София Эс
Сердце ведьмы даром

Глава 8. Малина Стэр

– Чтооооо?! И это я – привередливая?!

Это меня он назвал привередливой?!

О Великая Степь, дай своим детям терпения!

Можно подумать, это я с придирками, капризами и вздорными прихотями!

Можно подумать, это я заморачиваюсь на своих предками переданном статусе и чистоте родословной!

Можно подумать… Да все, что угодно, можно подумать обо мне, кроме той самой привередливости!

Я – вредная, упрямая, желчная, мстительная… ещё раз мстительная и ещё раз упрямая… и вредная, и желчная…

И избирательная!

Но не привередливая!

Гадость какая, а не слово!..

Что я – цаца в дцатом аристократическом колене, чтобы жеманничать и капризничать?!

Я – взрослая целеустремлённая ведьма, точно знающая, чего хочу, куда иду и какой ценой.

И пусть этот гад брюнетистый, статусом важности передавленный во всех стратегических местах, свои домыслы оставит при своем скудном мировоззрении и недальновидности!

Я пыхтела и пыхтела, как чайник, чью крышку забыли плотно закрыть, а на плиту, давненько уж шкворчащую, поставили.

Так и бурлило бы во мне негодование, не выдыхаясь, если бы…

И тут меня осенило, что и не в привередливости-то дело!

– Чтооооо?! Целовать?! Тебя?!

– А говоришь, непривередливая, – хмыкнул через силу маг. – Целуй давай, и разойдемся!

– Да за каким ху… художеством мне тебя целовать?! – возмутилась я, забывая о сути происходящего и катастрофе назревающей, моим искрящимся негодованием подпитываемой.

– Это… снимает напряжение… – слова давались Файту с трудом, бледные губы едва-едва выталкивали их, практически выплевывая.

– Ну так иди и снимай напряжение в других местах!

Будет ли гордая самодостаточная ведьма подбирать за женским обществом столь попользованную во всех смыслах, вариантах и позах персону?

Конечно, нет!

– Других… ведьм… я уже… целовал… – было бы во мне жалости побольше, честное слово, пожалела бы его. – И не сработало… – В этом месте всякий намек даже на остаточную жалость пропал совершенно. – Осталось… повторить… с тобой…

Да щас! Вот разбежалась прям, ага!

– Я за другими объедки не подбираю!

– Ой, дура-баба! – схватился за голову дед Эш, заголосив фальцетом. – Ведь рванет же сейчас мужик, а ты, как есть, привередничаешь!

– Я не…

– Привередничаешь! Целуй, тебе говорят! – возопил домовик и даже кулаком для острастки потряс.

– Вам надо, – вспомнила я о манерах… и уважении к себе, – вы и целуйтесь!

На вредную ведьму нельзя давить, от этого она только непримиримее делается.

И я уже почти хлопнула дверью, почти закрыла эту историю для себя, как и хотела, без моего в ней участия.

Да я почти уже стерла из вредной ведьминской памяти сам факт наличия у моего порога господина Файта, снобско-злобского аристократа и редчайшего паршивейшего характера Его Бешенства.

Все это случилось почти, оставив в моем сознании приятные следы воображаемого послевкусия, но тут мага затрясло так, что заходила ходуном в комнате мебель, задребезжали дребезгом стекла, захлопали хлопушками двери.

Сам же Файт стоял белее белого, крепко сжатый, глаза плотно закрыты, и вокруг него разворачивала свои кольца силовая воронка.

Энергия билась жгучими токами, разрезала острыми лезвиями мигом высохшее, словно изжаренный лист, пространство.

Дышать стало крайне трудно, раскалённый воздух вязкой лавой забивал трахею, опалял внутренности, набивал сознание угарным газом. Внимание слоилось, путалось и норовило сбежать, забиться в дальний угол и переждать надвигающийся катаклизм.

В коридорном закутке резко похолодало. По полу, стенам, дверному брусу и оконным рамам побежали змейки изморози. И наведенные чары домовых им действительно не стали преградой.

В вихревых струях заискрились первые молнии. Неоновые вспышки разгоняли токами воздушные массы, подстегивая двигаться ещё стремительнее. Наэлектризовались даже мои волосы и теперь торчали напряжённой шапкой каштановых антенн.

– Лииинка! – протяжный вой деда Эша раздался где-то за моей спиной и был чуть слышным сквозь гул нарастающей воронки. – Лииинка, ведьма бессердечная!

Я даже сделала попытку обернуться и найти взглядом бывалого домовика. Не складывался у меня в голове его образ и этот самый протяжный вой.

– Зараза упрямая, ведьма ведьмистая, целуй скорей этого мага всей родовой системой недобитого, пока он общежитие не поугробил!

– Я лучше его отравлю или прокляну, сейчас только соображу, что посильнее будет и на какие выкрутасы его магия не среагирует.

– Дура ты, хоть и ученая! – злился, выл и снова злился домовик. – Инициирующая воронка обладает экранирующим свойством! Все за ради того, чтобы наследная сила обрела носителя без каких-либо проволочек, затруднений и вмешательств со стороны!

– Но я же в прошлый раз, там, в библиотеке, совершенно запросто прошла сквозь вихревые потоки!

– То-то и оно, ведьма ты характерная! Соображай, милая, да поскорее! Не зря же он, коли не врет, со всем женским сообществом перелобызаться успел, пока до тебя дошел. Значит, есть в тебе самой что-то, его энергию уравновешивающее. И знаешь, ему ведь тоже не за радость с тобой поцелуи тут разводить, неприятно, видимо, раз ты финальная в его списке-то.

– Ну разве что ему неприятно, – уцепилась я за светом согревшую мысль и решилась ее развить в действии.

Если мне неприятно, пусть ему будет вдвойне неприятно!

Ведьма подумала – ведьма сделала выбор.

А дальше все уже шло, как по накатанной: скользнула сквозь беснующиеся энергопотоки навстречу своим целям, вцепилась в распахнутую на груди белую рубашку мага, притянула его голову да пониже, чтобы не мне тянуться и изгибаться, а ему надломленным деревом качаться, и толкнула себя в его губы, столь же острые и холодные, как скальные утесы под проливным дождем…

Так думалось мне прежде, чем на мое техническое, наполненное лишь злостью, обязательством и мстительным удовольствием прикосновение ответил горячий медово-тягучий ураган.

И где что пряталось по прошлому разу?

Холодная каменная глыба?!

Да щас!

Если уж и была глыба, то вся сплавилась под действием неимоверного внутреннего жара, сухого знойного ветра дыхания, захватнически атакующих желанную добычу хищных губ.

Я как занырнула на всем ходу в эту горящую реку диких инстинктов, так и бултыхалась в ней, едва лишь выплываящая на поверхность за долгожданным глотком так нужного сейчас воздуха и надежды на спасение и снова поглощаемая вышедшей из берегов разумности стихией.

Я боролась с ней, с собой, с чувством накатывающего ужаса внутри и вместе с ним подспудного ощущения правильности происходящего, логической обусловленности текущих событий и необходимости расслабиться, отдаться процессу, раствориться в его сути.

Уже не чувствуя ничего, ни верха, ни низа, ни сторон горизонта, ни окружающих меня предметов, я плыла в огненной реке, изворачиваясь, соблазняясь, заныривая все глубже, знакомясь со стихией и знакомя себя с ней.

Сколько же времени прошло и сказать сложно. Только плавящий, одурманивающе-поглощающий стремительный поток сменился прохладно-чистой гладью озера, кристально-ясного, устойчиво-размеренного. На его поверхности золотыми искрами звучало солнце и мерной сытостью отдавала тишина.

В этой тишине я и распахнула глаза, осознавая весь ужас произошедшего…

Чтобы ведьмы использовали других себе во благо – это понятно. Не то, чтобы я одобряла, однако, это хотя бы в ведьминском вредно-мстительном характере.

Но чтобы пользовали ведьм?!

Пришел в раздрае, гаркнул: "Целуй!", получил желаемое, усмирил силу и свалил, как ни в чем не бывало?!

Да где это видано???

Шаг назад в тепло и безопасность родной комнаты, параллельно с этим разорвать контакт с бесящим магом, замершим, как божок на постаменте, нащупать рукой шершавое полотно двери и кааааак хлопнуть ей прямо перед самой наглой мордой на свете.

Ибо нечего!

Слово настоящей ведьмы!

– Ндааа… Сильна… – удивленно-озадаченный голос домовика привел злую ведьму в состояние боевой готовности.

Лихо крутанувшись на пятках, я наставила на него трясущийся гневом указательный палец и выцедила:

– А ты!… Вернее, Вы! – вспомнила вежливая ведьма об этикете и уважении к себе и ближнему своему. – В следующий раз будете сами с ним целоваться!

И смертоносной фурией я понеслась в душ, потому как за окном во всю мощь разворачивал свои крылья солнечный день.

Часы показывали восемь утра, и это удивительно, что никто из студентов нашего закутка ещё не шарахался по коридору, ведь столовая была уже как полчаса открыта.

Не шарахались – и на том спасибо. Меньше свидетелей – меньших убивать.

…За моей спиной тихо бубнил дед Эш, готовя стол для завтрака и все приговаривая и приговаривая: "Дааа, дела", и я была полностью с ним солидарна: куда приведут нас такие дела предугадать было невозможно, но все же попытаться стоило.

Видит Великая Степь, точно стоило, но разве ведьме в справедливом гневе до этого?!

Глава 9. Сэдрик Файт

Магическую академию прикладных дисциплин при Совете Верховных я выбрал самостоятельно.

Во-первых, учебное учреждение располагалось далеко от дома. И моего, и рода Римс.

Во-вторых, это был престижный пансионат с хорошо охраняемой территорией, полным содержанием, обязательным ежедневным проживанием и всей необходимой инфраструктурой, поэтому видеться на постоянных основах с доставшей до самых печенок родней и теми, перед кем искупаю семейный долг, я перестал.

Как можно более суровые испытания при поступлении в академию и при последующей учебе стали третьим условием выбора альма-матер, ведь трепетное родительское сердце Римсов не пожелало бы в таком случае отправить вслед за мной юную изнеженную магиню Римс.

И в этом я ничуть не прогадал.

Действительно не пожелало и не отправило.

Подобрали ей по-соседству подходящее для девушки заведение, распорядки жизни которого, как и моего, вносили в частоту и качество наших встреч свои ограниченные определения. И хвала им за это!

А самым главным в академии при Совете Верховных был сам Совет Верховных. Структура на континенте независимая, власть держащая и пусть аристократами не обделенная, но состоящая не только и не столько из магов, сколько из достойных господ, доказавших делом свои честь и благородство.

Последнее было решающим и кардинально повлиявшим на мой выбор.

Справляться с родовой системой без поддержки более мощного ресурса – все равно, что плеваться против ветра, только уделаешься по уши и представление организуешь.

А что может быть мощнее родовой системы, если не система государственная! В политико-правовом контексте уж точно!

В уставе Магической академии прикладных дисциплин было прописано еще одно важное и весьма обнадеживающее меня правило: все учащиеся и преподаватели данного заведения с первого дня зачисления назначались военнообязанными, то есть являлись лицами из запаса вооруженных сил самого Верховного Совета и в любой момент могли быть призваны на службу во благо общества и власти.

Лично мне данная необходимость светила исключительно приятными последствиями: регулярные полевые практики, различные мероприятия боевой учебы, внеплановые выезды на отработку военных маневров.

И значит что?

Значит, я по самым уважительным поводам лишён был права частых личных встреч и выездов за пределы академии по личным же вопросам.

Да и вообще все личное и даже сверхсрочное при таком раскладе отметалось решительной рукой руководства академии до наступления более благоприятного времени, и никакие обращения могущественных родственников ни брались в расчет великим и ужасным ректоратом.

Так мы и жили шесть дружных лет, порой неделями пропадая на полигонах, стрельбищах, тренировочных площадках, имитирующих ландшафт различных уголков нашего континента. И, по-честному, лишь убираясь в неведомую глушь среди опасных тварей, чей укус мог убить за доли секунды, среди жутких болот или зачарованных древних песков, я ощущал себя по-настоящему свободным. Лёгким, весёлым и даже счастливым.

Извращение, скажете вы? А вот чем богаты, тому и радуемся.

До сих пор удивляюсь, как этот фокус с учебой мне удалось провернуть. А с другой стороны, под нашу родовую силу требовалось особое заведение, здесь абы что не подошло бы, отсюда и выбора ни у рода Файтов, ни у рода Римсов как такового не было. Сама жизнь сыграла на моей стороне.

А Сиолу в ту чудную субботу разоблачения моих постельных подвигов я, всё-таки, догнал и даже проводил до ворот академии, однако, оправдываться перед девушкой не стал.

Не из чувства гордыни или высокомерия.

В ее конфузе моей вины не было, ситуацию с обнародованием неприятной для нее информации я не подстраивал. Соблюдала бы она обозначенные границы, сохранила бы себя от слез и печали.

Но я искренне принес извинения и сказал: "Мне жаль, что ты узнала об этом и именно так".

Девушка, конечно, оставалась расстроенной, но хотя бы плакать горько и обидно перестала.

Позже я связался с ней ещё раз, уточнил, как она добралась к себе, и с тех пор мы не общались.

С отцом после произошедшего я так и не поговорил толком. Сам не звонил, родитель тоже больше не объявлялся. Да и хвала Степи! Страсть как хотелось передохнуть от всех нервяков и напряжений.

Мне затишье было только в радость. К тому же куратор Мэдхали подсобила с полевой работой. О произошедшем в библиотеке выбросе сил она не задала ни единого вопроса, лишь уточнила, следует ли ей переживать, и, получив однозначное нет, вернулась в лабораторию. А вот спустя несколько дней куратор "поощрила" особо "успешных" старшекурсников спецзаданием "нянька для второгодок на выезде".

Я всегда был за любой кипиш подальше от академии, не думал возражать и сейчас: мне бы где угодно, лишь бы числиться на официальной практике, без средств связи, без возможности встречи и с весьма сомнительным сроком возвращения назад.

Закинули нас малыми группами в земли близ Великой Пустоши, конечно, на те участки, что были особым образом укреплены и обезопашены. Хотя второгодки об этом оповещены не были, и мы вели мелкую пацанву среди серых выцветших пейзажей, с ностальгией слушая их вздрагивания, причитания и воодушевляющие напутствия.

Когда-то и на нашу долю выпадали первые подобные испытания.

Когда-то и мы впервые встречались с пугающими до икоты жуткими мразями Пустоши и жалкими падальщиками прилегающих территорий.

Когда-то и мне по первости казалось, что среди таких хищников я, что тварь беспородная, закуской для острозубых существовать лишь могущая, и мало какие личные или родовые силы, спецоборудование, секретные ловушки и суперсовременное оружие смогут помочь мне выжить.

А после первой же подобной практики я уяснил главное: не стоит недооценивать себя. При желании жить наш организм способен изворачиваться таким сложновообразимым конструктом и тем не менее находить выход из самой тупиковой ситуации.

Я видел это на примере кураторов, старших сопровождающих, на своих однокурсниках и испытал не раз этот эффект на себе.

Как по мне, он стал лучшей прививкой от хандры неизбежности. Лучшим лекарством от беспомощности. Лучшим мотиватором для освобождения.

Именно поэтому, когда из-под блеклого пепла, в недрах которого пряталась живая земля с ее голодающими обитателями, полезли длинные серые щупальца, я не стал вмешиваться, не бросился командовать и не возопил о тревоге.

С меланхоличным выражением лица и лёгкой тоской о своем прошлом подобном опыте я держался чуть в стороне и внимательно отслеживал перемещения, реакции и действия отряда второкурсников.

Сначала они испуганной ордой безмозглых троллей бросились в рассыпную, кто-то из самых несдержанных начал швыряться родовой силой, чем ещё больше вызверил животное, которое до этого лишь проявляло любопытство и жрать пока никого не собиралось, но об этом юным дарованиям расскажет профессор Кнайф сразу же после возвращения с практики. То-то посмеются они над собой, когда им ещё и видеозаписи их слабоумия и отваги приложат. А ведь профессор, наверняка, давал им перед выездом в "поле" несколько пространных намеков, это его обычная стратегия обучения. Ну что ж… В этой группе явно никто всерьез не отнёсся к его словам, и зря, огребутся они во время зачёта и экзамена по самую макушку. Теперь, пока не вызубрят каждую тварь Пустоши, ареолы ее обитания, особенности поведения, из лап такого хищника, как Кнайф, не выберутся. Он-то пострашнее всех жителей Пустоши будет.

Оп!.. Я вытащил из-под неизбежного удара двоих слишком зарвавшихся ребят, чуть усмирил магией разгорячившееся животное и, наконец, увидел сплоченную работу правильно обученной команды.

Так-с, и кто же у нас такой инициативный и смекалистый?

Ооо!.. Девчонка из рода Тейтов!..

Нужно будет шепнуть приятелю Дюку, что его младшая сестрёнка обставила-таки старшего братца по всем фронтам.

…С учений мы вернулись слегка потрёпанные, немного утомленные, но определенно более близкие и понятные как для друг друга, так и для самих себя.

Сдав гомонящую пацанву на руки их куратору, заполнив все необходимые отчётные документы, я, наконец, добрался до своей комнаты и занырнул в желанный душ.

В походных условиях нам помогала блюсти гигиену магчистка и бытовые чары, но лучше естественного потока тугих струй воды я пока ничего не встречал. Ионо-плазменная обработка или другие химико-термические способы очистки ни в какое сравнение с этим удовольствием не шли.

Благословенное изобретение – душ!

В плотных водных потоках происходит не только очищение физическое, но и в эмоциональном плане легчает неимоверно.

Стихия смывает и уносит с собой все лишнее, наносное, шелухою отжившего ментала облепившее. Горячие струи хлещут по макушке, щекам, спине и каждая пора раскрывается, выпуская сдерживаемое наружу. Каждая мышца выдыхает, ощущая желанное расслабление. И каждая мысль, сверлом выедающая до селе мозг, решает взять паузу и помолчать.

Благословеннейшее изобретение – душ!

Спускаясь к ужину, я был свеж, полон сил и ощущал себя так, что желал обнять весь мир: жизнь всё-таки стоящая штука и хорошо бы, чтоб всегда стояло у меня!..

На этом внутренний диалог споткнулся, ибо под ноги бросилось воспоминание маренговых глаз одной несносной ведьмы, и меня передернуло: нет уж, пусть все идёт своим чередом, минуя какие-либо вмешательства извне. Особенно по части стояния!

Бууумс!!!

Да чтоб тебя древние на части разорвали!

Глава 10. Сэдрик Файт

Камаз-многотонник на полном ходу размазал по стене и меня, и существовавшее уже только в прошлом мое хорошее настроение.

– Уййй! – знакомый голос знакомыми интонациями определил всю тягость текущего бытия.

– Убью! – прорычал я и оттолкнул подальше впечатавшееся в меня тщедушное тело.

– Э-ттто лишнее, – ехидно захихикало недоразумение и перешло на многострадальное: – Ой-ёоооо!..

– Когда-нибудь ты доиграешься, – уже без всякой сердитости встряхнул за плечо неугомонного приятеля и поддержал его шатающийся организм. – Что, снова с Макойтом рюмками мерялись?

– Не… заклинаниями опьянения… Ик!.. – ответил Дюк Тейт и с важным видом добавил, – и трезвости!.. Но Макойт… вурдалак смердящий… в последнем… Ик! …оказался несилен… иии… Ик!.. Э-ттто… Уффф…

Парень замер на середине фразы и устало провел по волосам изящной, практически женской рукой с фамильным перстнем Тейтов на указательном пальце. Я свой родовой перстень не носил, Дюк же тыкал им по случаю и без.

– …Мааа-койт… Сссобака… Нннакачать нннакачал, а… подлечить не смог. Не то, что я!.. – гордый взмах выбеленной макушкой вверх, и я успел убрать свой подбородок в последний момент, не то трещать бы сейчас зубам и ныть бы челюсти.

– Не то, что ты, – подхватил фразу друга и рассмеялся, приобнимая вдрызг пьяного приятеля.

За неподобающий вид серьезное наказание ему не впаяют, но отрабатывать точно заставят, а нам в принципе ни к чему отвлекать от важных устремлений благородных преподавателей, справимся и сами.

Взмах рукой, да такой, ненамеренный, что и не подумаешь о наведении чар. Капля сил из общего круговорота внутри меня, точное ее распределение по векторам трёх направлений: кровоток, лимфоток, нервная система Дюка. Ментальным повелением ушел посыл на очищение.

Взгляд приятеля посветлел и принял цвет чистого весеннего неба, крепкое чуть сухощавое тело центрировалось.

– Благодарю-с, – шутливый поклон с расшаркиванием от вечного паяца.

– Будь добр, повзрослей! Заканчивай с Макойтом достояниями мериться.

– Не, мужик, это обязательная часть веселья! – Дюк достал из кармана брюк извечные леденцы и закинул парочку в рот. – Ни капли же не пил, а во рту вкус попойки.

– Помойки?

Легкое дурашливое настроение снова набирало свой ход.

Рядом с Дюком вообще сложно было грустить, его неиссякаемая энергия подкидывала столько задач разом, что на скуку, меланхолию или апатию сил просто не оставалось.

– В этот раз, как видишь, обошлись без нее, – и друг даже вздрогнул от воспоминаний, смердящих аммиаком, ацетальдегидом, альдегидами, терпенами и прочими ароматными соединениями, коими славятся мусорки любого поселения континента, – но спасибо тебе ещё раз…

– …Раз в дцатый уже… – вставил свое ценное неудержимое я.

– …что вытащил тогда из той реальной помойки! – было дело, спасал приятеля после его очередного замеса на спор.

– Когда-нибудь тебя, всё-таки, засекут, – я добавил в голос больше беспокойно-укоризненных нот.

– Ну не высекут же и ладно… А штрафной я отработаю, – самоуверенно заявил приятель.

– Отработаешь… Конечно, отработаешь, ты этим шесть лет занимаешься.

Дюк боднул меня в плечо, а я отвесил ему подзатыльник. За лёгкой мальчишеской перебранкой мы и добрались до столовой.

– Как кураторство прошло? – взгромоздив на стол поднос, полный снеди, задал вопрос младший Тейт.

– Как обычно, – усмехнулся я, – завтра профессор Кнайф знатно повеселится за счёт второгодок.

– Опять раньше времени сорвались?

– Ага, набросились на беднягу Крипера, когда он только на разведку вылез. Ни совести, ни уважения к древним разумным тварям Пустоши.

– Какие кровожадные второгодки пошли! – еда исчезала в недрах худосочного тела со скоростью света.

– И знаешь, кто переломил ход избиения младенцев? – с прицелом задал вопрос я, точно зная, что правильного ответа от Дюка не дождаться: не дооценивал он свою младшую сестрёнку, впрочем, так же, как и большинство мужчин весь женский род.

– Младший Вальяс? Или Герт? Говорят, парни уверенно лидируют в общем зачёте второкурсников, – подтверждая мои ожидания, наследник Тейтов пошел грести не в ту сторону.

– Да щас!.. – предвкушение реакции приятеля так и жгло в груди. – Я этих двух олухов едва из-под удара вывел, слишком зарвались, слишком были самоуверенны.

– Семейные ценности, – хмыкнул Дюк, уплетая по новому кругу ещё одно первое и второе. – Нам, аристократам, позволительна некоторая заносчивость.

– Смотря где, – не согласился я, четко понимая, что на поле боя никаких реверансов и скидок на род не будет. Там либо ты, либо тебя. – А героем этой вылазки стала твоя сестра, дружище! – Тейт подавился, закашлился. – Она достаточно быстро разобралась в происходящем и организовала из трольего безобразия вполне себе приемлемый отряд юных боевиков. И Крипера она раскусила, не сразу, конечно, но все же…

Внезапно перед моим лицом на уже опустошенный поднос свалился конверт с семейной гербовой печатью.

– О! – воскликнул Дюк, утирая проступившие слезы. – Оно, всё-таки, нашло тебя! Два дня в твою комнату ломилось, пока ты прохлаждался на практике.

На сообщение из дома я смотрел, как на опаснейший боевой артефакт. Чуть шевельнешься не так, и будет такой бумс, бамс и хрямс, что не каждый-то и выжить сможет.

Движением руки, только магией, предпочитая не дотрагиваться до бумаги, я распечатал конверт, освободил плотный картонный лист кремового тона с вензельными буквами в заглавии – "Приглашение на брачное торжество".

С самым черным предчувствием я пробежался глазами по строчкам вниз и потерял контроль.

Дюк в последний момент успел подхватить свой едва ли на половину опустошенный поднос, а я уже с ревом больного животного, красной пеленой на глазах и едким дымом вместо воздуха в лёгких переворачивал наш стол.

Храбрецов спасти мой поднос вместе с посудой не нашлось, поэтому он улетел в паре со столом.

Звук ломающейся мебели, грохот разбивающейся посуды и звон металлических столовых приборов разукрасили своей мелодичностью тихий ужин студентов и преподавателей.

Куратор Мэдхали подскачила ко мне буквально через несколько секунд, но я лишь рыкнул на ее вмешательство, что в порядке и сам справлюсь.

Нужно было уходить подальше от глаз общественности и тормозить разворачивающиеся во всю мощь родовые силы, а происшествие в столовой академия переживет. Всего лишь очередная выходка Его Бешенства! Наследник рода Файтов в который раз продемонстрировал свой непростой характер!

Бесят!

Аррррр!..

Энергетическая воронка уже высвободила свои кнуты и стегала жгучими плетеными ремнями меня по бокам, подхлестывая, подначивая, подзуживая, целеустремляя.

– Я сваливаю, – едва сдерживаясь, чтобы не рычать, выцедил я, и широким шагом двинул прочь.

Что в прошлый раз помогло успокоить силу? Правильно! Поглощение ведьминского резерва. Значит, хватаем любую ведьму и отдаемся на волю глубоких поцелуев.

О, а вот и первая желающая…

***

Вурдалакам всех в пасть, мне не легчало.

Совершенно.

Абсолютно.

Никак.

Каждая не та ведьма лишь добавляла раздражения, подливая во внутреннюю агонию ещё больше горючего топлива.

Не тот вкус, не тот цвет, не та сила.

А сообщение от отца и без того выжигало нутро. "Рады вам сообщить, что брачная церемония между наследниками родов Файт и Римс перенесена на первый день преображения. Пусть сама весна откроет молодым дорогу счастья и взаимной любви".

Ачешуеть какая чушь!

Отец, конечно, подложил не просто свинью, целого свинорылого вурдалака на блюдечке с золотыми вензелями!

Брачный обряд изначально планировался на лето после моего выпускного, но, по-видимому, нежданно-негаданный приход Сиолы в мою обитель сладострастия и порока внёс свои ужасающие коррективы в сроки отмеренной мне свободы.

– Рик! – это озабоченный на все части тела приятель следовал за мной, подсовывая то одну, то другую ведьмочку.

Девчонки, должно быть, думали, что это какая-то акция невообразимой щедрости от снизошедшего до них вниманием аристократа и сами падали в мои неверные объятия, позволяя заглатывать себя поглубже да пожестче.

И это нихренашечки не помогало.

Мы обошли с Дюком почти все ведьминское крыло, в коридорах уже давно был погашен основной свет и лишь полуночные светильники оставались свидетелями нашей разнузданности и безнравственного разврата.

Мой приятель молчаливой тенью двигался рядом, не лез под руку, не доставал словом, он вообще старался ничем не отсвечивать, и я за это был ему крайне благодарен. Приятно, когда даже не посвященный во все нюансы близкий, остаётся с тобой без каких-либо вопросов и рекомендаций. Просто так. Да ещё и помогает по мере возможностей.

– Рик! – снова попытался обратить на себя мое внимание Дюк, и на этот раз я среагировал.

– Ну? – буркнул, отправляя восвояси очередную жертву поцелуя с Его Бешенством.

– Дружище, ты их перебираешь, как я одежду в гардеробе в поисках чего-то этакого, когда в который раз нечего надеть, но надеть хочется что-то особенное. У тебя есть конечная цель или сама цель – развлечься подобным образом?

– Я ищу ту, что уменьшит это гребанное напряжение, а они все только еще больше раздражают родовую силу.

– Так, может, организовать тебе смену блюд и вместо ведьмочек подогнать парочку классных магичек? Чего девчонок зазря обижать?

– В прошлый раз помогла ведьма, – рыкнул я, все больше теряясь в разворачивающейся мощи родовой магии.

– Какая ведьма? – ухватился тут же за сказанное Дюк.

– Та самая…

– Та самая?.. Та самая?.. – задумчиво бормотал приятель, пока я, пошатываясь, уже полумутным взглядом прокладывал себе дорогу вперёд. – Да лааадно, мужик! Неужто и вправду та самая? Реально? Как ты вообще додумался с ней связаться?! Она же настоящая ведьма!

На это я лишь зло усмехнулся.

Мне было до фонаря, по каким тогда соображениям девчонка из библиотеки, с которой у нас хронически не задалось все с самого начала, решилась на лобызания со мной. На причины было откровенно плевать. Важно, что она сама раздраконила меня, сама же нашла способ и успокоить.

Хоть не упокоить, и на том спасибо.

Странным оказался момент, когда я посчитал, будто мою силу угомонил ведьминский резерв, совершенно бесспроса выпитый мной, но текущая заглатываемая энергия ведьмочек никаким образом не привлекала родовую магию. Она ей давилась, плевалась и отправляла назад.

Так не хотелось думать в ту сторону, но мысли вольно-невольно шли к тому, что среди множества ведьм мое нутро выбрало самую неправильную. Ужасно неподходящую лично мне и каким-то невероятным способом удовлетворяющую родовую силу.

Ачешуеть, даже в этом у меня конфликт с родом!

Внимание с магии перескочило на письмо от отца. Поверх стандартного приглашения его рукой была выписана ещё одна фраза. Фраза, которая взорвала во мне давно тлеющий боевой снаряд.

"Об освобождении от практики я уже договорился. Целую, папа".

Аррррр!..

Мой кулак впечатался в защищённую чарами домовых стену.

Отец меня переиграл. Сам я планировал ещё перед выпускной зачётной неделей напроситься в разведку в земли Пустоши, чтобы тут же сдать все обязательные экзамены экстерном и свалить в горячую точку. Одну, вторую, третью… Уж лучше достойно жить с возможностью погибнуть в лапах самых жутких тварей, чем служить кормом и шутом для Сиолы и ее семьи.

Но отец договорился!..

Договорился?! И это в Магической академии прикладных дисциплин при Совете Верховных?!

Бесит! Бесит! Как же меня это все бесит!

– Рик! – ещё один оклик от сосредоточено глядящего на меня Дюка.

– Гав! – пролаял я, ощущая себя дворовым псом на родовой цепи.

– Ты, наверняка, заметил и сам… Следующая дверь слева… Да-да, вот эта в конце коридора… Там живёт та самая ведьма.

Я ругнулся, уже догоняя, куда привело меня мое внутреннее состояние нестояния и чем сейчас продолжится нагнетающийся сюжет данной ночи.

– Дерзай, мужик! – приятельская рука поддерживающе хлопнула меня по спине и тут же убралась прочь. – Ни одного лишнего слова! И вообще лучше сразу хватай ведьму и крепко-накрепко запечатывай ей рот, с ее-то способностями к словообразованию и повелению!..

Я отмолчался, тупо пялясь на знакомую дверь.

Лишь дождавшись, когда в конце коридора стихнут шаги Дюка, вздохнул-выдохнул и постучался.

Ответа не было.

Я постучался снова и стучался до тех пор, пока одна заспанная и весьма недовольная ведьма не соизволила-таки мне открыть.

Правда вместе с открытой дверью из ведьмы полез истинно ведьминский характер, и в какой-то момент я уже даже попрощался со своей так и не состоявшейся по моему плану жизнью.