Стелла Кьярри
Телохранитель для дочери друга

1

Владимир

– Яхта – огонь! Поздравляю! Тельняшку не забудь, чтобы по палубе рассекать! Заманивать «русалок» своими бицепсами.

– Даниил Иосифович…

– Мы же договорились, без формальностей. Я всегда считал тебя другом, и раз уж наши рабочие отношения закончились, очень прошу называть меня просто. Без отчества.

– Ладно, как скажешь, – расплываюсь в улыбке. Даня много лет был моим клиентом, я обеспечивал его безопасность. Но вот от главной «беды» уберечь не смог. Некоторое время назад очаровательная особа сумела «прорвать оборону». Одним выстрелом в сердце она убила сразу двух зайцев: влюбила его в себя и лишила меня работы. Молодая семья временно переезжает заграницу и в моих услугах больше не нуждается, а я отправляюсь в долгожданный и заслуженный отпуск.

– Чем будешь заниматься после кругосветки? – похлопывает по корпусу моей новенькой яхты.

– Честно говоря, на «передовую» не собираюсь. У меня отличные ребята, которые знают свое дело, бизнес приносит неплохой доход… да и накоплений хватит на безбедную жизнь, я ведь особо не тратил. Вот только на яхту… – довольно смотрю на свое новое имущество. Эта красотка стоила того, чтобы ее купить. Тут есть все, чтобы отправиться в путешествие. Только я и море! Мечта!

– Уверен, что такая спокойная жизнь по тебе?

– Может быть, кроме охранного агентства открою какой-нибудь кружок по единоборствам… буду учить молодое поколение себе на смену, – пожимаю плечами. В принципе, я и сам еще хоть куда, сорок лет для мужика не возраст. Просто надоело. – Хочется чего-то нового, или хотя бы на время сменить обстановку. Перезагрузка, встряска… называй как хочешь.

– Как говорится, поживем увидим. У тебя как раз будет время подумать над этим в отпуске. Ох, даже немного завидую…

– Точно, – довольно хмыкаю. Пусть завидует, я-то холостяк! Сам себе предоставлен.

– Я тоже думаю, не прикупить ли мне яхту или катерок… но Катька боится, что ее будет укачивать и тошнить.

– Ой не знаю… девушки на корабле к беде. А уж беременные… так и вовсе.

Начинаем смеяться. Данька любит свою жену, но мой юмор оценивает.

– Там каюта, а вот тут у меня небольшая кухня.

– Вов, знаешь, что скажу… все-таки надо тебе завести девчонку. Будут тебе и блинчики, и яичница по утрам… и все такое… – намекает, заставляя меня хмыкнуть.

– Я и сам себе хорошо блинчики приготовлю. А что касается девочки, то есть у меня одна на примете. Вчера приблудилась. Не выгонять же!

Вижу, как вытягивается лицо у Даниила.

– Эй! Иди сюда… Котенок! – зову. В углу, где стоят коробки с запасами, происходит странное шевеление. Даниил вздрагивает, а я начинаю откровенно посмеиваться. – Да не бойся. Она еще малышка совсем.

– Вова… ну ты приколист! – понимает, о чем речь, увидев рыжую кошку, выбирающуюся из коробки. – Это не девочка, это животное. Причем домашнее, а не корабельное.

– Разве ты не знаешь, что моряки часто берут с собой питомцев, – почесываю за ухом. Пушистая начинает громко урчать и щуриться от удовольствия. Такую «женщину» я готов потерпеть рядом с собой. И на этом точка.

Киваю за барную стойку. Пора бы и отпраздновать обновочку.

– Знаешь, что перед выходом в море надо о борт разбить бутылку? Говорят, что это традиция.

– Точно! А я думал, на кой черт мне «шампунь» подарили при покупке? Сам знаешь, нормальные мужики предпочитают другое, – подмигиваю и достаю специально подготовленный «пиратский» напиток . – Йо-хо-хо!

– Поддерживаю! Но традиция есть традиция. Пошли, – хватает «шампунь» и зовет меня за собой.

Немного странно поливать яхту игристым. Все-таки я не привык откровенно дурачиться. Но Даня «заражает» меня весельем, поэтому разрешаю себе расслабиться.

Громко напевая какую-то песню о море и обращая на себя внимание немногочисленных гуляющих, он трясет бутылку и на счет раз, два, три… сует ее мне.

– Ну! Давай! Бей!

– Была не была…– Размахнувшись, сношу горлышко о глянцевую поверхность новенькой яхты. Фонтан брызг обливает меня, борт и… какую-то тетку, которая внезапно материализовалась из воздуха.

– Вы что творите, гражданин?!

– Простите, миледи, я угощаю, – стараюсь взять себя в руки, но ее нелепая одежда и мелкие кудерички в сочетании со старушечьей розовой помадой настолько веселят меня, что я продолжаю улыбаться как идиот. Один раз в год можно и повеселиться.

– Вов, – окликает Даня. Он почему-то становится серьезным, хотя сам только что заставлял меня дурачиться.

– Что?

– Убери это. Тут ребенок.

– Где? – оглядываюсь по сторонам.

– Владимир Романович – это не вы, надеюсь? – старательно сдувая со лба прилипшие волосы, раздраженно уточняет тетя.

– Я… – хмурюсь. Состояние эйфории улетучивается. Чую запах проблем.

– Григорьева Тамара Михайловна. Из опеки, – сует мне в нос какую-то бумажку.

– Владимир. Келлер.

– Через е или и?

– Что?

– Киллер? – смотрит, ожидая реакции.

– Келлер! – спокойно повторяю. Уверен, она специально коверкает мою фамилию, выводя меня на конфликт. – А собственно, к чему вопрос? И что вам от меня нужно? – наконец, в стороне замечаю небольшую коляску, в которой спит маленькое существо в розовых сандалиях.

– Вы знакомы с гражданином Храмовым, Егором Алексеевичем?

– Да…

– Он имел неосторожность указать вас опекуном.

– Чего?! – едва не роняю разбитую бутылку.

– Ознакомьтесь. И подпишите. Если вы, конечно, дееспособны и вменяемы… в чем я начинаю сомневаться, – цедит, опасливо поглядывая на острое горлышко – розочку, в которую превратилась бутылка дорогого шампанского.

– Он дееспособен и трезв! Гарантирую и поручаюсь за него, – вступает Даниил, закрывая «оружие» в моих руках. – Самый надежный человек из всех возможных. Просто он в отпуск собрался. Вот, по традиции мы и пошли… ну знаете, поливать борт… как корабль, когда на воду спускают. А мы сами ни-ни. Как стекло! Можем дыхнуть куда надо.

– Достаточно, молодой человек, – обрывает и повторяет, как заезженная пластинка. – Ознакомьтесь. И подпишите.

Беру у нее из рук сомнительную бумажку и пробегаюсь глазами. Так и есть. Егор, видимо, сошел с ума…

– Могу я узнать, что с моим другом? У ребенка есть отец и мать, я не имею к нему никакого отношения.

– Егор Алексеевич умер на прошлой неделе. А мать девочки погибла в автомобильной катастрофе еще полтора года назад.

Сжимаю зубы. А ведь он говорил, что женился. Я поздравил его и не спросил про Наташу… Гордый. Черт! Мы же с ним так давно не виделись, и я ничего о нем не знал.

– А новая жена? Еще родственники? Есть хоть кто-нибудь?! – перебираю в уме.

– Маргарита Храмова под следствием по подозрению. Есть еще одна дочь, но она находится заграницей и… признаться честно, ей самой нужен опекун. Но если вы с ней договоритесь…

Малышка тем временем просыпается и начинает барабанить ногами по коляске, привлекая внимание. Женщина поднимает козырек, и я вижу маленькую копию Наташки, жены Егора. Зеленые глаза на пол лица и волнистые черные волосы. Боль пронзает сердце, но лишь на мгновение.

– Что будет с ребенком, если я откажусь?

– Ее определят в детский дом до выяснения. Если сестра не оформит опекунство вместо вас, то ребенку будут искать новую семью. Все это время она будет в детском доме. Если вы откажетесь, то Амалия, скорее всего, вообще никогда не вернется в семью.

– Почему вы так говорите? – малышка выглядит вполне здоровой и даже улыбается, протягивая руки. Наверное, хочет вылезти из коляски.

– У нее есть небольшие отклонения в развитии, но это поправимо при должном уходе и занятиях. Ей требуется повышенное внимание и много любви и тепла. Вы сможете ей дать все это?

– Вы сами как думаете?! – не выдерживаю. Какой-то абсурд! Я ничего не понимаю и, скорее всего, это все мне снится.

– Я никак не думаю, поэтому спрашиваю вас.

– Вов, на пару слов, – Даня оттаскивает меня в сторонку.

– Что?! – бросаю на него убийственный взгляд.

– Ее нельзя в детдом. Она такая маленькая… кто там с ней будет заниматься? Ребенок останется инвалидом и все…

– И что ты предлагаешь?!

– Возьми ее себе. На время. Там же есть еще какая-то… девушка. Вдруг она адекватная? Вернется домой и пусть себе сестру забирает. Передашь ребенка ей и будешь свободен.

– Ты в своем уме? Что я делать-то с ней буду?!

– Няню наймешь.

– А отпуск?!

– Ну… Кошку же ты взял…

– Она же, черт возьми не кошка! Это ребенок! Живой! – повышаю голос на Даниила. И тут же жалею. Он-то уж точно ни в чем не виноват, а мне надо сохранять спокойствие. Но в голове включается сирена. Дети – это не то, что мне сейчас нужно.

Молча выражаюсь самыми нецензурными словами. При мысли, что мне предстоит отложить поездку и разгребать чужие дела, настроение окончательно портится. И хотя лицо не выражает ничего, кроме равнодушного спокойствия— профессиональная выдержка делает свое дело, в душе от моего самообладания не остается и следа.

2

Лейла

– Ваш отец оставил завещание. Оглашение послезавтра. Стоит ли напоминать, что присутствие обязательно?

– Можете не утруждаться, – закатываю глаза. Альберт смотрит на меня поверх очков, вероятно, пытаясь разглядеть сожаление или увидеть хоть какие-то эмоции. Напрасно. Единственное, что теперь может заставить меня разрыдаться – только что очищенный кусок лука, случайно попавший мне под нос. Слез нет. Кончились полтора года назад, когда мне сообщили про аварию, в которой разбилась мама и пострадала сестра. Казалось, что папа убит горем не меньше меня, но он печалился недолго. Поразмыслив, что я буду мешать ему жить на полную катушку, отец отправил меня на обучение в колледж, подальше от дома, а сам времени зря не терял! Спустя некоторое время он вновь женился на одной из своих содержанок. Марго. Ненавижу ее! – Жаль, что Рита не отправилась на тот свет вместо него!

– Лейла!

– Ой, я сказала это вслух? – картинно хватаюсь за лоб, изображая крайнее сожаление.

– Самолет завтра. Если вам плевать на последнюю волю отца, то подумайте об Амалии. Она еще слишком мала, чтобы лишиться всего. Вы – последнее что у нее осталось, – заключительную фразу Альберт говорит тихо. Но, несмотря на это, я прекрасно его слышу. И только при упоминании сестры в моем сердце что-то просыпается. Вспомнит ли она меня? Узнает ли? Мы не виделись больше года. Двухлетний ребенок неспособен помнить то, что было в младенчестве. Я для нее чужая, не стоит и пытаться.

В аэропорту меня встречает водитель отца. Раньше мы ладили, но потом он внезапно женился и стал строить из себя взрослого и делового. На этом наши приятельские отношения кончились.

– Куда ты меня везешь?

– Домой.

– Я не хочу туда. Остановлюсь в отеле.

– Ничего не знаю, я лишь выполняю распоряжение.

– Чье?!

– Твоего отца.

– Он позвонил тебе с того света?

– Лейла…

– Нет! Вези меня в отель. Я не собираюсь жить под одной крышей с этой… дрянью.

– Если ты имеешь в виду Маргариту, то она под следствием.

– Прекрасно! Надеюсь, ее посадят до самой пенсии! И она не сможет больше выдаивать деньги из недальновидных мужчин.

На это у водителя не находится аргументов. Он отворачивается и сосредотачивает все свое внимание на дороге.

Судя по тому, что я вижу из окна, Ильдар все-таки везет меня домой. Вот же упрямый осел… ну ладно.

– Звони жене.

– Зачем? – поднимает брови.

– Предупреждай, что не придешь на ночь.

– Лейла… ты в своем уме, вообще? С чего бы вдруг?

– С того! Мне восемнадцать! Я совершеннолетняя и могу сама решать, где жить! А если ты такой умный, то сегодня ночуешь со мной, потому что я не желаю оставаться одна в этом огромном доме! – повышаю голос. Приходится, он же по-человечески не понимает.

– Ок, я понял. Сейчас посмотрю, что тут есть неподалеку.

– В центр, Ильдар. Вези меня в центр! У меня большие планы на ночь. А тут нет ни единого клуба.

– Если ты собираешься тусоваться, не все ли равно, куда приползти под утро? – задает резонный вопрос, который я оставляю без ответа. Но спохватившись, бью ладонью по передней панели.

– Стой!

Ильдар переводит ошеломленный взгляд с блестящего, отполированного дерева на меня, и давит по тормозам. Так резко, что я выливаю апельсиновый сок на белоснежную майку.

– Черт! Поаккуратнее можно?!

– Сама просила остановить…

– Не здесь же! А там, – киваю на знакомые очертания особняка. Раз уж мы проезжаем мимо, возьму из дома кое-какие вещи и свое любимое платье. К тому же теперь мне точно придется переодеться.

– Ладно, – вздыхает и заруливает на парковку.

– Даже не думай уезжать. Я вернусь и поедем дальше.

Оставив бубнящего Ильдара на улице, открываю дверь. Запах строительных материалов ударяет в нос. Похоже, в некоторых комнатах все еще идет ремонт. Но сейчас в доме тихо, наверное, отец не успел его закончить. Сжимаю зубы, оглядываясь по сторонам. От дома веет холодом. Как бы я не храбрилась, после случившегося мне не по себе. Нет, не смогу тут жить. Не сейчас, не в одиночестве.

Сажусь на лестницу и обхватываю себя за плечи. Мне нельзя давать волю чувствам, вытаскивать из глубины души то, что я так старательно и долго туда прятала после смерти мамы. Если я дам слабину, то сломаюсь. А кроме себя мне рассчитывать не на кого. Поэтому встряхиваю головой, глубоко вдыхаю и хлопаю ладонью по щекам. Помогает. Занятия с психологом прошли не зря. Нужно убираться отсюда как можно скорее. Дома слишком много воспоминаний.

И все-таки ехать в отель в таком виде нельзя. Поэтому поднимаюсь по лестнице и иду в сторону ванной, параллельно избавляясь от липкой майки. Быстро привести себя в порядок и свалить. Легко. Но внезапно, кажется, что слышу какие-то звуки. Галлюцинации? Плод больного воображения? Спокойно. Может, я ошиблась, и кто-то из бригады все же остался допоздна? А может, Ильдар ввел меня в заблуждение? Марго отпустили из-под стражи, и она вернулась домой?! Но что она забыла в моей спальне?!

Решительно топаю в сторону комнаты, где не живу уже больше года и с ноги распахиваю дверь. Страх отступает на задний план. Я в ярости! Если эта кукушка приперлась в мой дом, то я устрою ей сладкую жизнь!

– Что здесь происходит?! – рычу, осматривая свои «покои». Нет. Это вовсе не жена отца. Ярость сменяется шоком.

На перекладине над кроватью замечаю атлетически сложенного мужчину. Вау… Теряю дар речи, скользя глазами по напряженным мышцам рук и спины. Капельки пота медленно стекают вниз по его мощной шее, огибая рельефные мышцы. Замираю, дыхание сбивается. Спортсмен? Почему он тренируется здесь?! Каркас кровати вовсе не предназначен для того, чтобы на нем подтягиваться… хотя если такие парни делают дома ремонт, то я не против… моя спальня нуждается в «обновлении», пусть приступает.

– Аналогичный вопрос, – Легко спрыгивает на пол и невозмутимо оценивает мою фигуру. Взгляд залипает на уровне груди, и я вспоминаю, что несколькими минутами ранее стянула майку. Одним словом, на мне только прозрачное белье. Такой уж у меня «пунктик», носить то, что другие предпочитают держать для особенного случая. Кто знает, когда этот «особенный» случай может наступить? Вот, например, сейчас. И мне явно льстит то, как он смотрит. Поэтому вместо того, чтобы прикрыться, я лишь принимаю более выгодную позу и поправляю волосы. Хочу сразу дать понять, что не из робких. Хотя внутри бушует вулкан из сомнений, смущения и любопытства. Стоило бы сбежать или звать на помощь Ильдара, ведь в моей спальне незнакомец! Но… от него исходит какой-то животный магнетизм. Тот самый тип мужчины, ради которого женщины готовы на все. Дыхание срывается, пульс зашкаливает, к щекам приливает румянец. Сглатываю и стараюсь говорить как можно тверже.

– Я здесь живу, вообще-то! Это моя комната!

Незнакомец тянется к полотенцу. Где он его раздобыл?! Рубашка брошена на спинку кресла, и я могу разглядеть все достоинства его фигуры. Это довольно необычно и волнительно. Оцениваю его пресс, блестящий от пота, сексуальные татуировки на теле. Особенно меня привлекает изображение крыльев на мощной груди. Этот мужчина далеко не прост. Ничего общего с парнями, которые у меня были. Судя по выражению лица – не мальчик. Но какая фигура… Снова смотрю на «кубики» – результат упорных тренировок, улавливаю взгляд самца, который знает себе цену. У него, наверное, целая куча женщин.

А что, если это новый любовник Марго?! Эта мысль прерывает полет моих девичьих фантазий.

– Что ты здесь делаешь?! Ошибся дверью?!

– Уверена, что эта комната твоя? – поднимает брови. Даже это он делает так, что по коже мурашки. Или всему виной голос? Низкий, бархатный, пробирающий до дрожи… Стоп.

– Кто ты такой, черт возьми?! – перестаю пялиться и старательно делаю беспристрастное лицо.

– Владимир. А ты, вероятно, Маргарита? – снова бросает какой-то чересчур заинтересованный взгляд на мою грудь и зачем-то делает шаг ко мне. Приходится отступить. – Думал, что ваша с Егором спальня в другом конце коридора. Прошу меня извинить. Попутал. Впредь буду более осторожным…

Осознание, что он принял меня за Марго, лишает дара речи. Значит, не любовник. Но судя по тому, что я вижу, вполне потенциальный кандидат. Вот только он ошибся.

– Одно уточнение. Я не жена. Я – его дочь! А вот кто ты… и как попал в дом?! Немедленно объясни, иначе я вызываю ментов.

Лицо Владимира меняется от ухмылки и интереса к ошеломлению. Кажется, я вижу… сочувствие? Похоже, он не ожидал. Разочарован? Смущен?!

– Лейла?! Какая ты… взрослая, – резко отводит взгляд и натягивает рубашку, скрывая от меня свое красивое тело.

– Ага. Что в этом удивительного?

– Мне сказали, что ты заграницей. С возвращением.

– Спасибо… – окончательно путаюсь. Кто сказал? Зачем? В комнате становится тесно. Теперь мне хочется прикрыться.

– Я друг твоего отца. Владимир Романович Келлер. Мы служили вместе. Я был знаком с твоей мамой… – зачем-то уточняет. – Прими мои соболезнования. Мне жаль.

Отворачиваюсь. Только этого не хватало…

– Не нуждаюсь в сочувствии. Меня ничего не связывало с отцом и его содержанкой, кроме наследства. Собственно, ради него я и прилетела домой. На остальное плевать.

Хмурится.

– Так чем обязана?

– Я буду с вами жить. Временно.

– В моей комнате?!

– Нет, конечно! Займу другую, – откашливается. Кажется, мужчина немного не в себе. – Буду признателен, если уточнишь, какая свободна.

– Понятия не имею. И вообще, с чего вдруг ты собираешься тут жить?! Дом не сдается и не продается!

– Твой отец назначил меня опекуном для Амалии, – протягивает мне бумаги, окончательно запутывая. – А органы опеки считают, что ребенку лучше в родных стенах, да и квартиру свою я сдал… еще вчера собирался в путешествие, не подозревая, что судьба преподнесет мне такой «сюрприз». Но ты бы очень меня выручила, если бы взяла некоторые обязательства по уходу за ребенком на себя. Тебе это явно ближе.

Амалия. Опекун. Я. Это «трио» не вяжется друг с другом.

– Какая из меня нянька? Что я могу дать двухлетнему ребенку, учитывая, что полтора года из ее жизни мы не виделись?! – срываю злость на нем. – Раз папаша назначил опекуном тебя, значит, так тому и быть. Успехов! Кстати, в доме ремонт и все жилые комнаты заняты стройкой. Но за небольшую «услугу» я могу пустить тебя в свою.

– Да? – в глазах снова мелькает интерес. – И за какую же?

Ответить не успеваю. Наш странный диалог прерывается чудовищным грохотом. Пока прихожу в себя, Владимир уже бежит на звук. Похоже, что-то произошло в гостиной.

– Разве в доме есть еще кто-то? – спрашиваю на бегу.

– Конечно! Твоя сестра! – рычит, пытаясь открыть дверь. Но замок не поддается.

– Амалия! – пугаюсь. В набитой строительными материалами комнате двухлетний ребенок мог сделать все что угодно… – Почему она одна?!  И как смогла запереться?!

– Она спала в детской. Понятия не имею, как она пробралась в гостиную, – отрезает.

За стеной слышится новый грохот. А в следующий момент уникальная дорогущая дверь буквально слетает с петель. Владимир вышибает ее с ювелирной точностью, так, чтобы она не задела никого из нас. Вот это да… ошеломленная, я на секунду замираю. А Вова не теряет времени: влетает в комнату, чтобы спасти ребенка.

– Черт… Как ты туда залезла?!

Отмираю и бегу следом. Поднимаю глаза и вижу, как малышка сидит на монтажной лестнице и тянет ручки к банкам с краской. Одна из них уже валяется на полу, растекаясь черной кляксой.

– Амалия… не делай этого… прошу! Осторожнее!

Ребенок слышит мой голос и медленно поворачивает голову на звук. Только бы не упала, Боже… как она смогла туда забраться, это же высоко!

– Ля-ля?! – взвизгивает и теряет интерес к банкам. Узнала?! Неужели она меня помнит?!

Малышка пару секунд смотрит на меня, и, вероятно, решает вернуться на землю. А затем до ее сознания доходит мысль, что слезть оттуда гораздо сложнее, чем подняться. В огромных глазах мелькает страх. И сейчас я слишком хорошо чувствую ее эмоции, и сама начинаю паниковать.

– Не бойся… – забываю про Вову и кидаюсь на лестницу. Главное, снять девочку сверху и убедиться, что ее здоровью ничего не угрожает. – Сейчас сестренка тебя вытащит… только держись крепче!

Хватаюсь за неустойчивое основание, чтобы забраться наверх.

– Стой! Это опасно. Я сам, – Владимир хватает меня за талию и возвращает на твердый пол. Но я не чувствую опоры под ногами. Я ощущаю только жар его тела и то, как колотится сердце. От адреналина, конечно… близость ни при чем. Владимир серьезно смотрит мне в глаза. Может быть, владеет гипнозом? Пара мгновений и я безропотно подчиняюсь, следуя его приказу. Амалия вопит. Кажется, что она вот-вот рухнет. – Говори с ней, отвлеки внимание!

Если бы на кону не было здоровье моей маленькой сестренки, то я, возможно, поспорила бы с ним. Но сейчас нет времени выяснять, «кто больше достоин быть героем». Поэтому киваю и отхожу назад. Отвлечь внимание? Чем? Здесь нет ничего кроме строительных материалов.

– Малька, смотри! Будем рисовать! – не нахожу ничего умнее и со всего маху шлепаю ногой по кляксе на полу. Черные капли разлетаются по белоснежным, только что покрашенным стенам, оставляют «узоры» повсюду. Словно сумасшедший художник, решивший превратить комнату в экспериментальный зал, я продолжаю предаваться безумию. Моя кожа и светлые джинсы покрываются черными пятнами. Если бы отец видел это… его перфекционистская душа вряд ли оценила бы экспрессию. Но вот Амалия внезапно затихает. Ее крик сменяется смехом. Она с радостью швыряет вторую банку. На этот раз под ее рукой оказывается серебристая краска. Жестянка летит вниз, едва не нахлобучиваясь мне на голову и разбавляя черноту мерцающими «звездами».

– Супер… – бормочу, уворачиваясь от летящих брызг. Амалия смеется. А в следующий момент она уже сидит у Вовы на руках. Как он сумел быстро и бесшумно подобраться к девочке, для меня загадка. Но выглядят они довольно мило. Лишь бы они не упали…

– Помоги мне, пожалуйста.

– Как?

– Забери сестру. Встань на стол и протяни руки, я спущу ее и слезу сам. Это самый безопасный вариант. Леса закреплены неправильно и могут в любой момент рухнуть.

Киваю. Малышка начинает кукситься и тянет руки ко мне. Какая она большая стала… за полтора года.

Владимир осторожно спускает ребенка и передает мне. Ощущаю, что Амалия не только выросла, но и потяжелела. Держать ее на вытянутых руках почти нереально. Я и сама едва стою на ногах. Но к счастью, все проходит удачно. Маля что-то пытается сказать, активно жестикулируя руками. Но выходит только «Ля-ля». Так она называет меня, вернее, называла полтора года назад. Ничего не изменилось. Девочка до сих пор молчит. Издает только наборы звуков. Травма сыграла свою роль: ребенок плохо ходит и до сих пор не умеет говорить.

– Маленькая моя… – шепчу ей на ухо. – Я по тебе скучала.

Сестренка, кажется, тоже рада этой встрече. На невидимом уровне нашей родственной связи я понимаю, что она помнит. Узнала. Рада. Ее ладошки в краске, комната испорчена, а я сама похожа на полосатую зебру. Но это ерунда. Главное, она цела. Мы все целы.

– Идем. Нужно отмыть ее… и тебя заодно, – около нас возникает Владимир. Немного сомневаюсь, но отдаю ему ребенка. Посадив ее на плечо, протягивает руку, чтобы помочь мне слезть со стола. Неожиданно. Галантно. Но я не играю в эти игры: «плохой, хороший полицейский». Отвернувшись, всем видом демонстрирую, что не нуждаюсь в его помощи и легко спрыгиваю на пол.

Убедившись, что все в порядке, «супермен» молча идет в сторону ванной. Как бы мне ни хотелось, приходится топать за ним. Я не доверяю этому неоднозначному мужчине.

– Чем ты собираешься оттирать краску?

– Бензином.

– Что?!

– Очевидно, что краска хорошо отмывается бензином, уайт-спиритом, маслом, ацетоном и керосином. Из вышеперечисленного у меня есть только одно, сейчас замочу девчонку в тазике, и краска слезет. – Совершенно серьезно ставит на пол пластиковую тубу без опознавательных знаков, приводя меня в ужас. – Правда на вас двоих одной канистры не хватит, так что тебе не судьба принять «расслабляющую» бензиновую ванну. Могу отвезти на заправку и полить из шланга.

– Да ты чокнутый! – вырываю сестру из рук этого сумасшедшего качка. Недаром говорят, что избыток мышц уменьшает интеллект.

Владимир несколько секунд смотрит на меня и начинает смеяться.

– Это была шутка. Ты слишком напряжена, хотел разрядить обстановку.

Закатываю глаза. И этот человек будет опекуном моей маленькой сестрички?! Куда смотрят компетентные органы?

– Не шути так… у меня не слишком развито чувство юмора, когда дело касается моей семьи.

– А говорила, что тебе плевать на всех? – прищуривается. Оценивает.

– Ты что, долбанный Эркюль Пуаро? Какое тебе дело до моих отношений с родственниками?

– Ясно, – включает воду и сажает Амалию в таз. Прямо в детском комбинезоне!

– Ее нужно раздеть.

– Ты права. Но я не буду этого делать, – не успеваю опомниться, как в моих руках оказываются излив душа и чумазая ручка Амалии. – В канистре масло. Безвредное. Салфетки на полке. Дерзай. Заодно и сама отмойся. Я пока приберусь и запру все комнаты.

Протестовать и ругаться бесполезно. Владимир уже за дверью и судя по удаляющимся шагам, совершенно не планирует мне помогать.

– Не было забот!.. Ну и… проваливай! Мы сами справимся, – цежу, злясь на то, что, на свою беду, заехала домой. Стоило сразу же отправляться в отель.

Амалия не сидит спокойно. Она постоянно вертится, норовит выхватить шланг и облить меня. А когда я теряю самообладание, она начинает ныть и скандалить.

– Боже… ну что мне делать с тобой, мелкая?!

– Утя!

– Что еще за утя?! – сажусь на мокрый пол и обхватываю голову руками. Вокруг раскиданы промасленные салфетки, испачканные краской, а ребенок все такой же измазанный.

– У-тя, – повторяет, указывая в сторону полки с салфетками.

– Хочешь еще? На, бери все! – сую ей в руку пачку. Но девочка сердится и кидает их мне в лицо. Сжимаю зубы. Роль заботливой нянечки не по мне. Я не подписывалась на такое. Вспоминаю маму. Как ревновала, когда узнала, что у меня будет сестра. Я всегда чувствовала себя лишней. Никому не нужной. А после появления Амалии все внимание и любовь, конечно же, достались ей. И сейчас она требует этого от меня.

– Я не знаю, что тебе нужно! – стучу кулаком по луже на полу. Наверное, после этого «купания» с потолка будет течь вода.

Громкий шлепок и радостный смех заставляют вздрогнуть и обернуться. Амалия, счастливо улыбаясь, сжимает в ладошках резиновую утку, упавшую с полки.

– Утя… – произношу едва слышно. Становится стыдно за свое поведение. Она совсем малышка, а я взрослая. Я сумею. Я справлюсь.

Врубаю душ на полную и затыкаю пробкой ванну. Быстро скидываю с себя грязные вещи и наливаю детскую пену.

– Подвинься, Малек. Будем отмываться вместе. Поможешь мне?

Ребенок расплывается в улыбке и берет салфетку, прижимая к моей щеке. Улыбаюсь ей в ответ. Спокойствие. У нас все получится.