Светлана Геннадьевна Леонтьева
Полынь-ягода
Но иногда накатывало… и ни раз, ни два. А годами. Столетиями этих годов. Тысячелетиями дней. И все призывы давайте радоваться за людей. И все ангелы сострадающие, сопричастные, белеющие, раскидистые, накрывающие, словно отстранялись в такую минуту. Ибо оказалось, что Непёхин с новой женой перестал пить, ругаться, устроился на работу, освоил трактор, сеялку. И работает себе с песнями и деньги домой приносит все до копеечки. А вот с Агатой только пил. Так пусть сорадуются ангелы, сообнимаются, сопричастнуются. Потому что оказалось: у Агаты холодное сердце, поэтому Непёхин не чувствовал тепла. Это как книги Ленина, которые Агата изучала в Университете – большие, мудрые, правильные, а не греют. А изучать приходилось, конспектировать, делать пометки. Но провалиться с головой не подучалось. А хотелось упасть в их колодец. В штольню. И надо было учиться на вечернем отделении, кормить грудью сына, а ещё находить деньги на прокорм семьи.
Агата по профессии сурдопереводчица. Руки. Пальцы. Буква «о» – подушечки большого и указательного пальца соприкасаются. Когда Бонифаций учился в институте, Агата решила уйти с работы: вымоталась, хоть вой. Но сын сказал: «Мам! Возьми отпуск. Административный. Отдохни. Уйти всегда успеешь!» «Хорошо», – согласилась Агата. Сила убеждения взяла верх! Перевесила чашу весов.
Весы равновесия, какие они?
ПЕСНЬ
Тела звезд, что канонизированные святые.
Идёт развенчивание мифов про пьянство, дураков, дороги.
Скоро изменится мир! На круги свои круговые
всё вернётся. Закрепится. И мы получим в итоге:
правду, добро, справедливость, которые добывали веками!
Высекали, как талантливая Мухина Вера –
незабываемый наш скульптор, вырубая из камня
горн к горлу прижатый, мустангова чья биосфера.
Но мы выстояли, выжили. Отрастили сердца, что царьградские.
Те, кто ещё не понял, тому бесплатно мой щит!
Помните битвы на Волге, Курск и бои Сталинградские.
Сколько бы нас не ломали, а внутри монолит.
Дороги? Построим. Есть опыт через тайгу за Белое море.
Дураки? Дурь их повыветрим. Накормим вкусно. Сами поумнеют.
А пьянство? Да откуда ему быть на таком просторе?
И пить-то некогда: надо восстанавливать, строить скорее.
Возвращать утраченное, стёртое, размытое, незыблемое.
Истину истин. Первооснову. Товарищество. Быт.
Да сколько можно, каждый раз корытами битыми
заклеивать сердце, что сильно болит.
Эй ты, Европа, памятник маршалу Коневу
возверни на место, взгруди его на постамент!
То, что было низвергнуто, охаяно да уронено,
выкорчевано, выдрано с корнем верни на свой континент.
Надоело твоё безбожие! Садом. Жены Лотовы.
Им, этим женам не отмыться от соли, от слёз.
Что за музыка? Что за пение? Этими черными нотами.
Хватит уже. Насытились. До тошноты передоз!
И Америка тоже со своими алькайдами,
с выращенными душманами в марихуанских полях.
Выгодно ей наркотиками. Выгодно ей дурманами. Выгодно злобными ядами.
ей торговать в зеленях.
Доллары, доллары, доллары, кровушки сколько вы выпили?
Стоны, что в бронзе отлитые. В камне его палачи.
Сколько нас можно обманывать? Ложь лить цистернами, литрами?
Жить нам во благо богатеньких, вкалывать за гроши?
…Мир меняется. Преображается. Расцветает зорями.
Перламутрами, янтарями, сапфирами. Так будет всенепременно.
Столетьем больше, столетьем меньше. Когда? Не гадалка я. Горе мне,
жаль не увижу. Не доживу до такой перемены.
Зато доживут мои строки. Мои жемчужные звонницы, мои золотые купола.
Мои знаки восклицания. Строки восклицания. Стихи восклицания.
Не будет орудий, бомб, мин, ножей, двуглавого орла.
Наступит эпоха всепроцветания.
Сколько можно носить в себе ношу всех цивилизаций?
Хочу развеять её, как пепел, как горячую соль, как жгучий уголь!
Не путём уничтожения. Не сменой власти, реинкарнаций,
переселением душ, перемещением стран, обманом, гуглом.
А путём бессмертия. Есть такой путь любви и доверия к людям.
Изменение программы всего человечества
без Брута, Каина, без хромосом Иуды,
без генетики Понтия Пилата, без ребер его и печени.
Тела звезд, что канонизированные святые.
Их светом омыть лицо, плечи, грудь, крестец.
Пеленать нежностью младенцев, чтоб не простыли
шёлком, ситцем, хлопком, шерстью овец.
Закутывать, ласкать, учить самому лучшему,
самому правильному, самому доброму, самому людскому.
Чти. Не воруй. Не убивай. Свети, как лучи.
Будь каждому встречному очагом, кровом, домом.
надо выращивать новое поколение с нуля!
Переучивать поздно. Нужна новая школа.
Доброта, всепрощение. Терпение. Всем поровну, всем земля, роща, тополя.
Надо лучшее вкладывать в голову.
Продышать новый космос.
прорыдать новые небесные тела.
Выносить недоношенных, недовоспитанных, несовершенных.
…Я так думала, когда сына я родила.
Я так думала празднично и блаженно.
Слушать песни Агата любила. Особенно такие, необычные. Отпуск был уже оформлен. Тем более из-за коронавируса начальству было лучше, чтобы работники посиживали себе дома, не разносили по офису свои чихания. Покашливания. И прочие слюнявые делишки.
Вот хотя бы на миг представить, что никакого вируса не было – ни уханьского, ни миланского! И вообще все болезни – это выдумка. Как бы жили люди: процветали, богатели, ездили куда хотели! А ведь Агата почти уже изобрела нужный прибор. Купила изящный генератор, преобразователь частот. Единственно, что удручало Агату: где взять нужный аккумулятор? Такой изящный, настольный, который можно поместить в дамскую сумочку? Суть изобретения Агаты сводилась к тому, что в человек удары пульса имеют свою частоту, долготу. А человек – это небольшая электростанция. Плюс электрификация всей страны.
Читать книги Ленина Агата приноровилась каждый вечер. Не для того, что она была убежденным революционером. Скорее, наоборот. Агата искала нужные её ответы. Ибо приборчик, изобретаемый ею, должен иметь философию и смысл. Если обозначить изобретение как способ лечения, то это банально. Сколько уже существует подобных вещиц. Как патентованных, так и не имеющих патента. Сколько хочешь оздоравливайся, была бы настойчивость. А вот помочь всем – это надо быть Лениным.
Или Колумбом. Или…или… Ньютоном. А, может, Галлеем?
Агата ощущала себя маленьким алхимиком.
Тем, кто ещё помнит рассказы мамы, бабушки, тётушек о их жизни. Как они вышивали, вязали, носки штопали. Агата тоже помнила, у неё хорошо получалось заштопывать узорчато и аккуратно носки отцу. Агата в третьем классе носила перелицованное пальто. Непёхин как-то из-за границы привёз кассетный магнитофон, Агата помнит эти большие коричневые тонкие ленты на бобинах. Помнит настоящий запах финского сервелата, который привозил отец из командировки в столицу. Помнит коллекцию спичечных коробков, баночек из-под майонеза. Помнит мамино тонкой работы серебряное ситечко, помнит, как свекровь собирала полиэтиленовые пакеты, а перед этим стирала их в хозяйственном мыле. А ещё помнит Агата большие пакеты с затёртой надписью Мальборо, потому что эти пакеты использовала вместо авоськи. Помнит духи «Сирень» произведённые в Прибалтике. Помнит наклейки, переводилки, самодельные конфеты из вафлей и дешёвой плитки полушоколада. Помнит украшенные потолки из кусков, вырезанных обоев, помнит чёрно-белые фото, где она сидит на стульчике. И Агата, как маленький алхимик, пытается доказать, что именно это было полезно для людей. Эти письма, открытки, этот почерк на бумаге. Именно он передаёт ритм пульса. Галя не верила в сверхизобретение Агаты, но трудолюбиво помалкивала. А вдруг?
На самом деле – это всё: правда. Как-то будучи в Москве в одной из аптек Агата взяла со стеллажа бесплатно раздаваемую книжицу. В метро Агата прочла её. И усмехнулась. Это было пособие, как надо привлекать нужные мысли для выздоровления. Например, если у вас высокое давление, то надо раздеться до пояса, выйти на свежий воздух и прокричать сорок раз: моё давление сто двадцать на восемьдесят.
Смешно!
Когда все части прибора были соединены, от генератора к моторчику тянулись провода, а при включении зажигался синий огонёк на индикаторе, Агата поняла: вот оно! И ощутила внутри себя почти средневековое прединквизиторское чувство свершения. Она осторожно положила катушку на триста четырнадцать вихрей себе на пульс.
И блаженно уснула.
Прибор Агата назвала кешбеком. Лучше надо было сторицей.
Конечно, снаружи кешбек выглядел аляповато, кривовато, нелепо.
Но зато внутри! Огнь! тепло! луч!
Запись на странице в социальных сетях:
Мне снится, что я сама себе сериал, в него верят все. Но не могут мне сказать об этом. И я упрямо понимаю, кто звезда этого сериала. И мне плевать, что в фейсбуке ругань, в инстаграме онанизм, а в технических бюро пьют коньяк. Я сама себе тех. бюро. Много раз обращалась к тем, кто выше, объясняя, что мне нужны деньги на исследования, что у меня в голове чертежи, клеммы, желание избавить человчество от болезней. Я не мутант, не обманщик, не лгун. Я лишь человек, кому пришла в голову простая идея. Не за лайки, не за браво, не за нобелевку. Я не псих одиночка, которая всю жизнь проработала обычным сурдопереводчиком в социальной сфере и вдруг на старости лет, воспитав сына, обросла некими идеями спасения человечества. Всего человечества! Ни кого-то одного, например, Васю или Петю.
Не ради хайпа. Не ради денег. Не ради журналистских репортажей.
В нашем милом государстве нельзя продвинуть настоящую идею. Точнее можно, но для этого надо обойти кучу инстанций. И везде спрашивают – какое у вас образование. Где вы до этого работали. Если приходишь в кабинет к мужчине, то отчего-то он начинает предлагать вечером встретиться. А это не иначе, как ужин и постель. Тем более, если ты хороша собой. Но абьзивность не в моём стиле. Я шла просто по следам мерцающих светлячков. И пришла к выводу – аритмия и ритм вещи противоположные. Аритмия пульса может быть исправлена. И я нашла, как это сделать. Себе-то я сделала! С этих пор у меня нет ишемической болезни, искривления левого желудочка сердца и ожирения.
Да-да, мой вес шестьдесят шесть кило.
Десять лет я пахала, сверлила маленькие отверстия, соединяла провода, покупала на свою зарплату проволоку, наматывала её вручную, все пальцы исколола. Это не сверхцель, это простое желание не губить свой организм. И жить долго.
Но когда я поняла, что у меня нет единомышленников. Муж ушёл. Бросил. Сын ещё мал и не понимает, отчего мама что-то паяет, крутит, покупает болтики и гаечки. Но когда сын вырос, то также отказался понимать, хотя делал вид, что сочувствует и даже иногда заходил в магазин для того, чтобы приобрести пачку гвоздей для мамы.
Но сериал продолжается, кнопка еst не работает, а кнопка выкл. заедает.
Остаётся мыслить политически, это никого не заводит, не дает надежд, не влечет за собой революций. Но я научилась быть свободной. Подковывать блох. Мысленно отправлять в отставку правительство, отменять армию, налоги, бедность.
Как-то Галина мне сказала: «Сходи к олигарху». «Зачем?», «Ну, как зачем, все гении так делают! Чтобы подкрепиться материально!» Наивная подруга!
Смешно! Никто просто так денег не даст!
Дают за что-то. За результат. Но его пока нет. В промышленном масштабе. Есть маленький неказистый приборчик, собранный руками сурдопереводчицы, которую уволили с формулировкой «в связи с закрытием предприятия». Предприятия, где делали «Волги»!
И ещё смешное слово «изобретатель-самоучка»
…это любовь, история и политика.
…это тело, быт, аффект.
Я несу мир,
но для некоторых я – опасная, ибо изобретатель-самоучка – звучит, как сумасшедшая, боевая, опасная. Я – боевая и опасная. Ибо я не привычная пустота. Не пустыня. Я жар. Древо. Угль. Просто я одна Во всём селении самоучек. Кузнецов подковывающих блох. Я даже не целитель. Поэтому сленг «товары для здоровья» мне не подходит. Сленг болеутоляющих приборов – тоже не мой. Физиолечение – совсем не то. Потому что это не физио. Но каждый раз в течение десяти лет я приходила домой, уставшая, с сумками наперерез, я понимала, что выращиваю в пустыне то, что нуждается в оазисе.
Лучше бы я писала письмо своему первому мальчику-юноше-мужчине, не сломавшему во мне то, что другой бы сломал сразу: «зачем ты убил во мне романтика?» Убив романтика, он породил во мне изобретателя-самоучку. Я обнажила в себе его, я довела своё дело до дрожания, до сердечного стука, до золотого сухарика.
Вот моё будущее: живу сто лет, не старюсь, ко мне приходят звери, лисы крутятся возле меня, медведи становятся ручными, тигры, слоны, обезьянки тоже. Я подчинила всю анатомию себе. Но по дороге меня предали! Предал он, кого я любила. Нет, не первый неудачный. Не муж законный. А он. Он с большой буквы. С красной строки. Он врач. Профессор. Невообразимый Дон Жуан. Ему я поведала о своём изобретении. Он сказал: я сам так думал. Но только через клетку. Через жировую ткань. И тут началось! Я люблю тебя. Ты море. Ты гладкий супружеский рог изобилия. Но я – выращивала среди пустыни моё кактусовое растение! Всё в проводах, в нитях розовых, в клеммах. Моторчик. Генератор. Семь катушек. Сорок метров проволоки. Нет, Дон Жуан ничего не украл. Не заимствовал. Он решил, что это сделала я. У него. Без него.
Он тоже пил. Он обливал меня вином с ног до головы. Он хвала меня за шею от злости. И он не заплатил мне тридцать семь рублей по счёту за электричество, которым он грелся на моей даче. А мне было смешно, это же пустыня! Там всегда жара! Жажда и самоотречение.
Галя, Галя, тогда я почувствовала смерть. Я обняла её, начала с лица, затем шею, тело, ноги. Меня тогда страшно ударило током, потому что я хотела разбить свой прибор. Свой кешбек. Достать жезл, увидеть марши студентов в честь меня, услышать свой прощальный плач. И раскаяние своих врагов. Тех, кто сидел в кресле, начальников отвергающих моё выношенное изобретение. Ибо оно было вне смыслов, вне правил. Но оно работало. Работало на мне. И когда я называю свой возраст в поликлинике или в магазине, люди на меня с удивлением косятся. Не может быть, чтобы старуха так выглядела. Как, так? Вам шестьдесят четыре года? Настойчивые ухажёры и сладострасцы лишь усмехались – Агата, вы серьёзно? Это вы нарочно, чтобы нас отшить?
…на острие лепестков пахнущих как сумасшедшие розовые глиняные лилии в смешанной колоде карт таро, на верблюжье одеяло мы легли в одиночестве. Дон Жуан пожадничал мне тридцать семь тысяч, которые сам же потратил. Два его друга тоже влюбились в меня. Номер один и номер два. Было смешно кокетничать с ними. На глазах у Дон Жуана. Сокращенно Донж.
Мог бы и отдать, не смотря на смерть свою, боль, укусы, секс, сладость и страсть. ОН до сих пор влюблён. Э-э-э…
Я лежу одна. Раздевшись. Сняв с себя всё. Платье. Чулки. Бюстгальтер. Трусы.
Донж замерз в моей ледяной пустыне.
Изобретатели не смеют расслабляться.
Терять контроль над собой.
Я сама заплачу за тебя эти деньги. Но ты меня подставил зря.
…на острие лепестков пахнущих как сумасшедшие розовые глиняные лилии в смешанной колоде карт таро.
Это тоже песня.
третье ПИСЬМО ИЗ НИГЕРИИ ОТ Олуфеми Лиджаду было отправлено Агате Поти, не смотря на просьбу более не писать
«Уважаемая госпожа Поти.
Я понять Вас. Но мне надо довести событие к контенту.
Высылаю вам лицензию. Смотреть Вам. Если не верите, то сделайте отказ официально через министерство.
Это облегчит участь вашего наследства.
Средства можно отдать детям голодающим. Сиротам. Малюткам, оставленным родителем.
Или просто бедным…»
Агата поняла: не отстанет. Пока не послать, куда подальше. Бонифаций говорил тоже самое. Лишь Галя недоумённо пожимала плечами.
Испания – город больниц и лечебниц. Найти нужного пациента, значит стать Шерлок Холмсом.
Умирающих с фамилией Поти оказалось больше сорока человек. Демов тринадцать. А Демов Леми два. Один из них дед Митя.
Второй вопрос, где взять деньги на поездку? Пенсия – кот наплакал. Сын зарабатывает немного. Занять у Гали и того смешнее, её давно уволили из-за слабого здоровья. И последнее время Галя подрабатывает уборщицей. Выход был один – продать дачу. Но как? Рука не поднималась!
Жалко, жалко…этих хилых яблонь, изъеденных жучками смородин!
– Не вздумай! – нахмурился Бонифаций. – Куда мы с друзьями будем уединяться? Ты же знаешь, у нас музыкальная группа. Барабаны. Гитары.
– А что мне делать? – Агата ласково посмотрела на сына. Взрослый! Командует. Молодец.
– Что, что…вспомни своего Донжа! Он нажёг электричества почти на сорок тысяч! И ты отрабатывала эти гроши! Сиди дома. Заблокируй аккаунт. Продолжай мастерить свой кешбек – Куш
– Я уже смастерила.
– Усовершенствуй!
– Тогда откуда у меня эти мысли, что я всё равно однажды поеду в кругосветку? И теперь я определилась – искать деда. Я хочу вернуться счастливой и успешной.
– Ага…а вернёшься старой и больной. Знаю я вас, путешествующих!
– Может, на работу вернуться? Меня звали в частный сектор. Переводчики всегда нужны. Могу оформиться индивидуалкой. Или начну делать украшения, например из дерева и смолы. Помнишь, у меня хорошо получалось! И даже покупалось. Каждую осень у меня возникают подобные желания…
– Но ты же хотела лечить людей. Столько времени потратила! – Бонифаций присел на диван. Затем разлегся, вытянув ноги.
Любимый мой сынок…
– Лечить без лицензии. Без испытаний. Без базы и офиса. Такого быть не может.
– Отчего бы нет. Подай объявление на авито.
– Мне проще выучить тайский и переписываться с жителями острова. Поедать спагетти, болтать с торговками на рынке, работать синхронисткой с индийского на арабский, волонтёрить, сесть за руль мотоцикла, глядя на закат, наслаждаться ветром курильских трасс, – возразила Агата.
– Пойми, что Дем Леми Поти – это не твой дед. И не мой прадед. Тебя прост о разводят. Хотят, чтобы ты оплатила якобы пошлину в диком размере. И твоё путешествие по больницам Испании никуда тебя не заведёт. И как ты будешь общаться с человеком, находящимся в глубокой коме?
– У меня есть кешбек, мой прибор двадцать-двадцать. Мне надо будет только приложить его к пульсу. И человек поправится! – настаивала Агата.
– Кто тебе разрешит сделать это? В больницу даже пронести не получится это кривое твоё изделие…
– А помнишь, когда умерла бабушка, я уехала в Индию? А год тому назад мне удалось побывать в Монголии, затем я свалила на Уральские горы? Мне надо перезарядиться. Моя батарейка полуразряжена. Кроме этого нас пугают этими карантинами, картонными инфекциями. Какая-то бесконечность…не приходящая в сознание. Отчего бы тебе, сын, родной и близкий самый мой человек, не сказать: Езжай! Живи и радуйся! Ибо самое худшее – это застыть в смоле бабочкой, стрекозой, мухой, мышкой. За окном всё то же кино. Мой кешбек-2020 нужен лишь мне одной. Я просто хочу переключить канал. Увидеть своего деда. Выйти, надев свои украшения из смолы и дерева. Надеть новый свитер и куртку, сшитую моими руками, с вышивкой и люрексом…Устала прятаться дома за этими своими изобретениями!
– Не забывай, что у тебя куча поклонников, – Бонифаций ласково зевнул. После ужина, приготовленного Агатой, после чая и ватрушек с творогом хотелось спать.
– И что? Жизнь уже кончается.
– Что-о? Мама, не выдумывай. Ты ещё замуж выйдешь, вот увидишь!
– Лучше сам женись! – Агата потрепала сына по вихрастому затылку.
– Сначала дело, а девушки потом…
– Ладно…
– И всё-таки, мама, брось ты бредить своим дедом. Бабушка же явно и чётко сказала: помер он! Завтра пришлют письмо, что у тебя ещё дядя жив, тётушка и какой-нибудь троюродный внебрачный брат. Или ожила дочь, которую ты даже не зачинала. И все они находятся на Сатурне! Тогда что? Будешь искать межгалактический корабль? Космическую орбиту? И полетишь? Это уже перебор! Сиди дома! Жди меня с работы. Готовь ужины. А по выходным жди, когда я вернусь с дачи. Я и мои друзья-музыканты. В конце концов, сходите с тётей Галей в филармонию…это увлекает…
Сын повернулся на правый бок и закрыл глаза, засыпая.
«Замуж! – усмехнулась Агата. – Да я хоть со всеми тремя друзьями Донжа пересплю. Для создания семьи это не поможет: все друзья Донжа беспросветно женаты. А вернуть любимого не получится…разве только пококетничать…»
Четвёртое и пятое письмо от Олуфеми Лиджаду из Нигерии было ещё более пафосным и настойчивым. Сезон тушканчиков подходил к своему завершению. Адвокат Олуфеми Лиджаду начал торговаться, снижать сумму налога сначала вдвое, затем вдесятеро. Это была уже приемлемая сумма, с пересчётом на рубли получалось около сорока тысяч. «Да вы что сговорились что ли, Донж тоже кинул меня на тридцать семь тысяч!» – подумала про себя Агата.
И села писать свои лирические письма в контакте:
«Рванусь, ринусь бежать, но пойму, что лучше уже не будет с нами, со всеми, с родиной нашей. Ибо для тебя было всё – лучшее во мне, во всех, в изобретениях, обретениях, талантах, всё в нас стремилось к тебе. Помочь. Выстоять. А на чём родина зиждется? На природных богатствах, на лесах, реках, лесах, глубинах, недрах. Но кроме этого – на человеке! Ибо природные богатства ничто без человека, без его умения правильно применить их, возделать, добыть. Но человек – болеет, умирает, его жизнь не бесконечна. И так бывает, что второго такого же точно изобретателя, возделывателя, добывателя не родится. Родится, но другой.
Так и хочется воскликнуть: очнись! Найди в себе лучшее, правильное, солнечное, вечное. Если не ты, то найдутся иные, кто поведёт за собой массы людей. Но это будешь – не ты. И у того другого иные мысли, иные взгляды. Он может быть просто корыстным человеком, прикрывающимся красивыми правильными словами. Слова похожи, но смыслы иные.
Ты и твоё что это? Кто ты – воин державы, воин родины? Тогда веди нас. Обходя штольни и лабиринты. Когда будешь идти, то вспомни – кто тебя родил, взрастил, вскормил, научил грамоте, наукам, оберёг от бед и злосчастий. Вспомни весь путь ея! Родины твоей! И взлёты, и падения. Время вершин и время низин. Были разные времена. Но помни лучшее в каждом из них. Были кровавые времена, но кровь станет рекой, а плоть опорой для трав и деревьев, и сплетётся она с корнями, напитает их. Весной зацветёт цветами. Потекут воды именами, именами возлюбленных твоих. Но сколько бы ни было времён, помни то, последнее, в коем ты находишься. Вспомни себя и прародителей своих. Ибо в них кусочек твоей прародины. Нам, скифам, это подвластно. Мы в космос летали, мы родину отстояли, мы ратовали за лучшие идеалы. Они из писания, они заветы, они заповеди. В каждом из нас это. Ибо вышли мы на свет, и он ослепил нас! А подвиги людей наших, жизнь отданная за победу. За справедливость, за будущее.
Это не просто блогерство, модное среди молодёжи, не просто балагурство, не просто похохмить. Это выше.
Стать блогером не трудно, обрести подписчиками, обрасти лайками, затвитриться, заютюбиться – сейчас кто этим не занимается? Каждый, кто умеет говорить. Кто обладает артистизмом, не плохим словарным запасом. Кто умеет писать сценарии своих маленьких пьес. Любите ли театр? Ибо вся жизнь игра. И как зовут известных блогеров? Вата. Бумага. Резинка. Елка. Имена, имена…И текут эти имена по руслам многоводной сетевой реки. И вылавливают оттуда нас. И рассказывают нам нечто такое, что совпадает с нашими мыслями. Коучи. Стричи. Драчи.
Блогеры хотят завоевать наше внимание. За это им платят деньги. То есть мы – часть их зарплаты, дохода, наживы.
Я тоже завтра нажму на кнопку вкл. И стану вещать. Заработаю некую сумму, чтобы оплатить долг за Донжа. Отдам этому назойливому нигерийскому адвокату то, сколько он просит. И на этом успокоюсь.
Надо лишь найти способ, чтобы добыть подписчиков.
И моя внутренняя энергия потечёт рекой, и ноги сплетутся в хвост русалки и прорастут в реку, в ил, с песок. И поплыву я заманивать рыбаков сладким голосом, и переверну их лодки, и возьму всех и каждого, их кости и скелеты обрастут моими словами. И я стану миром. А мир станет мной.
– Э, нет, так дело не пойдёт! – возразила Галя, когда Агата пересказала то, каким образом она собирается заработать деньги.
– А как пойдёт?
– Ты найди какой-нибудь раскрученный канал и войди туда с лозунгом защитника.
– А меня не заклюют?
– Те, кто заклюют – потерпишь. Остальные будут на твоей стороне. Это будет твоя аудитория, которая подпишется на тебя.
В то же утро Агата Поти вступила в социальных сетях в заварушку. Пост был обычный, про осуждение некой Юлии Росинской
Телеграмм-канал "Роза – 7" сообщает:
Только что в Розовском городском суде был вынесен приговор по делу бывшего директора музыкальной школы им. Балакирева Юлии Росинской. Она признана полностью виновной и осуждена на год условно с удовлетворением исков, заявленных потерпевшими, в полном объеме.
