Соломон Корвейн
Восхождение к власти: день гнева

Глава пятая. «Во имя Макшины!»

15:00 – Третья стадия дневного цикла. Город Тиз-141.

Небосвод час за часом превращается в картину образа Божьего гнева – облака приобретают всё более устрашающий тёмный оттенок, так сгущаясь, что особо суеверного заставили бы поверить, что он вот-вот надломится под собственным весом и рухнет на землю, придавив сам мир. Ветер всё набирает обороты, становясь предвестником жуткого урагана. Над городом медленно, но верно, собираются штормовые тучи, и всё пространство постепенно покрывается теменью.

– Дайте голографическую карту города, – звучит сухое требование, обращённое к киберарию. – И отправьте третий карательный взвод на точку «Бета».

Маритон, находясь в командном пункте, с удивлением наблюдает за тем, как один человек управляет огромными массивами данных и большим количеством персонала, словно это продолжение его собственного тела.

Вокруг только бесцветные стены одного из кабинетов «Городской коммунальной внешней системы», расположенной вне «Круга интеллекта». Посреди стол с электронными документами, просматриваемыми на тонких, как старые дискеты, планшетах. У самого стола, под люстрой, стоит Легат, раздающий приказы направо и налево, командуя без промедления и задержки. Всем видно, что он чувствует себя как рыба в воде и его работу подгоняет непоколебимая верность идеалам Информократии. У единственного окна стоит высокая девушка, направившая взгляд печальных оливковых глаз в серое пространство моря руин и развалин, что есть призраки былых времён. Её взгляд печален, полон пространного уныния, будто бы она скорбит о тех, кто сейчас снаружи. Маритон, наблюдающий за всем происходящим, убравший руки в карманы блестящего плаща, и накинувший на лик маску безразличия, временами покидывал взгляд алого и живого глаза на девушку.

– Ваше инфораршество, – произнеслось уважительное обращение, – отряд готов к полной зачистке пятого улья.

– Где карта? – сухое требование сотрясло воздух от сокрытого в нём напряжения.

– Ах вот.

В тонких и стальных пальцах киберария, облачённого в белый плащ, сверкнула чёрная пластинка, положенная на стол. Из центра пластинки вырвался пучок света, превратившийся в точный план города. Как оказалось он разделён на две части. Первая – цветущая и роскошная, с современными высотными зданиями, грав-линиями, по которым разъезжают автомобили на гравитационной подушке, с людьми, одетыми в чистую и роскошную одежду, которые могут себе практически ни в чём не отказывать; вторая же – огромное кольцо исполинских заводов и разрушенных домов между ними, средь которых ведут жалкое существование нищие и убогие. Даже аграрные районы это не пашни, а огромные, поражающие своими видами теплицы или те же массивные десятиэтажные заводы, где под искусственным освещением растут овощи, и выводится скотина. И причём град разделён не просто стеной, а большим водоёмом, повторяющим контуры поселения, берущим его в кольцо естественной преграды. А со стороны элитного населения произрастает высокая стена с системами автоматических турелей и наблюдения. Со стороны же руин есть военные посты и сетчатый забор под напряжением, чтобы предотвратить попытки прорыва. И есть всего два моста, ведущих из центральной благополучной части города.

– Хм, – задумался Легат. – Аккамулярии, в каком районе вы говорили, пропал кардинал?

– Городской промышленный район № 0-5, – сухо даёт ответ Маритон. – Именно там мы так же и встретили «Вольника».

– Киберарий от моего имени и Апостолов ты должен собрать три отделения «Тизской Кибернетической Ауксилии» и приготовить их во дворе и ожидать моих приказаний. – И швырнув электронную личную печать, расположенную на флэшке, схожую с древними монетами, отпустил воина.

– Ваше инфораршество, – обращается Анна. – А почему бы не обратиться по каналам связи…

– Да, – подхватывает вопрос Маритон. – Так было бы намного быстрее, нежели гонять одного… гонца.

– Ох, какое старинное слово вы используете для живого переносчика информации. А нельзя, потому что у врага может быть союзник в Городских системах управления общества и он может перехватить мои приказания. Я пока не уверен в чистоте здешних управляющих, а посему буду поступать, как то делали во времена варварства – посылать людей нести информацию.

– Понятно, – тихо говорит Маритон, подавляя нотки неприязни к посланнику из столицы.

За последние часы действий Легата наступил абсолютный диктат военной силы и священничества. Все невоенные и нерелигиозные власти вроде Администратора города или Модераторов общественных систем полностью подавлены и служат вооружённым силам или мастерам слова. Акт любого неповиновения карается смертью на месте. Так уже расстреляно около десяти человек из «А-7» и «А-8» в благополучном секторе города, которые по какой-то причине оказались на улице во время Периода гнетущего режима (Комендантский Час). На месте и без предупреждения накрывались огнём, так как Легатом и командующими войсками установлена информация, что каждый, нарушивший повеление, может оказаться врагом.

Но не только оружие берёт силу в противостоянии с тенью. Маритон с неприязнью вспоминает, как сначала в схоле, а затем в Универсионе их заставляли учить наизусть священные тексты Инфо-философии. Этим занялись и сейчас, только уже со всем населением и с более жестоким подходом. Легат отдал приказ, чтобы Инфо-епископ начал просветительскую работу с народом, дабы утвердить в нём веру в Макшину ещё сильнее. И макшинослужитель взялся за труд с особым рвением – теперь каждый должен за два дня выучить «Аспекты веры в информацию» объёмом в две сотни страниц и прийти в церкви и приходы, дабы с рвением доказать, что в их душах вера сильна, и способность обращаться с информацией не утеряна. Тех, кто ошибётся десять раз или не придет, ждёт одно-единственное наказания – обращение в тупого раба, который за два года погибнет от нечеловеческих условий работы.

– Ваше инфораршество, а когда вы начнёте отчистку районов вне «Круга Интеллекта»?

– Когда получу информацию, что тылы находятся в безопасности, Маритон УК-115, – Звучит ответ, полный холода и техничности. – Я не могу направить войска за город, зная, что там в любой момент может вспыхнуть восстание, и мы окажемся между молотом и наковальней. К тому же не пришли данные разведки. У меня нет желания во время рейда наткнуться на самодельный танк.

– Да, – соглашается парень, – такая безопасность полностью оправдана…

– Близостью к столице, – договаривает девушка, всё ещё смотрящая в широкое окно. – Ваше инфораршество, я никогда не была в столице. Рассказывают, что она прекрасна и красива.

На косых и обезображенных губах Легата промелькнул намёк на улыбку, после которого последовала чуть дрожащая от остатков человечности речь:

– Да, она действительно великолепна. Представьте себе огромный город из металла, камня и стекла, рождённый посреди пустоши. Но теперь там нет пустыни, ибо технологии превратили его в истинно цветущее и берущее за то, что раньше называли душой, место. Вы только помыслите о гигантских небоскрёбах в пятьдесят или сотню этажей, достающих до самих небес. Широкие площади, на которых люди десятками тысяч предаются молению великому Макшине. А соборы! – в полу бездушном говоре мелькает что-то от восхищения. – Вы бы видели тридцати этажные церкви и уходящие на десятки метров в глубину монастыри. И шпили в солнечные дни сияют серебром и золотом, озаряя местность и делая её воистину святой, блистающей от благословения Макшины. Люди там иные, совсем. Практически никто не держится за биологические глаза, нос рот и уши. Всё это практически у всех заменено на устройства из железа и проводов. Но это ещё не всё. Вы бы видели тамошний цирк – жонглёров с четырьмя руками, атлетов способных запросто древние люки от канализации гнуть, или людей, летающих на механических крыльях под куполом. Эх, вы бы видели город… видели бы его великолепие и славу.

– Скажите, а как вы дослужились до этого звания? – заинтересовалась судьбой ставленника Апостолов Анна. – Это же неимоверно трудно.

– Я согласен, это трудно, но неневозможно… слишком долгий путь, – девушка в голосе, в тембре речи, подловила ноту печали, потаённой скорби и древней боли, некогда задевшей Легата. – Знаете, очень давно я поклялся исправить ситуацию на родине. Столько боли, нищеты и упадничества, да и я сам жил в трущобах и ел насекомых с крысами. Мои шрамы, – голос Легата по-человечески дрогнул. – Это печати, оставленные прошлым. Я был на грани голодной смерти, без дома, без друзей…. Всего лишился, когда меня подобрал один из Апостолов.

– Вы… вас вырастили «Апостолис Директорис»?

– Да, Анна, я рос в их доме, – заметив смущение в глазах Аккамуляриев, чуть выдохнул. – Они, до своего возвышения, жили в особняке, у моря, где и творили новую идеологию и веры. Люблю я те места… зелёные рощи и оставшиеся насыщенные луга. Ароматы полевых цветов. Прекрасные закаты и рассветы. То место стало домом для меня, где Апостолы меня выучили и сделали правой рукой. И когда они решили бороться за власть, за лучшее будущее, во мне не было сомнений. Я знал, что они спасение для этого мира и их идеи несут только благо. Ощутив на себе удары плетей кризиса, я знаю, что это, поэтому решил покончить с этим, став инструментом в их мудрых руках. Выжигая всех, кто противится им, я несу только прогресс. Они…

Внезапный звонок обрывает восторженную речь Легата, и он прикладывает палец к уху, в котором зажато устройство связи:

– Да? Нашли его? Сейчас буду, – отключив связь, кинул фразу присутствующим. – Оставайтесь тут, я скоро приду.

Легат спешно покидает дверь, уходя за серую дверь, и Анна с Маритоном остаются одни в кабинете, усеянном скрытыми камерами и устройствами прослушивания. Наступает тишина.

Мужчина рад подойти к девушке, сказать её что-нибудь тёплое и приятное, но неусыпное око Информократии следит, посредством Системы «Око». На историю о жизни Легата ему всё равно. И его взор устремляется даже в трущобные нищие районы. Всё это делается с одной целью – тотальный контроль, ибо сами Апостолы установили информацию, что человек, находящийся под контролем государства и его Систем Надзора не будет помышлять о преступлении и тем более спешить его осуществить. И после того, как произошло установление информации – всё покрывалось огромным количеством средств слежения и сбора информации, ставшие огромной, невообразимой сетью слежки за людьми. И никто не может убежать от глаза Информократии, ибо отсутствие на камерах более часа вызывает сначала предупреждение, отправленное на телефон, а затем, если програманнин не появится – он объявляется в розыск. И всё это вылилось в крайне важное противостояние эмоций, чувств и разума – Маритон не может к Анне и шагу доброго сделать, так как тут же системой «Око» – это будет расценено, как попытка построить отношения, что естественно незаконно…

– Маритон УК-115, – отрываясь от созерцания на обломки старого мира, заговорила девушка. – Ты как думаешь, чем всё закончится?

Лицо мужчина чуть исказилось в удивлении, и он естественно выдаёт ответ, который приемлем для структур надзора:

– Конечно, Информократия разгромит всех врагов и инфо-еретиков, и эпоха стабильности продолжится до скончания веков, – если бы ответ прозвучал иначе, аккамулярия обвинили бы в отрицании непоколебимости власти Информократии, что чревато скрытым мятежом и неповиновением.

На что девушка тихо, практически шёпотом говорит:

– Давай по-нашему? – края тонких губ девушки чуть приподнялись в хитрой улыбке.

Маритон слегка улыбнулся, и это улыбка украсила суровое и грубое лицо мужчины. Работая с Анной, они создали свой шифрованный язык, чтобы общаясь, не привлекать внимания у работников системы «Око».

– Маритон, а… я вот тоже думаю, что всё будет хорошо. И так не хочется терять то, что мы получили от апостолов и их власти.

Буква «а» после обращения символизирует древнегреческую приставку, что означает создание противоположного смысла всему, что говорится дальше.

– Анна УК-205, а… соглашусь я с тобой, ты посмотри, ведь каждый делает, что пожелает, люди могут искреннее дружить и не боятся собственных слов – чудо, одним словом. Зачем нам это терять? – с сарказмом прозвучал вопрос.

Девушка чуть усмехнулась, понимая, что её напарник скрыто, издевается над идеологическим устройством и сложила худые руки на груди, что символизирует частичное согласие.

– Стабильность. У многих есть работа и кров. Ведь этого всего не было во время воин и кризиса.

– Анна УК-205, а… вот у «А-7» и «А-8» это тоже всё есть, ты ведь посмотри и увидишь, как прекрасно они живут и не умирают пачками, не вымирают от голода и отсутствующих репрессий на них. И всё это во имя информационного божества, вера в которое ни разу не ложь и сумасшествие.

Мужчина остановился, смотря девушки прямо в глаза, стоящей у окна. Он хочет ей сказать столько красивых слов и посвятить в тайны своего возвышенного чувства, но не может. Такие разговоры – единственное, что могут себе позволить парень и девушка в Информократии.

– И всё же, – так же легко мягким голосом, несмотря на политическую окраску спора, продолжает дама. – Красивые города, стабильная работа, наука и образование. Разве всё это нужно терять в погоне за эфемерными надеждами на мир, где есть равенство и любовь, чувства и семьи? Ведь когда всё это было, как мы жили? В нищете и бедности, посреди войны?

Когда Анна коснулась темы чувств и любви, Маритон чуть дрогнул, дух приуныл, а сердце забилось интенсивней.

– А это именно, – такая комбинация слов в шифре символизирует глубокое противоречие, обращённое к словам собеседника. – Именно то, что раньше называли любовью и привязанностью. А… ведь они несли столько вреда обществу, сколько не понесёт ни одна чистка. – Голос мужчины переполнился сарказмом и иронией. – А… семья несла такой огромный вред нашему прогрессивному обществу.

Маритон примолк, он видит смущение на бледном лице девушки и мужчина, поддавшись рвению чувств, решается посеять хаос в душе напарницы:

– Анна УК-205, а… ведь ты так невзрачна и некрасива, и я бы тебя никогда не полюбил. – С абсолютно обратным смыслом в каждом слове выговаривает, дрожа и волнуясь, Маритон, одновременно усмехаясь, представляя какое выражение лица у слушающих и смотрящих разговор.

После сказанных слов девушка впала в ступор. Буквы, наполненные определённым смыслом, прозвучавшие обыденно для сотрудников надзора, в уме Анны обретают совершенно иной смысл, который позволяет обвинить напарника в государственном идеологическом преступлении и попрании постулатов Инфо-философии. Она не знает, что говорить и как отвечать на такие слова, проникнувшие до самого сердца, тронувшие её горячей рукой, опрокинув в сущее смятение.

Внезапно дверь открывается, заставляя содрогнуться парня и девушку, и слышится безжизненный голос входящего Легата:

– Ну как, готовы?

– К чему, ваше инфораршество? – нахмурился Маритон.

– Мы выступаем. Вы отведёте меня к тому месту, где оказался ваш «Вольник», к тому же поступили отчёты разведки и кажется, нас ждёт нелёгкая прогулка.

– Что там?

Легат на вопрос отвечает молчанием. В его живом глазу виднеется тень смятения и крайнего удивления, которым он решается поделиться:

– Мы наткнулись в районах на сопротивление со стороны «А-8» и «А-7». Только далеко не всех, так как семьдесят процентов живущих за «Кругом интеллекта» всё ещё сохраняют верность Апостолам. Остальные тридцать по неизвестным причинам взяли оружие в руки и выступили против праведного режима.

«По неизвестным причинам» – усмехнулся Маритон в мыслях, осознавая, что если бы не страх неминуемого поражения, то вся «А-8» и «А-7» подняли бы бунт, чтобы скинуть апостолов с власти.

– А как мятежники объявили о своём противостоянии?

– Силы протестующих начали отстреливать представителей инфо-культов и стали нападать на разведывательные отряды и уничтожать места поклонению Макшине. Повстанцы берут под свой контроль промышленные объекты и переходят к обороне. Возможно, это отвлекающий манёвр, ибо они понимают, что нам им не противостоять в открытом сражении. Но вот что же хотят скрыть…

– Так каков план действий, ваше инфораршество?

– Маритон УК-115, мы атакуем. Я отправлю половину имеющихся сил на подавление мятежа, другую половину оставлю в городе.

– Вы думаете, что пять тысяч воинов смогут противостоять двадцати тысячам повстанцев, у которых численное преимущество на их же территории? – изумился Маритон, – вы не думаете, что целесообразней будет подождать подкреплений?

– Подкреплений не будет. В городах у столицы такие же восстания. Как под копирку. Апостолы постановили отчистить промышленные районов от всякого намёка на мятеж.

– То есть? – вопрошает встревоженно девушка.

Легат оборачивает взгляд бездыханных очей на распрекрасную даму и столь же хладно даёт ответ:

– Да, Анна УК-205, все повстанцы будут убиты, каждый десятый «А-8» обращён в рабство и каждый тридцатый «А-7» подвергнется телесному наказанию, как возможный пособник мятежа.

– И даже те, которые не участвовали в бунте? – с вкраплением злости обращает к командиру вопрос Маритон. – Они тоже подвергнутся наказаниям?

– Да, – бездушный слышится ответ. – У нас нет времени на разговоры. Отправляемся.

– Что вы там хотите найти? – обращается с вопросом девушка. – Ваше инфораршество.

– Ответы.

Легат больше не стал слушать вопросы, он просто развернулся к выходу, шаркнув одеждой, и на полном ходу поспешил вон из здания. Трое буквально выбегают на улицу, проносясь через весь первый этаж за несколько секунд. Ситуация и скоротечно развивающийся мятеж подгоняют троицу, давая им больше стимула побыстрее покончить со всем. На улице, в небольшом дворике, сложенном из стекло-плитки их ожидают пятнадцать одинаковых солдат, в абсолютно одинаковых одеждах – чёрные сапоги до колен, подминающие под себя серые брюки и алые кафтаны, размеренно трепещущиеся на сильном ветру, ложащиеся на модифицированные тела.

– Посмотрите на них, – с сухой гордостью заявляет Легат. – Три отделения ауксилии вашего города. Кибернетические люди, совершенные в своей техно-формации, готовы к бою.

Аккамулярий смотрит в их глаза и понимает, почему их прозвали кибернетическими. Глаза подобны бездне – чёрные и бездонные, нос покрыт шрамами от операции, уши ампутированы и вместо них акустическое устройство, язык блестит как металлический, а кожа странным образом просвечивается многоугольниками. Несмотря на то, что эти воины из плоти и не делят себя с металлом и проводами, но всё же они прошли операции, до устрашающего уровня улучшающие их пять чувств, чтобы собирать как можно больше информации с окружающей среды. Вкус, обоняние, слух, зрение и осязание – все чувства вознеслись до фантастических высот. Но и обратной стороной такого улучшения является – рабство плоти. Почувствовав разок столь высокие ощущение мир кажется серым и унылым и со временем накрывает жуткая депрессия, чего не испытывают те же киберарии, ибо наполовину делят тело с безжизненными металлами, пластиком и резиной, которые не требуют удовольствия плоти и более уравновешенные. Аккамулярий, смотря на молодых воинов, чувствует, как его сердце сжимается от боли и обливается кровью. Большинство воителей ауксилии со временем сходят с ума, от феерических ощущений, ещё часть обречена впасть в бесконечный поиск всё более острых и выходящих за грань здравого рассудка увлечений, чтобы испытать новые пики чувственного восприятия. Но и эти теряют рассудок от «передозировки» эмоциями.

– Воины! – обращается Легат к ауксилии, и его лицо тут же подхвачено Системой городской трансляции размножив его по всем городским экранам. – Враг наступает и желает обратить наш идеальный мир в ничто! Там, по ту сторону разума, появилось желание снова нас ввергнуть в эпоху тьмы и варварства. Но наш долг таков, что мы обязаны обратить социальное разложение вспять. Посему, я отправляю вас на уничтожение мятежников, и убивайте каждого, кто даст хоть малейший намёк на инфо-ересь или неуважение к власти интеллектуальной элите. Пусть ваши командиры направят вас! Во имя Макшины!

«Во имя Макшины» – лозунг, неся который, воины убивали без жалости тысячи мирных демонстрантов во время «Апостольской дефрагментации». За три дня бойни тех, кто вышел на акции несогласия с уничтожением института семьи, погибло девяти тысяч человек, а ещё столько же насильно разделены. Соборы и церкви христиан, мечети мусульман сжигали, ибо там мог быть заключён брак, а ЗАГСы крушились силой артиллерии, которая накрывала огнём кварталы, потому что считалось, что это есть храм семейно-социальной энтропии из былых времён.

«Во имя Макшины» – девиз, крича который киберарии кварталами вырезали тысячи обычных человек, повинных в одном – они решили завести детей, что является незаконным, так как апостолы установили информацию, что когда люди заводят детей, они меньше работают и их общественная полезность падает. А значит, деторождением и воспитанием должны заниматься определённые Системы управления, а не люди, которые как программы в компьютере обязаны работать во имя общего благоденствия. Но люди не согласились и продолжили рожать, тогда и апостолы спустили с цепей своих верных псов, чтобы за неделю доказать, что повеления Макшины должны быть исполнены.

– Во имя Макшины! – отвечают ауксиларии, и Маритон с тошнотой припомнил истерическую сводку, ибо понял, что собирается учинить человек в белом пальто.

Интеллектуальный террор во имя исполнения вездесущего лозунга только начало. Легат собирается нажать процесс Дефрагментации – удаление всех бесполезных програманн самым радикальным способом.

Вновь грозди гнева вызревают в душе Маритона, когда он слышит девиз Информакратии, но он вынужден подчиниться порядку и пытается успокоить себя, чтобы понапрасну не вспылить.

Как только Легат отдал личные приказы главам боевых групп, он обратился к сопровождающим аккамуляриям, вернув Маритона из размышлений про проклятый девиз, чтобы те садились в БМП, который доставит их до места назначения. Несмотря на то, что можно дойти за пятнадцать минут, ситуация такая, что лучше перемещаться под надёжной бронёй. Трое подбегают к боевой машине белого цвета с обтекаемыми формами, приплюснутого вида с такой же плоской башней из которого торчит лазерная пушка длительного действия, которая действует, как резак.

Внутри довольно тесно, но выглядит всё так же бело-стерильно, трое уселись лоб ко лбу вместе с вошедшим отделением ауксилии. Второй БТР подобрал оставшихся, и боевая машина на всех мощностях устремилась навстречу противнику.

Около пяти минут понадобились, чтобы доставить бойцов к месту назначения, забросив в тыл к противнику. Отряд покидает транспорт, послуживший отличной защитой во время перевозки, и готовится к штурму района.

Маритон наблюдает всю ту же картину, что и с утра. Несколько часов назад они здесь были, но такое ощущение, что случилось что-то страшное и неисправимое моментами. Всё то же самое – завод, руины, нищета и разруха, только под более сгустившимися и чёрными облаками, отчего кажется, будто сам мир нагнетает обстановку.

Отправиться на поиски важного человека, встреча с мятежником, предвещающим о конце Информократии, погоня за кардиналом и его убийство после боя, затем оказаться в важном Комитете и сейчас отправляться на самую настоящую войну – всё это тянет на половину жизни, но промелькнуло всё за пару часов. Маритон не может поверить, что всё это с ним произошло, но больше всего его волнует признание Анне. Девушка с ним ещё ни разу не заговорила после того момента и со смятением посматривает на Маритона.

– Анна УК-205, – звучит волнительное воззвание мужчины к девушке. – Что ты думаешь. Насчёт…

– Не знаю, – растеряно отвечает девушка. – Всё как-то необычно и странно. Ещё ни разу я не слышала такого и как реагировать… не знаю. И давай чуть позже об этом.

– Знаю, сейчас не время.

В этот момент Легат занимается построением и разъяснением боевой задачи перед строем пятнадцати солдат, вооружённых энергетическими карабинами и парочкой огнемётов. В своей безэмоциональной манере он поясняет, что необходимо зачищать и каким образом и что желательно испытывать жалость.

Позиции определены, воины готовы, цели разъяснены и когда всё соблюдено, неведомая рука судьбы решается двинуть операцию к её логическому завершению.

– Аккамулярии, ведите нас, – бездушно отдаёт приказ Легат и берёт в руки плазменный пистолет – баллончик с плазмой на подложке с ручкой и спусковым механизмом. – Во имя Макшины и Апостолов!

Мужчина и девушка кивнули. Маритон достаёт пистолет, похожий конструкцией на револьвер, только вместо барабана – батарейка, испускающая энергетические импульсы и пошёл вперёд, ведя за сбой отряд. Осмотрев поле и солдат, мужчина ступает на территорию за разрушенной дорогой, ведя отряд прямиком в «пасть» врага.

Но как только они сделали пару шагов в сторону района бедных и рабочих, стена ураганного огня накрыла наступающих. Шальная пуля, выпущенная из старой винтовки, оказывается намного быстрее рефлексов девушки. Свинец пробивает ногу у голени, а результат следующего выстрела, как по особому «везению» прилетает в руку, вылетая насквозь.

– Анна! – опрометчиво кричит Маритон и бросается к девушке на помощь.

Мужчина побегает к напарнице, павшей на землю. Её кровь оросила растущую короткую траву и забрызгала серый камень, разукрасив алым. Крепкие руки мужчины зажимают рану на ноге и пытаются закрыть место попадания, пришедшие выше колена. Вокруг стрекочут пули и рвутся гранаты. Бронемашины, как только началась свистопляска, обратили башни и их тонкие орудия дали залп, разорвав воздух огненными вспышками яркого света.

– Ты только держись, дорогая моя, держись, – говорит Маритон, заматывая рану куском ткани, оторванного от своего плаща.

Безжизненные холодные глаза Легата смотрели на то, как мужчина пытается спасти женщину. Он внимательно глядел на эту картину, всматривался… что-то глубине его душе говорило о том, что подобное знакомо его натуре… даже слишком. Сверхусилием воли он подавил все возможные воспоминания и чувства, учение «апостолов» с яростью и гневом взыграло на фибрах души с пламенной яростью выжигая остатки чувств.

– Ауксиларии, оказать помощь! – гаркнул Легат, и его крик на секунду ввёл в ступор даже полуживых воителей.

Огонь тяжелого орудия превратил оборону восставших в пыль на трупе свободы, ибо сила энергии пушек такова, что прожигает насквозь тела незащищённые бронёй, отчего воздух испортился настойчивыми запахами горелой человечины. Тем временем два солдата в алых кафтанах подбегают к Анне и уносят её к ревущей бронемашине, где можно оказать более-менее нормальную медицинскую помощь.

– Воины, это ещё не конец, – смотря на мятежников, спасающихся бегством, заговорил Легат. – Нам нужно пробиться!

Маритон поднимается и видит, как уносят девушку, как её чёрный волос покачивается, как на мраморной коже прекрасного лица размазана кровь. Насколько сильно он хочет уйти с ней, что не описать, но Легат, посланный «апостолами», взывает вести их к победе.

Под прикрытием энергопушек отряд входит в район, минуя завод и углубляясь прямиком в расположение тонких улочек и разбитых дорог. Впереди аккамулярий и Легат, позади них идут огнемётчики, обращающие в пепел всякое сопротивление и остальные солдаты ослепительным валом залпов энергетических карабинов прожигают дорогу. Шаг за шагом на них напирают мятежники, но старое оружие и отсутствие защиты делают из них всего лишь мясо, посланное на убой и вскоре вонь нищеты стала тесниться со стороны «наиприятнейшего» аромата горелых тел.

Рисунок 11. Заводская архитектура Информакратии в нищих районах

Снова Маритон шагает по трущобным улочкам, средь разбитых домов и высоких зданий, представляющихся в виде развалин. Стены заводов так же скрывают за своей высотой небосвод. Только теперь каждое окно, не понравившееся солдатам, заливается волной огня, а высокие стены заводов покрываются чёрной коркой и гарью.

Аккамулярий отстреливается из пистолета при нападении. Каждый десяток метров дуло его оружия плевалось оранжевым лучом, прожигающим плоть до органов, преодолевая даже сопротивление одежды или костей. Пистолет Легата обращал в золу и уголь целые участки тела за доли секунды.

– Вот тот дом! – закричал Маритон, указывая пальцем на высокую развалину, похожую на двадцать этажей бетона после интенсивной бомбардировки.

– Отряд! Усиливаем наступление!

Пятнадцать человек, подавляя всякое сопротивление вокруг себя, устремились к зданию. Мятежники словно предвкушали момента и полезли из всех дыр – подвалы, углы, трущобные дома – отовсюду появлялись десятки оборванцев с древними винтовками и автоматами. Они не считались с потерями – ауксиларии и солдаты Армии косили наступающих во всполохах убийственного света.

Маритон и Легат перешли на бег, желая, как можно быстрее преодолеть сотню метров до здания, а солдаты ауксилии прикрыли их, подавив всеми возможными способами контратаку. Пространство готово вспыхнуть от количества пуль и ярких прорезей залпов винтовок, от масс огня, которые плавили старенький асфальт.

Аккамулярий врывается в подъезд и щекой чувствует обжигающий жар плазмы. Легат выстрелил прямиком возле его головы и убил отступника, прячущегося в тени. Звуки боя остались на улице, но не потеряли силы звучания и интенсивности. Враг напирает, поэтому всё нужно сделать быстро.

– Что мы ищем?

– Кабинет одного из «Вольников». – Сухо даёт ответ Легат. – По моим данным он должен быть на первом этаже, и я даже знаю где, идём.

Два парня вбегают на первый этаж, и Маритон выпускает остаток батареи в тёмный коридор, поранив двух мятежников и озарив его. Щелчок и батайка лязгает на пол, и её место занимает новая. Легат с ходу стреляет в дверь под номером «1». Температура плазмы расплавляет замок, заставляя его топиться и течь по чёрной обугленной древесине. А потом мощный сапога крошит полотно в труху и аккамулярий вбегает вовнутрь, отстреливая каждого, кто держит в руках оружие.

– Не сметь! Не сметь! – завопил какой-то мужик в лохмотьях. – Прочь отсюда, треклятые отступники и еретики!

Легат не долго слушая того ударил со всей силы. Кулак сокрушил челюсть, заставил мужика ползать и стать.

– Вот, посмотри, – указывая сквозь дым пистолетом на человека, забившегося под стол, говорит Легат. – Я знал, что найду его. Я делал это во имя Макшины, значит, не мог ошибиться. Аккамулярий, собери документы со стола и закуй его в наручники. С ним нас не тронут его прихвостни и мы спокойно покинем это место.