Стивен Кинг
Четыре после полуночи
Глава 5
Коробка бумажных спичек. Приключения сандвича с салями. Еще один пример использования дедуктивного метода. Аризонский Еврей играет на скрипке. Единственный звук в городе
1
Мертвую тишину, повисшую в зале ожидания после предупреждения Дайны, нарушил Роберт Дженкинс.
– У нас, конечно, есть проблемы, – заговорил он голосом опытного лектора. – Если Дайна что-то слышит, а учитывая продемонстрированные ею незаурядные способности, я склонен думать, что так оно и есть, неплохо бы знать, какая беда надвигается на нас. Мы не знаем. Это одна проблема. Недостаток топлива в самолете – другая проблема.
– Тут стоит «727», – напомнил Ник. – Подогнанный к посадочному тоннелю. Ты сможешь лететь на нем, Брайан?
– Да.
Ник посмотрел на Боба, как бы говоря: вот видите, один узел мы уже развязали.
– Предположим, что мы сможем взлететь. И куда мы отправимся? – продолжил Боб Дженкинс. – Третья проблема.
– Подальше отсюда, – без запинки ответила Дайна. – Подальше от этого звука. Мы должны держаться подальше от этого звука, от его источника.
– И сколько времени в нашем распоряжении? – мягко спросил ее Боб. – Когда это неведомое доберется сюда, Дайна? Можешь сказать хотя бы приблизительно?
– Нет, – ответила она, прильнув к Лорел. – Я думаю, оно еще далеко. Я думаю, у нас еще есть время. Но…
– Тогда почему бы нам не последовать предложению мистера Уэрвика? – спросил Боб. – Давайте перейдем в ресторан, перекусим и обсудим, что делать дальше. Еда оказывает благотворное влияние на часть организма человеческого существа, которую месье Пуаро любил называть маленькими серыми клетками.
– Мы не должны оставаться здесь, – настаивала на своем Дайна.
– Пятнадцать минут. Не больше, – не сдавался Боб. – Даже в твоем нежном возрасте ты должна знать, Дайна, что перед тем, как приступить к действиям, очень неплохо и подумать.
И тут Алберт понял, что у писателя есть свои причины перебраться в ресторан. Маленькие серые клетки мистера Дженкинса работали отлично и на голодный желудок. Учитывая более чем интересный анализ сложившейся ситуации, проведенный на борту самолета, писателю и теперь было что сказать.
«Он хочет нам кое-что продемонстрировать, – решил Алберт. – Доказать какую-то свою мысль».
– У нас наверняка есть пятнадцать минут, не так ли? – вмешался он.
– Ну… полагаю, что да, – с неохотой признала Дайна.
– Отлично, – подвел итог Боб. – Пошли. – И направился к ресторану, не сомневаясь, что остальные последуют за ним.
Брайан и Ник переглянулись.
– Пойдемте, – сказал им Алберт. – Он знает, что делает.
– Что?
– Точно сказать не могу, но идет он туда не только для того, чтобы перекусить.
Алберт последовал за Бобом, Бетани – за Албертом, остальные потянулись за ними. Лорел вела Дайну за руку. Маленькая девочка побледнела как полотно.
2
Ресторан «Девятое облако» скорее представлял собой кафетерий, с большим холодильным шкафом, в котором стояли напитки и лежали сандвичи, длинным прилавком из нержавеющей стали, двумя микроволновыми печками. Все блестело чистотой. Нигде не осталось ни крошки, ни капли жира. Посуда ровными рядами стояла на полках.
Роберт Дженкинс остановился у кассового аппарата и спросил Бетани:
– Не угостите сигареткой, Бетани?
– А вы, однако, заядлый курильщик, – добродушно ответила она, достала пачку «Мальборо» и вытряхнула сигарету.
Писатель взял сигарету, но отвел ее руку с коробкой спичек.
– Могу воспользоваться этими, не так ли?
У кассового аппарата стояла керамическая тарелка, наполненная бумажными спичками с рекламой бизнес-школы Лассаля. Наклейка на наружной поверхности тарелки гласила: «ДЛЯ НАШИХ БЕССПИЧЕЧНЫХ ДРУЗЕЙ». Боб взял коробку-книжицу, раскрыл, оторвал спичку.
– Конечно, – кивнула Бетани. – Но почему?
– На этот вопрос мы сейчас и попытаемся ответить. – Он обвел взглядом остальных.
Все встали полукругом, за исключением Руди Уэрвика, который уже добрался до холодильного шкафа и внимательно изучал содержимое его полок.
Боб чиркнул спичкой. Она оставила белый след на коричневой полоске серы, но не зажглась. Он повторил попытку, результат тот же. На третьей спичка сломалась. Большая часть воспламеняющейся головки стерлась.
– Однако. – Впрочем, удивления в голосе писателя не чувствовалось. – Наверное, они мокрые. Возьмем другую коробку, со дна. Те уж точно сухие.
Он запустил руку в тарелку, пара коробочек сверху вывалилась на прилавок. Алберту они показались абсолютно сухими. За его спиной Ник и Брайан вновь переглянулись. Боб выудил со дна новую коробку, раскрыл, оторвал спичку, чиркнул. Спичка не зажглась.
– Черт побери! Похоже, мы столкнулись еще с одной проблемой. Могу я позаимствовать ваши спички, Бетани?
Она молча протянула ему коробку.
– Одну минуту, – вмешался Ник. – Что вы об этом знаете, приятель?
– Только то, что дело не ограничивается отсутствием людей, звуков и запахов. – Взгляд Дженкинса оставался спокойным, но лицо заметно осунулось. – И, подозреваю, мы все допустили одну большую ошибку. Вполне объяснимую, учитывая обстоятельства… но боюсь, пока мы заново не оценим сложившуюся ситуацию, едва ли чем-то поможем себе. Вот и давайте разбираться, что к чему.
Уэрвик уже присоединился к остальным. Он позаимствовал из холодильного шкафа сандвич с салями и бутылку пива. Новые приобретения заметно подняли ему настроение.
– И что тут происходит? – полюбопытствовал он.
– Будь я проклят, если знаю, – ответил Брайан. – Но то, что я вижу, мне совсем не нравится.
Боб Дженкинс вынул спичку из коробки Бетани, чиркнул. Она тут же зажглась.
– Ага. – Он поднес спичку к кончику сигареты.
Запах дыма тут же ударил в нос Брайану, необычайно едкий, необычайно сладкий, и через секунду он понял, в чем причина: помимо лосьона после бритья Ника и духов Лорел, он чувствовал только этот запах. Впрочем, нет, улавливал он и запах пота своих попутчиков.
Боб все еще держал спичку в руках. Он отогнул крышку коробки-книжицы, поднес огонек к головкам бумажных спичек. Поначалу ничего не изменилось. Писатель водил огоньком вдоль головок, но они не загорались. Остальные как завороженные следили за его манипуляциями.
Наконец раздалось п-ш-ш-ш-с, и несколько спичек вспыхнули, чтобы, не разгоревшись, погаснуть. Щупальца дыма потянулись вверх… дым был без запаха.
Боб оглядел стоящих вокруг, мрачно улыбнулся:
– Это больше, чем я ожидал.
– Ладно, – кивнул Брайан. – А теперь расскажите нам об этом. Я понимаю…
Но его прервал возмущенный вопль Руди Уэрвика. Дайна вскрикнула и прижалась к Лорел. Алберту показалось, что у него остановилось сердце.
Руди успел развернуть сандвич с салями и сыром и надкусил его. А теперь все выплюнул на пол.
– Он протух! – воскликнул Руди. – Черт побери! Какая гадость!
– Протух? – вкрадчиво спросил Боб Дженкинс, и его глаза заблестели. – Я в этом сомневаюсь. В копченую колбасу кладут столько консервантов, что она может восемь часов лежать на открытом солнце. А мы знаем, что после отключения электричества прошло меньше пяти часов.
– Может, и больше, – ввернул Алберт. – Вы сами говорили, что наши ручные часы могут отставать.
– Да, но я не думаю… Холодильный шкаф еще не нагрелся, мистер Уэрвик? Когда вы открыли его, оттуда пахнуло холодом?
– Холода нет, хотя внутри явно прохладнее, чем снаружи, – ответил Руди. – Но сандвич – просто дерьмо. Прошу извинения у дам. Вот. – Он протянул сандвич Дженкинсу. – Если не верите, попробуйте его сами.
Боб подозрительно посмотрел на сандвич, как показалось Алберту, набираясь храбрости, откусил маленький кусочек. По его лицу Алберт понял, что сандвич действительно никакой, но выплевывать его Дженкинс сразу не стал. Жеванул раз… другой… потом аккуратно выплюнул все на ладонь. Бросил недожеванный кусочек сандвича в корзину для мусора, отправил следом и сам сандвич.
– Он не протух. Просто начисто лишился вкуса. Даже у риса или картофеля, сваренных без соли, есть хоть какой-то вкус. А тут он отсутствует напрочь. Все равно что жуешь бумагу, поэтому вы и решили, что сандвич протух.
– Он протух, – упрямился лысый мужчина.
– Попробуйте пиво, – предложил Боб. – Оно-то протухнуть не может. Крышка на месте, а закупоренное в бутылке пиво не портится и без холодильника.
Руди задумчиво посмотрел на бутылку «Будвайзера», которую держал в руке, протянул ее Бобу.
– Расхотелось.
Он бросил злобный взгляд на холодильный шкаф, словно подозревал, что Дженкинс каким-то образом разыграл его.
– Я попробую пиво, если не останется другого выхода, но я уже пошел на жертву ради науки. Не хочет ли кто-то еще пригубить пиво? Я думаю, это надо сделать.
– Дайте бутылку мне, – вызвался Ник.
– Нет, – подал голос Дон Гаффни. – Давайте ее сюда. Пиво – мой любимый напиток. Я могу пить его и теплым.
Он взял бутылку, сшиб пробку, жадно глотнул. В следующее мгновение пиво из его рта фонтаном выплеснулось на пол.
– Господи! Выдохлось! Чистая вода!
– Неужели? – оживился Боб. – Хорошо! Отлично! На это надо поглядеть всем! – Он прошел за стойку и взял с полки стакан.
Гаффни поставил бутылку рядом с кассовым аппаратом, и Брайан пристально разглядывал ее, пока Боб Дженкинс не взял бутылку. Действительно, пены в горлышке не было. «И правда, вода водой», – подумал Брайан.
Впрочем, то, что налил Боб в стакан, выглядело как пиво, а не вода. Пиво, из которого вышел весь газ. Пиво, не дающее пены. Несколько пузырьков прилипли к стенкам стакана, но ни один не поднялся на поверхность.
– Понятно, – кивнул Ник. – Газа нет. Такое иной раз случается. На фабрике поставили бракованную крышку, вот газ и вышел. Время от времени каждому достается пиво без газа.
– Но когда такое пиво приходится заедать безвкусным сандвичем, это уже говорит о многом, не так ли?
– Хотелось бы знать, о чем? – взорвался Брайан.
– Сейчас узнаем. Но сначала давайте посмотрим, из одной ли бутылки вышел газ. – Писатель повернулся, схватил с полки несколько стаканов (два или три упали на пол), начал расставлять их на прилавке с ловкостью бармена. – Принесите мне еще пива. А заодно что-нибудь из прохладительных напитков.
Алберт и Бетани принесли из холодильника по четыре или пять банок и бутылок.
– Он чокнулся? – тихим голосом спросила Бетани.
– Не думаю. – Алберт уже представлял себе, куда клонит писатель… и ему все это очень не нравилось. – Помнишь, он советовал тебе беречь спички? Он предугадал, что должно случиться. Поэтому и тащил нас в ресторан. Хотел показать, что его догадка верна.
3
Бланк распался на три десятка узких полосок, а лангольеры приблизились.
Крейг чувствовал их приближение – по тяжести в затылке.
Тяжести, которая увеличивалась.
Пора, пора идти.
Он подхватил брифкейс и револьвер и вышел из штаб-квартиры службы безопасности. Шагал медленно, подготавливая монолог, который ему предстояло произнести: «Я не хочу стрелять в вас, но выстрелю, если вы не оставите мне другого выхода. Доставьте меня в Бостон. Я не хочу стрелять в вас, но выстрелю, если вы не оставите мне другого выхода. Доставьте меня в Бостон».
– Выстрелю, если придется, – бормотал Крейг, возвращаясь в зал ожидания. – Выстрелю, если придется. – Его палец нащупал и взвел курок.
Его внимание вновь привлек бледный свет, падающий из окон. Крейг повернулся к летному полю и почувствовал: они где-то там. Лангольеры. Они съели всех никчемных, ленивых людей и теперь возвращались за ним. Он должен попасть в Бостон. Только так он мог спасти себя и остальных… потому что смерть их будет ужасна. Ужасна!
Крейг направился к окнам, выглянул наружу, игнорируя – во всяком случае пока – приглушенные голоса пассажиров у него за спиной.
4
Боб Дженкинс налил по чуть-чуть из каждой бутылки и банки в отдельный стакан. Ни пузырьков, ни пены, как и в первом эксперименте с пивом. Выдохшиеся, скорее всего безвкусные жидкости.
– Я вас убедил? – спросил он Ника.
– Да, – кивнул тот. – Если вы знаете, что здесь происходит, выкладывайте. Пожалуйста, не томите нас.
– Есть идея, – кивнул Боб. – Не очень приятная, знаете ли, но я отношусь к той категории людей, которая полагает, что знание всегда лучше невежества, особенно в долгосрочной перспективе. Даже если не хочется верить тому, что знаешь. Надеюсь, вы понимаете, о чем я толкую?
– Нет, – тут же ответил Гаффни.
Боб пожал плечами, сухо улыбнулся и продолжил:
– Тем не менее остаюсь при своем мнении. Но прежде чем я начну, попрошу вас оглядеться и сказать мне, что вы видите.
Они огляделись, сосредоточившись почему-то на столах и стульях, поэтому никто не заметил Крейга Туми, который в противоположном конце зала ожидания застыл у окна, всматриваясь в летное поле.
– Ничего, – наконец ответила Лорел. – Извините, но я ничего не вижу. Наверное, у вас более острый взгляд, мистер Дженкинс.
– Отнюдь. Я вижу то же, что и вы: ни-че-го. Но аэропорты работают двадцать четыре часа в сутки. Когда это… Событие произошло, здесь, конечно, был мертвый сезон, самое спокойное время. Но я не верю, чтобы хоть несколько человек не пили кофе или не завтракали даже в столь ранний час: сотрудники аэропорта, вспомогательных служб. Может, даже пассажиры, которые оказались в Бангоре пролетом и решили сэкономить на отеле, проведя пять или шесть часов в аэропорту. Когда я спустился с транспортера и огляделся, мне стало не по себе. Почему? Потому что аэропорты никогда не пустуют, точно так же, как никогда не пустуют полицейские участки и казармы пожарной охраны. Вот теперь вы и спросите себя: где тарелки с недоеденной пищей, где полупустые стаканы? Помните недоеденную плюшку и недопитый кофе в кабине пилотов? Здесь ничего подобного нет. Где хоть одно доказательство того, что здесь были люди, когда свершилось Событие?
Алберт медленно огляделся.
– Дымящейся трубки нет, не так ли?
Боб уставился на него.
– Что? Что ты сказал, Алберт?
– Когда мы летели в самолете, я подумал об одном паруснике. Где-то я о нем читал. Назывался он «Мария Селеста». Кто-то заметил его, когда он бесцельно дрейфовал в открытом море. Нет… не дрейфовал, в книжке говорилось, что он шел под всеми парусами. Однако люди, поднявшиеся на борт «Марии Селесты», никого там не нашли. Ни матросов, ни капитана. Вещи их остались, на плите готовилась еда. Кто-то даже обнаружил в кубрике трубку. Она еще дымилась.
– Браво! – воскликнул Боб.
Теперь все смотрели только на него, и никто не замечал медленно приближающегося Крейга Туми. Дуло его револьвера уже не смотрело в пол.
– Браво, Алберт! – повторил Боб Дженкинс. – Ты попал в самую точку! Было еще одно знаменитое исчезновение – колонии поселенцев с Роанок-Айленда… кажется, у берегов Северной Каролины. Все исчезли, оставив дома, очаги, вещи, мусор. А теперь, Алберт, сделаем следующий шаг. Чем еще этот аэропорт отличается от нашего самолета?
На мгновение лицо Алберта превратилось в подобие застывшей маски, а потом он просиял.
– Кольца! – вскричал он. – Сумочки! Бумажники! Хирургические штифты! Здесь ничего этого нет!
– Правильно, – кивнул Боб. – На все сто процентов. Как ты и говоришь, здесь ничего этого нет. Но все это было в самолете, когда проснулись пережившие Событие, не так ли? Вместе с недоеденной плюшкой и недопитым кофе в кабине пилотов. Эквивалентом дымящейся трубки в кубрике.
– Вы думаете, мы перенеслись в другое измерение, не так ли? – В голосе Алберта слышался благоговейный трепет. – Как в фантастическом романе?
Дайна склонила голову набок. В этот момент она удивительно напоминала Ниппера, собаку, которая долгие годы служила фирменным знаком «Эр-си-эй»[10].
– Нет, – ответил Боб. – Я думаю…
– Осторожно! – воскликнула Дайна. – Я слышу…
Но она опоздала. Выйдя из транса, Крейг Туми действовал быстро. Прежде чем Ник или Брайан обернулись, он уже обхватил шею Бетани и потянул девушку назад. Одновременно вдавив дуло револьвера ей в висок. Бетани в ужасе закричала.
– Я не хочу стрелять в нее, но выстрелю, если у меня не останется другого выхода, – отбарабанил Крейг. – Доставьте меня в Бостон. – Пустота исчезла из его глаз, уступив место безумной решимости. – Вы меня слышите? Доставьте меня в Бостон!
Брайан шагнул к нему, но Ник задержал его, ни на секунду не сводя глаз с Крейга.
– Не дергайся, приятель, – прошептал он. – Спешить тут не надо. У нашего приятеля поехала крыша.
Бетани пыталась вырваться из захвата Крейга.
– Вы меня задушите! Пожалуйста, не душите меня!
– Что происходит? – спросила Дайна. – Что происходит?
– Хватит! – рявкнул Крейг на Бетани. – Перестань дергаться! Или ты вынудишь меня сделать то, чего делать мне совсем не хочется! – И он ткнул дулом ей в висок. Бетани продолжала вырываться, и тут Алберт понял, что она ничего не знает о револьвере.
– Успокойся, девочка! – резко бросил Ник. – Перестань сопротивляться!
Впервые за свою сознательную жизнь Алберт не просто воображал себя Аризонским Евреем, но и начал действовать в духе этого вымышленного персонажа. Не спуская глаз с психа в водолазке, он начал медленно поднимать футляр со скрипкой. Обеими руками. Туми на него не смотрел, его взгляд торопливо перебегал с Ника на Брайана и обратно. Одной рукой Крейг по-прежнему держал Бетани за шею, второй сжимал рукоятку нацеленного ей в голову револьвера.
– Я не хочу стрелять в нее… – И тут рука Крейга дернулась вверх, потому что девушке удалось ногой ударить ему в промежность и мгновенно впиться зубами ему в руку.
Крейг закричал от боли и, краем глаза уловив движение Алберта, тут же навел на него револьвер. Мгновение Алберт смотрел прямо в дуло, совсем как в своих фантазиях и снах. Смотреть в дуло револьвера – удовольствие не из приятных. Все равно что заглядывать в только что отрытую могилу.
«Наверное, я допустил ошибку», – подумал он, и тут же Крейг Туми нажал на спусковой крючок.
5
Вместо грохота выстрела раздался тихий хлопок, словно Крейг нажал на спусковой крючок духового ружья. Алберт почувствовал, как что-то ткнулось в футболку, прямо в надпись «HARD ROCK CAFE», и понял, что в него выстрелили, а уж потом он обрушил футляр со скрипкой на голову Крейга. Сильный удар отдался ему в руки, и он тут же услышал негодующий голос отца: «Ты в своем уме, Алберт? Разве можно так обращаться с дорогим музыкальным инструментом?»
В футляре звякнуло: скрипка подпрыгнула, ударившись о крышку. Одна из латунных защелок врезалась Туми в лоб, хлынула кровь, он повалился на пол, глаза его закатились. И мгновение спустя Крейг Туми, лишившись чувств, лежал у ног Алберта.
Безумная мысль сверкнула в голове юноши: «Господи, никогда в жизни я так хорошо не играл!» И тут же понял, что держится из последних сил. Он повернулся к остальным, его губы разошлись в улыбке.
– Кажется, меня зацепило, – выдохнул Туз Косснер.
Затем мир подернулся чем-то серым, ноги подкосились, и он опустился, подмяв под себя футляр со скрипкой.
6
Отключился он максимум секунд на тридцать. А когда пришел в себя, Брайан, с тревогой в глазах, тихонько шлепал его по щекам. Рядом на коленях стояла Бетани, в ее сверкающих глазах было восхищение. За ней, прижавшись к Лорел, плакала Дайна Беллман. Алберт взглянул на Бетани, и его сердце расширилось до размеров груди.
– Аризонский Еврей снова сядет в седло, – пробормотал он.
– Что ты сказал, Алберт? – спросила Бетани, погладив его по щеке; удивительно нежной, восхитительно прохладной рукой. Алберт решил, что влюбился.
– Ничего, – ответил он, и тут же пилот ударил его по другой щеке.
– С тобой все в порядке, парень? – спрашивал Брайан. – Все в порядке?
– Думаю, да. Хватит с меня оплеух. И зовут меня Алберт. Для друзей – Туз. Рана тяжелая? Я ничего не чувствую. Вам удалось остановить кровотечение?
Ник Хопуэлл присел на корточки рядом с Бетани. На его губах играла улыбка.
– Думаю, жить ты будешь, приятель. Никогда не видел ничего подобного… а повидал я немало. Вас, американцев, нельзя не любить, такие вы иногда смешные. Протяни руку – и получишь от меня сувенир.
Алберт протянул трясущуюся руку, и Ник что-то положил на ладонь. Алберт поднес руку к глазам, увидел, что это пуля.
– Поднял ее с пола, – объяснил Ник. – Даже не потеряла формы. Она, должно быть, ударила тебе в грудь, на футболке осталось пороховое пятнышко, и отскочила. Револьвер дал осечку. Бог, должно быть, очень любит тебя, приятель.
– Я помнил о спичках, – прошептал Алберт. – И думал, что выстрела вовсе не будет.
– Мой мальчик, с твоей стороны это очень смелый и очень глупый поступок. – Боб Дженкинс побледнел как мел: казалось, он сам был на грани обморока. – Никогда не верь писателю. Слушай его, это обычное дело, но никогда не верь. Господи, а если бы я ошибся?
– Вы почти ошиблись. – Брайан помог Алберту подняться. – С порохом произошло то же, что и со спичками из керамической тарелки. Энергии газов хватило только на то, чтобы вытолкнуть пулю из ствола. А будь этой энергии чуть побольше, пуля сидела бы сейчас у парня в легких.
У Алберта вновь закружилась голова. Его качнуло, и Бетани мгновенно обхватила юношу за талию.
– Это геройский поступок. – Она продолжала с восторгом смотреть на своего спасителя. – Какой же ты молодец!
– Спасибо. – Туз чуть улыбнулся. – Невелик труд.
Самый быстрый стрелок-еврей к западу от Миссисипи чувствовал, как девушка прижимается к нему всем телом и как от девушки очень приятно пахнет. Настроение у него резко поднялось. Никогда в жизни ему не было так хорошо. Тут он вспомнил о скрипке, наклонился, поднял футляр: глубокая вмятина, одна из защелок открылась, на ней остались кровь и волосы. Алберт почувствовал, как его желудок подбирается к горлу. Он открыл футляр и заглянул в него. Вроде бы инструмент цел и невредим. Алберт облегченно вздохнул.
Потом вспомнил о Крейге Туми, и радость сменилась тревогой.
– Слушайте, я не убил этого психа? Ударил я его сильно.
Он посмотрел на Крейга Туми. Над ним склонился Дон Гаффни. Лицо и лоб Крейга заливала кровь. Алберту снова стало дурно.
– Он жив, – ответил Дон, – но без сознания.
Алберт, который в своих снах справлялся и не с такими головорезами, почувствовал, как тревога уходит.
– Господи, так много крови!
– Это ничего не значит. Раны на голове обычно сильно кровоточат, – пояснил Ник, взял Крейга за запястье и пощупал пульс. – Ты должен помнить, что этот тип приставил револьвер к голове девушки. И мог бы ее убить. Помнишь актера, который несколько лет назад погиб на съемочной площадке, где стреляли холостыми патронами? Мистер Туми получил по заслугам. Не кори себя.
Ник выпустил руку Туми, встал.
– Кроме того, – он взял с ближайшего стола стопку бумажных салфеток, – пульс у него сильный и регулярный. Я думаю, через несколько минут он придет в себя. Правда, голова будет побаливать. По-моему, мы должны подготовиться к этому счастливому событию. Мистер Гаффни, как это ни странно, но столы в этом заведении накрыты скатертями. Не могли бы вы принести мне парочку? Я думаю, нам стоит связать руки этому торопящемуся в Бостон господину.
– Вы действительно думаете, что это необходимо? – спросила Лорел. – В конце концов, он без сознания, а из раны течет кровь.
Ник положил бумажную салфетку на лоб Туми и посмотрел на женщину.
– Вас зовут Лорел, не так ли?
– Да.
– Так вот, Лорел, не надо представлять его поведение в радужных тонах. Этот человек – сумасшедший. Не могу сказать, то ли он рехнулся из-за того, что с нами приключилось, то ли всегда был таким, но я знаю, что он опасен. Он мог бы схватить не Бетани, а Дайну, если б она стояла ближе. Если не связать этому психу руки, в следующий раз он так и сделает.
Крейг застонал, его руки дернулись. Боб Дженкинс отпрянул, хотя Брайан давно уже засунул револьвер за пояс своих брюк. Лорел последовала примеру писателя, потянув за собой Дайну.
– Кто-нибудь умер? – нервно спросила Дайна. – Надеюсь, никто?
– Нет, милая.
– Мне следовало услышать его раньше, но я слушала мужчину, который говорит как учитель.
– Все хорошо, – успокоила ее Лорел. – Окончилось все хорошо, Дайна. – Она оглядела пустынный зал ожидания и подумала: «Какое там – хорошо? Все просто ужасно!»
Дон вернулся с клетчатой красно-белой скатертью в каждой руке.
– Великолепно. – Ник взял одну скатерть, ловко скрутил ее в веревку. Середину зажал в зубах, чтобы скатерть не разворачивалась, и перевернул Крейга на живот.
Крейг вскрикнул, веки его задрожали.
– Зачем же так грубо? – резко бросила Лорел.
Ник коротко посмотрел на нее, и Лорел отвела взгляд. Она не могла не сравнивать глаза Ника Хопуэлла и Даррена Кросби на присланных им фотографиях. Широко посаженные ясные глаза на интересном, но не особо запоминающемся лице. Да и глаза ничем не запоминались, не так ли? А не было ли в глазах Даррена Кросби чего-то такого, что и заставило ее отправиться в эту поездку? Не решила ли она после долгих раздумий, что это глаза мужчины, который умеет себя вести достойно? Мужчины, который дает задний ход, когда ему говорят, что пора подавать назад?
Поднимаясь на борт самолета, вылетающего рейсом 29, Лорел говорила себе, что это самое большое приключение в ее жизни – трансконтинентальный прыжок в объятия высокого темноволосого незнакомца. Но иногда она попадала в ситуации, когда не оставалось ничего другого, как смотреть правде в глаза, а правда состояла в следующем: Лорел выбрала Даррена Кросби только потому, что он, судя по письмам и фотографиям, не слишком отличался от тех спокойных, уравновешенных юношей и мужчин, которые с пятнадцати лет приглашали ее на свидания. Эти юноши и мужчины всегда вытирали ноги о коврик, входя в дом после дождя, помогали мыть посуду без всякой просьбы, по первому слову убирали руки.
Летела бы она рейсом 29, если бы с фотографий на нее смотрели карие глаза Ника Хопуэлла, а не темно-синие Даррена? Едва ли. Скорее, она написала бы ему вежливое письмо: «Позвольте поблагодарить вас за ваш ответ и вашу фотографию, мистер Хопуэлл, но мне представляется, что мы с вами слишком разные», и продолжила бы поиски такого, как Даррен. Разумеется, она сильно сомневалась, что мужчины вроде мистера Хопуэлла когда-нибудь раскрывают журналы об одиноких сердцах, тем более заглядывают в персональные колонки. Однако теперь Лорел рядом с ним, да еще в столь неординарной ситуации.
Что ж… она хотела приключений, хотя бы одного приключения, прежде чем плавно перейти в средний возраст. Разве не так? Так. Вот она его и получила, в полном соответствии с утверждением Толкина: прошлым вечером вышла из собственной двери, точно так же, как и всегда, и где в итоге очутилась – в странной и ужасной разновидности страны Фантазии. Но вот насчет приключений, тут претензий нет. Аварийные посадки… безлюдные аэропорты… лунатик с револьвером. Разумеется, это приключение! Внезапно Лорел вспомнилась фраза, которую она прочитала давным-давно: «Будь осторожна, когда молишь о чем-либо, потому что ты можешь получить именно то, о чем просишь».
Чистая правда.
Но иногда ставит в тупик.
Зато взгляд Ника Хопуэлла не оставлял сомнений в том, что ему все ясно и понятно. А вот что во взгляде отсутствовало, так это жалость. По телу Лорел пробежала дрожь, вызванная отнюдь не романтическими мечтами.
Ник завернул руки Крейга ему за спину, перекрестил кисти на пояснице. Крейг застонал, на этот раз громче, и начал вырываться.
– Не волнуйся, старина. – Голос Ника звучал успокаивающе.
Он дважды обернул руки Крейга пониже локтей веревкой, затянул узел. Локти Крейга стукнулись друг о друга, он вскрикнул от боли.
– Вот и отлично! Упакован, как рождественская индейка отца Джона. – Ник поднялся и примостился на краешке одного из столов. – Так о чем вы говорили, когда нас так грубо прервали? – обратился он к писателю.
Боб таращился на Ника, похоже, не понимая, о чем речь.
– Что?
– Продолжайте. – Ник больше напоминал заинтересованного слушателя в лекционном зале, а не севшего на стол крутого парня, у ног которого лежал мужчина со связанными руками, уткнувшись физиономией в лужу собственной крови. – Вы как раз говорили о том, что рейс 29 в чем-то схож с плаванием «Марии Селесты». Любопытное сравнение, знаете ли.
– И вы хотите, чтобы я… просто продолжал? – изумился Боб. – Словно ничего и не произошло?
– Развяжите меня! – прокричал Крейг.
Его слова приглушал напольный ковер. Да, ожил он на удивление быстро, учитывая, что об его голову пять минут назад едва не раскололи футляр для скрипки.
– Развяжите меня немедленно! Я требую…
Реакция Ника шокировала всю компанию, включая тех, кто видел, как англичанин выкручивал Крейгу нос. Англичанин двинул ему ногой по ребрам. В последний момент сдержал удар… но Крейгу все-таки досталось. Он вскрикнул от боли и замолчал.
– Начнешь снова, приятель, пеняй на себя, – процедил Ник. – Мое терпение на исходе.
– Послушайте! – воскликнул Гаффни. – Разве можно так…
– Это вы меня послушайте! – круто обернулся к нему Ник. Он был в ярости, просто кипел от злости. – Вам пора проснуться, дорогие мои, и на этот раз мне придется обойтись без сантиментов. Эта маленькая девочка, Дайна, говорит, что мы попали в серьезную передрягу. И я ей верю. Она говорит, что слышит что-то, что-то такое, что может набрести на нас. И я ей верю. Я ничего не слышу, но нервы у меня напряжены до предела, и я не могу оставить это без внимания. Я думаю, нас действительно может кто-то навестить, и совсем не для того, чтобы продать нам новейший пылесос или страховой полис. Так давайте решим: будем кудахтать над этим психом или постараемся понять, что происходит вокруг? Понимание, возможно, не спасет нам жизни, но я все более и более склоняюсь к тому, что непонимание сильно их укоротит.
Ник внимательно посмотрел на Дайну:
– Скажи мне, в чем я не прав, Дайна? Тебя я выслушаю с радостью.
– Я не хочу, чтобы вы причиняли боль мистеру Туми, но я думаю, что вы во всем правы, – глотая слезы, ответила девочка.
– Ладно. Это справедливо, – кивнул Ник. – Я постараюсь больше не причинять ему боли… но обещать не могу. Давайте начнем с самого простого. Этот тип…
– Туми, – вставил Брайан. – Его зовут Крейг Туми.
– Пусть так. Мистер Туми сошел с ума. Возможно, если нам удастся вернуться в наш мир или в то место, куда отправились все люди, мы сумеем найти специалистов, которые ему помогут. Но сейчас мы можем помочь ему, только лишив свободы действий. Что я и сделал, не без помощи Алберта… А теперь вернемся к текущим делам. Кто-нибудь желает высказать особое мнение?
Ему ответила тишина. Пассажиры рейса 29 молча смотрели на Ника.
– Отлично. Пожалуйста, продолжайте, мистер Дженкинс.
– Я… Я не привык. – Боб предпринял отчаянную попытку взять себя в руки. – В своих романах я перебил столько людей, что им не хватило бы места в нашем самолете. А вот в жизни впервые столкнулся с насилием. Извините, если… я вел себя не так, как положено.
