Така Йон
Подставное пророчество Оутэрнуму
– Давай не об этом… – тяжело выдохнул мужчина, пытаясь не думать о своем положении. Он тепло обратился к мальчику: – Я лучше дам тебе совет. Запомни его на всю жизнь: Как бы сильно ни была горька твоя судьба, как бы ни было тяжело в жизни – все пустяк, пока ты жив. И прятаться от своих болей не стоит. Их нужно принять и бороться с ними. Через бурю волн ты увидишь новую путеводную звезду, которую ни за что не захочешь отпускать. Ты не слаб душой, уверен. Потому как от природы человек рождается с ней. Не застревай в прошлом, а в настоящем живи не только для мгновений. И далее, помни и о чужих сияющих звездах, которые могут пересекаться с твоей.
Одди только хлопнул ресницами. Как же реагировать на такой совет от чужака? Тем не менее мужчина продолжил:
– Запомни мои слова. Ты не слаб, чтобы убегать от себя и от реальности. В мире много превосходного. Он не так ужасен, как ты считаешь. – Акаяма встал с места. – Попробую обойти еще раз. Может в этот раз найду…
– То-о-ора-а-а!!! – пронзительный испуганный крик поверх шумных звуков беспрерывных боев и выстрелов донесся из бело-серого полотна в пространстве, которое в одно мгновение появилось прямо перед Одди и мужчиной.
– Аскле?! – Акаяма резко встал и побежал к полотну. – Спасен! Я иду! Отт, помни мой совет всю жизнь! Прощай!
Мужчина скрылся внутри свечения, и разрыв измерения тут же закрылся. Будто ничего не было. Оутэрнум еще некоторое время стоял неподвижно. Когда его глаза вспомнили, что необходимо моргать, он пришел в себя.
– И что это было?..
Мальчик только и мог постоянно вспоминать недавний случай. Раз за разом прокручивал в голове встречу: как появился Акаяма, как он рыскал по чаще, как они говорили, как его поглотило бело-серое полотно. Не укладывалось. Просто не укладывалось в голове. Тот мужчина – самый непонятный чудик из всех чудиков. Слишком много о себе возомнивший, будто знал все на свете. Но чувствовалась искренность. Настоящая взрослая искренность. Акаяма располагал к себе, даже когда мальчик видел его оружие. Одди невольно хотелось увидеться с ним еще, расспросить о многом… Но тут появилось какое-то бело-серое пятно, какие-то непонятные громкие и страшные звуки, кто-то зовет на помощь мужчину. И этот кто-то – божество Аскле! Тут же шепотом Одди повторил:
– Еще раз! Появляется чудик, он бродит по чаще, мы разговариваем…
– Одди, пора, – спокойно произнесла дама Варая, напугав мальчика своим неожиданным появлением.
– Дама Варая…
– Ты весь в испаринах. Тебе нехорошо?
– Я в порядке. Просто перенервничал, – чуть схитрил Одди поняв, что дама ничего не слышала. Оно и к лучшему.
– От чего же?
– Да так… Слушайте, а сколько существует миров помимо нашего?
– Только наш. Почему спрашиваешь?
– Задумался просто: вдруг мы не одни?
– Не говори глупостей. Пойдем в лазарет, тебя осмотрят.
– Нечего проверять. Я в порядке.
– Одди, нормальные существа не будут думать до такой степени, что начинают потеть. На сей раз послушайся без капризов.
– Как скажете.
– Провели обследование. Ничего опасного не выявили. Все показатели в норме кроме одного. Есть небольшая душевная усталость. Требуется покой.
Одди лежал на мягкой койке в лазарете. Кроме него из пациентов больше никого не было.
– Завтрашние испытания и следующие четыре дня ты должен будешь соблюдать постельный режим. Беспрекословно, – произнесла Варая.
– Я понял.
Дама ушла, и мальчик отвернулся к стенке. Уперся в нее взглядом. Спрашивал себя: не приснилось ли ему то? Раздвоение личности уже было и как-то само прошло, не успев серьезно навредить. Может, теперь пришло время для галлюцинаций? Пока Одди не торопился рассказывать Ратану о случившемся. Он уже не настолько наивен, как три года назад. Нельзя слепо доверять даже себе – хоть какая-то польза от второго «Я». А другим – так тем более. Ратан, Варая, множество местных взрослых также, как и Монпа в свое время, утаивали от Одди не малое количество информации. Почему тогда он должен открывать им свое нутро?
От скуки мальчик быстро уснул. Поздно вечером он открыл глаза. Свет не горел. По-прежнему тихо и спокойно. Сон был пустым. Чувствовал мальчик себя хуже, чем раньше, и снова закрыл глаза.
Ему пришлось проснуться от знакомого гомона в зале. Поняв, что группа друзей пришла навестить его, и поэтому они пропускают испытания, Одди продолжал делать вид, что еще не проснулся.
– Даже представители стихий устают. А он подавно. Нельзя столько брать на свои плечи, – старалась шепотом говорить Арана.
– И я о том же, – голос Май Лоу звучал подавленным. – Столько раз пытался достучаться до него, а он отпирается постоянно. Это все – твое влияние, Мара. Ты его и должен уговорить.
В ответ Мара тяжело вздохнул.
– Пойдемте уже. Нас могут поругать.
Когда дверь захлопнулась за ушедшими товарищами, Одди открыл глаза. Сердцебиение резко подскочило от испуга. Глаза Мары были прямо перед носом мальчика.
– Я так и знал, что притворяешься, – с прищуром уколол грин Одди.
– Откуда?
– Ребята хоть и старались вести себя тихо, но у них это плохо выходит. Продолжать спать в такой обстановке – сложно.
– Да уж. Будешь отговаривать меня от перенапряжения?
– Верно. – невозмутимо ответил Мара, и начал неприятный разговор для младшего: – Ты так много работаешь, что себя не щадишь. Делаешь так, что в твоей жизни ничего не остается, кроме работы. А ведь тебя легко можно заменить другим помощником. Ты уже не первый раз сваливаешься с ног. Мы знаем, что раньше тебе нравилась эта работа. Но в тебе давно нет той искры и энтузиазма, которые были сначала. Ты делаешь много совершенно дурацких ошибок, как будто нарочно. Даже я себя так не веду. Не задавался вопросом «почему»? Спрашивал ли, зачем себя губить? Тем более, если тебе давно не нравится твое дело?
– Ты прав. Я заменим, – стал оправдываться Одди. – Поэтому пашу как проклятый для того, чтобы было за что ценить именно меня, а не кого-то другого. Но эта работа такая простая, что становится скучно. Бесконечная, монотонная рутина. Я не чувствую, что есть смысл бороться за это место. Но другого выхода нет. Больше нигде нет для меня занятий. А когда подхожу к делу, каждый раз думаю – это не мое. Я там лишь для вида. Особенной пользы от меня нет. Мою цель может выполнить совершенно любой грин, а иногда – даже зверушка. И это их прямая обязанность. Они рождены здесь. А я? Я ни к чему. Меня просто вписали в помощники только потому, что надо было хоть куда-то деть. Да и сам я сложа руки сидеть не могу. Скучно. Вот потому и продолжаю. Самому не нравится, что нигде мне места больше нет. А пакостить – мелочи ведь. Развлекаюсь как могу.
– Ты давно часть Гринового леса, – пытался его утешить Мара. – И тебя изначально определили в помощники, чтобы ты изучал наше существование.
– Так я изучил.
– И что будешь делать дальше?
– Ничего. Что же я могу? Пока буду отдыхать. Потом продолжу то, что делал всегда.
Мара давно оставил Одди одного. Он ушел с пониманием, что ничем не может помочь. Одди же снова решил поспать.
Во сне он увидел бело-серую сферу, которая перетекла в пространственный разрыв в чаще. Акаяма, перед тем как исчезнуть, обернулся к Одди и что-то улыбаясь сказал. Слышно не было, но видно, как шевелились его губы. Мужчина исчез. Свет погас. Наступила темнота. В ней Одди спросил у самого себя:
– Ты забыл, что нужно выбрать сторону, да?
Мальчик вначале встал с кровати, только потом открыл глаза.
«Прятаться от своих болей не стоит. Борись», – вот что сказал во сне тот человек.
На стене деревянные часы показывали полночь. Спать больше не хотелось. Заняться нечем. Походив по лазарету, мальчик решил отправиться в столовую. Зал был почти пуст. В нем находились только филины и некоторые другие ночные звери. Ни одного духа, ни одного грина. Одди взял с прилавка последнюю порцию сиропной каши с орехами зибузы и сел за стол. Он просто сидел и пытался найти в себе хоть каплю энтузиазма.
Пока Одди неподвижно пялился в тарелку, дверь в столовую сама по себе открылась и закрылась. Мальчик не заметил маленького человечка из глины, бегущего к нему. Он все думал об Акаяме.
«Как этот дядя смог всмотреться в мои внутренние чувства? Через бурю волн я увижу новую путеводную звезду? Так ободряюще звучит. Но как именно мне бороться с бурей? И как я пойму свою путеводную звезду?»
Неожиданно память подкинула мальчику отрывок из разговора с Ратаном, когда Оутэрнум делился с грином о том, будто вечно кто-то находился рядом с ним. Хранитель леса посчитал, что все это от того, что Одди чувствовал себя одиноко, но выразил свое «подбадривание» не лучшим образом:
– Не беспокойся. Даже в величайшую бурю ты будешь в полной безопасности, пока находишься на нашей территории. А вот если бы был за ее пределами, тогда из-за своей личности мог бы попасть в беду. Впрочем, слова ни к чему. Если захочешь сбежать к друзьям или в храмы в поисках утешения – у тебя не выйдет. Потому я настоятельно рекомендую отпрашиваться в гости у меня или у дамы Вараи. Мы позаботимся о твоей безопасности и за пределами нашего леса, – вот что тогда сказал Ратан.
– А если… – хотел бы Одди закончить новую мысль, но замолчал, когда увидел перед своей тарелкой куклу, сделанную посредником стихии земли. – Арана? Ты сегодня в ночной смене? Следишь за порядком так далеко от своего яруса?
Кукла принялась пританцовывать, характерно постукивая ножками по столу. Глухие звуки отражались в ушах мальчика как разные слоги:
– Да; Ма; Ви; Ди; Ты; Те; Бя; Ты; Ве; Ры; Ни; Си; Сы; Па; Ти.
– Никогда не любил сообщения через волны звука, – процедил Одди. – «Дама видит тебя. Ты вернись спать» – я правильно понял?
Человечек топнул один раз:
– Да.
– Не хочу. Я и сидя неплохо восстанавливаюсь.
Человечек поднял руки к лицу, как будто заплакал.
Одди закатил глаза наверх.
– Ладно-ладно. Принеси мне завтра последний справочник по географии. Хоть через книгу погуляю. – С этими словами мальчик ушел в лазарет, периодически оглядываясь назад, чтобы убедиться, что за ним никто не следит.
– Чем старше становлюсь, тем чаще ко мне приставляют слежку. Я утрачиваю доверие или меня постепенно боятся? А почему?.. Ох…
«Я «особенный» из-за этого Аскле. И я – человек», – сам ответил про себя Одди.
– Человек… Акаяма тоже человек… Какими еще бывают люди?
«А может ли быть так, что он тоже особенный, раз его позвало само Аскле? А может, тот крикун с противным голосом просто тезка с нашим божеством? Я же не знаю, что за мир по ту сторону. Может, там половина людей зовутся Асклями?»
Одди ложился в койку с улыбкой. Он не думал, что новые мысли могут нести непринужденное отношение к происходящему.
Утром Арана не стала дожидаться, когда мальчик проснется, и просто оставила справочник на тумбе.
Весь день Оутэрнум подробно изучал карты и описание окружающих Гриновый лес территорий. Про себя же Одди думал серьезнее:
«Во сне я спрашивал себя о стороне? Отвечаю: нельзя выбрать сторону, когда чего-то не знаешь. Так когда-то говорила мне дама Варая. Я с ней согласен. Но как я могу выбрать сторону, если даже не знаю, о чем речь? Мыслить по клеше? Или довольствоваться тем, что имею? Ну нет. Мозгов у меня прибавилось ни на шутку за пару лет, благодаря моим навыкам от школы храмов и проживанию в котле гринов. Меня не так учили. С самого начала работы моей памяти и до сегодняшнего дня я только и слышал о нужности познания. Нельзя отвергать вот так легко что-то, чего не знаешь или не понимаешь. Как противоречиво… Нужно вникать и разбираться, чтобы знать наверняка. Окончательно я понял это, когда спустя долгое время произошло что-то удивительное. Также как появление двери в другой мир, кладбище гринов, созданное людьми – удивительное, в том смысле, что не укладывающееся в моей голове, событие. Из-за ужасного открытия три года назад, я спрятался в себе. И отказывался любопытствовать – уж слишком большая ноша – знать правду и подробности. Но теперь, мне ничего не остается кроме как замалевывать негатив противоположным. В мире может быть что-то превосходное. Он не так ужасен. Я верю Акаяме.
Так-с, какая же часть нашего мира круче? Долго же я куксился на пару кусков от реальности. Но в данном случае, лучше поздно, чем никогда, осознать свои просчеты. Какой я все-таки способный малый. Поищем правду, от которой прятали меня и прятался я сам».
Одди решил сбежать из Гринового леса еще тогда, когда сидел в столовой. К тому же, в ту же секунду, он захотел проверить, насколько слова Ратана о невозможности побега – правда. Ему это было любопытно давным-давно. Теперь есть повод, но с действиями спешить не стоит. Вначале мальчику нужно было проработать такой план, который сможет обхитрить все составляющие территории Гринового леса. Оутэрнум будет иметь дело и с простыми животными, и с духами, и даже с некоторыми растениями. Через их глаза, слух и другие органы чувств некоторые грины могут воспринимать окружение как через свои. А если знает один грин – знают все грины. За исключением Ратана и Вараи – их разумы закрыты для остальных. Поэтому им будут передавать послания не мысленно, но различными способами.
Еще одна угроза – все стихии. Через год пребывания на территории гринов, Одди поведали, что стихии, которые закреплены ко всем ярусам гор, не сами по себе присматривают за жителями и порядком. Стихий, как кое-кто сказал тогда мальчику, никогда не волновала чужая судьба. Ведь по одной из теорий, они в своем основании не имеют даже сознания. Они лишь защищают территорию от внешних врагов из-за контракта. Для всего остального нужно закреплять договоры, в том числе для слежки за порядком внутри. Так что, у Гринового леса были свои отряды постовых. Посредники стихий, рядовые хранители, то есть постовые, сплетались сознанием со стихийной материей и наблюдали через нее. Если где-то появлялась проблема, они действовали. Вспоминая это… Одди подумал: а почему посредники стихий ничего не сделали, когда появился Акаяма? Он же чужак. А может, на территории чащи нет стихий вовсе? Ведь там не только никого и ничего нет, но и ощущение, что Оутэрнум не один, исчезает. Надо бы разузнать побольше о стихиях на территории чащи.
Мальчик, закончив изучение справочника решил, что в любом случае поживет в этом лесу еще примерно месяц так, как будто ничего и не замыслил. Потому что первым делом, постепенно, нужно разубедить Вараю и Ратана в том, что он, Одди, получит силу после девятого дня рождения. Они же не просто так с каждым годом все больше и больше беспокоились о своей и его безопасности. Сам Одди прекрасно понимал, что ничего не изменится и их предсказания – ложные. Но другим как ни объясняй, сложно доказать. Одди же решил постараться, ради своего плана побега.
После постельного режима Оутэрнум вернулся в ряды помощников. Дни пролетали быстрее. Прежняя рутина снова показалась для мальчика интересным делом. Все потому, что он начал смотреть на вещи чуть по-другому. А затем, стал предлагать новые идеи. Не из добрых побуждений, а во имя своего плана.
Так, найдя связь между странным поведением жаб во время миграции и между тем, что им не хватает пропитания, Одди произвел счет упавших раньше положенного тутовых ягод и отследил каждую. Оказалось, что ходячие песенные грибы использовали почти все их для потех. В конце концов, они ночью прятали полу-раздавленные ягоды там, где сложно было бы их достать любому зверьку. Из-за этого желание кушать у белок пропадало, а черные синицы и вовсе охотясь за более целыми ягодками, не возвращались на прежнее место и перелетали на соседние зоны. Жабы же изменяли направление своего перемещения из-за слишком активного поведения грибов, словно устраивая побег. Все это, по закону Великого баланса гринов, не хорошо. Такие волшебные существа, как песенные грибы, не должны настолько сильно влиять на флору и фауну леса. После того, как мальчик доложил обо всей цепочке происшествий, его стали ценить и прислушиваться к нему. А идею Оутэрнума – применять дедуктивные и эмпирические методы даже к простым и на первый взгляд привычным вещам – взяли на вооружение. Подобные вклады в систему жизни леса Одди вносил не мало раз за короткий срок, и моментально превратился в ценного инноватора.
В свой день рождения Оутэрнум с утра до вечера прогуливался по коридорам второго этажа юрты и заглядывал в каждую дверь. Делал вид, что просто развеивался, но на самом деле закладывал почву для реализации побега. После ужина он прогуливался по деревне, анализируя каждый представительский домик существ, параллельно вспоминая рассказанные ему истории каждого камня из ограждения. Перед тем, как зайти снова в юрту, он остановился перед полыхающим костром потому, что там его ждал Ратан.
– День рождения проходит заметнее, чем обычный день, не так ли? – заговорил мужчина.
– Только из-за того, что я организовал себе экскурсию. – Мальчик протянул руки к огню, чтобы почувствовать его жар.
– Вот значит, чем ты занимался весь день. Кстати, дама Варая передала тебе поздравления.
– Передаю ей благодарность.
– После пожара я стал мало проводить время в деревне, и мы редко стали видеться. Может, ты хочешь что-нибудь спросить? – Ратан смотрел на мальчика с ожиданием.
– Вряд ли.
– А мне кажется, что есть вопросы. Иначе почему ты так в одночасье изменился? Дама Варая поделилась со мной, что после очередного отдыха в лазарете пропал капризный, устраивающий пакости Оутэрнум и пришел новый, полный благими инициативами. Она сильно удивлялась тому, откуда зародилось в тебе столько идей.
– Просто, когда я там лежал, вспомнил, что расту. И нельзя оставаться бездействующим, если могу чем-то помочь. Раньше я вредничал потому что знал, что слушать меня не будете. Я же был маленьким и сам себе на уме. А идеи в голову все приходили и приходили. И вот, я чуть старше. Может, пришло время прислушиваться к моим словам? Так я думал.
– Хоть ты и повзрослел, но все еще мал и наивен. Те идеи, которые ты предлагал, действительно имели вес. Но, как и три года назад, так и сейчас, мы будем прислушиваться только к тому, что действительно значимо. Так что, мой тебе совет, не пытайся выудить доверия к себе больше, чем положено.
– Как… Вы… – Одди понял, что часть его плана раскусили. Но насколько?
– Повторю: ты все еще мал и наивен. Поэтому не думай, что сможешь что-то сделать, что пойдет в разрез с нашими устоями.
– А что, по-вашему, я могу сделать?
– Мм-м… – Ратан принялся уходить. – Зная твой характер, то обязательно какую-нибудь поистине грандиозную шалость, которая спасет тебя от скуки на более долгий срок, чем обычно. Что ж, спокойной ночи.
Вот так легко, каждый раз, Ратан и Варая читали его действия. Не важно, как много сказано вслух… Оутэрнум сжал кулак, чтобы напомнить себе – развязывать язык и возмущаться не стоит. Иначе выдаст себя полностью. Но ему выяснить нужно здесь и сейчас кое-что одно:
– Почему в чаще памяти нет стихий? Я там нахожусь больше трех часов в неделю, самостоятельно и без слежки. Это разве Вас не должно беспокоить?
Ратан повернулся к Одди.
– К тому месту, как ты должен был давно догадаться, есть доступ только у дамы Вараи. Больше вход и выход туда никому не под силу открыть. Будь благодарен, что у тебя с самого начала было место для истинного уединения, раз ты считаешь, что мы тебя преследуем круглыми сутками.
«Ах он!.. Опять это делает – смешивает правду со враньем. Если «вчера» я на это велся, то «сегодня» не выйдет», – подумал Одди, а потом заявил:
– Считаю так, да. Но не круглыми сутками. Вот только на Вашем месте, я бы без присмотра себя в чащу не пускал. С Вашей стороны опрометчиво считать, что я там ничего из того, чего Вы так опасаетесь, сделать не смогу.
Красный рог Ратана стал отбрасывать серое свечение, глаза его стали черными – потемнели полностью и склеры, и радужки.
– Дядя… Ратан? – Одди осторожно сделал шаг назад. Таким он видел его первые.
– Ты пытаешься меня спровоцировать или чем-то сам обеспокоен? – Голос Ратана изменился практически на рычание – он звучал очень угрожающе.
– Я… я… – Поняв, что мальчик не в состоянии сказать и слова, он просто уставился на грина, словно пытался что-то разглядеть в пустой темной комнате, где ничего не видно.
Ратан медленно зашагал в сторону Одди.
– Ты думаешь, что мы следим за тобой, потому что боимся? Поэтому держишь на нас обиду? Вымещаешь ее глупыми поступками на тех, кто к нам прямо не причастен? И поэтому думаешь, что мы еще больше стали беспокоиться? – Он подошел к мальчику вплотную. Тот будто в камень превратился. – Да. У тебя есть задатки искусного стратега. Но только задатки. Ты не должен считать себя умнее или хитрее других. Не должен считать, что знаешь о другом существе все. Иначе, когда-нибудь, это приведет тебя к беде.
Сказав это, Ратан стал прежним и продолжил:
– То, что кажется на первый взгляд – всегда должно ставиться под сомнения. А потом еще и еще несколько раз. И если после этого твой первый взгляд все еще считается верным, можешь его оставить. Это называется – не торопиться и анализировать. Тебя этому учили в храмах, учила дама Варая. И не зря. На твои вопросы на ночь глядя, отвечу – чаща памяти и для посредников стихий недоступна. Она считается самым скрытым местом во всем лесу. Нам беспокоиться не о чем, когда ты находишься там. А если забоялся посещать ее, скажи об этом Варае и не морочь мне голову. И еще кое-что: когда проснется твоя сила, дарованная божеством, вряд ли ты будешь прежним. Но ты нам дорог таким, какой есть на самом деле, а не тем, которым из себя строишь. И наша задача беречь тебя, потому что в первую очередь, ты житель нашего леса. Слежка – это инструмент нашей заботы. Так что, будь благоразумнее с нового года жизни. А я больше по просьбе Вараи тебе потакать и подыгрывать не стану. Еще раз, спокойной ночи.
В своей комнате перед сном Одди думал о недавнем разговоре. При таком раскладе ему будет немного неловко за то, что покинет лес. Скучать по родным… тяжелая ноша. Одди через это проходил дважды, и в состоянии понять предстоящие чувства друзей из леса гринов. Май Лоу так вообще может уйти в себя. Но у него будет хотя бы поддержка. Тоска по живым родным не тяжелее ненависти к миру, считал мальчик. Поэтому, Одди пришел к единственному выводу:
«Когда вырасту, тогда зайду к вам в гости. Уж простите. Мне нужно посмотреть мир. Иначе никогда не пойму себя и других».
Всю неделю после своего дня рождения Оутэрнум вел себя немного отрешенно ото всех и от всего. Не делал подлостей, но и не проявлял прошлого рвения к работе. Как будто не было того продвинутого скачка. Одди по-прежнему посещал чащу. Там все было тихо, как всегда. Мальчик сам бродил с десяток раз по местности в поисках портала, хоть и понимал, что это бесполезно.
После испытаний, Одди как обычно с ребятами шел в столовую. Неожиданностью было увидеть Гуру Помощи. Он сразу без приветствий обратился к мальчику:
– Я слышал, у тебя с Ратаном нехороший разговор был. Якобы, ты в постовые добиваешься. Хочешь управлять какой-то стихией?
– Да зачем мне это? Не так все было, – вначале возмущенно произнес Одди. Но поняв, что думал Ратан о причине поведения мальчика, тут же сменил тему: – Какими судьбами у нас?
– Поздравить тебя с прошедшим праздником. Как ты поживаешь, Выдающийся мальчик?
– Ха! – саркастично бросил Одди. – Помниться мне, и в три, и в шесть лет, в мой праздник, Вы по своей прихоти меня искали, чтобы лично в чем-то убедиться. Теперь и в девять. Так боитесь пропустить зрелище? Кто ж знает, что у божества было на уме, когда оно поспособствовало моему рождению? Но видимо, проявиться «это» должно еще через три года. Честно говоря, надоело выглядеть в ваших глазах как какой-то исключительный прокаженный.
– Устал от своей ноши?
Одди поднял бровь и саркастично съязвил:
– Ага. Начал уставать еще при живых родителях.
– Когда будешь гулять, не забудь навестить красные магнолии. Она уже давно ждет.
Реакция мальчика для Гуру была вместо слов: сначала Одди посчитал, что бывший наставник несет что-то несусветное, ведь красные магнолии вымерли тысячи лет назад. Но потом вспомнил о своей потайной обители и окончательно понял, что именно Гуру имел ввиду. На лице Одди так и виднелся вопрос: «Как ты узнал?»
– До встречи. – Гуру неспешно вышел из столовой.
Вечером во время водных процедур Оутэрнум осознал: «Если безликий ангел знает о моих следующих действиях, но не останавливает, то видимо, так задумывал Аскле. Из-за этого аж даже хочется отказаться от своей затеи. Вот только, завтра уже близко. Будет тяжелый день и нужно готовиться».
Те, кто управляли стихией на территории, свои посты сдавали и принимали дважды за сутки – через час после рассвета и за час до заката. Именно поэтому рано утром, до того, как произойдет смена, Одди уже двигался к двери номер шестнадцать. Она вела на самую высокую гору на западе. Перенесет ровно на границу между пепелищем и уцелевшей местностью.
Мальчика не было здесь с тех пор, как последствия пожара разрешили. Как и предполагал Одди, его сразу заметила стихия звука. Шелестом уцелевших кустарников и очень молодой травы она произнесла:
– В столь ранний час Оутэрнуму запрещено перемещаться по лесу без сопровождения. Что ты здесь забыл?
Одди, пока еще слух о его добродетели плавал по Гриновому лесу с опережением опровержений, прикинувшись заботливым, направился ближе к самой безжизненной зоне пожара со словами:
– У меня есть идея того, как вернуть этот кусочек леса быстрее к жизни. Я прямо не мог уснуть от этой блистательной мысли.
– Правда? Что именно ты придумал?
– Мне вначале нужно оценить ущербы и то, сколько успело прорасти новых ростков, а также посчитать количество насекомых, работающих здесь.
– Это требует кропотливости. Наверное, тебе придется долго над этим работать. Я помогу.
– Да, пожалуй. Я и не думал о чьей-то помощи. Выручишь, – искусно солгал мальчик, рассчитывавший именно на такой ответ от постового звука.
Одди не видел, как и где выполнял поручение посредник стихии, но был уверен, что он наживку заглотил безоговорочно.
Когда время подошло для смены постов, стихия вернулась к листьям и еле разборчиво произнесла для Одди, что она передаст эстафету по подсчетам живых организмов ее сменщику, и тут же попрощалась.
«Отлично! Есть минимум две минуты для того, чтобы сбежать», – рванул с места мальчик вниз по горе понимая, что срок для побега очень мелкий. Но все закончится, как только он перейдет на другой ярус. Там будет стихия воды, а тройной ручей в этом сезоне слаб от засушливой погоды как никогда. Одди должен мчаться на всей своей скорости. Единственный выход у воды – задержать его – сделать так, чтобы мальчик поскользнулся, к примеру, на мокрой траве. Но неважно, в какой вид превратится постовой стихии – он все равно будет вынужден передвигаться от ручья по земле, и скорость его будет ничтожна. Одди даже не придется убегать вниз подальше от источника воды. Использовать постовому весь ручей нельзя. Это будет против правил – врагов в округе нет, чтобы воспользоваться всей силой стихии. Сложнее Оутэрнуму будет у подножия горы. Там орудует стихия земли. И время будет уже такое, что даму Вараю введут в курс дела. Только вот двери, ведущие к подножию, находятся дальше от будущего местоположения мальчика, чем будет рассчитывать дама.
Удача явно на стороне Одди. Он налегке пробежал ярус волн звука. С меньшей легкостью улизнул со следующей территории: от ручья поднялся водный змей и половину дороги пытался поймать Одди за ногу. Из-за преимущества длины потока воды, змей перекатился так, что оказался перед мальчиком, преградив ему путь. Если бы змей хоть раз дотронулся до Одди, то тут же заставил бы мальчика задохнуться, перекрыв водной пленкой его голову. Благо, что Оутэрнум был ловчее постового. Зацепившись за ветку дерева на его пути, он скользнул по дуге левее от ручья. Теперь Одди находился в зоне недосягаемости для воды.
Удивительно, но мальчик пробежал все подножие горы и переступил черту, где край территории гринов заканчивался, без препятствий. Уставший, но довольный, он повернулся к пройденному пути. Благодать и спокойствие. Преследователей на горизонте не видно. Но это еще не значило, что побег удался.
Сделанный из гальки маленький человечек махал Одди и подпрыгивал, пока тот его не заметил. Только Арана делала кукол из стихии земли. А ведь верно: сегодня второй день недели и дневная смена постового была ее. Оутэрнум расстроился. Он не хотел знать, как отреагируют его друзья на сумасшедший поступок. Человечек просто стоял. Одди смотрел на него, стараясь не выдавать эмоции. Маленькая кукла жестом показала, что обнимает его, затем то, что плачет, следом – что бежит. Одди в ответ показал, что тоже обнимает и устремился на запад, в сторону священной территории. На душе было тяжело, но решимость мальчика – сильнее.
Через поле валунов ему предстояло перейти реку Руб, которая, к слову, начиналась от ледников в стране Магеллане и заканчивалась в океане, преодолевая воды моря Крит. На другом берегу реки, вверху стены ущелья, тянулся лес (основная часть священной территории), по которому Одди и будет пробираться к морю. Но вначале он хотел бы увидеть одну примечательность поблизости.
Пока Одди лез по валунам, вспоминал географическую карту и некоторые сведения по ней. Если смотреть на священную территорию, чтобы та была в центре карты, то на севере она будет граничить со страной Магеллана, а на северо-западе, вплоть до юга, ее окружали океаны и моря. Остальную часть священной территории по правую сторону будто обрамлял край ущелья, несущего реку.
За рекой (по правую сторону от священной территории) на северо-востоке – Гриновый лес, чуть ниже нее – территория крылановых жителей и долина изумрудов. На востоке и юго-востоке тянулось ущелье синих духов вплоть до берегов морей на юге. При том, что священную территорию разделяло с остальным миром ущелье, протяжностью от страны Магеллана до моря Крит, все поселения, как людей, так и других существ, находились на той же стороне от ущелья, что и территория храмов – то есть, по правую сторону от реки, и простирались на восток далее, чем вышеописанные земли.
Круговой маршрут Одди был прост на первый взгляд: увидеть живую воду под рощей гигантских деревьев. Оттуда, поднявшись на священную территорию, по ней обойти параллели с территорией гринов и долиной изумрудов, около которой живет крылановый народ. В зависимости от того, насколько будет опасен путь, Одди подумает, как дальше идти: по лесу или держась тропы по краю его и ущелья.
Главная цель путешествия мальчика – посмотреть внешний мир и познакомиться с ним – доказать или опровергнуть слова Акаямы. Побывать в трех навесных деревнях, о которых так много, но по-разному рассказывали ему старшие (а в книгах и вовсе было написано другое).
