Светлана Анатольевна Сугарова
Планеты
– Не забывайте, кто вы, – офицер нажал на слово «кто».
– А вы не забывайте, кто вы, трайд. Вы не можете указывать мне, что я могу, а что – нет.
– Поймите, у вас другое будущее – более серьезное и ответственное, чем звезда сцены.
– Уж это не вам решать, какое будущее меня ожидает! – воскликнула Дели. – Если я захочу быть артисткой, то буду ей и никто мне не указ!
– Это глупо, – спокойно ответил тот.
– Не лезьте не в свое дело, трайд!
– Я лишь пытаюсь образумить вас. Сегодняшний успех вскружил вам голову. Слава ослепляет.
Неожиданно девушка вскочила, испепеляя глазами офицера, почти крикнула:
– Я не желаю вас слышать, трайд! Вы просто бездушное чудовище! – после чего быстро убежала под недоуменные взгляды артистов.
Она сидела у бассейна, зло и раздраженно глядя на счастливых детей, что беспечно плескались в воде, колыхая кувшинки желтого люмитуса. Веселые голоса, крики, смех, даже музыка теперь приводили ее в бешенство. Настроение было безнадежно испорчено, и эта разгульная ночь уже не казалась прекрасной, как несколько минут назад. Дели мрачно пила вино, проклиная трайда, свою несчастливую судьбу и Императорский Трон, а горькие мысли заставляли ее глаза покрываться влажной пеленой.
– Империта… – раздался рядом голос.
– Убирайтесь к дьяволу! – огрызнулась та, не поворачивая головы.
Марион подошел ближе.
– Империта, не взвинчивайте сами себя… – начал было говорить он, но Дели, стремительно повернувшись к нему, окатив ненавидящим взглядом, яростно перебила:
– Не взвинчивать себя? Да вы знаете, что я хочу удушить вас больше всего на свете? Вы убили на корню мое настроение, что я не хочу теперь ни веселиться, ни смеяться! Какого черта вы вообще появились во Дворце, ведь вы так любите тишину и одиночество? И что вы таскаетесь за мной повсюду? Вам мало места в оккое? Ну что вы таращитесь, как невинная овечка?
– Вы можете сколько угодно ненавидеть меня, но послушайте, империта, я пришел сюда не для того, чтобы затевать с вами новую ссору, а поговорить. Я вам не враг, и желаю вам только добра, а вы все мои слова воспринимаете в штыки, не удосуживаясь даже выслушать меня. Я прекрасно понимаю ваше нежелание быть Императрицей, но это не значит, что вы должны бросаться в крайности, становясь циркачкой или кем-то еще. Послушайте совета человека, который прожил чуть больше вас и который повидал многое – и хорошее, и плохое, и научился разбираться в жизни.
– Если так, то не учите теперь жить и меня, трайд! Я сама знаю, что мне нужно и в ваших советах я не нуждаюсь!
– Я так не думаю, империта.
– Вы решили взять на себя роль Императора? Только учтите, несмотря на то, что вы умеете говорить красивые слова, вы остаетесь отъявленным наглецом, лезущим не в свои дела!
– Видимо, говорить с вами по-человечески невозможно, вы просто-таки напрашиваетесь на ссоры, а потом жалуетесь и кричите, что я порчу вам настроение.
– Вы, трайд, самый гадкий человек во всем космосе! Более бездарного и наглого офицера я не встречала. Вам больше подходит быть не офицером, а космическим пиратом! Вы такой же дерзкий, пакостный, самоуверенный и отвратительный!
– Вы соизволили усомниться в моем профессионализме, империта? – в упор посмотрел он на нее. – Сомневаясь во мне, вы сомневаетесь и во всех офицерах КС, а это серьезное оскорбление офицерской чести. Я требую у вас взять свои слова обратно!
– И не подумаю!
– Хорошо, империта, – Марион медленно отстегнул свой болис, арт и, положив его на землю перед девушкой, произнес правило из Устава ПаРаСКоН: – Если какое-либо лицо усомнится в офицере КС или в его профессионализме, офицер, в независимости от своего звания, обязан сложить с себя нагрудный знак до тех пор, пока честь офицера не будет восстановлена. Вы этого добивались, империта?
– Ах, какая трагедия – трайд Марион лишился своего болис, арта! Из вас, в самом деле, вышел бы неплохой актер, – усмехнулась Дели, даже не подозревая, что тот не шутил, а, действительно, был серьезно оскорблен. – Только этот ваш спектакль не поднял мне настроения.
Марион взглянул на нее потемневшими от гнева глазами.
– Я в свою очередь очень сомневаюсь в наличии ума у дочери Императора, и поэтому беспокоюсь за будущее Деллафии и Союза в целом.
– За такие слова, трайд, вы лишитесь не только болис, арта, но и офицерского звания и отправитесь в пожизненное изгнание на какой-нибудь Нхасс!
– Вы сказали, что я достоин трибунала и изгнания, – негромко произнес тот. – Может и так, но на месте Императора я бы не давал вам столько свободы, а задал бы вам хорошую взбучку для науки.
И тут девушка, в порыве неудержимой ярости, со всей силы толкнула офицера, и Марион, не ожидавший ничего подобного, с размаха плюхнулся в бассейн. Дели, не взглянув на него, сейчас же удалилась.
– Вы в порядке, трайд? – спросил подплывший Тасури, находясь в немалом изумлении.
– Нет! – заорал трайд, отфыркиваясь. – Я далеко не в порядке!
Дели, Юл-Кан, Джанулория и Арбель сидели в самой глубине Вечернего Сада. Мужчины оживленно болтали, смешивая деллафийскую речь с контарта. Арай, разгоряченный вином и весельем, говорил без умолку, рассказывая смешные истории, расспрашивая камарленца, даже попросил т, ахьянца показать что-нибудь из аронских чудес, но тот наотрез отказался, что, впрочем, не сильно огорчило Правителя Орона.
Девушка же большей частью молчала, что было на нее не похоже, рассеянно перебирая глазами лица прохожих, скользя по аллеям ночного Сада, и без перерыва пила олию.
– Империта, с вами все в порядке? – немного обеспокоенно спросил Джанулория, давно заметив угнетенное настроение девушки, так не вязавшееся с всеобщей радостью.
– Да, все просто отлично, энод-арон! – нарочито беспечно воскликнула та, наливая себе очередную порцию вина. – Ночь прекрасна, как никогда, гости веселы и довольны, столы полны, и цветы ароматны! Праздник продолжается!
Т, ахьянец недоверчиво взглянул на нее, но не стал более ничего спрашивать.
А в это время начался фейерверк. Ночное темное небо озарили множество разноцветных огней – желтых, красных, голубых, белых, зеленых… Они взрывались пышными гроздьями, принимая причудливые грандиозные формы, и осыпались сияющим дождем, а им на смену уже взмывали ввысь новые каскады огня. Казалось, что это полыхало само небо, искрилось, переливалось, озаряя землю ярким светом. Воздух зазвенел от восторженных криков, свиста, и зачарованные глаза устремились в вышину.
Собеседники Дели соскочили с мест и теперь завороженно пялились вверх. Юл-Кан был сражен этим зрелищем наповал, и он яростно тер руками глаза не в силах поверить в то, что видит. Арбель что-то кричал Джанулории, размахивая руками, а тот лишь тряс гривой, не отрывая глаз от сумасшедших огней. Империта тоже было вскочила, но тут почувствовала, что еле стоит на ногах. Это ее очень обеспокоило, и она снова упала на стул, бормоча ругательства и запивая их вином.
– Империта, мне кажется, вам не следует больше пить, – Джанулория мягко забрал у нее бокал.
Глаза девушки угрожающе вспыхнули.
– Вы, офицеры, очень любите поучать других! – она выхватила бокал из руки т, ахьянца. – Я буду пить столько, сколько сочту нужным!
– Как вам угодно, империта, – не стал пререкаться тот.
Потом Дели захотелось немного прогуляться и, подхватив за руку ихлака, она потащила его куда-то по аллеям. Голова очень странно кружилась, ноги почему-то отказывались идти прямо, и все время норовили увести ее куда-то в сторону, став совершенно чужими и ватными, а тело, наоборот, приобрело подозрительную легкость и разболтанность. Такое необычное состояние полуреальности было незнакомо империте, и теперь она шла, шатаясь, хоть ее и поддерживал Юл-Кан, ощущая себя свободной и очень веселой.
– Послушай, Юл-Кан, – говорила Дели непослушным языком. – Ты – ихлак, я – деллафийка, вот вроде бы между нами нет ничего общего, а мы идем вместе, разговариваем. Так может быть? Но это так. Значит, может… Смотри, сколько звезд на небе! Раньше я думала, что их повесил туда мой отец, чтобы ночью я не боялась. А отец мой – тиран, который не понимает, что я не хочу быть Императрицей… О, космос, почему мои ноги не слушаются меня?.. Так вот, о чем я говорила? Да! Мой отец… Мой отец просто бездушная чурка, окруживший себя такими же чурками, как трайд. Ну и черт с ними со всеми! Я правильно говорю? Конечно, правильно! Я стану космическим пиратом или звездой сцены им всем назло, и плевать я хотела на Трон! Вот так – тьфу!..
Вдруг она услышала звучный голос Императора, раздававшийся совсем рядом, а вскоре и он сам шел им навстречу.
– Я всюду ищу тебя, Филадельфия! – заявил Фидель. – Твоя коронация будет завтра утром в Тронном Зале. И не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость или опоздать!
– Разве сегодня я выкинула какую-либо глупость или разочаровала гостей, Император? – с вызовом спросила та, стараясь говорить четко и ясно, но ничего не вышло.
Император подозрительно окинул ее суровым взглядом, громыхнул:
– Что это значит, Филадельфия! Ты пьяна?
– С чего вы взяли, Император? Я лишь пригубила олию в честь праздника.
– Не лги мне! – взбесился тот. – Ты едва стоишь на ногах, твой язык заплетается – это ты называешь пригубить?
– Все веселятся, я тоже имею право веселиться! – сейчас ее не страшил ни Император, ни его гневные слова, ни предстоящее наказание, наоборот, хотелось уколоть отца сильнее, чтобы он заревел, как водопад.
И он заревел.
– Завтра твоя коронация, а ты тут разгуливаешь, напившись вусмерть, в каком-то непристойном наряде, словно хандыбайка! Ты позоришь себя, меня, всех гостей и весь праздник своим поведением! Это просто неслыханно, – чтобы дочь Императора пила больше самого закоренелого пирата! Учти, эта выходка тебе надолго запомнится! Погоди, дай только празднику закончится, и ты у меня узнаешь, как своевольничать! Сейчас же иди во Дворец и не смей больше показываться в оккое! Клянусь, я оборву тебе уши, маленькая бесстыдница!
– Вы не имеете права лишать меня праздника, Император! – возмутилась та. – Не имеете!
– Я сказал, немедленно во Дворец! – Фидель был в ярости. – И, чтобы завтра я видел не эту безобразную пьяницу, а настоящую империту деллафийскую!
– Это будет завтра, Император, а сегодня я буду делать, что хочу! – отчаянно крикнула девушка и, схватив ихлака, побежала прочь.
Они долго кружили по Саду, Дели с горя выпила еще пару бокалов вина, назло всем, пока не столкнулись с Марионом, который мрачно сидел на скамейке вдали от шума и то и дело наполнял свой бокал из графина, вперив отсутствующий взгляд куда-то в заросли виала. Услышав их приближение издалека, повернул голову, вглядываясь.
– Империта? Юл-Кан? – удивленно поднялся он им навстречу. В отличие от Дели, вино не спешило туманить ему голову, и его глаза оставались, по-прежнему, ясными, а речь – твердой. – Что вы делаете в этом тихом уголке?
– Ха, кого я вижу! Трайд собственной персоной! – пошатываясь, воскликнула девушка. – Надеюсь, вы хорошо искупались?
– Что с ней? – спросил офицер у ихлака. – Она пьяна?
– Я думаю, это не ваше дело, трайд! Да, мы пили и пили много и весело. Что вы теперь сделаете? Давайте, покричите, как Император, прикажите мне прекратить безобразничать, назовите меня пьяницей и хандыбайкой или задайте мне взбучку для науки! Ну, что вы молчите, трайд?
– Идите во Дворец и ложитесь спать, империта, – спокойно сказал тот.
– Нет, я не пойду спать! Я буду орать и буянить, и позорить всю Деллафию – мне плевать! А завтра снова напьюсь, потому что меня окружают одни сплошные идиоты, которые ни черта не понимают и поучают меня, словно у меня нет своей головы! Меня понимает только Юл-Кан. А я возьму и улечу на Камарлен и останусь там жить – кто мне помешает?
Почему-то Марион стоял и молчал, глядя на шатающуюся империту, потом вдруг взял ее под руку со словами:
– Идемте, я провожу вас до Дворца.
Но Дели яростно вырвалась.
– Уберите ваши руки, трайд! Я пьяна, но я прекрасно помню наш разговор и не хочу иметь с вами ничего общего! Вы очень похожи на Императора, такой же властный и жестокий, но я не собираюсь подчиняться ни ему, ни тем более вам! – с этими словами она устремилась дальше по пустынной аллее, но не сделала и нескольких неверных шагов, как споткнулась и рухнула на гладкие плитки.
– Чертовы дорожки! – раздалась ее яростная брань, вперемежку со слезами. – Дурацкие ноги совсем озверели и ведут все время не туда! Какой паршивый день! Ненавижу эту аллею, ненавижу олию, ненавижу вас, трайд! Это все из-за вас!..
Марион и Юл-Кан подбежали к ней, усадили на скамью.
– Вы не ушиблись, империта? – спросил обеспокоенно офицер.
– Ушиблась? Да вы видите, я в кровь исцарапала ладони и колени, я порвала костюм, я вся в листьях и грязи, черт вас подери! Я пьяна, я поругалась с Императором, я опозорилась перед всеми гостями, у меня нет никакого настроения, завтра моя коронация, а послезавтра я получу наказание от отца, и вообще… вообще, я самая несчастливая и несчастная во всей вселенной! – неожиданно закончила Дели и из ее глаз показались два прозрачных ручейка. – Я хочу лететь к звездам, хочу видеть другие планеты, хочу полной жизни, а не торчать до самой смерти на Троне и подыхать от тоски! Хочу опасностей, хочу, чтоб захватывало дух, хочу свободы, в конце концов, а все вокруг, словно сговорившись, напоминают каждый день: «Ты – будущая Императрица, ты – наследница Трона, ты должна то, должна это. Не опозорь, не подведи, не вздумай!». Я не хочу, понимаете, не хочу гнить заживо всю жизнь! – Ее будто прорвало, и теперь она сидела, съежившись, поникнув, с потухшими взором – печальная, опустошенная, не волнуясь, слышали ли ее, или она говорила в пустоту.
Глаза Мариона смягчились, и он с жалостью, сочувствием и каким-то непонятным, неосознанным еще чувством смотрел на эту странную, непохожую ни на одну деллафийку девушку.
– Сегодня был очень утомительный день, империта, – негромко произнес он. – Вы устали, вам нужно отдохнуть.
– Я не пойду во Дворец, – решительно заявила та. – Там Император, и он оттаскает меня за уши, если я появлюсь во Дворце. Уж лучше я до утра поброжу здесь, чем рисковать своими ушами. Правда я ужасно хочу спать, – добавила она, сонно хлопая глазами, и, вдруг посмотрев на офицера рассеянным взглядом, спросила: – Трайд, вы будете не против, если я отосплюсь у вас?
Тот остолбенел от удивления, а девушка продолжала:
– Завтра коронация и, если я появлюсь в таком виде, меня можно будет считать трупом, потому что Император собственноручно распылит меня. А во Дворец я не пойду, не хочу нервотрепки и головомойки, но мне надо выспаться.
– Вы не боитесь слухов и сплетен, империта? – Марион все еще удивленно смотрел на нее. – Ведь любопытных глаз множество, а вам было бы неприятно стать объектом нелестных шепотков, да и мне тоже.
Дели безразлично махнула рукой.
– Мне плевать на них. Так вы согласны?
Марион усмехнулся: нет, эта девушка решительно была сумасшедшей и непостижимой, как сама жизнь.
– Хорошо, – кивнул он, чувствуя, что тоже свихнулся, раз дал согласие.
В доме трайда было темно и тихо. Добравшись до кровати, Дели без сил опустилась на мягкие подушки.
– Ну, что вы торчите тут, как тень? – разозлилась она на офицера, погружаясь в долгожданный сон. – Всю ночь здесь будете стоять?
– Конечно, нет. Просто хочу пожелать вам спокойной ночи.
– Сейчас я расплачусь от такой заботы. Пожелали и дуйте отсюда.
– С радостью.
– Взаимно, – пробормотала Дели, проваливаясь в сон, как в бездонную яму.
Утро встретило ее ужасной головной болью. Казалось, что вчера ее долго и сильно били чем-то тяжелым по голове. Состояние было препаршивое, словно она пила не вино, а цемент, который теперь застыл в ее внутренностях, намертво склеив их. Тяжело было даже поднять руку, не говоря уже о том, чтобы встать. Во рту творилось что-то невообразимое. К тому же ее мучила тошнота, то и дело подкатывающая к самому горлу.
В таком состоянии ее и застали офицеры, дружно ввалившись в комнату, где она медленно умирала в жутких мучениях.
– Ну, как вы? – насмешливо полюбопытствовал Марион.
– Я бы с радостью убила бы вас, трайд, но, боюсь, у меня нет для этого сил, – простонала та. – Дайте мне лазер, я застрелюсь.
– Это лишнее, – также насмешливо заявил трайд. – Вот что вам поможет. – С этими словами он вынул из-за пояса небольшую фляжку и протянул девушке.
– Что это? Яд?
– Это олия. Чудесная оронская олия.
– Вы издеваетесь? Вам мало того, что я тут мучаюсь, так вы хотите еще и добить меня?
– Напротив, империта. Как говорится, клин клином вышибают. Попробуйте, и вам, действительно, полегчает. Этот способ проверен лично мной.
Дели с трудом приподнялась, морщась, сделала глоток и чуть не выплеснула все обратно. Мучительно сглотнув, упала на кровать со стоном:
– Великий космос, как я пила вчера эту гадость? Мне кажется, еще немного – и я умру.
– С похмелья еще никто не умирал, – с видом знатока сказал Марион.
– Значит, я буду первой. И это будет на вашей совести, трайд, потому что я пила вчера из-за вас.
– Как так? – удивился тот.
– Вы мне вчера основательно подпортили настроение.
– Да неужели? Мне казалось, что это вы всеми силами старались взбесить меня.
– Вот еще глупости! – фыркнула та и, оглядев комнату, спросила:
– Скажите, ради космоса, где я нахожусь?
– В моем доме, – ответил трайд.
– Что?! – в ужасе взвилась та. – В вашем доме, я не ослышалась? Что я здесь делаю? Только не говорите, что я ночевала здесь!
– Но это именно так, империта.
Дели простонала:
– Великая Деллафия, до чего я докатилась – ночевать в доме одинокого мужчины! Я либо сошла с ума, либо это какой-то сон, либо вы смеетесь надо мной! Но почему я ничего не помню?
– Бывает, – понимающе усмехнулся т, ахьянец. – Но не волнуйтесь так: трайд Марион всю ночь был с нами у Юл-Кана, так что вы были в этом доме одна.
– Это ничего не меняет, я – пропащая.
Марион серьезно посмотрел на нее.
– Об этом никто не узнает, империта. Слово офицеров.
– Обещаете? – испытующе спросила Дели.
– Я же сказал – слово офицеров.
– Хорошо, но учтите, моя честь теперь в ваших руках.
– Как и моя – в ваших, империта, – отозвался Марион.
– То есть? – девушка внимательно окинула его взглядом и тут заметила, что чего-то не хватает в форме трайда. Ну конечно, – болис, арт! Не было сияющего болис, арта на груди. – Так, значит, вы не шутили тогда у бассейна? – изумилась она.
– Я редко шучу, империта, а с офицерской честью и подавно.
– Я не знала, трайд! – она всплеснула руками. – Должно быть, вы теперь проклинаете меня? Давайте же сюда ваш ненаглядный болис, арт!
Прикалывая нагрудный знак, Дели сказала тихо:
– Я не хотела таких серьезных последствий, трайд, но, согласитесь, вы виноваты сами: не нужно было так выводить меня из себя.
– Я бы посоветовал вам лучше ознакомиться с Уставом и Сводом правил ПаРаСКоН, империта, но вы ведь не станете меня слушать, – также негромко произнес тот.
– Да, я не собираюсь слушать ничьи советы. Надеюсь, ваша честь восстановлена, трайд? – полным голосом спросила девушка. – Поверьте, мне очень жаль, что все так вышло.
Тот лишь усмехнулся, склонил голову.
– Благодарю, империта.
Заговорил Джанулория:
– А теперь, когда все чести восстановлены и сохранены, к нашей великой радости, спешу сообщить драгоценной империте, что уже скоро начнется церемония коронации…
– Что?! – вновь подскочила та, выпучив глаза в ужасе. – И вы молчали? А я, несчастная, совсем забыла об этой треклятой коронации! – она соскочила с кровати, вмиг забыв и о головной боли, и о тошноте, и обо всем прочем, причитая: – О, горе мне, я не успею! У меня такой ужасный вид, что я распугаю всех гостей! Ну почему вы не разбудили меня пораньше? Зачем я пила это чертово вино? Я труп, я покойник! Что за проклятье проследует меня? О, Деллафия!..
Все же она успела. На риогане офицеры доставили ее до Дворца, и империта бесшумной и незаметной тенью проскользнула в свои покои. Теперь Дели судорожно приводила себя в порядок: на парикмахеров и косметологов-визажистов не было времени. Несколько минут назад с ней связался Фидель и сообщил лично, что церемония начнется вот-вот и, конечно, было в его речи много гнева, угроз и предупреждений, но это девушку давно не удивляло.
Наконец, покончив с суматошными сборами, она направилась в Тронный Зал.
И вот церемония началась. Огромное пространство зала наполнилось торжественной тишиной. Перед Дели распахнулись древние, величественные створки дверей, открывая ее взору широкий коридор, образованный офицерами ДОБ, вытянутых по струнке, как на подбор высоких, крепких, облаченных в парадную форму. В руках у каждого был гнорсейн – почти такой же, каким вчера она дралась с трайдом. Этот живой коридор уводил вглубь зала туда, где на небольшом возвышении в пять широких ступеней возвышались три трона. В центре – несокрушимый, вечный и потрясающий взгляд – Древний Трон Императора, слева – чуть поменьше, но тоже монументальный и блистающий – Трон Избранника, а справа – самый скромный, но, тем не менее, прекрасный – Трон Наследника, предназначенный для империты.
И весь зал был заполнен людьми, высокими гостями, простыми деллафийцами, репортерами, журналистами…
Дели вскинула голову и шагнула на ковер, усыпанный лепестками цветов, не глядя по сторонам, лишь на три трона, два из которых были заняты: там восседали во всем своем великолепии Император Фидель и Императрица Дельфина. О, как она сейчас ненавидела эти древние символы власти! С какой радостью она бы развернулась и убежала куда-нибудь подальше от Дворца, от этой церемонии, от навязчивых камер и глаз, на беспечные цветущие луга, под кроны леса, на берег стремительной реки с нежной голубой водой, чтобы вдыхать свежий, пьянящий воздух, валяться на мягкой душистой траве, глядя в спокойное бездонное небо, тоскуя по звездам, и нестись навстречу крылатому ветру – на свободу, на волю!
Но Дели, с трудом согнав сладкую пелену мечтаний, спрятав грусть глубоко в глазах, радужно улыбнулась, словно сделала свой первый шаг к счастью.
Едва ее ножка коснулась ковра, как, будто повинуясь беззвучной команде, вверх взмыли лучистые мечи гнорсейнов, образовав сияющий зеленый свод. И девушка начала шествие под этим ярким торжественным куполом, неминуемо приближаясь к трону.
Император говорил какие-то слова, множество любопытных глаз впивались в величественную семью, ослепительно мигали вспышки, но девушка не слушала и не видела, с застывшей улыбкой глядя прямо перед собой.
И вот, наконец, один из советников Фиделя – Вилеон – почтительно, почти с благоговением поднес небольшую, расшитую золотом, подушечку, на которой искрилась корона империты – миниатюрная и изящная, выполненная из вронского прозрачно-сиреневого камня49 лучшим мастером из Аурли50несколько сот лет назад. Она воистину была достойна царских особ и, словно, упавшая с неба звезда, мягко переливалась в утренних лучах солнца. Император подхватил корону и, повернувшись к дочери, заговорил:
– Я долго ждал этого дня и вот он настал. С этого момента ты, Филадельфия – моя законная истинная наследница, и этот Трон Наследника – твой Трон. Однажды ты займешь мое место и сядешь на Древний Трон, как достойная Императрица и это – будет. А сейчас я, Император Фидель, провозглашаю тебя империтой деллафийской! И да услышит меня вся Деллафия! – с этими словами он водрузил корону на склоненную голову дочери.
Дели отчаянно подняла глаза, но увидела лишь радостные, улыбающиеся глаза, хлопающие ладоши, жадные до новостей и сенсаций лица репортеров, торжествующие взгляды Императора и Императрицы, – все было чужое, неприятное, обидное и невыносимое, словно она вдруг оказалась в душной, тесной подземной тюрьме. И тут ее метущийся взгляд столкнулся со взглядом Мариона – глубоким, серьезным, понимающим – и ей отчего-то стало легче.
После церемонии снова продолжилось празднование. В Театральной Зале творился настоящий ажиотаж: все хотели хоть одним глазком взглянуть на выступление Руаса и Айана, обещающее быть действительно грандиозным, и на знаменитую певицу Миралию, приглашенную Императором, чей голос заставлял забыть обо всем.
Через четыре часа – ровно столько длилось выступление артистов – Дели с Арбелем и Ароном Шармалией отправились в Орфис. Их тут же закружил суматошный ритм большого города, его веселый неутомимый круговорот, хоровод беззаботных лиц, яркие огни ресторанов, кафе, танцполов, зазывающие витрины магазинов. Огромные шары, ленты, цветы, цветы, цветы, умопомрачительные ароматы, пышные наряды, смех, оживленные скверы и парки, многочисленные фонтаны, плантайны, взмывающие в небо, арки мостов, перекинутых через полноводные прозрачные реки, корабли, словно бесшумные призраки, рассекающие кристальные воды, снующие эстелы, флайеры, яхты, заполнившие воздушное пространство над Орфисом…
Дели, словно впервые увидев всю красоту города, распахнув глаза во всю ширь, не уставала громко восторгаться. Не отставали от нее и спутники. Они сошли у небольшого ресторана, что расположился среди тенистых золотолиственных илакузанов, похожий на высокий усеченный конус, обвитый гибкими ветвями вечнозеленого листеля51. Ресторан носил название «Иролайхо» – глубокая вода.
Поднявшись на крышу, огороженную резными перилами и засаженную изысканными цветами, сели за круглый столик. Наследницу Императора тут же узнали (трансляция церемонии шла по всей Деллафии, на Имберии и Т, ахьяне) и осыпали всяческим вниманием, комплиментами, улыбками, поздравлениями, не обделив и ее высоких, несомненно достойных спутников.
Отсюда открывался потрясающий вид. Макушки илакузанов шелестели под ветром, сгибали ветви с широкими глянцевыми листьями над самым столом, источая тонкий, почти неуловимый горьковатый аромат, а там, за волнующимися деревьями с высоты многих-многих десятков фионов раскинулся речной порт Орфиса. Несколько грузовых и пассажирских кораблей – белоснежных, похожих отсюда на удлиненные лепестки оладана, брошенные на воду, трепыхались на ветру флаги, – стояли у причала, а вокруг мельтешили крошечные точки – моряки, пассажиры, грузчики. По Чарме52 они уходили в море Сильвиа, а дальше… Кто знает, куда эти белые корабли поплывут дальше? Может, в Элим, Орон, на острова, а может просто делают круиз по всем морям Деллафии и скоро вновь пристанут в порт Орфиса?
С причала веяло бурной насыщенной жизнью, полной впечатлений и энергией, морским терпким ни с чем несравнимым воздухом, опасностью и сладкой свободой! Чарма неспешно катила свои воды вдаль, покачивая лепестки-корабли на тихих прозрачных волнах. Ее бездонная, поблескивающая на солнце глубокая синь таила невидимую, но ощутимую силу и мощь, и в то же время казалась кроткой, ласковой, послушной. На двух ее берегах виднелись маленькие с такой высоты дома.
– Какое захватывающее зрелище! – воскликнул Арбель, взглянув вниз. – Но, честное слово, кружится голова от такой панорамы!
– Деллафия, действительно, красивейшая планета из всех мною виденных! – улыбнулся Шармалия. – А эти чистейшие голубые воды! Я бы отдал полжизни только на то, чтобы любоваться ими бесконечно! О чем думаете вы, империта Филадельфия, когда смотрите на это великолепие? – вдруг поинтересовался т, ахьянец.
Та немного помолчала, не отрывая глаз от Чармы, сказала:
– Я думаю о том, что эта река напоминает беспрерывный поток времени – быстротечный, безжалостный, но, тем не менее, очень странный, красивый и необъяснимый, а эти белоснежные корабли – люди, кружащиеся в этом потоке, словно песчинки. Они отходят от причала и уносятся прочь, подхватываемые течением, и скрываются в неизвестности. Что найдет каждый из них? Одни прибьются к берегу, но потом вновь вернутся в родной порт. Другие так и останутся на чужбине. Третьи будут бороздить бескрайние просторы, наслаждаясь свободой, а четвертые погибнут, попав в шторм… Но никто из них не знает заранее, что их ждет в будущем, но они все равно отважно рвутся в неизвестность, как эти корабли – в море.
Шармалия внимательно, с легкой улыбкой, слушал ее.
– Вас посещают странные мысли, империта Филадельфия, – пропел он. – Вы мыслите широко, творчески, необычно, даже смело, да и вы сами, я чувствую, скрываете в себе большую силу. Река – время, люди – корабли… Да, над этим стоит поразмыслить. А каким вы видите свое будущее, следуя вашим словам?
Дели оторвалась от созерцания причала, повернулась к Арону.
– Я хотела бы бороздить бескрайние просторы, наслаждаясь свободой, но судьба решила распорядиться иначе, и мой корабль так и останется у причала, не изведав счастья плавания, соленых морских брызг, крепкого ветра, не увидев других берегов. Поток реки – времени не коснется его и однажды он развалится от старости и тоски, так и не вдохнув глотка свободы.
Глаза Арона впились в девушку еще более внимательно, ей даже показалось, что он видит ее насквозь.
– Как знать, империта Филадельфия, как знать, – задумчиво протянул он. – Быть может, река времени однажды превратится в бушующий поток, сметающий все корабли в океан неизвестности. Не пожалеем ли мы тогда, что не состарились спокойно у своего причала, лишь мечтая о плавании? Время непостижимо, как и людские судьбы.
К их столику подошел любезный и улыбчивый официант, ловко поставил перед ними аппетитные блюда, преимущественно из морепродуктов, наполнил бокалы, поинтересовался, не желают ли высокие гости чего-либо еще и, удостоверившись, что все сделано, как надо, и они ни в чем не нуждаются и довольны, удалился.
– А теперь, мои дорогие друзья, – воскликнул, как всегда, веселый и безоблачный Арай, радостно потирая руки. – Довольно философских разговоров. Давайте лучше воздадим должное этому превосходному столу. Вы не представляете, как приятно утолять голод на свежем воздухе, глядя на божественный Орфис с высоты птичьего полета, в компании столь уважаемых особ!
Дели засмеялась: ее всегда забавляли речи Арбеля, льющиеся щедро, как вино из бутылки.
– Вы правы, любезный Арай, – произнесла она, поднимая бокал, наполненный густо-вишневым соком. – Нет ничего лучше хорошей компании. Я рада, что мы сегодня вместе.
– А я хочу пригубить это чудесное вино за нашу славную империту Филадельфию! – вставил Шармалия.
– Да! Да! – подхватил эссиаданский правитель. – За наследницу Древнего Трона! Ах, какая сегодня была церемония!
– За вас, – улыбнулась девушка. – И за праздник.
Через некоторое время рядом возник немного смущенный, робеющий, но необычайно счастливый хозяин ресторана.
– Прошу меня простить, что позволил себе прервать вашу беседу, уважаемые, достопочтенные… гости, – заговорил он и смутился окончательно, залившись яркой краской, но ободряющие, мягкие улыбки и глаза высоких особ за столиком придали ему уверенности, и он продолжил уже смелее: – Мы так счастливы, что вы соизволили почтить наше скромное заведение своим присутствием, и решили преподнести нашей блистательной и великолепной империте Филадельфии небольшой подарок. – В его руке появилась маленькая коробочка, обтянутая темно-синей тканью. – Надеюсь, вам он понравится, прекраснейшая империта. – Коробочка раскрылась, и их взору открылся изумительный, необычный фиафаль53.
