Соня Ергенова
Тринадцатилетние
Глава 11. В доме Анн-Мари
Глашу с Кирой разбудили стук в дверь и певучий женский голос:
– On se reveille, Pauline! Bonne journee! (Пора вставать, Полина! Доброе утро! прим.автора)
Кира спал на полу, потому что ночью Глаша вытолкала его с кровати: зато Кира забрал себе одеяло и, укутавшись в него словно гусеница, уснул.
От стука в дверь Кира моментально проснулся и заполз под кровать, а Глаша грубо рявкнула в ответ, что уже встает.
Когда разбуженная хмурая Глаша вышла из комнаты, то увидела рядом с перилами столик с аквариумом. В нем плавали одинокий карась и водоросли. Шевелились в аквариуме только пузыри из трубки, покачивавшие карася.
Постучав по аквариуму и разбудив карася, Глаша заглянула в ванную умыться, кое-как собрала нечесанные волосы в хвост и съехала по перилам вниз.
Из комнаты с двуспальной кроватью вышел высокий мужчина в сером брючном костюме с радостным выражением лица. Мужчина при виде Глаши расплылся в улыбке, пожелал ей доброго утра и поинтересовался, как она спала. Глаша хмуро кивнула в ответ: хорошо ли она спала ничтожные четыре часа, пока назойливым стуком в дверь их с Кирой не разбудили. Спала хорошо, но продрать глаза до сих пор не удалось.
– Comme ci comme ca, (Так себе. прим. автора), – буркнула под нос девочка.
Мужчина, продолжая улыбаться, вежливо пригласил Глашу к завтраку.
Они спустились на первый этаж и очутились в большой столовой с камином, с сервантами, уставленными хрусталем и фарфором, с большим овальным столом.
За столом уже собралась большая семья: улыбающаяся во весь рот женщина без одного зуба на видном месте, одуванчиковолосая поджарая старушка, глазастая девочка лет семи с косичками и две похожие друг на друга девушки. Одна из которых со слов Полины должна была быть Анн-Мари, а вторая ее старшей сестрой Лиз-Мари. Но кто из них, кто – Глаша не поняла.
Хором раздались пожелания доброго утра и вопросы, хорошо ли она спала. Глаша кивала. При виде накрытого стола настроение ее улучшилось.
Ее посадили на плетеный стул с мягкой подушкой. Обе мадам наперебой предлагали кофе, сок, молоко, чай, тосты с конфитюром, шоколадную пасту, кукурузные хлопья.
«Чудненько!» – Глаша густо мазала тост шоколадом, наливала сок, с горкой сыпала в тарелку хлопья и топила их в молоке. Но не могла наесться.
Беззубая мадам радостно и удивленно смотрела на то, как с аппетитом Глаша уплетает завтрак, и предложила еще сок, когда опустел графин.
Девочка отвлеклась и покачала головой:
– Нет, спасибо. Не нужно сок, – вежливо отказалась она, – принесите лучше яичницу. С колбасой или беконом. А лучше и с тем, и с другим, и с сыром. И не забудьте про хлеб! – вдогонку напомнила гостья.
«Странная девочка, – думала Мадам без Зуба, – еще вчера она была скромна и приветлива, едва притронулась к ужину, а сегодня уже так освоилась…» Но еще больше удивилась Мадам, когда, доев яичницу, девочка сгребла со стола оставшиеся куски бекона, тосты, конфитюр, йогурты и большую бутылку молока и, еле удерживая все в руках, направилась в свою комнату со словами:
– По утрам мне нужно хорошенько подкрепиться.
Из-под кровати доносилось мирное сопение, и Глаша оставила завтрак на комоде и только решила прилечь, как вновь раздался стук в дверь и звонкий детский голосок сообщил, что семья зовет ее на прогулку по городу.
Глаша нехотя спустилась вниз. В холле собралась семья и обувалась.
– Что, Анн-Мари, тоже не выспалась? – понимающе спросила Глаша украдкой зевнувшую девушку.
– Это не Анн-Мари, – поправила Глашу Мадам без Зуба и подняла всклокоченные брови, – это Лиз-Мари. У Анн-Мари разболелась голова, и она останется дома.
Мадам уставилась на Глашу в замешательстве. Ее круглые глаза округлились еще сильнее, настолько ее поразило, что Глаша за три дня не запомнила, как выглядит ее средняя дочь.
– Я так и имела ввиду – Лиз-Мари, Анн-Мари, – поправилась Глаша, махнув рукой и примирительно улыбаясь. Мадам только покачала головой и направилась к выходу.
– Я их тоже путаю, – втихаря подмигнула Глаше бабушка.
Непривычно было примерить на себя обыкновенную семью, которой у Глаши никогда не было. В просторной многоместной машине они отправились в центр города и прогулялись по мощеным булыжниками узким улочкам. Глашу взяла за руку младшая сестра по имени Изабель-Мари, а сокращенно Из-Мари.
После короткой прогулки они оказались на фермерском рынке, где под командованием Мадам без Зуба выбирали тыквы, баклажаны, лук-порей, томаты, специи и всякую-всячину, о которой Глаша и не догадывалась. Глаша с удовольствием участвовала, выбирала, пробовала.
– Сегодня к нам на ужин придут твои друзья и одноклассники Анн-Мари, – пояснила гостье бабушка.
На обратном пути отец семейства нес огромную тыкву для предстоящего ужина, а у каждого в руках были полные пакеты и корзинки с овощами и фруктами.
В витрине булочной Глаша увидела свое отражение в окружении большой семьи и на мгновение у нее перед глазами мелькнуло Лисофанже и его жители – Доктор Бо, Крыжовников, маленькие и большие лисофанжеанцы и даже Аркадио – те, кого Глаша считала семьей. «Как они там без меня?»
Но услышав, что Мадам предлагает после покупок выпить кофе со свежей выпечкой, Глаша скорее поспешила в булочную.
Глава 12. Калинка-малинка
Когда Глаша вернулась после прогулки, Кира уже позавтракал и снова лежал под кроватью, накрывшись с головой одеялом. Глаше стоило большого труда выманить его оттуда. Даже принесенному из булочной круассану и конфетам Кира слабо обрадовался, но все-таки вылез, съел круассан, а Глаша открыла окно, потому что в комнате стоял душный тяжелый воздух.
Кира аккуратно сворачивал фантики из-под конфет, и получались самолетики. Глаша сдувала самолетики с ладошки, и они улетали из открытого окна.
На улице было солнечно, но в окно падала тень, и комната казалась мрачной, как и Кира.
– Меня мама научила делать самолетики, – неожиданно признался Кира. – Говорила, что из любой ненужной вещи можно сделать что-то нужное. Я даже шкурки из-под мандаринов и апельсинов сушил, а потом в рюкзак клал, чтобы Новым годом пахло.
И тут Кира с силой сжал в кулаке сделанные самолетики:
– А меня она выкинула!
Кира швырнул бумажный комок в окно.
– Из меня не сделать ничего нужного…
Кира опустил голову на колени и пробормотал со злостью:
– Ненавижу ее.
Глаша глянула на съежившегося Киру, сдунула пыль с искусственных цветов, подошла к комоду и сгребла в ведро пустые упаковки от молока и йогуртов, оставшиеся после завтрака. Потом вновь озадаченно взглянула на неподвижного друга.
– Пошли проветримся, – наконец, сказала она.
Кира долго упирался, отмахивался от назойливой девчонки, пытался скрыться под кроватью, но Глаша вытаскивала его оттуда за ноги. И, в конце концов, Кира уцепился за единственную надежду:
– Как я отсюда выйду? Полон дом народа!
– Не переживай, – только и ответила Глаша. – Как только услышишь, как я пою, спускайся вниз и жди меня на той стороне улицы.
Скача вниз по лестнице, Глаша тарабанила в комнаты Анн-Мари, Лиз-Мари, Из-Мари, бабушки и звала всех в гостиную. Когда семья собралась: Мадам без Зуба прибежала из кухни, а папа вышел из кабинета, Глаша встала к камину так, чтобы лицом все повернулись к ней, а спиной к входной двери.
– Дорогая моя семья, – начала Глаша, специально говоря по-французски хуже, чем она умела, – я занимаюсь в ансамбле русской народной песни. И подготовила специально для вас номер. Потому что знаю, как французы просто обожают русскую народную песню! – Глаша расплылась в лучезарной улыбке и поставила руки в боки.
И по дому разнесся ее громоподобный зычный голос:
«Калинка, калинка, калинка моя!
В саду ягода малинка, малинка моя!
Калинка, калинка, калинка моя!…»
Анн-Мари схватилась за больную голову, Лиз-Мари скривилась, мама пыталась удержать на лице вежливую улыбку, папа дружелюбно закивал в такт, глуховатая бабушка захлопала в ладоши и засмеялась, а малышка Из-Мари пустилась в пляс вместе с Глашей.
Глаша изо всех сил молотила пятками в паркет, отбивала ладошки об коленки, кружилась и поддавала залихватские: «Эх-ма! Калинка моя!».
Когда Кира прошмыгнул во входную дверь, Глаша отвесила низкий поклон в пол и сообщила:
– Ухожу на прогулку. Ждите к ужину!
И, не дав никому опомниться, скрылась.
Глава 13. У букиниста
Глаша с Кирой бесцельно слонялись по городу, надвинув на лица кепки. Кира время от времени пинал ботинком мусор и опавшую листву.
– Полина днем написала, что добралась до Парижа, – сообщила Глаша, – а теперь у нее телефон не отвечает.
Кира безучастно кивнул.
На дне опустевшего фонтана Глаша заметила позеленевшие от коррозии монетки и набила ими карманы. Но в киоске с мороженым продавец отказался принять сгнившие монеты.
Улочки были напичканы магазинами и рекламными афишами. У витрины букинистического магазинчика Глаша притормозила и позвала Киру зайти.
Среди стеллажей старинных книг за большим столом сидел продавец в твидовом костюме.
– Книги по колдовству есть? – с порога поинтересовалась Глаша.
– Добрый день, – неспешно произнес продавец, вставая и слегка кланяясь. И явно выжидая от Глаши ответного приветствия.
– Здравствуйте. Пожалуйста. Спасибо. На здоровье. Будьте так любезны. С новым годом, – протараторила Глаша. – Есть книги по колдовству?
– Разумеется, – размеренно ответил продавец и подвел Глашу к длинному стеллажу.
– Ой! – пытаясь охватить весь стеллаж взглядом, восхитилась Глаша. – Неужели все эти книги по колдовству?
– Что конкретно вас интересует: история магии, эзотерика, парапсихология, художественная литература или практические пособия?
Глаша замялась и задумалась.
– Мне нужно заклинание или ритуал. Чтобы наколдовать кое-что. Я не могу вам сказать, что именно, – серьезно сказала Глаша, и продавец понимающе кивнул. – Но скажем так: чтобы появилось то, чего сильно желаешь.
Продавец долго рассматривал полки и наконец вытащил тонкую книжицу по практической магии. Глаша взвесила книжку в руках:
– Нет, – сказала она. – Какая-то она у вас легкая. Сразу видно не обременена мыслями. Дайте что-то более весомое.
Продавец вытащил другую книгу в твердом переплете со старинными рунами, украшенную камнями
– Другое дело! – обрадовалась Глаша, и они с Кирой уселись в потертые кресла.
– Много-то как написано, – вздохнула Глаша, раскрыв разворот, и углубилась в чтение, нахмурившись от напряжения. Кира, тем временем, попытался жонглировать тремя расписными яйцами, которые взял со стола. Но яйца едва не разбились об пол.
– Молодой человек, это копии яиц Фаберже. Они довольно хрупкие, – вежливо предупредил продавец. – И дороги мне как память о моей поездке в Россию.
– Что ему надо? – не понял Кира, потому что продавец говорил на французском.
– О-ля-ля! – радостно воскликнул продавец. – Вы русские?
Кира с Глашей настороженно уставились на него.
– Яйца верни, – перевела Глаша и встала, возвращая книгу. – Спасибо, начитались.
– Нашли то, что искали? Не желаете ли приобрести книгу?
– Если вы продадите ее за это, то купим, – Глаша вывалила на стол зеленые искореженные монетки.
Продавец отрицательно покачал головой, порылся в разбросанных на столе книгах и вытащил детскую брошюрку с изображением большой улыбающейся тыквы.
– Возьмите в качестве сувенира.
– Спасибо, – поблагодарила Глаша и пододвинула к продавцу горстку монет:
– А это вам в качестве сувенира.
– Рад был помочь, – улыбнулся продавец и притворно-загадочно сказал на прощание:
– Веселого вам Хеллоуина! И помните, что сегодня полнолуние.
Глава 14. Вечер в Нанси
Стемнело, дул ветер, разбрасывая листву, яркие рекламные огни расползались во все стороны, в каждой витрине ухмылялась тыква. Кира с Глашей нехотя добрели до дома. По дороге Глаша несколько раз звонила Полине, но ее телефон по-прежнему был выключен.
– Телефон разрядился. В автобусе подзарядит, – решила Глаша. – К ночи должна вернуться.
В садике у дома Анн-Мари толпились ребята – и французы, и русские. Они то входили, то выходили из дома. Многие были ряжеными; в масках, остроконечных шляпах, с изрисованными лицами.
– Придется мне еще пошататься по городу, – вздохнул Кира, останавливаясь.
– Не придется! Жди здесь, – приказала Глаша и убежала в дом. Вскоре она вернулась с маской привидения.
Кира незамеченным пробрался в комнату и тут же забрался под кровать. Уходя на праздничный ужин, Глаша замешкалась. Ей не хотелось оставлять друга одного.
– Иди уже, – послышалось из-под кровати, – и принеси что-нибудь поесть.
Глаша улыбнулась и плотно закрыла дверь.
Столовая была украшена оранжевыми гирляндами. Посреди стола красовалась огромная выпотрошенная тыква с фермерского рынка. В ее злых глазах и зубастом рте играли языки пламени.
Одноклассников Полины, а тем более французов Глаша либо видела впервые, либо знала со слов Полины. Чтобы себя не выдать она ела молча, углубившись в свои измышления.
– Море жратвы! – восхитился сидевший рядом с ней Чугунов, и обратился к Глаше:
– Мне пришлось весь вечер таскаться одному за этой парочкой, – он кивнул в сторону Анн-Мари и сидящего рядом с ней парня: они то и дело льнули друг к другу. – Меня тошнит от их поцелуйчиков. Где тебя носило, Полина?
– Иди лесом, жиртрест. Я голодная – я злая, – отрезала Глаша.
– Полина, ты чего? – опешил Чугунов.
– Не замолчишь, плюну тебе в тарелку.
– У тебя дни, про которые ты в газете писала? – не унимался мальчишка и ехидно заулыбался.
Глаша повернула к нему голову, набрала полный рот слюны и плюнула в его переполненную тарелку.
– Она плюнула! Она плюнула мне в тарелку! – завизжал подскочивший Чугунов. Присутствующие за столом обернулись на его крик. Мадам без Одного Зуба на Видном Месте ахнула, вскочила и побежала на выручку гостю. У Анн-Мари округлились глаза. Кто-то крутил пальцем у виска. Улыбался один Михеев.
Глаша встала из-за стола, взяла свою тарелку, стакан с соком и невозмутимо поднялась в свою комнату.
Глава 15. Глаша колдует
Кира проснулся среди ночи. Его разбудил свет ночника и то, как Глаша ходила кругами. Он выглянул из-под кровати:
– Что ты делаешь?
В одной руке у нее был телефон, в другой – детская книжка про Хэллоуин.
– Дозваниваюсь до Полины и придумываю ритуал по возвращению Лисофанже, – ответила Глаша.
– Не надо было ее отпускать, – буркнул Кира и заполз обратно под кровать. Потом он услышал, как Глаша тихо вышла из комнаты.
В ванной Глаша нашла ножницы, срезала немного волос и задумалась. В тяжелой книге о магии говорилось, что для правильного ритуала нужно принести в жертву животное.
И тут она вспомнила об одиноком карасе. Он даже не сопротивлялся. Глаша зажала его скользкое тело в кулаке: «Разве это жизнь? Целая жизнь в одном аквариуме…»
Глаша задумалась: «А с другой стороны – это твой дом. Чем Лисофанже не большой аквариум? Я бы все отдала, чтоб вернуться туда поскорей…» – Глаша отпустила карася обратно: «К тому же ты мелковат для большого дела».
Прокравшись на кухню, она раздобыла в холодильнике увесистый кусок мяса, вынула его из миски с водой. С мяса, как в темноте казалось Глаше, стекала кровь. Заодно Глаша прихватила бутылку оливкового масла и спички.
В темноте видны были только очертания мебели. Посреди обеденного стола чернела гигантская голова тыквы.
Глаша перетащила тыкву на ковер в гостиную и зажгла свечу. Тыква тут же заулыбалась гнусавой улыбкой.
– Веселого тебе Хэллоуина, овощ! – передразнила Глаша продавца из букинистического магазинчика, чтобы развеять обстановку.
Обстановка становилась мрачнее и таинственнее. Блики от свечи безмолвно колыхались на потолке. Часы тикали: «Тик-ток, тик-ток…»
Глаша осмотрелась. На журнальном столике лежала коробка с бумажными платочками. Глаша разложила их вокруг себя и тыквы: получился магический круг.
Девочка водрузила кусок истекающего кровью мяса в тыкву рядом со свечой, сверху на жертвенное мясо положила часть своей плоти – волосы.
Затем, следуя сразу нескольким старинным рецептам, Глаша щедро облила кусок мяса маслом. Волосы постоянно стекали вместе с маслом. Пришлось капнуть на них свечным воском и тут же образовалась волосатая парафиновая корка, соскальзывающая с мяса. Глаша вся перемазалась, пока, проковыряв в мясе отверстие, не впихнула туда волосы в воске.
Ей хотелось сотворить ритуал максимально действенным.
Она встала на колени перед тыквой, закрыла глаза и представила Лисофанже: милый сердцу Софлигор, парящую на ветру уютную Летающую квартиру, качели на соснах. Вспомнила, как сильно с Кирой раскачивались, доставая ногами до неба… «Интересно, покачаемся мы еще на наших качелях?» – думала Глаша.
И быстро прошептав три раза: «Хочу вернуть Лисофанже!», она взяла в руки свечу и подожгла волосы на куске мяса. Но те, облитые оливковым маслом и воском, вопреки ожиданиям, не загорелись. Они напрочь отказывались воспламеняться и исполнять желание Глаши.
Глаша разозлилась. Она подскочила к камину, схватила жидкость для розжига и щедро облила ей жертвенное мясо с частью своей плоти. В мгновение ока маленький огонек свечи выскочил из тыквы как фейерверк. Глаша дернулась от испуга. Жидкость для розжига выплеснулась на ковер, на бумажные платочки, разложенные по кругу. От одной выскочившей из тыквы искры запылал ковер!
Глаша срочно принялась затаптывать огонь. Комнату стало заволакивать дымом. И вдруг раздался писк пожарной сигнализации.
Сверху послышались встревоженные возгласы и спешный топот.
Бежавшие приближались. На повороте в гостиную показалась Мадам без Зуба в ночной рубашке. Поскользнувшись на мокром следе от мяса, она с воплем опрокинулась на спину. Подскочивший папа Анн-Мари начал ее поднимать, но тоже поскользнулся и повалился на пол.
Воспользовавшись неразберихой, Глаша незамеченной выскочила в столовую, оттуда в кухню, пробралась к лестнице и опрометью помчалась наверх. И тут на полном ходу она столкнулась с Анн-Мари, ее сестрами и бабушкой.
Мадам охала и причитала не в состоянии что-либо выговорить. Мсье заливал угольки на дымящемся ковре. Бабушка бубнила что-то нечленораздельное и крестилась. Малышка Из-Мари с интересом разглядывала и нюхала опаленный кусок мяса в тыкве. Лиз-Мари и Анн-Мари в отупении хлопали ресницами. По всему дому разносился запах гари.
– Полина! – наконец, обратилась к Глаше Мадам. – Что ты натворила!?
Глаша потупила взгляд, вздохнула и созналась:
– Я страдаю лунатизмом. Меня у доктора проверяли. Лунатизм – серьезный диагноз. Вы кстати знали, что сегодня полнолуние? Надо было меня к кровати привязать. Забыла предупредить. С кем не бывает?
