, молодой папаша просто не пришел ночевать. А когда узнал, что я научилась это делать сама, стал практиковать это часто. Когда Ире исполнилось четыре месяца, сестра отвезла меня с дочкой к родителям, и мой отец через две недели забрал наши с ребёнком вещи. Но мелодрама этим не закончилась.
В конце ноября мы с Ирой попали в больницу Горячего Ключа с диатезом, нужны были лекарства. Позвонила Дзюбе, он привез. Я была очень рада, дала ему какую-то надежду. Потом Дзюба появился в Мартанке перед Новым годом, я уже работала в школе. Был школьный вечер, замученная бессонными ночами, я безрадостно дежурила. Доченька моя по ночам играла, уроки я не доучивала. Родители недовольны моим полусонным состоянием, мама и за Ирой смотрела, пока я в школе, и тянула хозяйство.
Когда появился Дзюба и присел мне на уши все с той же песней, то я, как всегда, была счастлива и простила все. Полгода у нас, как говорят сейчас, гостевой брак (мы зарегистрировали наши отношения, через месяц после рождения дочери): он приезжал по выходным, на 8 марта привез нам даже подарки: Ире кофточку – матроску, мне – книжку «Нравственность и этикет». Лучше бы сам её почитал. Летом прощёный муж приехал в отпуск к тёще, естественно, без денег, пытался быть полезным в хозяйстве – делал курятник. Но мы стали замечать, что наш строитель к вечеру изрядно пьян-с. Оказывается, он разведал, где стоит бочонок с вином, приладил туда шланг, ну а дальше я уже писала. Тогда мне мама сказала: «Не будет, Таня, с него толку, пьёт, руку поднял раз, это станет нормой, не может он заботиться о вас».
У Дзюбы тоже претензии: «Чтобы дела делать, твои родители могли бы нам машину купить». Мне стало так стыдно за него. Была договоренность, что, когда закончится учебный год, он найдет квартиру, и мы переедем в Краснодар. Квартиру нашла я, будучи на сессии (училась уже на заочном отделении). Приехали мы в город в конце августа, опять мама собрала необходимого добра на целую грузовую машину. Зарплату свою школьную я отдавала ей, но мама все это сохранила и передала мне. С этими деньгами мы расправились быстро, щепочки для отопления квартиры, привезенные Дзюбой, сгорели быстро. И, когда после недельного загула моего супруга, я собрала его вещи, он ушёл быстренько, наверное, было куда.
Ира заболела, дров и денег нет, за квартиру – должны. Кто помог – нетрудно догадаться. Папка привез на тракторе дров, картошки, закатки, денег. Началось моё житьё с маленьким ребенком и маленькой зарплатой (я работала лаборантом на кафедре русского языка в мединституте).
Страшная тоска по Дзюбе меня сводила с ума, сколько я плакала, понимая, что возврата назад нет, да и нельзя этого делать, только моей подушке известно, постоянно хотелось с ним увидеться. В субботу мы ехали с Ирочкой в троллейбусе к бабе Насте (первое время она помогала, по субботам – рабочий день для меня), любя, я думала о прогнанном муже и день и ночь, и вижу его в окно. Намытый идет, улыбается. Я подумала, что любимый увидел нас, хотела уже выбежать, но окинула взглядом пространство и увидела девушку, тоже ухоженную, накрашенную. Они улыбались друг другу, потом поцеловались. Троллейбус тронулся – нетрудно догадаться, что было со мной.
Я подала на алименты, и мы встретились в суде. На голове я навертела какую-то чалму, думая, что это красиво, а главное, модно. Дзюба посмотрел и сказал: «Сними эту кастрюлю». Никаких позывов с его стороны пообщаться с ребенком никогда не было. Иру он видел последний раз в четыре года. Мы жили уже в общежитии на ул. Красной, я страшно гордилась своей собственной жилплощадью. Он сказал, что пришёл занять денег, потому что не к кому больше идти. «Дела в Краснодаре не идут, надо ехать в Новоросс, как только устроюсь, пришлю долг». Конечно, я дала ему сто рублей. Почему? Может, чтобы похвастать тем, что они у меня есть (мама дала нам с Валей по тысяче рублей – своё наследство от бабы Кули), может, чтоб не видеть, как он унижается. Денег, конечно, не вернул. Товарищ вообще долги не возвращал, ссылаясь на то, что сирота и помочь некому. Я ему высказывала: «Сирота ты, потому что родители умерли». Отец был на войне ранен, в 1946 году скончался, а мать, Татьяна, была уже беременна на втором месяце Юркой. Её уговаривали избавиться от ребенка, но она оставила. У неё болело сердце, и, когда Юре было восемь лет, она умерла. Детей раздали бездетным тёткам отца, дети: Валентина, Виктор, Николай. А вот почему своего ребенка осиротил, будучи здоровым?
Потом ещё была памятная встреча, когда он пришел уже в квартиру на ул. Сормовской просить «бумаг» – денег и прописку в Краснодаре. Я напомнила о долге, он похохотал, назвав себя подлецом. В квартире мне только что выломали стену, всё в пыли и кирпичах, я такая же. Пришелец погрустнел и сказал, что завидует моим хлопотам. Предложила не завидовать, а стать и помочь —отказался, сославшись на рану после аварии. Отказала я и в прописке, и в деньгах, хотя мне почему-то было это делать стыдно. Юрий поселился у сестры, та, божий человек, ему не отказала, а он ей нервы помотал – пил, не работал. Валентине сказал: «Правильно, что Татьяна со мной развелась, я бы ей нервы вытрепал».
Прошло уже много лет, о нем никаких вестей нет. Обиды все притупились. У меня есть дочь, внуки. У Иры был интерес лет в шесть к отцу, потом прошло всё, считает, что я её родила сама без чьей-либо помощи. Спасибо, Дзюба, за дочку, за жизненный опыт.
Дзюба Ирина Юрьевна. Моя дочь.
ГИМНАЗИЯ
Заболела мама, пришлось оставить денежную работу в училище и перейти в школу рядом с домом.
Была это даже не школа, а гимназия как третье подразделение института усовершенствования для педагогических работников. В общем коридоре, на третьем этаже выделили для этого дела два коридора.
Сначала думали, что это будут начальные классы, но потом стало жалко отдавать детей в другие руки. Дети изначально были отобраны завучем Галиной Федоровной – человеком неподкупным, умеющим разговаривать с несговорчивыми родителями.
С Галиной всегда рядышком.
Пока она занималась этой работой, то в учебном заведении было всё в порядке. Галина и привела автора этих строк в храм науки, у нас общая подруга.
Галина Фёдоровна – редкий тип делового человека в школе. Её должность, как минимум, заведующий отделом образования. «Но кто её посадит», – мохнатой руки у неё нет, да и образование – педучилище и Институт культуры. Галя и мне-то не очень помогала по работе, наверное, думая, что кумовство неуместно.
Пугаем, но никто не боится.
Дружили мы с ней вечером домами и прогулками. У неё двое сыновей, а муж-летчик улетел к другой женщине. Воспитывала мать сыновей правильно – глупостям не потакала, развивала умение мужскую работу делать быстро и качественно. Во взрослой жизни парни умели делать всякую работу своими руками. Например, сами строили свои дома. Подруга тоже работящая: в доме чистота, приготовить из ничего ресторанное блюдо – пожалуйста. Себя обшивала, как в модном ателье, умела выглядеть, как на партийной конференции. Одна долларовая дама, завидуя, сказала в учительской: «Дешёвая в своих нарядах». Бог тебе судья, женщина, берущая взятки.
Однажды мы с Галиной решили заработать на гимназии – сделать ремонт. Завхоз пообещала не обидеть при расчёте. На работу шли, как на праздник, с песнями:
Нам песня строить и жить помогает…
После работы ели ноги волочили, не разговаривали, попробуй побелить потолки в четырёх аудиториях, прыгая со стола на пол и обратно, наклей обои. Да еще весь этот материал надо было купить и принести. Завхоз пыталась «щедро» расплатиться, подсунула за всё тысячу семьсот рублей на двоих, мы не взяли, а пошли к директору. Назначена была эта же сумма, но каждому. Больше мы не брались ремонтировать, да нас и не приглашали. Родители всё делали бесплатно, хотя на это выделялась значительная сумма.
В ледовом дворце станицы Динской. Галя, Лена Приходченко и я.
Галя родом из Пятигорска, там живет её старенькая мама, которой нужна помощь. Вот Галина и проходит практику у мамы на огороде в 30 соток и в дому, Все каникулы она там. Мама тоже бессеребренница, работала директором школы. Почему в школе, когда уходят учителя на пенсию, молодые коллеги забывают о бывших работниках. Неужели так трудно посадить ребёнка у телефона, кстати, номера у пенсионеров не меняются, пусть детский голос поздравит с Днём знаний, с Днём учителя, я уже не говорю о Новом годе и 8 Марта, о Дне рождения. Да, размечталась.
Отработанный материал.
Мама Гали не пропадёт, я тоже, у нас заботливые дочки – и огород прополют, и от пандемии спасут. Есть единичный случай, это первые выпускники гимназии. «Детям» сейчас по сорок, а их классному руководителю Лидии Иосифовне за девяносто, но каждый год выпускники приходят пусть разным составом, но всегда с цветами. Наверное, Лидию и держит этот обычай да сынок, работающий в гимназии учителем ОБЖ. Учитель он супер, и награды гимназии его заслуга. Володя, сбавь обороты, пенсия не за горами!
Первым директором, уважаемым всеми человеком, была Людмила Павловна Шаталова. Она всегда сочувствовала всему, что с сотрудником происходило, старалась организовать наш досуг. Где коллектив только не побывал: были в Кудепсте летом две недели на так называемом семинаре, ходили в походы без учеников в праздники. Она всегда продумывала, какие денежки нам прибавить на первую зарплату учебного года после отпуска. Спасибо Вам, Людмила Павловна!
В жюри на конкурсе чтецов. Людмила Павловна и я.
Кто откажется поехать на две недели в Сочи! В Кудепсту были приглашены лучшие кадры страны для чтения лекций. Был и заместитель Министра образования. Интересный мужчина, с камерой и в красных трусах. Про трусы мы узнали, когда пошли на водопады. Они у него всё время выглядывали. А с камерой – вот какая история. Тогда ещё мало, кто знал, о таком техническом средстве, наш москвич только наведёт камеру на объект съёмок, так тут же возникает кто-нибудь и спрашивает: «А вы что снимаете?» или «Это ваша камера? Сколько стоит?». Когда мы пришли первый раз на его лекцию в том, в чём ходили на море, то педант отослал всех за партикулярной одеждой. Нечего расхолаживаться.
Некоторые сотрудники приехали с членами семьи.
В комнате нас было трое: я и две мои подружки Валентинки, Дмитриевна и Михайловна с занятной внучкой, которая без конца куда-то пропадала. Вот в один из таких дней мы её обыскались. Нет нигде. Михайловна побежала в туалет, располагавшийся в конце коридор. Незамысловатая комнатка. Одна и М и Ж, без перегородок. Когда она туда вбежала, то увидела заместителя министра и Алёнку, оба без штанов на дырках сидят. Москвич – культурный человек – приподнялся поприветствовать женщину, она ему тоже, как в школе: «Здрасте! Садитесь!». Валентинка схватила внучку, кричавшую, что она не все сделала, и притащила в комнату. На лекции наша бабушка потом не ходила, говоря, что неудобно ставить человека в неловкое положение. Но он её не запомнил, наверное, от волнения. А перекличку больше не проводил.
Математики: Валентина Дмитриевна, Валентина Михайловна, Наталья Герасимовна и я словесник.
Вторая Валентинка – пенсионерка – впала в романтическое настроение. Она по ночам читала романы о любви. Когда надо было выключать свет, выходила в коридор под лампочку. Зрение у неё глубоко в минусе, что она там видела, не знаем. Утром дисциплинированная Дмитриевна вставать на лекцию или на море не хотела, говоря: «А ну её в болото!». Порядок наша коллега любила, поэтому без конца собирала разбросанные вещи. Видим, что-то коллега ищет, спрашиваем о предмете поисков. Оказывается, Дмитриевна потеряла зубную щетку. «Какая-то раззява оставила свою щетку в умывальнике и не идёт за ней третий день», – говорит наша подруга. Мы с Михайловной идём в умывальник, берём оставленную зубную щётку и приносим нашей аккуратной соседке. Предмет потери оказался её, она забыла, наверное, зубы чистила с романом.
Иных уж нет, а те далече.
Валентинки – прекрасные математики, выпустили не одну сотню учеников и вырастили на двоих пятеро своих детей, дали им серьёзное образование. Но в коллективе труженицы любили «пошухарить». Дмитриевна замучила всех анекдотами, а Михайловна – певунья. Эти тётки стали для меня родными.
Ольга Михайловна – учитель географии – долгое время заместитель директора по воспитательной работе, бессменный профорг коллектива, портниха. Девчонок называла «курицами», боролась с усложнённостью учебника географии, перекладывая на доступный детям язык. Она одна из немногих, кто выставлял объективные отметки – заработал «неудовлетворительно»– получи. Никогда не выпрашивала привилегий для своего класса. В коллективе независима и могла высказать справедливую критику любому.
Ольга Михайловна! Спасибо за базу отдыха, которую вы мне выбивали пять раз. Спасибо, что пришли ко мне на День рождения, когда я уже не работала, за то, что пошила мне занавески и наволочки, а денег не взяла. Она давно на пенсии, но говорит, что ей ещё только тридцать семь лет, выглядит она на эти годы. Лет до ста вам и без старости.
Хотелось ещё сказать о моей подружке Галине Ивановне Воблой. О ней один умный лектор в Кудепсте сказал: «Она Марина Влади!» Точно, даже ещё красивее: всегда блондинка, опрятно, со вкусом одета, много не говорит, никогда никого не судит. Ухаживая за больным мужем, ни раз не пожаловалась, как с ним трудно. Галина Ивановна! Вы из породы цветов, украшающих нашу землю. Живите долго!
Около тридцати лет я проработала в гимназии, служа, как говорят, верой и правдой, здоровье подкачало, да и выгорание уже мешало – возраст 62 года. Держалась на честном слове. Обиделась, когда мне сказали, что часто болею и могу не подготовить детей к экзаменам. Болеют в гимназии все, я никогда не отказывалась от замещения уроков отсутствующих, причём не бегала на две аудитории и не давала материал, какой лучше всего знала, а гнала программу с объяснением сути. Наверное, я средний учитель, но старый, больной, и не надо было поступать со мной так, «мэомовцы».
В гимназии училась моя внучка Маша и учится внук Ваня, но я туда не хожу. Обиделась
Гимназия, сейчас о тебе плохо говорят – будь лучше!
Классный руководитель и детки на фоне клеток.
