Станислав Иванович Патраш
Распутье времён
Глава 4
«…Добрые были старые боги,
Жёсткие были правила их.
Но понесли нас грешные ноги,
Против уставов святых.
Быстро ушло старое время,
Новая вера призвала людей.
Нам навязали новое бремя,
Старые боги превратились в зверей…»
Рано утром Лад направился к тёте Маше, надеясь застать её дома. Сегодня был день, когда тётя пекла хлеб, а юноше уж очень то не хотелось покупать – денег не было. Но в доме было пусто и Лад подошёл к соседке, которая работала в огороде, спросить куда ушла тётя, но та начала пятится и крестится, а потом бубнить молитвы под нос. Юноша повторил вопрос, тётка в ответ крикнула: «У камней она. Убирайся, блуд окаянный! Иди, а то прокляну!»
Дорога до прачечных камней, как их называли местные, заняла около часа, но казалось, что весь путь занял несколько минут. Идя, Лад думал над словами соседки, вспомнились и люди, что шарахались от него по пути к тёте. Что же случилось? Где-то в глубине души он чувствовал, что забыл то, чего забывать было нельзя…
Из глубин памяти всплыл разговор со стражем леса, который очень быстро терял чёткость, юноша не мог припомнить некоторых слов духа, но в памяти крепко отпечаталось: «так вышло что тебе, дорогой, прийдётся приложить руку к переменам, как ты делать будешь это, уже твои проблемы…»
У прачечных камней было полно народу, в основном женщины, неподалёку был причал там было много мужчин, все живо обсуждали какие-то новости. Лад шёл среди женщин, они не обращали внимания на него, он был только рад, не хватало ещё чтобы они выкрикивали молитвы и убегали.
Юноша искал глазами тётю Машу, но её нигде не было. Ближе к причалу парень заметил группку женщин, они сбились в круг кругом большого камня, который, как гигантский зуб торчал из почвы.
Шумела река, но Лад услышал о чём ведётся беседа. Выступала старуха, было в ней что-то знакомое…
– Слушайте, бабоньки, что видела я глазами своими, ночью вчерашней! Не спалось мне ночкой, я глянь на улицу, а в корчме гулянка шумная. Думаю, а чтоб бес взял тех грешников проклятых! Вышла на улицу, смотрю блуд идёт. Да, тот самый, сын Ратмира покойного и сумасшедшей Ланы, – ответила старуха какой-то пожилой женщине. – Идёт, обходит корчму кругом, смотрит так пристально, наверняка сглаз наводит. Говорю вам, бабоньки, чёрт в него вселился. А потом девку грешную убил. Так и забрала её мать-земля к себе в чрево, всех забрала и корчму тоже. Вы наверняка видели то болото. Нет майдана нашего, провалился в назидание другим!
Женщины зашумели, кто одобрительно, а кто недоверчиво. Лад стоял переваривая то, что услышал, даже если верить только в половину сказанного, деревенские ведь приврать любят, это ужасно.
– Тихо! Слушайте меня! – старуха, насладившись результатом своих слов решила продолжить. – Ночью в город княжая дружина приехала, стали лагерем у стены, там где мольфар живёт. Говорят неспроста, почуял государь неладное. Но говорила я с мужем одним, он сказал, что злато нашли неподалёку. Пусть и так. Я сказала, что у нас нечистый есть, просила, чтобы защитили. Ответили мне, что защитят, ведь свои мы. Придут сюда и выяснять будут, я же своё дело сделала, правду изрекла вам.
Опять волна шума, мужчины подоспели, чтобы послушать, что творится. Лад смотрел на старуху, не понимая, что за чушь она несёт, люди же поверят. Потом и утопить могут, и сжечь, если дружинников не дождутся, а дождутся так голову и срубят.
– Бабоньки! Так вот он окаянный стоит, убить нас задумал одержимый!
Старуха смотрела парню в глаза и ухмылялась, глаза её сверкнули похожи на кошачьи. Вот кто тут одержимый, подумал Лад.
– Лад, миленький! – тётя Маша выбежала с толпы и кинулась к нему схватив обеими руками за лицо. – Беги, дорогой, они с ума сошли, такого насочиняли. Иди пока есть время!
Мужчины начали подходить ближе, осторожничая.
– Мария! – крикнула старуха с камня. – Отойди от поганого, а то худо будет!
Тётя Маша не обращая внимания втолковывала юноше, что надо бежать, но он не слышал, чувствуя что древняя сила рвётся наружу, в голове мелькали картины вчерашнего…
Люди шумели, выкрикивали проклятья, призывали сжечь поганого мальца. Всё оборвалось когда прогремел рог, на берег реки выехали всадники. Они спешились, а люди расступились, пропуская латников. Тётя Маша отошла со всеми, беспокойно смотря на Лада. Вперёд вышел тысяцкий:
– Это он? – спросил он старуху, что до сих пор стояла на камне.
– Да, хватайте его! Удумал бежать окаянный, едва сдержали, – молвила она ухмыляясь.
– Берите его, – приказал тысяцкий. – Пойдёшь с нами, парень, а там разберёмся!
Два латника схватили юношу под руки и повели к коням, а древней силы внутри, как не бывало.
– Ладимир, не бойся все будет хорошо, – крикнула тётя Маша. – Они разберутся.
– Присмотрите за матерью, – сказал Лад и обречённо пошёл с дружинниками…
– Что делать будем? – спросил тысяцкого латник, вёзший парня, когда они отъехали подальше от людей.
– Даже не знаю. Всегда эти деревенские насочиняют лишнего. Хорошо что успели спасти, а то убили бы…
– Вам, конечно, виднее, командир, но может лучше отвезём его к знахарю местному, пусть посмотрит и скажет, что делать. В городе одно дело, а в деревнях всякое бывает…
– Ну едем, по дороге ведь, прямо у лагеря живёт твой знахарь. Как это угораздило тебя, парень? – тысяцкий улыбнулся Ладу. – Но ты не бойся, ничего этот знахарь не почует, а мы тебя потом в дружину примем, все лучше, чем с деревенскими иметь дело…
К дому мольфара добрались быстро. В Терёмушыне его звали по-разному: знахарем, колдуном или даже волшебником, ведь он не был местным жителем, пришёл лет двадцать назад. Говорили, что он с гор на западе, потому и стали называть мольфаром.
Тысяцкий постучал, не дожидаясь ответа, дёрнул дверь – та оказалась заперта. Он походил вокруг дома, по заглядывал в окна, по всей видимости в доме было пусто.
– Да ну его, колдуна треклятого! Обойдёмся! – разозлился тысяцкий.
– Но как же… – начал латник, который предложил идти к мольфару.
– Молчи! Я сказал, что обойдёмся, значит обойдёмся!
Вдруг дружинники перестали спорить. С лагеря к ним направлялся мужчина в долгой серой рясе, на шее у него болтался большой крест.
– Отче, – почтительно склонив головы хором молвили солдаты.
– Что же это, вы, дети, пришли в дом поганый. Неправедный живёт там. Он ушёл, когда завидел меня с вами утром.
– Отче, – с благоговением сказал дружинник, спорившей с тысяцким. – Деревенские говорят, что этот малый сглазил их.
– Ясно. И вы пришли к ведуну, а не ко мне?! Спустись на землю, парень.
Дружинник спихнул Лада вниз. Тот робко подошёл к священнику.
– Что ж ты, не бойся, вижу я, что не плохой ты. Во что веришь?
– Отче, – сказал Лад, подражая солдатам, он заметил, что священнику нравится почитание. – Я христианин, возрастом семи лет крещённый.
– Это хорошо. Глаза вижу нормальные. Ошиблись твои соседи. Дай ка ещё мне руку.
Священник снял крест с шеи и провёл ним над рукой, результат был на лицо. В воздухе между предметом новой веры и рукой юноши носились золотые искорки размером, с ушко иголки.