Рекс Стаут
И быть подлецом

Глава 6

Вулф, для которого первая бутылка пива была только прелюдией, налил в стакан из второй бутылки и, поставив ее на стол, откинулся на спинку кресла.

– Меня сейчас интересует, – продолжил он доверительным тоном, – именно то, как конкретная личность, мистер Сирил Орчард, стал гостем программы. Судя по газетным статьям, никто из вас, включая мисс Шеферд и мистера Саварезе, раньше и слыхом не слыхивал о Сириле Орчарде. Однако его убили. Позже я обсужу это с каждым по отдельности, но сейчас хочу обратиться ко всем вам: кто-нибудь из вас когда-нибудь имел дело с Сирилом Орчардом или знал его до появления в программе? Я имею в виду что-то, отличное от того, о чем мы уже говорили.

На что присутствующие, начиная с Маделин Фрейзер, сказали твердое «нет» или покачали головой.

– Полагаю, – продолжил Вулф, – полиция не нашла никаких противоречий в этих ваших «нет», потому что иначе вы вряд ли были бы настолько глупы, чтобы продолжать упорствовать здесь со мной. Если бы я не знал, что полиция вот уже семь дней и ночей землю носом роет, то, наверное, выбрал бы другой подход. Вы у полиции под колпаком. Они обладают специальной подготовкой и определенными способностями, а главное – властью. Их тысяча человек… а скорее, двадцать тысяч. Вопрос только в том, подходят ли используемые ими методы для выполнения данной работы. Ну а я могу использовать лишь собственные. – Вулф глотнул пива, вытер губы платком и снова откинулся на спинку кресла. – Но я должен знать, что произошло… причем не из газет, а именно от вас. Представьте, что вы в студии радиовещания во вторник утром. Если считать от сегодняшнего дня, то ровно неделю назад. Прибыли двое гостей – мистер Сирил Орчард и профессор Саварезе. На часах без четверти одиннадцать. Вы за столом с микрофонами или возле него. С одной стороны узкого стола сидят мисс Фрейзер и профессор Саварезе; напротив них – мистер Орчард и мистер Медоуз. Проверяется уровень звука. Примерно в двадцати футах от стола находится первый ряд стульев для аудитории. Аудитория насчитывает примерно двести человек, в основном женщин, большинство из которых, как преданные поклонницы мисс Фрейзер, часто присутствуют на программе. Итак, я верно все обрисовал? Не почти верно, а действительно верно?

Присутствующие дружно кивнули.

– Да, все верно, – подтвердил Билл Медоуз.

– Многие из них, – заметила Фрейзер, – приходили бы даже чаще, если бы могли достать билеты. У нас всегда вдвое больше желающих получить билеты, чем мы способны обеспечить.

– Кто бы сомневался. – Вулф явно проявил завидную выдержку, не сказав Маделин Фрейзер, насколько она опасна. – Но те, кто хотел попасть в студию, но не мог получить билеты, нас не интересуют. Существенный элемент картинки, который я пока не назвал, по-прежнему остается невидимым. За закрытой дверью холодильника у стены находятся восемь бутылок «Старлайта». Как они туда попали?

Ответ, озвученный Фредом Оуэном, пришел со стороны дивана:

– Мы всегда держим в студии три-четыре ящика, в запертом шка…

– С вашего позволения, мистер Оуэн. – Вулф погрозил ему пальцем. – Я хочу по возможности услышать голоса этих шести человек.

– Бутылки находились в студии, – сказал Тулли Стронг. – В шкафу. Шкаф был заперт, поскольку в противном случае они там недолго простояли бы.

– Кто вынул восемь бутылок из шкафа и положил в холодильник?

– Я, – подала голос Элинор Вэнс, и я, оторвавшись от блокнота, снова посмотрел в ее сторону. – Это входит в мои обязанности во время каждого эфира.

Проблема Элинор Вэнс, подумал я, в том, что она слишком много работает. Сценарист, исследователь, барменша… Кто еще?

– Невозможно за один раз унести восемь бутылок, – заметил Вулф.

– Конечно невозможно. Поэтому я взяла четыре. А потом вернулась за оставшимися четырьмя.

– Оставив шкаф открытым… Нет. – Вулф остановился. – Эти тонкости могут подождать. – Он снова обвел глазами сидящих перед ним людей. – Итак, бутылки пока в холодильнике. Кстати, насколько я понимаю, присутствие всех вас во время эфира было обычным делом. За исключением одного человека. Вас, мистер Трауб. Вы очень редко приходили на передачу. Что привело вас туда в тот…

– Потому что я чувствовал себя не в своей тарелке, мистер Вулф. – Хотя в Трауба ткнули пальцем, он ничем не выдал своего недовольства: его рекламная улыбка оставалась прежней, так же как и хорошо поставленный низкий голос. – Я считал и продолжаю считать, что приглашать в программу человека, торгующего информацией о скачках, было ошибкой. А потому хотел на всякий случай находиться неподалеку.

– Вы считали, что от мистера Орчарда можно было ожидать чего угодно, так?

– Я вообще ничего не знал о мистере Орчарде. Но находил эту идею отвратительной.

– Если вы имеете в виду всю идею программы, я согласен… но сейчас это отнюдь не то, что мы пытаемся выяснить. Давайте вернемся к тому эфиру. Во-первых, давайте попробуем получить еще один фрагмент общей картинки. Где стоят стаканы, из которых они собираются пить?

– На подносе на краю стола, – ответила Дебора Коппел.

– На краю стола с микрофонами?

– Да.

– Кто их туда поставил?

– Та девчонка. Нэнсили Шеферд. Единственный способ заставить Нэнсили держаться в стороне – это ее связать. Или не впускать внутрь, чего мисс Фрейзер никогда не позволит. Нэнсили организовала самый большой клуб поклонниц Маделин Фрейзер в стране. Итак, мы…

И тут зазвонил телефон. Я взял трубку и что-то пробормотал.

– Мистер Кремень, – сообщил я Вулфу, использовав одно из своих пятнадцати прозвищ для звонившего.

Вулф прижал трубку к уху, дав мне знак оставаться на линии.

– Слушаю вас, мистер Кремер.

Саркастический голос Кремера звучал так, будто у него во рту была сигара, впрочем, как и всегда.

– Ну как, мало-помалу продвигаетесь?

– Очень медленно. Еще даже не начали.

– Это плохо. Ведь за дело Орчарда вам не платят. По крайней мере, вчера вы мне так говорили.

– А сейчас уже сегодня. Вы все узнаете из завтрашних газет. Прошу прощения, мистер Кремер, но я занят.

– Конечно заняты, судя по полученным мной донесениям. И кто из них ваш клиент?

– Узнаете из газет.

– Нет никакой причины…

– Причина есть. Потому что я крайне занят и отстаю от вас ровно на неделю. До свидания, сэр.

Резкий тон Вулфа и то, как он швырнул трубку, явно произвело впечатление на непрошеных гостей.

Мистер Уолтер Б. Андерсон, президент «Старлайта», пожелал узнать, не с инспектором ли полиции Кремером беседовал Вулф, и, получив утвердительный ответ, воспылал благородным негодованием. По его мнению, Вулфу не следовало грубить инспектору. Плохая тактика и плохие манеры. Вулф, даже не потрудившись вынуть из ножен меч, лишь отмахнулся от Андерсона, сказав ему пару ласковых, но Андерсон решил взять его за горло. Он еще не подписал соглашения, сказал Андерсон, и если Вулф не изменит своего отношения к делу, то, возможно, и не подпишет.

– Что ж. – Брови Вулфа поднялись на одну шестнадцатую дюйма. – Тогда советую вам прямо сейчас известить прессу. Хотите воспользоваться телефоном?

– Ей-богу, с превеликим удовольствием. Я имею право…

– Мистер Андерсон, здесь у вас нет никаких прав, кроме права заплатить мне вашу часть гонорара, если я его заработаю. Вы здесь исключительно с моего молчаливого согласия. Проклятье! Я собираюсь раскрыть дело, которое настолько озадачило мистера Кремера, что он нуждается хоть в какой-нибудь подсказке с моей стороны, а ведь я еще даже не приступил. Его не волнует моя грубость. Он настолько к ней привык, что если бы я проявил любезность, то привлек бы меня к ответу в качестве свидетеля. Так вам нужен телефон или нет?

– Черт, вы не хуже моего знаете, что нет!

– А жаль. Чем лучше я вижу всю картинку, тем меньше она мне нравится. – Вулф подошел к сидевшим полукругом кандидатам. – Мисс Коппел, так вы утверждаете, что именно эта юная хлопотунья, мисс Шеферд, поставила поднос со стаканами на стол?

– Да, она…

– Она взяла стаканы у меня, – сказала Элинор Вэнс, – когда я достала их из шкафа. Она стояла рядом и протягивала руку, и я позволила ей взять поднос.

– Возле запертого шкафа, где хранился «Старлайт»?

– Да.

– Стаканы тяжелые, темно-синие, непрозрачные, не позволяющие разглядеть их содержимое, так?

– Да.

– И вы не заглядывали внутрь?

– Нет.

– Если бы в одном из них находилось нечто инородное, вы бы это заметили?

– Нет, – в очередной раз ответила Элинор, после чего добавила: – Если вы находите мои ответы слишком лаконичными и поспешными, то могу сказать, что я уже отвечала на все эти вопросы и многие другие тоже, причем раз сто, не меньше. Я могу ответить на них даже во сне.

– Охотно верю, – кивнул Вулф. – Итак, бутылки в холодильнике, стаканы – на столе, программа – в эфире. Сорок минут все шло гладко. Оба гостя оказались на высоте. Опасения мистера Трауба не сбылись.

– Это была одна из лучших передач года, – заметила мисс Фрейзер.

– Исключительная, – подал голос Тулли Стронг. – Первые полчаса в студии тридцать два раза возникал смех.

– А как вам вторая половина передачи? – язвительно поинтересовался Трауб.

– Мы к этому и собираемся подойти, – вздохнул Вулф. – Ладно, вот мы и здесь. Наступает момент, когда нужно, разлив по стаканам «Старлайт», начать расточать похвалы этому напитку. Кто принес бутылки из холодильника? Опять вы, мисс Вэнс?

– Нет. Это был я, – сказал Билл Медоуз. – Это часть шоу. Для микрофонов. Я отодвигаю стул, иду к холодильнику, открываю дверцу, закрываю ее и возвращаюсь с бутылками. Потом кто-то еще…

– В холодильнике было восемь бутылок. И сколько вы взяли?

– Четыре.

– А как вы решали, какие именно взять?

– Никак. Я всегда беру передние четыре. Вы ведь понимаете, что все бутылки «Старлайта» абсолютно одинаковые. Невозможно отличить одну от другой. Как я мог что-то решать?

– Трудно сказать. Но в любом случае вы этого не делали, да?

– Да. Как я уже говорил, я просто взял четыре ближайшие бутылки. Что вполне естественно.

– Не буду спорить. Итак, вы отнесли бутылки на стол и открыли их, да?

– Да, я поставил бутылки на стол, а вот насчет того, кто их открыл, мнения разделились. Однако мы решили, что я этого не делал, поскольку, как всегда, поставил бутылки на стол и снова сел в кресло, очень быстро, чтобы взять микрофон. Бутылки всегда откупоривает кто-то другой, причем совершенно необязательно один и тот же человек. И тогда Дебби… мисс Коппел стояла возле стола, и мисс Вэнс, и Стронг, и Трауб. Я был у микрофона и не видел, кто открывал бутылки. Все нужно делать очень оперативно, а потому лишние руки никогда не помешают, поскольку нужно откупорить бутылки, разлить напиток, разнести стаканы… ну и бутылки тоже.

– Кто разносит стаканы?

– Ой, кто-то там. Чаще всего не один, а несколько человек.

– Кто разливал напитки и разносил стаканы в тот день?

Билл Медоуз заколебался.

– Мы не пришли к общему мнению. – Билл Медоуз явно чувствовал себя не в своей тарелке. – Как я уже сказал, там были все… И мисс Коппел, и мисс Вэнс, и Стронг, и Трауб. Вот потому-то мы немного растеряны.

– Как бы вы ни были растеряны, – не выдержал Вулф, – не так уж сложно вспомнить, как обстояло дело. Не бином Ньютона. Потому что сейчас для нас самое главное выяснить именно эту деталь. Мы знаем, что мистер Орчард получил бутылку и стакан с цианидом, поскольку он выпил достаточно, чтобы умереть. Однако мы не знаем, по крайней мере лично я, стал он жертвой неудачного стечения обстоятельств или преднамеренных действий кого-то одного или нескольких из присутствующих. Совершенно очевидно, что это в высшей степени существенный момент. Кто-то поставил перед мистером Орчардом стакан и бутылку… не вы и не вы, но кто-то из вас. Так кто поставил перед ним стакан и бутылку?

Вулф обвел взглядом сидевших перед ним людей. Никто не опустил глаза. Им нечего было ему сообщить, но ни у кого не возникло желания отвернуться. Наконец Тулли Стронг, снова надев очки, нарушил молчание:

– Мистер Вулф, мы просто не помним.

– Вздор! – рассердился Вулф. – Конечно помните. Неудивительно, что мистер Кремер зашел в тупик. Вы лжете. Каждый из вас.

– Нет, – возразила мисс Фрейзер. – На самом деле они вовсе не лгут.

– Вы выбрали неверное местоимение, – огрызнулся Вулф. – Мое замечание касается и вас тоже, мисс Фрейзер.

Она мило улыбнулась Вулфу:

– Можете включить меня в список подозреваемых, если хотите, но я этого не совершала. Дело вот в чем. Эти люди связаны друг с другом не только работой в моей программе. Они друзья. Конечно, и у них бывают разногласия. Если двое людей постоянно вместе, то неизбежно возникают трения, что уж тогда говорить о пяти или шести, но они друзья, и они любят друг друга. – Безупречные паузы и модуляции голоса, словно мисс Фрейзер была в прямом эфире. – Это ужасная вещь, жуткая вещь, мы сразу поняли, как только доктор, посмотрев на него, велел ни к чему не прикасаться и не покидать помещение. Так неужели вы рассчитываете, что кто-то из них или, поскольку вы включили в список подозреваемых и меня, что кто-то из нас скажет: да, я дал Орчарду стакан с ядом?

– То, что оставалось в бутылке было тоже отравлено.

– Ну ладно, и бутылку тоже. Или вы ожидали, что кто-то из нас скажет: да, я видел, как мой друг дал ему стакан и бутылку? И назовет имя друга?

– Выходит, вы со мной согласны. Вы все лжете.

– Вовсе нет. – Мисс Фрейзер теперь было явно не до улыбок. – Разливать и передавать стаканы и бутылки дальше для нас самое обычное дело, а значит, нам ни к чему было обращать внимание на детали, чтобы сохранить их в памяти. Потом шок, смятение, прибытие полиции, нервное напряжение. Конечно, мы ничего не запомнили. Ничего удивительного. Лично меня скорее удивило бы, если бы кто-нибудь и в самом деле запомнил детали. Например, если бы мистер Трауб взялся утверждать, будто именно мистер Стронг поставил стакан и бутылку перед мистером Орчардом. Что лишь свидетельствовало бы о личной неприязни, которую мистер Трауб испытывает к мистеру Стронгу. Вот это меня действительно удивило бы, поскольку я не верю, что один из нас может кого-то до такой степени ненавидеть.

– Или, – сухо произнес Вулф, – что один из вас ненавидел мистера Орчарда и хотел его убить.

– Кому, ради всего святого, нужно было убивать этого мужчину?!

– Я не знаю. Меня для того и наняли, чтобы это узнать. Если, конечно, считать, что отрава попала по назначению. Вы сказали, что не удивлены, а вот я удивлен. Удивлен, что полиция до сих пор не посадила всех вас за решетку.

– Черт, они почти это сделали! – мрачно бросил Трауб.

– Я действительно верила, что меня арестуют, – объявила Маделин Фрейзер. – Ни о чем другом не могла думать, когда доктор сказал «цианид». Ни о том, кто дал ему стакан и бутылку, ни о том, как это отразится на моей программе, а только о смерти своего мужа. Он умер, отравившись цианидом, шесть лет назад.

– Газеты не обошли сей факт своим вниманием, – заметил Вулф. – Это первое, что пришло вам в голову?

– Да, когда я услышала, как доктор сказал «цианид». Полагаю, вы не поймете… а возможно, все-таки поймете… но это действительно так.

– Мне это тоже пришло на ум, – вмешалась в разговор Дебора Коппел, решительно отметая любые возникшие подозрения. – Мисс Фрейзер была замужем за моим покойным братом. Я видела тело брата сразу после того, как он умер. А потом в тот роковой день я увидела Сирила Орчарда и… – Дебора Коппел замолчала, повернувшись ко мне в профиль. Я не мог уловить выражения ее глаз, но зато хорошо разглядел ее судорожно сжатые руки. Наконец после секундной паузы она продолжила: – Да, у меня сразу возникла такая мысль.

Вулф нетерпеливо заерзал в кресле.

– Не стану делать вид, будто меня удивляет, что такие близкие подруги не могут вспомнить, как все было на самом деле! Если бы вы все вспомнили и дали показания в полиции, я вряд ли получил бы эту работу. – Вулф бросил взгляд на настенные часы. – Уже начало двенадцатого. Я предвидел, что мало чего добьюсь, собрав вас всех у себя, но сейчас понимаю, что это в принципе гиблое дело. Вы друг друга выгораживаете. Мы лишь впустую потратили время. И я здесь не узнал ничего, вообще ничего, чего бы уже не выяснил из газет. Возможно, у меня ничего не получится, но я твердо намерен хотя бы попытаться. Кто из вас согласится остаться со мной на ночь? Конечно, не на всю ночь, а на четыре-пять часов. Мне понадобится провести именно столько времени, чуть больше или чуть меньше, с каждым из вас, и я желал бы начать прямо сейчас. Кто из вас остается?

Желающих не нашлось.

– Боже мой! – возмутилась Элинор Вэнс. – Ну вот, снова-здорово.

– Мои клиенты, – сказал Вулф, – это ваш босс, ваша радиовещательная сеть и ваши спонсоры. Мистер Медоуз?

– Мне нужно отвезти мисс Фрейзер домой, – возразил Билл. – Но я могу вернуться.

– Я готов ее отвезти, – вызвался Тулли Стронг.

– Это глупо, – отмахнулась Дебора Коппел. – Я живу всего в квартале отсюда, и мы доедем в одном такси.

– Давайте я поеду, – предложила Элинор Вэнс. – Высажу мисс Фрейзер у ее дома – и к себе, на окраину.

– Нет, с ней поеду я, – продолжал настаивать Тулли Стронг.

– Но вы же живете в Гринвич-Виллидже!

– Положитесь на меня! – заупрямился Билл Медоуз. – Я вернусь буквально через двадцать минут. Слава богу, завтра среда.

– Все это совершенно необязательно, – положил конец спорам президент «Старлайта», поднялся с дивана, оказавшись в окружении вскочивших с места кандидатов. – Моя машина на улице, и я могу отвезти всех, кто едет в город. Ну а вы, Медоуз, оставайтесь с Вулфом. – Он повернулся и подошел к письменному столу. – Мистер Вулф, сегодня вечером я не был особо впечатлен. Отнюдь не впечатлен.

– Так же, как и я, – согласился Вулф. – Жуткое зрелище. Я предпочел бы уйти, но мы с вами повязаны этим сообщением для прессы. – Увидев, что кое-кто уже направился к выходу, Вулф поднял голос: – С вашего позволения? Секундочку. Я хотел бы договориться о следующих встречах. Итак, один из вас придет завтра для разговора с одиннадцати до тринадцати часов, другой – с четырнадцати до шестнадцати, еще один – с двадцати тридцати до полуночи. Ну и, наконец, последний – после полуночи. Прежде чем вы покинете этот дом, давайте сразу договоримся.

Так они и сделали, с моей помощью, разумеется, после чего я записал информацию о принятых договоренностях в блокнот. Это потребовало некоторого обсуждения, но они были такими хорошими друзьями, что даже не поссорились.

Единственной вещью, подпортившей прощание, была шпилька Оуэна в мой адрес насчет того, что он не заметил на лице Вулфа ни следов пореза, ни пластыря. Хотя мог бы проявить больше такта, оставив все как есть.

– Я ничего не говорил насчет его лица, – парировал я. – Я лишь сказал, что он порезался во время бритья. Вулф брил ноги. Вы ведь хотели, чтобы он фотографировался в килте.

Оуэн настолько оскорбился, что даже потерял дар речи. Похоже, у этого человека вообще нет чувства юмора.

Когда остальные отчалили, Билл Медоуз был удостоен чести сесть в красное кожаное кресло.

Я поставил на низенький столик возле кресла наполненный стакан, а Фриц – поднос с тремя сэндвичами: один – с паштетом из кролика, второй – с отварной солониной и третий – с деревенской ветчиной из Джорджии. На свой письменный стол я поставил рядом с блокнотом тарелку с такими же сэндвичами, как у Билла, кувшин с молоком и стакан. Вулф ограничился пивом. Он никогда не ест в промежутке между обедом и завтраком. В противном случае он не мог бы уверять нас в том, будто за пять лет совсем не прибавил в весе, что в любом случае не соответствует действительности.

С одной стороны, даже интересно наблюдать, как Вулф устраивает доскональный допрос мужчине или, допустим, женщине, хотя с другой – иногда это может жутко раздражать. Когда он, не сворачивая, идет к цели и незаметно подбирается к жертве, стараясь ничем ее не насторожить, смотреть на это одно удовольствие. Но иногда он сам не знает, чего хочет, или ты не знаешь, чего он хочет, и он все тычет наугад то в одно, то в другое место, возвращаясь к первому пробному уколу, и ты прекрасно видишь, что это путь в никуда, а часы проходят, сэндвичи давно съедены, молоко выпито, и тебе лень прикрывать рукой зевоту, не говоря уже о том, чтобы ее подавлять.

Итак, если в среду, в четыре часа утра, Вулф снова заведет шарманку о контактах Билла Медоуза с любителями делать ставки на бегах, или о привычных темах его разговоров с интересующими нас людьми, помимо обсуждения узкопрофессиональных вопросов, или о том, как Билл попал на радиостанцию и нравится ли ему его работа, я либо швырну в Вулфа блокнот, либо отправлюсь на кухню за новым кувшином с молоком. Однако Вулф больше не стал переливать из пустого в порожнее. Он отодвинул кресло и с трудом поднялся на ноги. Если кому-нибудь захочется узнать, что записано в моем блокноте, он может прийти ко мне в любое время, когда я буду свободен, и я ему все прочту – доллар за страницу, – но это будут деньги на ветер.

Итак, я проводил Билла до двери. Когда я вернулся в кабинет, Фриц уже наводил там порядок. Он никогда не ложится в постель раньше Вулфа.

– Арчи, солонина была достаточно сочной? – спросил меня Фриц.

– Боже правый! – воскликнул я. – Неужели ты думаешь, что у меня такая хорошая память? Это было целую вечность назад. – Покрутив ручку сейфа, я сказал Вулфу: – Похоже, мы по-прежнему топчемся в паддоке и даже не вышли на стартовую отметку. Кого желаете видеть утром? Сола и Орри, Фреда и Джонни? А зачем? Почему бы не отправить их следить за мистером Андерсоном?

– Я не собираюсь тратить деньги, пока не пойму, что именно хочу купить, – мрачно произнес Вулф. – Даже деньги наших клиентов. Если можно установить отравителя таким простым способом, как проверка продаж цианистого калия или источников их получения, тогда это уже компетенция мистера Кремера с его двадцатью тысячами человек. Наверняка они уже предприняли все возможное в этом направлении, так же как и во многих других, а иначе Кремер не звонил бы мне, призывая о помощи. Единственный человек, которого я хотел бы видеть утром… Кто это? Кто приходит в одиннадцать?

– Дебби. Мисс Коппел.

– Пожалуй, нам стоило начать с мужчин, на случай если удастся получить результат, прежде чем мы доберемся до женщин. – Вулф открыл дверь в коридор. – Спокойной ночи.