полная версия

Татьяна Коршунова
Черный цветок

Тома знала все это, потому – что почувствовала. И страх, и ужас, и понимание безысходности. Она оказалась рядом с Наташей, когда та, барахтаясь, уже не была в жерле ямы, но, все еще идя на поводу ужаса, сражалась за свою жизнь.

Девушка пыталась ее успокоить, но, все еще не воспринимая реальность, Наташа смотрела на нее стеклянными глазами и тряслась, не в силах справиться со страхом.

А Тома переживала, что не может ей помочь. Романа она заметила только, когда парень взял девушку на руки и вышел на берег. Пелена холодного тумана спала и Тома поспешила за ним.

– Успокойся! – Роман посадил Наташу на кровать и набросил ей на плечи полотенце. – Ты слышишь меня? Успокойся! – он сел перед ней на корточки и посмотрел в глаза.

Все еще дрожа и стуча зубами, она всхлипнула и качнула головой.

– Вот и хорошо. Ничего не произошло, слышишь! Забудь! Я рядом!

Наташа снова качнула головой и дрожь начала бить ее сильнее. Роман понимал – это шок, но, если она не попытается успокоиться, истерика накроет ее новой волной. Парень сел рядом, обнял девушку за плечи и прижал к себе. Просто знал, что ничего так не успокаивает, как человеческое тепло. Когда энергия сильного переходит слабому, а он сильный. Так же Роман понимал: возможно, он поступает неправильно. Нарушает правила и после пожалеет, но в данный момент, ничего другого придумать не смог.

Обнимая Наташу, Роман задумался, а когда посмотрел на нее, та резко прильнула и накрыла его губы своими. Поцелуй был напористый, кричащий о помощи, просящий, но не сладкий. Горечь Роман почувствовал слишком отчетливо, чтобы забыться и, помедлив всего несколько секунд, схватил девушку за плечи и отстранился.

– Извини.

К горлу подступил ком, а внутри стало тошно и больно. Тошно, потому – что позволил себе расслабиться и допустил то, что произошло. А больно. Это боль была не его. Она передалась Роману, стоило ему повернуть голову. В дверном поеме стояла Тома.

Глава 16

Она, все еще не могла прийти в себя и смотрела на мир через пелену. Тома по-прежнему чувствовала Наташу, словно стала с ней одним целым. Нужно было срочно успокоить ее, иначе это не прекратится.

Забежав на кухню, девушка включила чайник и, пока тот закипал, открыла шкафчик, достала банку с измельченной полынью и насыпала горстку в чашку. Тома слышала, как Роман пытался привести Наташу в чувства, но результат был нулевой.

Кипяток покрыл зеленый порошок, тот быстро растворился и в нос ударил горький и резкий аромат. Только в следующее мгновение во рту появился металлический привкус, а в сердце словно вонзили что-то острое.

Тома схватила чашку и поспешила к комнате, но у самого порога остановилась и застыла на месте, не замечая, что горячее стекло обжигает ладони. То, что творилось у нее внутри, нельзя было ни с чем сравнить. Душу разрывали на части тысячи мелких осколков, причиняя невыносимые муки, а она просто стояла и смотрела. Понимая, что это ничего не значит, но боль не становилась меньше и это уже были не Наташины ощущения, а ее собственные.

Стараясь взять себя в руки, Тома сделала несколько шагов вперед, протянула чашку уставившемуся на нее Роману, кивнула на Наташу и развернулась, чтобы уйти.

– Подожди!

Парень зачем- то окликнул ее. Он и сам не знал, зачем это сделал. Чтобы объяснить!? Что? Он не должен ничего объяснять, но тогда почему чувство вины разъедало сознание?

Тома обернулась и вышла из комнаты. Она все понимала, но слишком больно было внутри. Так больно, что хотелось заплакать, а она когда-то поклялась, что больше не будет плакать. Слезы – признак слабости, а она будет сильной.

– Пей. Тебе нужно успокоиться, – Роман протянул Наташе чашку.

– Я … уже успокоилась, – девушка скривилась и пригубила. – Гадость какая.

Она отставила сосуд на прикроватную тумбочку и, не стесняясь своего полуобнаженного вида, подошла к шкафу.

– Если ты хотела искупаться, могла бы спросить, где это можно сделать… безопасно, – Роман понимал, что слова звучали немного грубо, но именно такой эффект ему хотелось сейчас произвести.

– Там казалось мелко, – ответила Наташа, доставая платье.

– Ты должна поблагодарить Тому.

– За что?

– За что? – парень резко повернул голову в сторону девушки и нахмурился. – Она бросилась тебе на помощь!

– Поблагодарю, – фыркнула Наташа. – Мне нужно переодеться, – она намекающе вздернула брови.

– Не … затягивай, – Роман встал и вышел из комнаты.

Нужно было сменить мокрое белье и подумать, как поступать со всем, что произошло. Желание поговорить с Наташей и расставить все по местам забурлило с новой силой. Роман не собирался позволять пользоваться собой, тем более что на кону стояло то, что для него слишком дорого. Недоразумение может помешать всему делу и допустить его ни в коем случае нельзя.

Парень переоделся и вышел в гостиную. Наташа стояла у окна и расчесывала мокрые волосы. Она бросила кроткий взгляд на Романа и отвернулась.

– Я ухожу. Вернусь после того, как поговорю с председателем.

Сидеть и ждать вечера, было невыносимо. Роман знал, что может наговорить лишнего или сделать опрометчивый поступок. Сейчас нужно уйти, оставив каждого при своем мнении и мыслях. Нужно все хорошенько обдумать, а на воздухе это делалось лучше всего. Заодно будет возможность осмотреться в деревне и возможно получить кое-какую информацию.

Наташа проводила Романа взглядом и снова посмотрела в окно. Это хорошо, что он ушел. Будет время привести себя в надлежащий вид и продумать дальнейший план действий. Хотя он уже созрел. И так неожиданно, что Наташа сама не поняла – как.

Вновь, будто кто-то подбросил ей идею, и она родилась в голове яркой вспышкой. В сознании еще жил страх от произошедшего на реке, но его уже вытесняли намерения, которые девушка планировала реализовать в ближайшее время.

Она никому ничего не должна. Спасать себя не просила, и к тому же это была просто яма, а Наташа ее не заметила. Естественно, любой человек бы испугался и начал паниковать. Но она считала, что справилась бы и без чужой помощи. Одно оставалось загадкой. Как Тома узнала, где она находилась?

Единственное, за что Наташа была очень благодарна, так это за то, что Тома привела вслед за собой Романа. Было так хорошо ощущать себя рядом с ним. В его объятиях, чувствовать сильные руки и биение сердца в груди.

Наташа закрутила волосы в гульку и улыбнулась своим мыслям. Роман ответил на поцелуй, значит … поддастся и на остальное. Только нужно заречься поддержкой.

– Я хотела поблагодарить … – Наташа вошла на кухню, где хозяйка перебирала высушенные травы. К врагу тоже нужно найти подход и ничего не случится, если она проявит немного … вежливости. – Мне не надо было соваться, куда не следует.

Девушка подошла к столу и села напротив Томы. Та подняла глаза, пожала плечами и продолжила умело теребить растения, откладывая стебли в сторону, а измельченные листья, в банку.

– Это для лекарства?

Тома бросила на Наташу удивленный взгляд и кивнула.

– И … давно ты этим занимаешься?

Хозяйка снова сделала удовлетворительный кивок и слегка улыбнулась.

– Я хотела попросить тебя, кое – о чем. О… помощи, – Наташа положила руку на стол и начала вырисовывать пальцами невидимые узоры. – Понимаю, ты можешь не согласиться, но… – она подняла глаза.

Тома, отложила использованный стебель в сторону, выпрямилась и перевела взгляд на гостью.

– Ты ведь можешь… Понимаешь. Мне очень нравится Роман… … ты ведь можешь сделать так, чтобы он был … моим? – последние слова дались Наташе очень легко и прозвучали так, что она сама поверила в них.

Тома напряглась как струна и нахмурилась. С минуту она пристально смотрела Наташе в глаза, и с каждой минутой ей становилось не по себе. Слишком напористым был этот взгляд. Слишком проникновенным и … суровым.

– Так ты поможешь? – девушка не собиралась отступать.

Тамара отрицательно закивала головой, схватила новую травку и начала ее теребить, усерднее, чем прежде.

– Почему?

Наташа не желала принимать отказ. Это ведунье из Князевки она не могла ничего сказать и ушла ни с чем, а здесь не отступится.

– Я знаю, ты умеешь! Не понимаю, откуда … но знаю! Я сразу заприметила в тебе эти штучки. Как только увидела. Твой взгляд, все эти травки. Ты ведь ведьма … правда? А все ведьмы могут подчинить волю человека!

Девушка, словно не сама говорила, а кто-то говорил за нее. Она не могла остановиться, а внутри все закипало.

– Я могу заплатить. Хочешь? Очень хорошо заплатить! Ну, что тебе стоит! – голос Наташи стал громче, и она уже почти кричала.

Тома выпрямилась, резко встала и отрицательно качнула головой так, чтобы Наташа поняла: она не собиралась этого делать. Да. Девушке нужна помощь, но не такая. Ею управляла чужая воля и сейчас Тома почувствовала это еще отчетливее.

От Наташи повеяло ледяным холодом. Черствым, бесчувственным. Этот холод черного камам, но не Наташи, а кого-то другого. Камам слабый, почти мертвый, но для того, чтобы возродиться, ему нужна новая жертва и этой жертвой должен стать Роман.

Тома многое узнала от бабушки. Та неохотно делилась с ней такими знаниями, но понимала, как бы то ни было, в жизни могло случиться все что угодно. Даже яркий красный цветок, мог причинить боль. А тот, что управлял разумом Наташи, нес смерть. Здесь не было выбора. Он обречет на несчастья и девушку и тех, кто находился рядом.

Наташа слабая. В других случаях ее воля могла бы справиться, но не в этот раз. Скорее всего, она даже не понимала, что с ней происходило и следовала тому, что требовало живущее внутри зло.

Был только один способ проверить это и понять, что творилось у Наташи внутри. Тома сделала шаг в сторону, схватила руки гостьи и крепко сжала.

Врываясь в сознание, чужие эмоции и чувства, принесли резкую боль. Сердце сжалось, а в виски будто вонзили сотни мелких игл. Наташа вскрикнула, напряглась и застыла, поддаваясь Томе.

Картинки и события. Прошлое и настоящее. Страдания, моменты радости и счастья, все смешалось воедино. Тома читала девушку, пытаясь разобраться, но не ожидала, что это будет так. Она чувствовала ее как себя и только спустя время поняла – они похожи. Но схожесть эта была настолько тонкой и ускользающей, что разобраться в ней не хватало сил.

Жизнь Наташи, кинолентой пролетала в голове Томы. В ней было много вопросов без ответов, непонимания и горечи. Но не это испугало. Наташа должна сделать выбор. Изменить прошлое и будущее. Только она оказалась недостаточно сильной, чтобы сделать это. Запуталась и пошла не по тому пути. Нужно вернуть ее на отправную точку, но самое страшное то, что выбор все равно оставался за ней.

Никто не мог и не имел права на него влиять. Это правило той жизни, которую приняла от бабушки Тома. Правила тех, кто нес в себе силу на благо. Преступившим эти правила, не было места среди чистых душ. И та сила, что жила в Наташе именно такая. Она той, кто, когда – то преступила правила.

– Отпусти! – девушка вырвала руки и отошла от Томы. – Ведьма! Ты точно ведьма! – она бросилась бежать, пересекла гостиную и, громко хлопнув дверью, закрылась в комнате.

Чокнутая! Точно чокнутая! Подозрения были, но не до такой же степени. Наташа обняла себя трясущимися руками и села на кровать. Внутри творилось что-то неописуемое. Ее колотило и бросало в жар, а в голове кружились ненавистные болезненные воспоминания.

Приложив пальцы к вискам, Наташа начала тщательно массировать их, но это принесло еще больше раздражения. Было так плохо, что девушка не знала куда себя деть. То подходила к окну, то вдруг срывалась и начинала мерять комнату шагами. Бурлящее месиво не успокаивалось. Оно кружило и кружило, отдавая ноющей болью в затылке, приступами тошноты и ознобом.

Не понимая, что еще предпринять, Наташа скрутилась на кровати и, закрыв голову руками, крепко зажмурила глаза. Она терпела внутренний ураган, но в один прекрасный момент вынести это было больше невозможно.

Из глаз брызнули слезы, а из горла вырвался пронзительный всхлип. Наташа плакала навзрыд, освобождаясь от давящей тоски и нахлынувшего одиночества. Эти чувства были такими масштабными и всепоглощающими, что казалось весь мир, исчез, и она осталась совершенно одна. Новый всхлип давал облегчение, рождая внутри упоительную пустоту. А когда всхлипы прекратились, но по глазам все еще бежали медленные ленивые слезы, словно одеялом, накрыла усталость, и девушка закрыла глаза. Больше не было ни боли, ни терзаний, ни винегрета мыслей. Осталась одна холодная и гулкая пустота.

Впервые, Тома почувствовала себя беспомощной. Она должна была что-то сделать, но оказалась совершенно безоружной. Здесь не могли помочь ни ее знания, ни заговоры, ни травки, ни обереги. Здесь все зависело от воли человека, только этот человек, едва ли понимал это.

Тома чувствовала себя предательницей по отношению к Наташе. Она явно ощущала ее тепло, которое шло от родных людей, и из-за этого было еще печальнее. Девушка погибала на глазах, а Тома не могла ничего сделать.

Нельзя. Нельзя мешать тому, что должно произойти само. Нужно просто отойти в сторону, как бы трудно это не было. Нельзя поддаваться на провокации совести и разума. Иногда они коварны и обманчивы.

Нужно отвлечься. Так чтобы желание окунуться в омут, спасая человеческую жизнь, больше не возникло. Желание преступить и нарушить правила.

Рассортировав подготовленные травы, Тамара вынесла мусор, прибралась на кухне, замесила тесто, сунула ноги в сапоги, взяла маленькое лукошко и ушла в лес. Она хотела напечь пирогов с земляникой. Так и сделает.

«Займись делом внучка и мыслей на глупости не останется». Так поучала бабушка. Сейчас самое время вспомнить ее советы и наставления. Расслабилась Тома. Забылась, позволила камам, заглушить голос разума, пора брать себя в руки.

Лес поможет. Он всегда помогал, когда плохо и не ответа нет. Деревья говорили правду, ветер остужал горячий пыл, а запах хвои вмиг отрезвлял. Пробираясь сквозь ветки, Тома улыбнулась, когда одна из них легонько пощекотала руку или нечаянно царапнула щеку. Прикосновения природы всегда дарили радость. Нигде девушка не чувствовала себя более живой, как в лесу.

Пусть говорили, что старый лес мертвый и выглядел он на самом деле таким, но Тома знала: это не так. Ни лесник Федор, ни самый заядлый грибник и ягодник, не могли знать, что есть в нем одно место, где мох зеленее зеленого, трава сочнее той, что колосится на заливном лугу, ели дурманили ароматом, а березки тонкие и красивые, как молоденькие девушки. Никто не мог знать, потому – что лес не показывал это место. Скрывал от посторонних глаз.

В скорости, после смерти дочери, Агата привела Тому на эту поляну и рассказала историю цыганского табора. Именно тогда, она объяснила, что любовь… камам, может быть не только сильной и смелой, но и жестокой. Может принести счастье и загубить. Камам бабушки была счастливой, но за это пришлось заплатить. Так же случилось и с мамой.

«Будь начеку внучка! В нашем роду камам приходит внезапно, заставляет подчиниться ей, но она очень коварна. Не поддавайся, если не уверена в искренности и не ведись на обещанные ею подарки. Она одарит тебя, но в ответ заберет самое дорогое, а если преступить, то станет черной и тогда уже ничто не сможет тебя спасти».

На залитой солнцем поляне, Тома всегда чувствовала, что становится сильнее и увереннее. Бабушка, приходя сюда, странным образом, превращалась в молодую женщину и ее морщинки будто – бы разглаживались, сутулые плечи распрямлялись, а походка делалась легкой. В чем секрет, тогда маленькой Томе было невдомек, но это было и не важно, потому – что глаза бабушки светились счастьем, и это было самым важным.

Наклоняясь от кустика к кустику, девушка собирала ягоды и невольно стала напевать песенку. Она родилась в памяти сама собой. Будто Тома знала ее давно, но просто забыла, а сейчас вспомнила.

Ты лети, лети кибитка,

Разорвалась золотая нитка.

Да успокой меня, да ой, да успокоюсь,

За рекою,

Ой, да за рекою.

Ты гони ещё немножко.

По равнинам,

И да по дорожкам.

Я бегу от холода чужого к милому в постой.

Ты забери меня с собой,

Мне не надо доли кочевой.

Ты забери меня с собой,

Я желаю быть с тобой.

Ты лети, лети голубка,

Сердце бьётся.

Ой, да не на шутку.

Ягодка за ягодкой, лукошко наполнялось, а на душе у Томы становилось спокойно и тепло. Она поднялась, чтобы перейти к другому кустику и замерла. Хорошо лукошко осталось стоять на земле, иначе Тома выронила бы его.

Перед ней стояла женщина. Красивая, яркая. Длинные черные волосы, волнами спадали на плечи. Платье подчеркивало грудь, обтягивало тонкую талию и пышными юбками доходило до самой земли. Длинные ресницы, черные как ночь глаза, алые губы и выразительный гипнотизирующий взгляд. Это была она. Та цыганка с фотографии. Только сейчас женщина выглядела счастливой и улыбалась.

– Не бойся! – голос цыганки, словно песня соловья. Звонкий и мелодичный.

– Я не боюсь, – прошептала Тома.

– Ты знаешь, кто я, – это был не вопрос, а утверждение.

– Знаю.

– Вот и пришло время нам свидеться, – цыганка подошла к Томе и провела рукой по ее волосам, внимательно изучая черты лица девушки. – Ты похожа на нее. Такая же красивая, светлая … добрая. Моя … маленькая Агата, – в глазах цыганки блеснула грусть. – Она никогда не забывала обо мне. Помнила о «нашем». Так же как ты помнишь … о ней.

– Я ….

– Чшш, – цыганка приложила указательный палец к губам девушки, не давая ей сказать. – Все началось с этой поляны. На ней и должно закончиться. Ты сильная. Сильнее той, кем была я, – женщина накрыла ладонью грудь Томы и улыбнулась. – В твоем сердце уже живет камам. Спаси ее, – Нана взяла Тому за руку и поманила за собой. – Идем.

– Куда? – испуганно прошептала девушка.

– А говорила, не боишься! – цыганка улыбнулась. – Я помогу тебе, а ты помоги мне, – Нана подвела Тому к высокой толстой сосне. – Там, – женщина указала на небольшой взгорок, прямо у подножия дерева. – Хранится то, что ты должна передать нашему табору. Я виновата. Очень виновата. И должна вернуть то, что принадлежит роду. Давно должна была, но не могла.

– Нашему табору?

– Ты разве еще не поняла? – нахмурилась Нана. – Поняла! – и вдруг улыбнулась. – В тебе цыганская кровь. Но не такая, как текла в Агате и твоей матери. Сильнее. Моя… кровь. Кровь … шувани. Помни. Ты должна выполнить мою просьбу, когда наступит час воды и огня. Когда две стихии соединяются воедино. И … ничего не бойся, – последние слова женщина произнесла тихо. Ее голос словно отдалялся, а образ начал таять.

– Но … – Тома протянула руку, однако на месте цыганки осталась лишь сизая дымка.

Глава 17

Он не справился. Не смог вовремя заметить блеск в глазах Наташи. Не остановил. Вернее, остановил, но, когда было уже поздно. Тома увидела …

Роман был уверен в себе. Точно знал, что готов к тому на что шел, поэтому и согласился. Если бы не одно, но. Это «но» изменило все и назад дороги нет. Шукар предупреждала: будь осторожен. Не всегда все так просто, как нам казалось. Судьба может подбросить новое испытание или поворот. А он забыл и расслабился.

Случилось то, чего Роман ждал всем своим сердце, но так не вовремя. Хотя, рок винить нельзя. Как написано в книге жизни, так и случится.

Сколько бы он не пытался отогнать шальные и разжигающие внутри огонь мысли, ничего не получалось. Медленно шагая по деревенской дороге, парень погружался в них еще сильнее, пытаясь решить, как поступить честно и правильно.

– Может, молочка желаете?

Не молодой, звонкий голос вырвал Романа из забытья. Он резко остановился и повернул голову.

– Хорошее молочко! Утрешнее!

Пышная женщина стояла, облокотившись о калитку и улыбалась.

– У нас в Сосновке гостям завсегда рады. И накормим, и напоим, – она раскатисто засмеялась и, толкнув калитку рукой, подошла к Роману.

– Здравствуйте.

– Так как… на счет молочка?

– Нет. Спасибо. У вас действительно гостеприимный народ, – устало улыбнулся Роман.

– Томка то? Да ну! Она ж нелюдимая! Как и бабка ее была. Какое тут гостеприимство.

Роман нахмурился. Слова женщины его смутили.

– Я бы так не сказал.

– И ты на крючок попался! Ведьма она и есть. Хорошая девка была, да только такой же стала как весь их род.

– Степанида!

За спиной Романа послышался суровый голос, и парень обернулся.

– Ты что несешь то!? Не стыдно?

Маленькая бабулька, не смотря на жару, была одета в трикотажную кофту с длинным рукавом, плотную юбку, а на голове повязан ярко синий платок.

– Тебе на ферму то не пара?

– А, что я сказала? Только правду. Люди из города приехали. Предупредить я хотела, – пышнотелая женщина фыркнула и сложила руки на груди.

– Все сбироны сбираешь. Побойся Бога. Брехать на людей – грех!

– А я и не брешу …

– Ай … – бабулька взяла Романа под руку и потянула в сторону. – Идем хлопец. Ты, видать, к Ильичу? Так нету его дома.

Роман только сейчас заметил, что председательские хоромы на самом деле совсем близко. Бабулька, не отпуская его руки, медленно шла к соседнему дому. Он разительно отличался своей старостью и скромностью, но судя по свежевыкрашенным ставням и новому деревянному забору, о доме, как и о его хозяйке, видимо было кому позаботиться.

– Будешь по деревне блукать, такого наслухаешся, – женщина подошла к калитке и одернула щеколду. – Зайди в хату. Не обижай бабку, – она широко улыбнулась. – Внук уехал, а мне пагаманить не с кем.

Роман по наитию шел за пожилой женщиной и даже не думал отказывать ей. Во – первых его с детства приучили уважать возраст, а во- вторых, парню показалось, эта бабушка могла рассказать ему что-нибудь интересное. Председатель приедет лишь к вечеру, а возвращаться туда, где остались нерешенные вопросы Роману не хотелось. По крайней мере, сейчас.

Маленькая собачонка, неопределенной породы, выскочила из деревянной будки и тявкнула, но уже в следующее мгновение, приветливо завиляла хвостом. Развесистая яблоня, создавая тень, укрывала двор от палящего солнца. Возле крыльца стояло огромное количество ведер, тут же стопкой сложены плетеные корзинки, а по узенькой дорожке, ведущей к дому, ощущая себя полными хозяевами, ходили куры. Из небольшого сарайчика, находящегося чуть поодаль, также доносилось кудахтанье и выкрики петуха. Роман ничуть не удивился этому сельскому хаосу. Лишь улыбнулся нахлынувшему душевному теплу и вошел следом за бабушкой в дом.

Здесь не было так светло и просторно, как в доме Томы, но не менее уютно. Состоящий из кухни и одной большой комнаты, для семьи он был бы мал, но маленькая пожилая бабулька, чувствовала себя здесь, как в своем собственном государстве.

Предметы, обстановка, занавески на окнах, расшитые покрывала и скатерть, говорили о том, что когда – то она была виртуозной рукодельницей, а сейчас, когда пальцы уже были не в силах удержать иголку, бережно заботилась о своих детищах и жила воспоминаниями о молодости.

– Прахади у залу, – пожилая женщина махнула рукой – Я счас.

Роман кивнул и прошел вперед. Он даже не сомневался, что на стенах будет висеть огромное количество фотографий, в углах развешены иконы, а на полу лежит старая потертая ковровая дорожка.

Справа блестел, своим раритетом, сервант и шкаф. Слева стояла небольшая кровать, тут же, на деревянной тумбе, телевизор, ближе к окну расположен стол и несколько табуреток. Парень еще раз осмотрелся.

– Садись хлопец. В ногах правды нету, – вытирая руки о передник, бабуля вошла в комнату. – Ты забудь, что тебе Степанида наговорила. Ее хлебам не корми, а дай язык почесать! Не счастливая вот и бесится. А чего не счастливая? – женщина остановилась и уставилась на Романа. – Да от языка и страдает, – она вдруг улыбнулась и, обрамленные паутинкой морщин, глаза засияли.

– Как вас зовут? – парень улыбнулся в ответ.

– Баба Зоя я. Для меня все молодые, как внуки. Вот и ты … на внука моего похож. Только он не сильно жалует бабку, – сказала женщина как бы между прочим, но в голосе отчетливо послышалась грусть и упрек. – А ты значит…

– Роман. Мы с моей … напарницей приехали из Могилева.

– Знаю я, отколь вы приехали, – женщина села напротив Романа. – У нас в деревне никакой тайны не скроешь.

– Это и не тайна, – ответил парень.

– А то, что вы лесом интересуетеся? – пристальный взгляд бабы Зои стал подозрительным.

– Мы экологи ….

– Все вы экологи, ботаники и спасатели. Как эта? Окружающей среды!? Всем одно надо. Да только то что ищете давно быльем поросло и не найти вовеки.

– Вы, о чем?

– Давно вас не было! Давно! Только видать не все перевелись. Насмотритесь телевизера. В интернете своем нахватаетесь и лезете, куда не положено. Не видать вам цыганских сокровищ. Многие искали, да не нашли. Да и есть ли они!?

– Не хочу вас разочаровывать, – улыбнулся Роман. – Но мы действительно экологи. Лес ваш уникальный. Породы там растут особенные, только спасать их надо, – разговор, не успев начаться, полился не в то русло и Роман подумал, что лучше уйти. Разубедить пожилого человека в том, чем он уверен бессмысленно, да и парень не собирался этого делать. Роман встал со стула и повернулся к выходу.

– Да что ты! – неожиданно громко, сказала женщина. – Жалко просто… дурней, что в старый лес лезут. Клада нет там никакого, а вот болото осталось. Кажись, высохло, а люди каждый год топятся, – убедительности бабулька кивнула.

– Болото мы тоже проверим, – зачем – то заверил Роман.

– Проверьте внучок. Проверьте. Как было чёртовым, так и осталось.

Висящие на стене массивные часы щелкнули, закряхтели и пробили четыре раза.

– Ой, что это я! – спохватилась баба Зоя. – Сдурела старая. Дай хоть молочком напою, – опираясь одной рукой о стол, она торопливо встала и, переваливаясь с ноги на ногу, побрела на кухню.

Отказывать пожилому человеку было некрасиво и не в правилах Романа. Он, терпеливо дождался, пока женщина вернется, а когда она поставила перед ним увесистую чашку, улыбнулся. Молоко оказалось настолько вкусным и холодным, что парень выпил его с большой охотой.

– Спасибо.

– А про Томку я тебе вот что скажу, – голос бабушки стал тише. – Хорошая она девка. Много хлебнула за свою короткую жизнь, но сердце у нее золотое, – бабуля вдруг замолчала, взялась за кончик, наброшенного на плечи, платка и начала теребить его. – Бабка Агата, прежде чем на тот свет отойти, научила ее многому, а как оказалось, и силу свою передала, за то в деревне теперь на Томку косо смотрят. А девка, добро делает. Людей спасает, – женщина посмотрела в сторону выхода. – Только есть и языкастые, которые никак не уймутся. Тамара ж не с рождения молчаливая. Как мать померла, так и перестала девка говорить. Агата знатная травница была. Лечила внучку, а все без толку. Ты если, что про лес узнать хошь, так прям к ней и обращайся. Томка хоть и молчит, но каждую кочку в лесу знает. И коль захочет и без слов все расскажет, – баба Зоя улыбнулась, протянула руку и похлопала ею по руке Романа. – Так что не слухай, что ее ведьмой кличут.

– Я сужу человека по поступкам, а не по слухам, – ответил парень.

– Вот и правильно, – бабушка выпрямилась.

– Баб Зоя? Ты дома?

Со двора послышался хриплый мужской голос. Затем, тяжёлые неспешные шаги и заливистый собачий лай.

– Фу! Фу сказал! Вот шаленый, – голос зычно матюгнулся. – Баба Зоя!?

– Петрусь окаянный. Надо выйти, а то не отстанет.

– Спасибо вам за молоко и за рассказ, – Роман встал за хозяйкой. – Может я могу чем -то помочь?

– Нее, – протянула женщина и поплелась к выходу, а парень проследовал за ней. – Петрусь всегда заходит. Знает, что у меня припасено, – она намекающе махнула рукой. – Сейчас я ему скажу, чтобы шёл. Он и пойдет. Тебе спасибо, что уважил старого человека.

Баба Зоя вышла на крыльцо. За калиткой, переминаясь с ноги на ногу, стоял мужчина, мягко говоря, под шофэ. Пройти дальше он не решался, потому что маленькая собачонка, хоть больше и не лаяла, но, готовая в любой момент броситься в атаку, зло скалилась.

– Дружок. А ну в будку! – крикнула бабушка и собачонка, уловив голос хозяйки, завиляла хвостом и шмыгнула в деревянный домик.

– Здрасьте, – мужчина сунул руки в карманы грязных брюк. – Баба Зоя … я

– Знаю, зачем пришел. Все Петрусь все. Вчера, что ли мало было? Не дам боле ни грама!

– Ну, баб Зоя! – лицо гостя приняло просительное выражение, но выглядело таким жалким, что захотелось улыбнуться.

– Иди … – бабулька махнула рукой в сторону калитки.

Понимая, что в этот раз ему ничего не светит, мужчина молча развернулся и, громко хлопнув калиткой, скрылся за забором.

– До свидания, – Роман посмотрел на женщину и двинулся со двора.

– Бывай, – кивнула она ему, развернулась и скрылась за входной дверью.

Казалось, жара собиралась отступать, несмотря на то, что солнце уже начало опускаться. Воздух, по- прежнему дребезжал, но не был таким горячим, как утром.

Роман не знал, вернулся ли председатель, но все же решил проверить. До того времени, в которое была назначена встреча, оставалось совсем немного, и подойдя ближе к дому Матвеича, парень понял, что не зря. Было видно, как по двору мелькала голова мужчины и слышно, что он с кем-то разговаривал.

– В общем, все порешили … Ага… Да … Завтра … Хорошо … Нет. Костер будет в Петришках. Хватит и там Купальских завсегдатаев, – судя по голосу, волновался председатель не шуточно. – Дабро. Значит до завтра.

Роман подождал, пока мужчина закончит разговор и только тогда толкнул высокую калитку. Где-то тренькнул звоночек и, сделав несколько шагов, парень увидел Матвея Ильича.

– О … проходи хлопец! Ты вовремя.

– Здравствуйте еще раз.

– Проходи, проходи, – мужчина был чересчур вежлив, но скрыть фальши доброжелательности ему не удалось. Председатель обнял Романа за плечи и они, как старые друзья, двинулись по выложенной камнями дорожке.

По кирпичной стене дома ползли зеленые вьющиеся растения. Вдоль дорожки, аккуратно высажены кусты красных роз, а справа, в яблоневом саду, виднелась резная беседка, по которой, также путаясь друг за друга, крутились вьюны.

Не успели, они дойти до крыльца, как из двери выскочила Любовь Петрова и широко заулыбалась, но заметив серьезное выражение на лице мужа, тут же метнулась назад.

– Я все обдумал и … посоветовался с лесником, – председатель свернул и повел Романа в сторону беседки. – Думаю, ты прав. Надо дать лесу шанс. Такие как у нас сосны и ели, уже днем с огнем не сыщешь, а вырубить их мы всегда успеем, – Роман внимательно посмотрел на Матвея Ильича и тот снова заулыбался. – Я же говорил, что … в курсе! А теперь парень, – мужчина приглашающе указал на скамейку. – Расскажи мне, откуда это знаешь ты! Ни на одной карте наш лес не значится, как какой-то то особенный. И поверь … информация о его породе не особо распространяется. О ней знают либо сторожила, либо те, кому положено, – председатель сел напротив парня и по- хозяйски раскинул руки, положив локти на перила беседки.