Светлана Далматова
Дама на асфальте. Мужчина на газоне
Дама на асфальте и мужчина на газоне
Дама на асфальте
Я не считала – сколько пьяных подняла, скольким вызвала скорую, да и не всех запомнила. А вот неблагодарные прямо таки лежат перед глазами.
Дама хрупкая, прилично одетая, лежала на животе, широко раздвинув свои стройные ножки, рядом валялся смартфон, чуть подальше – кошелек, еще дальше – часы.
Какая-то странная очередность предметов меня озадачила.
Я осторожно тронула даму за руку, похлопала по щеке, слава Господу, она была теплой.
– Вы меня слышите, вам плохо, вызвать скорую?
В ответ только посапывание, ну и флюиды – алкогольные.
Я вызвала Скорую помощь и стала ждать.
Скорая все не приезжала, а вот дама очухалась и попыталась встать.
– Лежите, лежите, – успокоила я ее. – Помощь, надеюсь, скоро прибудет.
– Ппоммоггитте мне, – чуть слышно подала голос еще более прильнувшая к асфальту дама.
– Вам обязательно помогут, не волнуйтесь.
– Нне наддо Сккорой, ннадо идти.
– Я приподняла ее – она оказалось на удивление легкой.
Дама повисла у меня на плече и скомандовала:
– Домой!
– А как же Скорая, ведь она приедет, – нерешительно промолвила я.
– Как приедет, так и уедет, – дама перестала заикаться и ее голос приобрел начальственные интонации.
Пришлось подчиниться, я собрала с асфальта ее пожитки, и мы двинулись в путь.
– Ведь я почему пью? – жалость, смешиваясь с кровью, вновь стала пьянить ее. – Обанкротились, пришлось закрыть предприятие, кругом долги.
Затем она глубоко вздохнула, поудобнее устроилась на мне и протянула:
– Тяжелоооо.
Я протащила ее по нескольким дворам и, наконец, мы вышли к ее дому.
Перед домом стоял, пошатываясь, молодой интересный мужчина.
– Где бутылка? – нетерпеливо, заждавшись, потребовал он.
– А я, – дама развела руки в разные стороны, благо я ее крепко держала за талию, – представляешь, упала.
– Примите, пожалуйста, вашу даму, – постаралась я передать ее с рук на руки.
Но мужчина даже не думал ее подхватывать.
Дама рухнула на асфальт, вновь разбросав в разные стороны свои прелестные ножки.
Сейчас она лежала на спине, рядом валялся смартфон, чуть подальше – кошелек, еще дальше – часы.
Мне было жаль своих трудов.
Мужчина на газоне
Он лежал на газоне. Темнело, ночью должно было подморозить.
Да и сейчас уже было неуютно в ботинках на тонкой подошве: холод медленно проникал внутрь и заставлял меня подпрыгивать на месте.
– Мужчина, вам плохо, вызвать Скорую? – обратилась я к нему с привычным вопросом.
– Да, плохо! – тихо согласился молодой мужчина, приоткрыв глаза, напоминающие звездную южную ночь, и вновь томно опустил густые черные ресницы. Одежда на нем была чистая, да и выглядел он в целом вполне комильфо. Видимо не так давно еще облюбовал улицу и не залежался на газонах, – подбирали.
Здесь подошла еще одна женщина, молодая, выгуливающая собаку. Мы вызвали Скорую. Ждать пришлось долго, я совсем замерзла, попыталась оставить охранять лежачего собаке и ее хозяйке, но последняя, дернув за ошейник пса, сильно заспешила и тут же растворилась в сгущающихся сумерках.
Вконец замерзнув, я наконец высмотрела подъезжающую к перекрестку Скорую. Из нее вышла крупная женщина в белом халате.
Я разочарованно уставилась на нее.
– Вы что, одна так и потащите? – спросила я.
– Так и потащу.
В это время мимо проходил мужчина, и я обратилась к нему за помощью, но он отмахнулся, тут же ускакав, можно сказать, галопом.
Так мы вдвоем: я – в чем душа теплится и она— пусть и покрупнее, вобрав в легкие побольше воздуха, чуть приподняв пьяного, поволокли его к машине Скорой помощи. Из машины вальяжно все же вышел шофер и помог его загрузить.
На следующий день, выходя из магазина «Лента», я подошла к скамейке, установленной в самом здании магазина, чтобы переложить продукты, на скамейке сидел молодой мужчина. Я присела рядом, повернулась к нему, пригляделась и узнала вчерашнего знакомца.
– А не вам ли я вчера Скорую вызывала? – нескромно поинтересовалась я.
– Нет, – уж слишком быстро и уверенно ответил мужчина, ничуть не удивившись моему вопросу.
– А почему вы домой не идете?
– Мой дом в Белоруссии.
Я поняла, что в своем любопытстве зашла уже слишком далеко, еще немного – и он попросится поселиться у меня.
Но сердце тревожилось и помнило «О всех усталых в чужом краю …».
Только ведь, оказав помощь человеку подняться однажды, делать это вторично бессмысленно, так как сам упавший себе уже не помощник.
Вот, думаю так, и сама себе не верю.
Толстяк на клумбе
Быстрым шагом я прошла мимо высокой клумбы – этакий круглый постамент из бетона, с цветником внутри, но осознав мельком увиденное, резко остановилась и вернулась обратно.
На клумбе, вдыхая аромат цветов и пребывая в нирване, лежал, мысленно обнимая склонившееся к нему небо своими коротенькими пухлыми ручками, толстяк. Рядом с клумбой стояли штиблеты, так аккуратненько, носочек к носочку, пяточка к пяточке, оставленные у ложа, не новенькие, но вполне пригодные к использованию по назначению.
Глаза толстяка были закрыты, крупное мясистое лицо раскраснелось под лучами жаркого летнего солнца, круглый живот, обтянутый еще довольно свежей белой рубашкой, в такт с его легким дыханием, равномерно то вздымался, то чуть опадал.
Меня озаботило то, что он, лежа на спине, не храпел, и я внимательно прислушалась к его дыханию, чтобы удостовериться – в сознании ли он. Но картина выглядела вполне мирной и запах алкоголя, который улавливался лишь на близком расстоянии, успокоил мой долг неравнодушной гражданки.
Ведь перед моими глазами так и остался висеть еще с советских времен лозунг: «Не проходите мимо», и мне гораздо проще все-же подойти, чем пройти мимо и мучиться после неблагородного поступка. Именно мое странное поведение привлекло внимание проходящих мимо людей, так как пьяного до меня никто не замечал.
И чтоб уж совсем не выглядеть идиоткой, я ретировалась. Зачем будить толстяка и возвращать в реальность, ведь ему вновь захочется выпить, а во сне он пребывает в райском саду.
Я прекрасно помнила, как попыталась помочь возлежащей на полянке пьяной тетке, которая, открыв свои налитые кровью, разбавленной с алкоголем, глаза, вдруг схватила меня за грудки, да с такой силой, особенно для человека, пребывающего в посталкогольном расслаблении, что я с трудом оторвала ее от себя, лишившись нескольких пуговиц на блузке, при этом пострадало и мое нижнее интимное белье.
Ладно хоть отделалась легким испугом.
Учудила, так учудила
Позвонила Софи и с вызовом, который был направлен, впрочем, самой себе, сообщила:
– Знаешь, что я сегодня учудила?
Прозвучало интригующе.
– И что ты сегодня учудила?
– Сидела на лавочке и болтала с бабкой, соседкой по дому, ей лет за восемьдесят. Разговор зашел о фильмах и артистах, вспоминали фильм «Бриллиантовая рука», в котором, по моему глубокому убеждению, играла Гурченко – жена артиста Ивашева.
– Ты хотела сказать – Светлана Светличная? – перебила я ее.
– Подожди ты, не перебивай! Именно Гурченко я и имела ввиду, на чем и настаивала. Бабулька же засомневалась, но фамилию актрисы не помнила. Завязался спор. Когда я вернулась домой, меня просто шарахнуло – я что, свихнулась – подхватила деменцию? До сих пор не могу успокоиться!
– Да забудь, отпусти себя. Мало ли что брякнешь, бывает и не такое.
– Да со мной такого сроду не бывало.
– Ты на себя наговариваешь, что не бывало, – здесь я сказала чистую правду, так как замечала за подругой много странностей даже в молодости, просто в молодые годы никто не делает столь трагических выводов, наблюдая чье-то абсурдное поведение.
Да и слишком углубляться в воспоминания не пришлось.
Года четыре назад забирала я ее из больницы, где ей меняли коленный сустав.
Сустав можно было еще и не менять, но Софи заранее записалась в очередь на бесплатную операцию, вот эта очередь и подошла. При этом, правила оказания бесплатных операционных услуг должны были измениться, Софи рисковать не хотела и согласилась на операцию. Я попыталась ее отговорить от преждевременной операции, ведь основная проблема ее – в лишнем весе и малой подвижности, а чтобы сустав прижился необходимо опять же больше двигаться и худеть. Но я давно поняла, что мои подруги слышат только себя. Дама она представительная – две меня, это по весу, и девять размеров разницы в одежде – звучит внушительно.
Тогда, в больнице, я попыталась спустить с кровати только одну ее ногу – не получилось. Я растерянно стояла, глядя на свои руки, и не зная, что предпринять. За мужчинами я безоговорочно признаю превосходство разве что в силовых упражнениях.
Да, столь объемные бедра сдвинуть мне не по силам!
– Ничего не получится, придется тебе встать с кровати самой, иначе ты меня раздавишь!
Кое-как подруга сдвинулась с мертвой точки и сползла с кровати. Здесь я уверенно сунула ей в руки костыли. Пакеты с вещами я прихватила с собой – это единственное, что я смогла поднять. Не спеша, мы доковыляли до лифтов.
Софи остановилась рядом со служебным лифтом.
– Это служебный лифт, нам дальше, видишь – целых три лифта для больных и посетителей.
– Я всегда пользуюсь этим.
– Зачем, тебе мало трех?
– Он мне больше нравится.
Тут же звякнуло, брякнуло, стукнуло, двери лифта распахнулись, и я увидела стоявших в глубине его двух женщин в белых халатах, подпиравших нижней частью туловища медицинскую каталку.
Я отошла в сторону, Софи же, намотав на костыли свое объемное тело, втиснулась в лифт. Дверь за ней, поколебавшись, все же закрылась и лифт медленно, неуверенно, тронулся вниз.
Я не искала сложных путей и спустилась на этаж ниже, к раздевалкам, на обычном лифте. Софи нигде не было, я обошла все помещения рядом, но подругу не нашла и вернулась обратно к лифтам. Прошло пять минут, десять, Софи не появилась. Ничего не понимая, я вновь призадумалась.
Наконец, откуда-то снизу поднялся лифт, из которого первыми показались костыли и за ними выплыла моя подруга.
– Ты где была? – поинтересовалась я, хотя самые смелые догадки атаковали мой мозг, а где-то под ложечкой уже клокотало нечто, пытаясь вырваться наружу. Не выдержав, я прыснула. Но Софи соблюдала скорбное молчание.
– Ты что, побывала в морге?
– Да, побывала, – вид у Софи был торжественный.
– Разве оттуда возвращаются? Следующий раз не будешь встревать в чужой лифт, то-то эти двое, в белых халатах, при виде тебя, штурмующую дверь лифта, онемели, видимо, первый раз созерцая больного, добровольно, на четырех ногах, спускающегося в морг.
Софи явно что-то там, под землей, увидела нелицеприятное, словно побывала на собственных похоронах: глазки потупила, губки поджала.
В гардеробе нас уже ждал ее приятель – сосед, которого она и другие одинокие соседки использовали как «мужа на час»: что-то прибить, отодвинуть, придвинуть. За что благодарили деньгами, иногда подкармливали, экономя. Мужчина, лет сорока, во внешности которого слегка, но все же угадывался синдром Дауна. Жил он с родителями, нигде не работал, да и правильно – «будет день, будет пища».
– Это Василий, – представила его мне подруга.
– Какая симпатичная девушка, – произнес Василий, уставившись на меня маслеными глазками.
Девушкой меня не называли лет тридцать.
– Василий, иди, вызывай и встречай такси, мы оденемся и выйдем, – остановила его порыв ко мне подруга.
Странноватый Василий нас покинул.
– Ты ему понравилась, – констатировала Софи.
– Он нормальный?
– Ну, не совсем. Недавно он потерял свою подругу, мою соседку Марью Николаевну. Она умерла на восемьдесят пятом году жизни. Марья Николаевна осталась после восьмидесяти лет одинокой, боялась ночью спать одна, он был очень к ней привязан.
– Это не та ли маленькая, скрюченная, которую я встретила на лестнице? Ну да, по отношению к ней, я конечно девушка, да и красавица. Вот некоторые и после восьмидесяти не остаются без мужчин. Для кого-то он «муж на час», а для Марьи Николаевны был на всю ночь.
Я не напомнила Софи об этом случае с лифтом, когда она призналась, что учудила, так как в молодости ее репертуар был гораздо круче. Сейчас она называла свое поведение малой шалостью, однако шалости бывают в детстве и молодости, а с возрастом они называются иначе.
Но я решила ее успокоить насчет деменции.
– Да по – сравнению с твоей забывчивостью, моя, почти двадцатилетней давности, выглядит полным идиотизмом. Начальником моим тогда был человек неадекватный, довел меня, своего заместителя, до бешенства. Я вышла с работы невменяемая, меня буквально трясло от негодования, и, с целью релакса, я отправилась в бассейн, где в течении минут сорока наяривала по дорожке туда-сюда. Выходя из бассейна я заметила, что ожидающие меня у лестницы шлепки, побывавшие в песках Египта и слегка пожелтевшие, заметно помолодели и вновь обрели былую белизну. Просунув свои ножки в шлепки, я отправилась по узкому коридорчику в душ, сняла купальник, намылила мочалку и … В это время дверь душевой со стороны бассейна открылась, и на пороге появилась девушка, которая, остановившись напротив меня, с возмущением уставилась на мои ноги.
– Вы одели мои шлепки! – ее глаза метали молнии.
– Почему ваши?
– Потому что это мои шлепки!
– А я и подумала – что это они такие белые? – растерянно произнесла я, сняв и протянув обувь девушке. – А где же мои?
– Не знаю, идите и ищите.
Как была с намыленной мочалкой в руке, так я и двинулась к бассейну.
И вот иду я по этому узкому коридорчику к бассейну и вижу как плывет девушка, поднимает на меня глаза и плывет дальше. А я понимаю, что у меня в руках намыленная мочалка, кто-то это видит и может решить, что я с приветом.
В конце коридорчика я, чисто автоматически, почему-то приседаю, оглядываю пространство вокруг бассейна и, увидев у стенки свои шлепки, протягиваю к ним руку, забираю и, поднявшись, возвращаюсь в душевую. Войдя в душевую, я застываю на месте, мой рот приоткрывается, глаза вываливаются из орбит.
Девушка выглядывает из душа, смотрит на меня и вновь возмущенно восклицает:
– Но это мои шлепки!
– Да, – я наконец обретаю голос. – Но я вышла голой!
Теперь девушка тоже замечает, что я без купальника, и ее лицо начинает напоминать мое. В это время со стороны бассейна дверь открывается и входит пухленькая блондинка, лет за сорок.
Она наблюдает немую сцену между нами и обращается к девушке:
– Катя, что-то случилось?
– Я вышла к бассейну голая, – потрясенно сообщаю ей я.
Женщина внимательно осматривает меня с ног до головы.
– Ну и что, вы можете себе это позволить! – легко и беспечно произносит она.
Я же пребывала в таком шоке от случившегося, что боялась выйти из душа в раздевалку – ведь меня видели идущей по коридору голой.
