София Михайловна Смирнова
Записки бедного студента
8 июля. Воскресенье.
Решил писать дни недели.
Мы подружились с Дунькой. Все выходные я провёл с книжкой в руках и кошкой на коленях. Как я стал замечать в последнее время, человек я странный. Не могу на долгое время зачитываться, мне обязательно надо отвлечься. Я стал разговаривать с Дуней, а она только смотрела своими бездонными голубыми глазами прямо в душу и урчала. Кстати, я заметил, что моя новая подруга совсем не мяукает, а только урчит на разный лад. Да, кошки – это хорошо. Теперь точно знаю, что бы я ответил маме Дяди Фёдора на вопрос: «А от кота какая польза?». Я бы ответил: «Коты – тёплые».
11 июля. Среда.
Забрила странная мысль. Перечитывал записи. Кажется, что не о жизни своей рассказываю, а книгу пишу. Может это и хорошо. Хотя кому нужна книга, которую никто не прочтёт.
Часть 2
13 июля. Пятница.
Довольно загадочная дата, и ровно такие же обстоятельства. Сегодня мы должны были ехать к другу-профессору Сергея Владимировича. Дом профессора был за городом. Ехать долго. Но, когда приехали, я был поражён и испуган одновременно. Я никак не ожидал увидеть огромный особняк с колоннами. Но всё-таки мне пришлось его увидеть. В голове мелькнула мысль: «Значит так живут обычные профессора». Всё моё тело онемело, и я почти не мог двигаться. Но, преодолевая себя, я с огромными от ужаса и удивления глазами пошёл за бывшим учителем истории. Когда мы вошли в дом, нас встретила девушка лет двадцати пяти, судя по всему, домработница. Она приняла нашу верхнюю одежду, и, улыбаясь, повела нас в длинную комнату. По середине комнаты стоял длиннющий стол, покрытый белоснежной скатертью. Во главе сего стола сидел мужчина в возрасте, смею предположить, что ему около пятидесяти с небольшим. Одет в белую рубаху, а поверх неё – не застёгнутый чёрный пиджак. И изюминкой была красная бабочка. Толст. Серые с проседью волосы закрывали мочки ушей.
Когда седовласый увидел нас, он резко оторвался от смотрения в стену, быстро встал и с расставленными в стороны руками пошёл нам на встречу. Сначала он обнял Сергея Владимировича, а затем пристально посмотрел на меня и пожал мне руку. Представился Филиппом Прокофьевичем Альтером. Пригласил сесть за стол. Аннушка, так представил домработницу хозяин дома, стала носить блюда. Профессор стал меня расспрашивать о том, как я познакомился с Сергеем Владимировичем, почему пошёл работать в музей. Заметил у Сергея Владимировича довольно напрягающую привычку. Когда профессор заговаривал со мной, мой спутник складывал руки в замок, прикладывал ко лбу и пристально смотрел в стол. Так обычно сидят люди, когда им стыдно или они разочарованы в ком-то. На вопросах основное общение со мной закончилось, чему я был только рад. Я увлёкся самой комнатой. Стены были выкрашены в цвет между тёмно-зелёным и болотным. В стене были выдавлены множество ниш, в которых стояли чьи-то белые бюсты. Потолок был очень высокий. С него как будто на ниточках свисали лампы. Вполуха я слушал беседу двух очень умных людей. Иногда начинало звенеть в ушах, потому что голос Альтера был низок и говорил он эмоционально и громко. Иногда профессор спрашивал моего мнения. Я старался свой ответ вместить в одно предложение.
Наконец мы собрались уходить. Мы стали выходить из-за стола. Филипп Прокофьевич изъявил желание поговорить со мной пару минут наедине. Меня повели в кабинет с огромными стеллажами, на которых стояли книги. Профессор стал задавать мне вопросы, на которые просил отвечать как можно шире.
Далее наш диалог хочу описать подробно:
– По вашим ответам, Лексей Николаевич, видно, что вы человек умный и перспективный,– никто меня ещё не называл по имени-отчеству.– Так считаю не один, так же считает ваш друг. Он говорил, вы упоминали о том, что хотите написать книгу?