Тиана Тон
Только ты

Глава 6

Едва дождавшись обеда, Кирма принялась за свои дела вне дома. Она стянула для питомца большой кусок мяса из кухни. Якс значительно подрос, и ему требовалось ещё больше еды для насыщения. Потом девчонка оттащила мешок с пищей к воротам лагеря, укрыла его горой валявшихся мелких шкурок, и помчалась помогать матери.

Отец немного успокоился, что священный клык пропал, списывая это на магию. И так как сам не верил в шаманов и магов, а больше рассчитывал на свою силу, ум и выносливость, то постепенно ослабил жестокую хватку власти. Он разрешил жителям выходить за пределы городских ворот, посещать соседние племена. Теперь девчонка могла беспрепятственно отправляться в лес на прогулку.

В тот день Кирма бежала, поглядывая сквозь ветви леса, как клонится солнце к закату. Она даже два раза упала и испачкала нос в глине. Когда девушка достигла нужного места, её боевой дух иссяк. На поляне не было долгожданного друга. Присев на землю, Кирма обняла своего непослушного гиппогрифа и заплакала. Никогда до этого момента она не плакала. Даже когда отец жестоко наказывал её за детские шалости. А тут вот раз, и растрогалась. Её сердечко истосковалось по элли, по их беседам и прогулке. Она вспоминала его взгляд, глубокий и мудрый, но он как-то тускнел в памяти; его голос с лёгкой насмешкой постепенно затихал. И что самое странное, ей хотелось заключить парня в свои объятия и не отпускать уже никогда, только бы его образ окончательно не растаял.

Она тихонько всхлипывала и тёрла перепачканный нос, когда возле её уха появилась рука с цветком необычайной красоты. Пурпурный цветок с заострёнными лепестками источал сладкий дурманящий аромат. На глаза показалась вторая рука, с горстью алых крупных ягод. Кирма резко обернулась и встретилась с бирюзовым печальным взглядом, но сам элли улыбался. И только ему одному было известно, как колотится сердце в груди, при виде этой воинственной дуворки.

– Радость моя, – пропел Ирим, – почему грустишь?

Кирма молчала. Тогда парень ближе протянул ей цветок и горсть ягод.

– Посмотри, – обратился он, – этот цветок я сорвал для тебя с той поляны, где это делать запрещено. Но, я это сделал. Это линея. Она очень похожа на тебя. А это манжелина – ягоды с кустарника древних богов. Отведай. Они такие же сладкие, как твоя улыбка.

– Спасибо! – поблагодарила дуворка. Кирма неожиданно для себя самой застеснялась, но приняла подарки. Она ела ягоды, а Ирим кормил Якса.

– Очень вкусные плоды! – восхитилась девушка. – А цветок я сохраню.

Элли смотрел на дуворку и молчал. Она смутилась ещё больше и отвернулась в сторону реки.

– Помнишь, ты обещал научить меня ловить рыбу? – напомнила девушка. Она доела ягоды и потёрла ладони друг о друга.

– Я помню всё. Обещал, выполню. А хочешь, я прочту тебе строки из мной сочинённого стиха? – предложил Ирим, усаживаясь рядом с подругой.

– Конечно! – обрадовалась дуворка. Она повернула голову в сторону элли и посмотрела в его худое, бледное лицо. – Ты сочиняешь?

– Придумываю на ходу, – улыбнулся парень. Тонкие лучики морщинок разбежались по уголкам его глаз.

– Тогда поделись со мной, что придумал, – попросила Кирма, а сама удивилась тому, что у элли уже есть морщины. Ведь о них у Кирмы было смутное представление. Она видела этот народ мельком на ярмарке, и считала, что это вообще не земные существа, а таинственные лесные тени, которые живут тысячу веков и никогда не стареют; знай себе, поют песни, танцуют в поле и дурят головы усталым путникам. А познакомившись ближе с одним из них, все её догадки улетучились, как тревожный ночной сон. Жители племени элли – такие же люди, как и она сама, только немного отличаются внешне, но так же умеют сострадать, помогать и дружить.

Юноша элли поднялся на ноги, отошёл на небольшое расстояние и начал проникновенно, со звенящим придыханием в голосе, читать своё творение.

Смотрю на водную гладь.

Как жаль, что не понять

О чём река задумалась.

Способна ли мечтать?

Когда под рябью тихою

Ласкаясь с ветерком,

Кричали о любви они,

И шёпотом потом.

Но вот листва осыпалась,

Луч солнышка поник,

И дождик моросящий,

Под платья шёлк проник.

Зимою грустно сковано.

Ото льда спасенья нет.

Тоскует и кручинится,

И сдавливает гнет.

Ей страсти вспоминаются,

Милого дружка,

С которым целовались

Всё лето без конца.

Он шаловливо приставал,

Игриво обнимал.

Гонял мурашки,

Как будто те – букашки.

Уже проталины погнали

Чумазые от глины ручейки.

С деревьев поползли жучки.

Вокруг расселись грачи.

А вскоре бабочки

Раскрыли крылышки.

Летели на манящие

Сочные цветки.

И вот он, тот любовник,

Что летом жарко обнимал.

С такою страстью налетел,

В волнении подругу смял.

Погнал водицу чистую,

От берега гонять,

Чтоб разбудить любимую,

До осени играть.

Ах! Вот о чём задумалась!

И может ведь мечтать.

И мысли те нескромные,

Умеет реченька скрывать.

– До чего красиво сложено! Ирим, ты даришь мне радость. У тебя даже имя необычное, как ты сам! – воскликнула Кирма. – В честь кого тебя так назвали?

– Пойдём, прогуляемся с Яксом, и по дороге я тебе расскажу, – позвал Ирим. Он сильно волновался после прочтения стиха, и требовалось время, чтобы собраться с мыслями. За его видимым спокойствием скрывалась нерешительность и страх. Элли боялся обидеть подругу, словом или делом. Когда он начал свой рассказ, они шли медленно вдоль тропинки.

– Родители назвали меня в честь цветка. Необычное какое-то растение, – пожал плечами парень. Он смотрел вдаль и любовался цветущим лугом, где пестрели шапки полевых гвоздик и васильков. – Отец сорвал его для матери на поляне северных магов. Было это в полнолуние. Цветёт ирим лишь однажды, и сразу засыхает. Есть поверье, кто найдёт его в этот момент и сорвёт, всю жизнь будет счастлив. И теперь у меня есть мечта, найти когда-нибудь этот цветок и посмотреть, чем же он так хорош.

– Какая красивая история! – восхитилась Кирма. – А расскажи мне о своих родителях. Почему ты тогда сказал, что вы бедняки?

– Это действительно так. Мой отец Веллес, всю свою жизнь трудится подмастерьем у гончара. А мать Мирателла – помощница на кухне у нашего вождя. Вот такая у меня семья, работящие родители. А я непутёвый.

– А на кого ты похож? – сыпала вопросами Кирма. До того ей было интересно узнать как можно больше о новом друге. Она старалась шагать с ним в ногу и быть приятной собеседницей. Странное дело, до того момента она не задумывалась над тем, как говорит и что. Среди своего народа ей не было никакого дела до их мнения, а тут вон как вышло.

– Честно? Да ни на кого, – элли заразительно рассмеялся и убрал прядь волос, упавшую на глаза. – Отец у меня зеленоглазый, с волосами цвета речного песка. А у матери волосы серебристые, а глаза светло-зелёные, как молодые листочки по весне. А я какой-то чудной.

– Не правда! – возразила Кирма. – Ты очень интересный, статный, будто в тебе течёт королевская кровь.

– Э, нет! Кирма, ты ошибаешься.

Они замолчали и остановились посреди маленькой поляны. Здесь воздух был особенно свежим и сладким, ведь вся поляна просто усеяна душицей. Мелкие розовые цветочки собранные небольшими пучками привлекали пчёл и шмелей, и лужок буквально гудел и колыхался. В глазах рябило от такой красоты. Ветерок нежно поглаживал тонкие высокие стволы, и распространял аромат по воздуху. Поляна была защищена от посторонних взглядов посадкой молодых стройных берёз, свесивших свои веточки до земли. Путники не находили слов и делали вид, что любуются красотой природы, а на деле, искоса следили друг за другом. Неловкую паузу разрядил шалун Якс. Кирма обрадовалась такому развитию событий и принялась возиться с детёнышем, но Ирим перехватил инициативу. Показывая на своём примере, он учил гиппогрифа летать. Нет, конечно же, он сам не взлетал, а носился вприпрыжку среди травы и махал руками, изображая движения крыльев. Якс бежал за ним, неуклюже тряся толстенькими ляжками, и громко ворчал. Они набегались и порезвились вдоволь на волшебной лесной поляне, разогнав бабочек, и спугнув мелких птах, чинно восседавших на берёзах. Уже позже, когда молодые укрыли гиппогрифа в его берлоге, Ирим отправился провожать Кирму.

– До скорой встречи, волшебный цветок, – попрощалась дуворка. Ей хотелось скорее уйти, чтобы в тишине вспоминать все детали их встречи, и в то же время, она больше всего на свете желала остаться рядом с элли и ещё побродить по лесам и холмам. От усталости девушка едва держалась на ногах, но виду не подавала.

– До нового свидания, пурпурная линея! – вторил элли. Он нагло рассматривал спутницу в надвигающейся темноте и мечтал сжать её ладошку в своей руке, погладить грубую, обветренную кожу на щеке и смахнуть соринку с подбородка. Но за весь вечер так и не осмелился ни на одно из этих желаний. Юноша не был таким уж стеснительным, он всего лишь сомневался в правильности такого поступка.

Они разошлись по разным сторонам и племенам, чтобы через некоторое время встретиться вновь.

При каждой новой встрече, парень как мог, старался удивить девушку. Он под руководством отца лепил глубокие миски, и позже дарил подруге самую лучшую из них. Даже отважился воровать у матери тёплые булочки и позже угощал ими Кирму. Как-то раз Ирим уговорил её пострелять из лука. А чуть позже смастерил такой же, как у себя, и преподнёс этот дар дуворке, в знак уважения её боевых заслуг. Девушка спрятала подарок в лесу у берлоги Якса, чтобы ненароком не нашли родители, ведь в племени дуворов не почитали стрельбу из лука. Они уважали и признавали только арбалеты.

Молодые к тому времени уже не могли друг без друга обходиться. И каждая очередная разлука повергала их в уныние. Они подолгу гуляли в лесу, смеялись и игрались. Ирим учил Кирму слушать природу, а она его – их пресловутым дуворским шуткам и сказаниям. Они блуждали по тенистым тропинкам, держались за руки, останавливаясь и заглядывая друг другу в глаза. Они искали друг в друге поддержку и понимание. Влюбленные, чтобы пережить следующую разлуку, черпали силы из робких поцелуев в щёчку и скромных дружеских объятий.

Как-то раз, вернувшись в общину, Ирим наткнулся на Бьюча, поджидающего его.

– Дружище, ты торопишься? – спросил друг. Он преградил приятелю дорогу и ухватил того за рукав туники.

– Нет, конечно. Для тебя, дорогой друг, я всегда найду время, – ответил Ирим. Он ухватил Бьюча за плечи и сжал их. Его руки подрагивали, что не укрылось от внимательного взгляда приятеля.

– Вот и хорошо! – воскликнул Бьюч и отвёл Ирима в сторонку, чтобы поговорить.

– Ответь, почему ты пропускаешь посиделки? – прямо спросил Бьюч и заглянул в большие волнительные глаза Ирима.

– Разве кто-то заметил, что меня нет? – Удивился Ирим.

– Я заметил. Скажи, что с тобой происходит? Куда ты уходишь и пропадаешь до утра? Поделись со мной. Ты же знаешь, я не выдам тебя. Ты начал с кем-то встречаться? Кто она? Я ведь знаю всех наших девчонок, – тараторил Бьюч. Он тоже ухватил приятеля за плечи и слегка встряхнул того.

– Подожди, Бьюч, не тарахти. Я действительно встречаюсь с девушкой, но не из нашего племени. И видимся мы не здесь; и вообще не встречаюсь я, а просто гуляю, – сумбурно объяснил элли и потёр мочку уха.

– Ничего не понимаю, – покачал головой друг. Бьюч стоял перед другом растрёпанный. Его волосы спутались и сбились на одну сторону, а плащ он накинул изнанкой вверх, видимо торопился перехватить друга.

– Дружище, я дружу с дуворкой! – поведал Ирим и отвернулся.

– Что? – громко завопил Бьюч и поперхнулся.

– Тише ты, – шикнул Ирим. – Ещё собери утренние посиделки своим криком, чтобы обсудить новость всем племенем. Ты не ослышался. Я хожу на территорию дуворов. Я должен видеть её. Понимаешь? Мне просто необходимо говорить с ней.

Бьюч молчал.

– Друг, я не понимаю, что со мной творится. Когда я с ней, у меня сердце скачет по лесу отдельно от меня, а голова кружится и руки трясутся. Я соревновался с ней в стрельбе из лука. Научил её ловить рыбу, разбираться в грибах. И теперь она делает всё это лучше меня. Потому что когда мы вместе, я как дурак.

– Дружище, да ты попал! – воскликнул Бьюч. Он подхватил приятеля под локоть и повёл ещё дальше, в сторону тёмного закоулка извилистой узкой улочки. Небо было тёмным, прикрытым седыми облаками, за которыми не виднелась даже луна. Светлячки, и те попрятались. В воздухе пахло приближением дождя и заметно посвежело.

– Куда? – не понял Ирим. – Куда я попал?

– Влюбился ты, глупый элли, в дуворку? – с грустью произнес Бьюч. Он присел на корточки у стены низкого деревянного дома, где жил, и потёр переносицу длинным гибким пальцем. Новость не только не обрадовала его, а даже испугала. – Ваша любовь ведёт в пропасть. Сам знаешь, нельзя нам быть с ними. Не ходи туда больше. У нас много своих девушек.

– Нет, Бьюч, я не поступлю так. И с другой девушкой быть не смогу. Есть мужчина, есть женщина, они бывают вместе, и потом рождаются дети. Но я не понимаю, как можно быть с женщиной, которую не хочешь.

– А её ты хочешь? – выкрикнул Бьюч и поднялся на ноги.

– Мне страшно отвечать, но теперь я точно уверен, что да. Бьюч, ты мне поможешь? – спросил Ирим, следом поднимаясь во весь рост.

– Я могу помочь тебе только советом, – настороженно произнёс Бьюч. – Забудь её, и никогда не ходи туда больше.

– Ты не прав, есть ещё один момент, ты можешь поддержать, если прикроешь меня, друг. Помоги мне, – просил Ирим. – Я не смогу теперь жить иначе.

– Ирим, ты губишь себя. А может, и всех нас.

– Я умру за неё, но жить без неё не стану! – упрямо воскликнул элли. Он собрался было уйти, но Бьюч перехватил его.

– Страшные слова говоришь. Бросаешь громкие фразы и гневишь небо. Будь, что будет. Помогу дорогому сердцу приятелю.

– Спасибо! Ты – настоящий друг! – воскликнул Ирим и схватил приятеля за руку.

– Спокойно! Не нужно нежностей, – отстранил Бьюч растроганного Ирима. – Иди домой. Уже рассвет. И за свиданиями, не забудь, скоро сбор манжелины, и мне некогда будет искать каждого по отдельности.

– Я помню, Бьюч. А после сбора, отправимся на базар. Бьюч, ты честно мне поможешь? И больше не станешь отговаривать от встреч с Кирмой? Мне важно знать, что ты со мной.

Друг согласно кивнул и ушёл в дом.

Ирим пришёл к себе. Их жилище было хоть и мелким, но уютным. Плотные стены округлой формы, вылепленные из разноцветной глины, хорошо защищали от сквозняков и лютых морозов. Маленькие овальные окошки, прикрытые разросшимся вьюнком, выходили на восточную сторону, и в доме с раннего утра было светло и тепло. Покатая крыша больше напоминала купол, зато с неё зимой хорошо сползал снег. Внутри было прибрано и вкусно пахло земляничным вареньем. Утрамбованный земляной пол прикрывал овальный коврик, связанный из плотной льняной нити. В каждом углу одной общей комнаты, лежали мягкие высокие тюфяки, набитые пахучей соломой. А одеяла, стеганные лоскутками, служили покрывалами.

Элли сбросил сапоги у двери, тихо притворив створку, и присел за круглый стол, что стоял возле окна. Он выпил немного эля, съел холодную лепёшку и отправился отдохнуть. Парень думал, что не уснёт, а сам, как только голова опустилась на перьевую подушку, провалился в сон.

Родителей дома не было, и стояла спасительная тишина. Только сверху раздавались звуки. Это элли, чьи дома располагались на деревьях, никак не могли угомонить разыгравшихся детей.

***

При очередной встрече, Ирим подарил Кирме маленькое тоненькое колечко, которое выменял у ювелирных дел мастера на свои мягкие сапоги.

– Зачем? – смутилась девушка. Дуворка до того растрогалась, что ноги подкосились и она плюхнулась на землю.

– Это тебе подарок в знак моей любви, – произнёс элли. Он опустился перед ней на колени и обхватил мозолистые ладошки своими озябшими от волнения руками.

– Давно ты догадался?

– О чём? Что я влюблён в тебя? – переспросил Ирим, вглядываясь в ореховый взор.

Девушка смущённо кивнула.

– С первого дня нашей встречи. Я места себе не находил, не понимал, что со мной. А позже мне всё объяснил друг, – ответил элли. Он передвинулся на коленях ближе к девчонке и уселся рядом. Обхватив её за плечи одной рукой, второй заправил жёсткий рыжий локон за ухо возлюбленной.

– А он нас не выдаст? – Кирма погладила элли по щеке.

– Нет. Не бойся! – ответил Ирим и щекой потёрся о шершавую ладонь. По сравнению с ним, девушка была маленькой, и когда они сидели, это не так было заметно, а вот когда они стояли рядом, ей приходилось высоко поднимать голову.

– Ирим, я тоже тебя полюбила! – призналась Кирма. – Я целыми днями хожу и мечтаю. Всё валится из рук. Дела выполняю не до конца, бросаю, и принимаюсь за другие. Из угла в угол брожу. Хочется всё бросить, сорваться и мчаться к тебе.

Ирим обнял девушку крепче и поцеловал. Это был не только первый совместный поцелуй, но и для каждого в отдельности. Их тела бил озноб, но не от холода, а от такого яркого чувства, которое завладело сердцами этих несчастных молодых людей. Воздух между ними накалялся и вибрировал. Молодые прикрыли глаза и неумело прижались друг к другу губами. Пока в лёгких хватало воздуха, они так и сидели. В идиллию ворвался Якс. Он встрял между ними и затопал копытами. Это вернуло парочку на землю из волшебных грёз познавания друг друга.

– У тебя губы как ягоды манжелины, – улыбнулся Ирим и потёрся носом о её нос.

Кирма взглянула на парня и снова потянулась за поцелуем. Якс заворчал и захлопал крыльями.

– Тише, тише, маленький, – увещевала дуворка гиппогрифа, – не шали.

Влюблённые поднялись на ноги, и пошли по тропинке вдоль реки. Якс очень любил там пить воду, и стоя в воде, ткал клювом в водную гладь.

– Кирма, я пока не смогу приходить, – произнёс элли. – У нас начинается сбор ягод. А после…

– А после, базарные дни! – весело закончила за него девушка. – Мне тоже забот прибавится. Опять мести площадь, расставлять скамейки и прилавки, пересчитывать товар из амбаров. Давай тогда на ярмарке и встретимся?

– Я согласен, – ответил Ирим.

Они постояли, некоторое время на берегу. По реке шла мелкая рябь, это осы кружили над водой и задевали её длинными тонкими лапками. По краям в камышах слышалась возня. Это делили добычу речные крысы. Ужасно неприятные твари. Вечно мокрые и голодные, они сидели на задних лапках, на широких листьях кувшинок, и высматривали мальков. Сами кувшинки расстелились по воде шёлковым покрывалом, с желтевшими поверх него мелкими цветами – горошинами. От реки тянуло холодом и влагой, а ивы, склонив кудрявые головы к прозрачной поверхности, роняли свои печальные слёзы прямо в воду.

Кирма передёрнула плечами и накинула капюшон на мокрые волосы. Начинал моросить дождь. Ирим ухватил её за воротник и притянул к себе. Дуворка обняла элли за узкую талию и вздохнула. Тот поцеловал любимую девушку в покрасневший нос и развернулся в сторону гиппогрифа.

– Якс, пошли домой, – повелительным тоном окликнул Ирим найдёныша.

Ворча и неуклюже перебирая ногами, полуконь вышел из воды и пошлёпал вперёд, по глинистой скользкой тропинке.

Элли проводил свою любимую дуворку до места их постоянного прощания и повторил поцелуй. Теперь он уже действовал смелее и напористее. Парень сжал любимую в объятиях, наклонился и припал ртом к её устам, нежно посасывая мгновенно припухшие губы. Она обхватила его за шею, и теснее прижавшись к упругому телу, потерлась об него. Он мял и поглаживал крепкую девичью спину, опуская руки всё ниже и ниже, притягивая крепкие девичьи бедра. Но, не выдержав пытки, Ирим застонал и выпустил Кирму из рук. Она не ожидала такого и пошатнулась. Щёки у девушки пылали, а голова кружилась, да и весь мир, похоже, вращался вокруг них. Дуворка заглянула в глаза любимого и всё поняла без слов. В его взгляде читалась неприкрытая страсть. Теперь она осмыслила, почему он выпустил её из своих тёплых, уютных объятий. Элли отступил от любимой на несколько шагом. Смущённо улыбаясь, подскочил ближе и схватил за руки, снова не удержался и чмокнул в щёчку. После этого развернулся и помчался домой. Она смотрела ему вслед и дрожала. Обхватив себя руками, девчонка улыбнулась, счастливо вздохнула и направилась в город.

Вот только счастье – хрупкий сосуд.

Глава 7

В следующий раз на базар отправились пятнадцать элли. Пятеро из них были старше и мудрее, поэтому путь обошёлся без шуток. Договорившись рассредоточиться, мужчины разбрелись каждый по своему заданию. Ещё при входе в Асаджун, Ирим заметил рыжую головку любимой. Девчонка была явно чем-то расстроена. Она ходила вдоль ворот, посматривая на входящих, и старательно делала вид, что считает мешки с мукой. Проследив взглядом за тем, куда направляется Ирим, Кирма моментально закончила своё занятие и устремилась следом за элли. Парень широким шагом направился вдоль крайнего ряда, где торговцы ловко кроили кожаные жилеты из волчьих шкур, и прямо на глазах изумлённой публики стягивали края прочной шнуровкой. Шкуры ещё хранили запах животных, но были достаточно качественно выделаны и просушены. Рядом с лавочником разгуливал жонглёр и показывал интересные трюки за звонкую монету всем желающим. От его ловких вращений горящих факелов, рябило в глазах и делалось жарко, но народу нравились подобные зрелища. Они уходили от торговцев, и следовали за фокусником, восторженно выкрикивая одобрение. Торговцы гневались на волшебника и выкрикивали ему вслед оскорбления и проклятия. Под эти крики и хлопки в ладоши, Ирим обогнул крайний прилавок и свернул за амбар с углём. Его скрывали растянувшиеся по обе стороны кустарники дикой бузины. За углом элли остановился. Он собрался подождать Кирму, ведь та следовала за ним. Но девчонки долго не было. И вот подкравшись сзади, кто-то схватил его за ворот туники и потянул назад. Шаги заглушал базарный шум и крики птиц, круживших над площадью, поэтому Ирим не ожидал такого поворота событий. Девушка не рассчитала силу притяжения и опрокинула элли на спину. Он ухватил её и потащил за собой. Перелетев через него, Кирма приземлилась рядом. Ирим был совсем не против такого приключения и сграбастал дуворку в охапку, прижимая к себе. Он начал жарко целовать подругу. Девчонка не сопротивлялась, а только крепче обнимала любимого элли и плакала. Они так увлеклись друг другом, что не заметили, как кто-то третий смотрел за ними совсем рядом.

«Вот это да! – восхитился про себя элли. – Вот это новости! А я-то думал, что бедолага совсем одичал и перебрался жить в лес. А он вон как! Предатель. Всех нас погубить решил. Вернёмся, всё расскажу вождю. Пусть тогда решает, что делать с изменником. Так-то оно так, только кто же мне поверит?»

Роматис рассматривал влюбленных горящим взглядом. Элли был перевозбужден и его руки подрагивали. Так было всегда, когда он нервничал. И пока его не начало трясти ещё сильнее, хитрец решился бесшумно отступить. Но тут на глаза ему попалось колечко, валявшееся в траве. Племянник вождя узнает это колечко из тысячи. Такие изготавливает только их ювелир, а он – его приятель, и ему ли не знать. Пока элли и дуворка миловались, наблюдатель наклонился и подобрал колечко вместе с витой тонкой верёвочкой из кожи. Такие полоски присутствовали на ремешках у всех без исключения дуворов.

«Вот оно, доказательство!» – зло подумал элли. Довольный такой находкой, парень тихо ушёл.

В тот день Кирма так и не обнаружила, что потеряла дорогой сердцу подарок. Девчонка была плотного телосложения, и тонкое колечко не налезло ни на один из её пальцев, хотя если бы и налезло, нельзя показываться с ним на обозрение своего народа. Поэтому она носила подарок под рубашкой на шнурке из кожи, обвязанном вокруг шеи.

Постепенно между влюбленными назревало что-то чуждое их пониманию. Подарки – одно, а, правда, жизни – совсем иное.

– Почему ты плачешь? – опомнился Ирим. Он пальцем смахнул бежавшие по веснушчатым щекам слезинки и посмотрел в заплаканные глаза дуворки.

– Мне грустно и страшно. Дело в том, что к отцу приехал Толос – приятель из северного края. Прибыл вроде на базар. А позже я подслушала, что они сговариваются о моей свадьбе.

– Подожди, какой свадьбе? – не понял Ирим. Он подскочил на месте, испугав ворон, сидевших на крыше амбара. Те противно раскричались и слетели на кустарник, внимательно поглядывая чёрными бусинами глаз в сторону элли.

– Понимаешь, когда я была маленькой, отец ездил в племя к Арктическим дуворам. Там у него много знакомых и приятелей, которые давно приглашали его в гости. И брал он тогда меня с собой. Случилось это вскоре после того, когда меня поймали мальчишки орши. Отец заявил, будто пора мне закаляться и приобщаться к жизни, и мы отправились на север. А на самом деле, возил меня он тогда на смотрины. Там я познакомилась с будущим женихом Рагимном. Он уже тогда был вредным и заносчивым: кидался в меня снегом и закапывал в сугробе. Шалости или нет, но у меня нет желания это узнавать. Мне даже в детстве там совсем не понравилось, а маленьким ведь всё кажется красивым и простым. Там ужасный холод, – сумбурно рассказывала Кирма и тёрла глаза.

Элли слушал и молчал.

– Северное племя дуворов слишком свирепое, – продолжила девчонка. – Они ходят босиком и наряжаются в медвежьи шкуры. А ещё они охотятся на огромных сохатых оленей. Шкуры используют для всяких нужд, мясо едят, а жиром обмазывают всё тело. От них потом так противно пахнет. Живут они посреди степи в ледяных иглах. Внутри тепло, а снаружи завывает хлёсткий ветер и носится буран. Питаются дуворы строганиной из рыбы, а я её не люблю. Я совершенно не желаю выходить замуж за человека из их племени, тем более теперь, когда встретила тебя.

Ирим молчал, тогда Кирма опустила голову на согнутые в коленях ноги и замолчала.

Они сидели и слушали звуки, доносившиеся со всех сторон. Вдали визжал ребёнок и требовал у мамаши титю, а она кричала в это время на старшего сына, что тот стащил пирожок. Над площадью кружили птицы, будто исполняя ритуальный танец. Они следили за телегами с рыбой, чтобы заполучить лёгкую добычу. Сама площадь больше походила на муравейник. От амбара с углём тянуло сладковато-металлическим амбре, и долго вдыхать такой воздух было бы нежелательно. А дуворка молчала, не решался заговорить и элли. Они рассматривали поражённые тлёй ветки бузины, по которым деловито сновали муравьи. Вот у кого нужно было черпать жизнелюбие, и определенно, брать с них пример.

– Нрав у общины совсем другой, – прорезал тишину спокойный голос Кирмы, да так, что Ирим вздрогнул от неожиданности. До этого он опирался ладонями о землю позади себя и следил за особенно шустрым насекомым. Но рассказ дуворки заставил его прислушаться и сесть удобнее. А она расплакалась и под всхлипывания продолжила говорить. – Они там все такие огромные. А ещё, ездят на белых медведях, и их мясо жарят прямо в иглах. Как по мне, дикие существа. А когда они стареют, уходят к океану или в ледовые пещеры, забираются под лёд и там засыпают. Я не хочу умирать во льдах. Я полюбила тебя, и хочу всю жизнь провести рядом с тобой. Вот только отец собрался туда ехать со своим другом, и увозит меня, чтобы там же выдать замуж и оставить у мужа. Я этого не хочу. Понимаешь, Ирим, я не смогу этого пережить.

Ирим выслушал, не перебивая, а потом вытер девчонке слёзы, обнял и поцеловал в щёку. Так они сидели на траве за амбаром, обнявшись и думая о своих неприятностях.

– Кирма, не плачь, ты же знаешь, дуворы не умеют плакать! – вдруг воскликнул элли. Он сел перед девушкой на колени и улыбнулся.

– Это любовь сделала меня такой! – ответила девушка.

– Не страдай. Скажи, ты сможешь придумать что-то, чтобы поехать позже или позвать жениха сюда? Нам нужно немного времени! – воодушевленно вещал Ирим и гладил плечи возлюбленной.

– Для чего?

– Я скоро пройду этап взросления через обряд. Это даст мне больше шансов сделать тебя счастливой! – воскликнул Ирим, всматриваясь в глаза, зрачки которых посветлели от слёз, будто лесные орехи выцвели под лучами палящего солнца.

Парень любил этот взгляд, немного дерзкий и чуть изумлённый. Но не мог терпеть, когда по смуглым щекам струятся влажные дорожки и стекают в ворот грубой холщовой рубашки. Элли терялся в такие моменты и был готов обещать что угодно, только бы они просохли.

– Не понимаю, – буркнула Кирма и вытерла мокрые глаза рукавом.

– Сейчас расскажу. Элли становится взрослым, когда ему исполняется четырнадцать лет. Тогда с каждым юношей нашего рода проводят ритуал, во время которого выжигают татуировку в виде натянутой тетивы лука с распахнутыми крыльями. Попросту говоря, – клеймят! – объяснял Ирим, жестикулируя и ерзая на коленях.

– Как можно прижигать живое мясо? Это ужасно! – перебила Кирма. – И почему именно такой рисунок? Это что-то для вас значит?

– Это означает, что мальчик выпорхнул во взрослую жизнь мужчиной. Так вот, через пять дней я стану мужчиной! – похвастал Ирим, продолжая свой рассказ. – И мы с тобой сможем покинуть наши общины.

Дуворка смотрела на него и молчала. Она явно не разделяла энтузиазм элли и считала его ветреным.

– Если захочешь, можем пойти к Серебряным элли, – продолжил парень. – Тебе там понравится! Они хоть не дружны с нашим племенем после раскола, но и не враги. Не поделили когда-то уважение вождя и корону, передающуюся из поколения в поколение – вот и разделились. Но там вроде как остался и живёт мой дед.

– Сколько слушаю тебя, всё удивляюсь, как интересно вы живёте! – воскликнула Кирма. Она обхватила плечо возлюбленного обеими руками и прижалась к нему щекой.

– А разве у вас не так? – удивился Ирим и серьёзно посмотрел на девушку.

– Нет. У нас чёткое указание, строгое выполнение. Всё предельно просто, – ответила дуворка и потёрлась щекой о мягкую шерсть рукава.

– Так и у нас так же. Ты мне лучше ответь, уйдёшь со мной? – спросил Ирим. Он приподнял за подбородок лицо рыжеволосой чаровницы.

– Уйду! – не раздумывая, ответила девчонка. – А почему тебе нельзя уйти без татуировки?

– Тогда я буду не признан кланом, будто изгой. И мне уже нигде не прижиться. Всюду будут гнать. Тем самым я обреку тебя на жалкое существование со мной в холоде и голоде. Мы не сможем достойно воспитать наших детей, не предоставим им хижины и мягкого тюфяка.

– А ты никому не говори, сколько тебе лет, – советовала Кирма. Она жалась теснее к возлюбленному, ища защиту и поддержку в его тёплых объятиях. Девушка черпала от него силу и внутреннюю энергию, чтобы выстоять надвигающимся трудностям, и спасти их зародившуюся любовь.

– Любимая, не забывай о Письменах! Там всё сказано, и этого не обойти. Эти священные книги пишутся за нас великими магами и передаются из поколения в поколение.

– Как думаешь, Ирим, если мы сбежим, тогда не навлечём на наши народы беду?