Шая Воронкова
Кровь и струны
– Что ж они, совсем дураки? – удивился Расим. – В такие неприкрыто расставленные силки даже лисенок не попадется.
Тэкито аккуратно сложил письмо ровно по сгибу и протянул обратно.
– Возможно, проверяют, командир, – негромко сказал он, вновь сложив руки за спиной.
– Пробуют на зуб?
Тэкито медленно кивнул. В неровном свете его волосы показались бурыми, как засохшая кровь. Яс с прищуром всмотрелся в пустоту, почти физически ощущая, как крутятся в голове мысли, словно части измовской головоломки. В поле зрения мелькнула тень. Внезапно разом ощутились холод и сырость подвала. Яс напрягся, но это был всего лишь поколебавшийся огонек лампы.
– Гонец еще тут? – продолжая прикидывать варианты, спросил мужчина.
Тэкито бледно улыбнулся, мгновенно догадавшись о сути вопроса.
– Ждет в «Тумане», где встречался с нашим связным. Мне написать ответ?
Яс растянул губы в многообещающей ухмылке и с удовлетворением отметил, как Тэкито будто невзначай отвел глаза в сторону – словно пес, поджавший хвост. Вожака должны опасаться, иначе и до перерезанного горла недалеко. Он уперся локтем в колено, развалившись на сундуке, как на троне, и начал диктовать. Глава разведки слушал, не перебивая.
– И, Тэкито, донеси так, чтобы дошло, – подытожил Яс, когда закончил.
Тот понимающе склонил голову набок и уточнил:
– Мне оставаться в рамках?
– Не более, чем обычно. Вежливо намекни, что мы просто возвращаем дочь убитому горем отцу и в никакие игры играть не будем. Меня устраивают наши деловые отношения, но барон должен понимать, что я не стану ему подчиняться, – холодно ответил Яс и махнул рукой. – Развлекайся.
Тэкито скупо поклонился, принимая указания, и растворился в темноте. Расим потянулся с деланным разочарованием, разминая мышцы.
– А я-то надеялся отдохнуть, – с шутливым упреком сказал он.
Но что уж там – такие как они в постели никогда не умирали.
Первое время обретенная свобода радовала Мариту, но потом она поняла, почему деревенские псы, сидящие на длинной цепи, все равно не отходят от конуры. Она совершенно не знала, что с этой свободой делать. Так и бродила вокруг, больше всего времени проводя не с людьми, а с птицей. Даже учила командам: подать лапку, подойти, покричать.
А по вечерам, когда становилось зябко, девушка куталась в колючее одеяло и нашептывала дурашливо вертевшей головой говорушке разные истории, чтоб хоть как-то избавиться от одиночества.
– Знаешь, те странные бочки с краниками – для сбора дождя. И люди им молятся, – говорила она, почти прижимаясь губами к клетке. – А еще здесь нет ни одной собаки. Их все держат, а тут только свиньи да курицы. И свечи никто не жжет – даже огарков не видела. Странное место.
Говорушка склоняла голову на бок: мол, я слушаю, продолжай, очень интересно. И Марита продолжала, фыркая себе под нос.
– И эти деревья вокруг – будто стена. Кажется, что остального мира не существует.
В такие моменты птица обычно щелкала клювом, и девушка, рассмеявшись, благодарно гладила мягкие перья пальцами.
– Тайный проход, на двери кости вырезаны. И куда мы с тобой попали? – всякий раз заканчивала она, и на мгновение одиночество действительно отступало, а потом наваливалось с новой силой.
«Ты говоришь с птицей. Куда уж дальше?» – спрашивала себя Марита. Но больше все равно говорить не с кем.
Но в тот день настроение было на удивление неплохим. Она сидела на каком-то бревне, лениво размышляя, не пройтись ли к дому Амары. Впрочем, теперь девушка знала, что днем внутрь так просто не попасть: постоянной стражи не было, но любой разбойник подозрительно косился на Мариту даже при малейшей близости к двери. Нет, старушка явно была очень искусной колдуньей. А может, их отношения с главой были и более личными…
Впрочем, сути это не меняло, и Марита осталась сидеть, лениво катая в голове мысли. Только вытянула ноги, подставляя их солнечному свету, и покачала из стороны в сторону носками. Тени зашевелились, как живые.
Вдруг впереди мелькнула цыплячья копна волос и поплыла в сторону Мариты. Почти сразу узнав Звездочку, девушка с улыбкой помахала рукой. Но девочка не спешила подходить – остановилась, подпрыгивая на месте, как козочка, и что-то зашептала стоящему рядом мальчику. Тот уставился на Мариту с недоверием. Вскоре они подошли ближе.
– Вот тетя, о которой я говорила, – с хитринкой в глазах сообщила Звездочка. – Она колдунья и умеет оживлять тени.
Марита тихо фыркнула. Мальчик с сомнением нахмурился. Он был болезненно бледным и худым, но с по-взрослому глубокими глазами.
– Тени никто не умеет оживлять, даже Расим.
– А она может! Правда же? Скажите ему.
Звездочка обернулась к девушке, и та вдруг ощутила непреодолимое желание ответить. Зилай, как же это все надоело! Марита и так давно уже была тенью самой себя. Со смертью Вериса это просто вылезло наружу. Но теперь даже эта тень умирала, задавленная ролью леди Бланки.
Один краткий миг она мечтала, как заговорит – а потом уже привычно покачала головой, указав на сомкнутые губы.
– Э-эй!
– Чего кричишь, она не разговаривает, – одернул Звездочку мальчик.
– А ты-то откуда знаешь, Бар?
– Папа сказал.
Марита улыбнулась. Дети напомнили ей двух всклоченных воробушков.
– У нее языка, что ли, нет? – звонко спросила Звездочка.
– Папа говорит – это боги наказывают. Может, она родителей не слушалась?
Дети уставились на Мариту с подозрением. Той вновь пришлось себя сдерживать, в этот раз уже от смеха. Наконец, будто придя к какому-то решению, Звездочка неловко сложила пальцы, стараясь повторить волчью голову. Помахала рукой в воздухе и замерла с выражением надежды на лице.
Марита заколебалась. Она и так рисковала, поддавшись порыву там, в доме Ририви, и закапывать себя еще глубже не хотелось. Да и заниматься такими глупостями – ронять свое достоинство. Глупостями?
Марита нахмурилась, осознав, что чужие мысли вновь проникли в ее голову и притворились своими. Нет, театр теней не был глупостью, он был уязвимостью, ниточкой, ведущей к Маритиной настоящей личности. Но глаза Звездочки светились таким предвкушением… Ай, да к Зилаю! Девушка решительно поднялась и огляделась в поисках подходящего места.
Это оказалось непросто, но ей кое-как удалось найти нужное положение. Марита обернулась. Дети уселись прямо на земле, скрестив ноги, и замерли в ожидании. Звездочка с предвкушением, а Бар с недоверием. Девушка весело прищурилась и сложила фигуру, в этот раз используя обе руки. И занавес поднялся.
Дальше время полетело быстро и незаметно. Марита ловко переплетала пальцы, заставляя тени оживать, и вскоре уже оба ребенка завороженно следили за их танцем. Внутри вновь плеснуло теплом, прямо как тогда, в доме Ририви, и девушка впервые за долгое время почувствовала себя хорошо. Не терпимо, не сносна, а хорошо. На своем месте. Когда она закончила, тяжело дыша, дети еще какое-то время не двигались. Звездочка ожила первой.
– Видишь! Я же говорила, – сказала она самодовольно.
Бар не ответил, просто улыбнувшись. Он будто светился изнутри.
– А завтра еще покажешь? – спросила Звездочка требовательно.
И, вспомнив про Маритину глухоту, изобразила жестами фигурку из пальцев, а потом указала на солнце, имитируя движение по небу. Марита задумалась. Она не собиралась продолжать, но в разбойничьем логове было тоскливее, чем на дне волчьей ямы. А это маленькое выступление заставило почувствовать себя живой.
Девушка опустилась на корточки и, подхватив валяющуюся неподалеку палочку, коряво изобразила иглу с вдетой ниткой и кусок ткани. Она постучала палкой по земле, привлекая внимание, а потом сделала вид, будто шьет. Потом вновь указала на себя и на нарисованные предметы. Звездочка нахмурилась и неуверенно, но серьезно кивнула. Осталось надеяться, что она поняла все правильно.
Марита поглядела вслед уходящим детям, деловито обсуждающим произошедшее, и поднялась, отряхивая юбки. И тут же пошатнулась, когда что-то врезалось в плечо. Мимо пронесся парень, и, не сбавляя ходу, устремился к Черепу.
Марита недовольно потерла плечо, но не успела отойти, как мимо проскочил еще один разбойник. И еще. Девушка огляделась и поняла, что к Черепу потихоньку стекаются люди. Причем старых среди них не было, только способные сражаться воины.
Сердце забилось быстрее, а стопы сами развернулись в нужную сторону. Стоячая вода шевельнулась. Похоже, намечается что-то крупное.
Глава 5. Второе дно
У двери в главное здание толпа сливалась в один поток, втекающий в распахнутые двери. Марита попыталась незаметно юркнуть следом, но наткнулась на спешащего Расима. Тот удивленно обернулся и расплылся в дружелюбной улыбке.
– О, леди. Вам сюда нельзя, – словно извиняясь, сказал он и кивнул стоящим у входа мужикам: – Леди не пускать.
Те понятливо покивали и вперились в Мариту грозными взглядами. Пришлось отступить и наблюдать с безопасного расстояния. Вскоре логово заметно опустело, и дверь с глухим стуком захлопнулась. Марита покрутилась возле окон, но смогла разглядеть только головы сидящих за столом. Один из разбойников повернулся в ее сторону, и она спешно пригнулась, присев на корточки. Нет, эта рыбка не по зубам.
Вздохнув, Марита отошла в сторону и прислонилась к стене одного из домов. Людей снаружи осталось мало. Несколько женщин развешивали белье, молодой парень, совсем еще подросток, стругал гибкий прут ножом, стайка детей кралась к окну Черепа. Выглянул заросший разбойник и ругнулся. Дети прыснули в стороны с громким хохотом.
Марита задумчиво потеребила волосы. Похоже, это собрание, чем бы оно ни было, грозилось затянуться надолго. Можно было бы просто посидеть и погреть кости на солнце, но не в ее характере упускать такой шанс. Девушка отлипла от стены и двинулась по кругу, внимательно оглядывая дома. Искала один единственный нужный.
Вскоре Марита уже стояла перед прочной, теплого орехового цвета дверью. При свете солнца удалось рассмотреть красный цветок на тонком стебле, нарисованный на ней редкими мазками. Краска облупилась, но это даже придавало странного очарования. Дом старой колдуньи настолько же выбивался на фоне остальных, как и его хозяйка.
Марита поколебалась, но все-таки приоткрыла дверь и протиснулась внутрь. Беззвучно задрожал колокольчик. В нос пахнуло глиной и почему-то морозной свежестью.
– Ну надо же, цветочек! Думала, больше не появишься, – весело поприветствовала Амара. – Ты прямо мышка, если смогла сюда проскочить и не попасться никому на глаза.
Старушка сидела, натянув одеяло на плечи и облокотившись о спинку кровати, и лепила глиняную бусину. На столе рядом лежали несколько готовых, нанизанных на деревянные палочки.
– У них какое-то собрание, все внутри засели, – сказала Марита, осторожно подходя ближе, будто пугливая кошка.
Амара вскинула голову, откладывая бусину на стол, отчего ее волосы заструились, как если бы обладали собственной волей.
– Собрание? Как много я пропускаю. И этот поганец опять тихушничает, – старушка прищурилась с таким горделивым видом, будто это ее заслуга, и принялась вытирать руки висящей на спинке тряпкой. – Цветочек, будь добра, подойди к шкафу и подай мне кое-что.
Кем же колдунья приходилась Ясу, раз не боялась о нем так фривольно отзываться? Старая подруга? Или… Но Марита не дала мыслям далеко себя увести и поспешила исполнить просьбу.
– Почему цветочек? – не удержавшись, спросила девушка.
– Потому что цветы выглядят красиво и безобидно.
Марита фыркнула и, взявшись за створки шкафа, потянула их в стороны. Те поддались неохотно, со скрипом, и свет из окна упал на пыльные полки. Отчетливо пахнуло полынной горечью. Девушка удивленно замерла. В шкафу лежали осколки зеркал разной формы и размера, и свет плясал на них солнечными зайчиками.
– Возьми то, которое с черным уголком, – явно забавляясь ее реакцией, попросила Амара.
Марита пригляделась, и действительно – на осколках виднелись застывшие мазки краски. Отыскав нужный, она осторожно подняла его, стараясь не порезаться об острую кромку, и поспешила отойти от шкафа. От него мурашки по спине бегали.
Амара успела сесть поудобнее, подоткнув под спину одно из одеял, и теперь ее бледные тонкие руки вертели иглоподобный ножик. Морщинистые запястья казались хрупкими, как стеклянные. Она похлопала себя по скрытым под одеялом ногам:
– Сюда.
Марита послушалась, хотя ее собственные ноги одеревенели от почти животного страха – как и всегда, когда приходилось иметь дело с колдовством. В нем было что-то ощутимо неправильное. Будто попытка уподобиться богам.
Марита передернула плечами, опуская осколок на одеяло. Она никогда себе не врала и понимала, что любопытство все равно перевесит страх. Любые знания могут быть спасительной нитью в ее положении.
Амара согнула колени так, чтобы осколок о них оперся, и вдруг с силой вонзила острие ножа в палец. Марита вздрогнула, а старушка даже не поморщилась. Сейчас, когда они были так близко друг от друга, стали заметны белые полосы-шрамы на руках Амары. Наверное, поэтому многие нодоисты носят перчатки.
– Что ты делаешь? – напряженно спросила Марита.
– Тш-ш-ш.
Не обращая на нее внимания, Амара подождала, пока взбухшая на пальце капля крови станет больше, и провела подушечкой по собственным векам, оставляя красноватый след. Потом колдунья привычным жестом повторила то же самое и с зеркалом. Закончив, она вперилась в него взглядом, широко распахнув глаза.
– Посиди тихо, цветочек. Может, и про тебя что услышу, – сказала старушка прежде, чем вдруг сделать странное движение головой, похожее на ныряние в воду, и замереть.
Марита не удержалась и тоже заглянула в зеркало, но кроме будто заострившегося лица Амары с кровавыми полосами на месте глаз там ничего не увидела. Поежилась, но продолжила наблюдать.
Однако хоть время и текло, ничего не происходило. Лицо Амары застыло, будто каменная маска, и она даже перестала моргать. Марите начало казаться, что колдунья вот-вот упадет без чувств. Захотелось прервать странный ритуал, помешать ему, но девушку охватило странное оцепенение, и она не смогла решиться.
– Ага, тебя это заинтересует, цветочек, – сказала вдруг Амара, заставив Мариту подпрыгнуть на месте. – Подойди-ка.
– О чем ты?
Марита не спешила приближаться. Амара нетерпеливо махнула рукой. Это у нее вышло слабо, но порывисто, как у энергичного человека, заключенного в немощном теле.
– Да что ты вымя мнешь? О выкупе речь. Впрочем, если тебе не интересно…
– Интересно, – поспешно возразила Марита.
И чуть не застонала от досады, поняв, что попалась на крючок. Амара бодро потерла ладони. Она выглядела намного более взбудораженной и живой, чем обычно, будто помолодела на пару лет.
– Протяни руку, цветочек. Тоже посмотришь, – попросила Амара. – Но не за просто так, конечно.
Марита, уже протянувшая ладонь, резко отдернула ее обратно и нахмурилась:
– Что это значит?
– Знаешь, как говорят? Водой за так не делятся. У меня не так много сил, чтобы тратить их зазря.
Амара с удивительной для этого веселостью повертела в воздухе ссохшимися руками.
– И что ты хочешь?
Марита спросила это будто бы безразлично, хотя предложение было ужасно соблазнительным. Она чувствовала себя собакой, перед которой повертели сочным куском мяса.
– Всего лишь одну маленькую услугу в будущем.
Ну конечно. Разгоревшееся было воодушевление мгновенно погасло. Марита скрестила руки на груди и категорично покачала головой.
– Спасибо за предложение, но…
– Это ничем не будет тебе грозить, цветочек.
– Откуда мне знать? Это сделка с Зилаем.
– Пока ты споришь, они говорят! – нетерпеливо сказала Амара, побарабанив пальцем по зеркалу.
Марита в сомнении закусила губу. От дыхания старушки зеркало успело запотеть, и теперь в нем словно клубился туман. Две полосы алели подсохшей коркой.
В ситуации Мариты информация – как оружие, и сейчас ей предлагали первоклассный меч. Возможно, колдунья и сама не осознавала его ценности. В ее глазах леди Бланка была хоть и умной, но все еще богатенькой девочкой, не нюхавшей жизни. В отличии от Мариты.
– Ладно, – решилась она, снова протягивая руку. – Я выполню твою маленькую не опасную для меня просьбу, если это будет в моих силах.
Амара тут же проворно сомкнула на ее запястье пальцы и точным, выверенным движением кольнула палец ножом. Остро обожгло болью, и капля крови набухла крупной бусиной. Марита сдержалась, лишь едва слышимо зашипев сквозь сомкнутые зубы. Колдунья стерла кровь своим пальцем и что-то зашептала себе под нос.
Руку свело судорогой, но та прошла прежде, чем Марита успела вскрикнуть. Амара прищурилась, отчего в уголках ее глаз пролегли морщины, и протянула палец вперед, почти ткнув в лицо. Девушка вздрогнула, но понятливо наклонилась, прикрыв глаза. Пришлось приложить терпение, когда век коснулось липкое и теплое, стремительно высыхая и стягивая кожу тонкой пленкой.
Марита заморгала, и ресницы затрепетали, перекрещивая мир черными полосами. Амара же взялась за зеркало – рисовала новые линии прямо поверх своей крови, будто еще раз скрепляя их сделку. Марита вновь ощутила легкое прикосновение к векам и недоуменно потянулась к ним рукой.
– Не трогай, – предостерегла ее колдунья и похлопала по одеялу. – Садись рядом и бери зеркало. Только смотри не урони, цветочек.
Марита опустилась на кровать, с легким удивлением отмечая, что от Амары совсем не пахнет старостью, а лишь едва различимо веет деревом и глиной, словно она и сама не человек, а рукотворная фигурка. Зеркало, что легло на колени, оказалось горячим – почти раскаленным – и очень тяжелым. Боясь порвать юбку об острые края, Марита осторожно умостила осколок и спросила:
– И что мне нужно делать?
Колдунья улыбнулась с видом матери-кошки, выведшей своего котенка на первую охоту.
– Наклонись так, чтобы красные линии полностью закрыли глаза, и просто смотри, – внушающим уверенность тоном объяснила она. – Главное – не отводи взгляда.
Марита нагнулась, отчего кончики волос заскользили по ровной глади, и чуть сместила зеркало, придерживая края пальцами. Собственное лицо с закрашенными глазами показалось почти мертвенно бледным и словно искаженным: вытянутое, узкое, будто заволоченное дымкой, оно принадлежало чужачке. Марита невольно сжала губы, и отражение повторило за ней, но будто бы в разы медленнее. Неохотно.
Внезапно стало по-настоящему страшно. Сердце словно стиснули ледяные иглы, и оно тревожно заметалось, попавшее в ловушку. В зеркале за спиной заколыхались занавески, и свет задрожал, будто живой. По векам пробежало слабое покалывание. А потом еще. И еще. В глазах запекло, и Марите чудовищно, невыносимо захотелось отвернуться. Заныла шея, зачесалась спина, ноги затекли в неудобном положении. От напряжения пальцы стиснулись на зеркальной кромке, но Марите удалось остаться неподвижной.
И тогда кровавые полосы начали таять. Они истончалась и бледнели, становясь совсем прозрачными, пока не пропали вовсе. На Мариту уставились ее же испуганные, широко распахнутые глаза с маленькими точками дрожащих зрачков. А потом мир расслоился надвое.
Казалось, перед глазами выставили два кусочка стекла – один за другим. Вот Марита видит собственное бледное отражение, а вот –сидящих за длинным столом разбойников. И она словно бы могла прыгать между этими стеклышками, фокусируя на одном взгляд, но не переставая видеть второе.
С непривычки закружилась голова, однако любопытство снова оказалось сильнее. Марита слизнула с верхней губы выступившую каплю пота и начала слушать.
Они сидели, вытянувшись вперед и наклонив головы, словно волки, слушающие вожака. На столе, между сдвинутых тарелок и источавших винный дух кружек, лежала карта.
Покрытая жирными пятнами и потертая, она повидала многое, как и большинство здесь присутствующих. Глаза Яса то и дело возвращались к прожженной дыре в верхней части. Он все еще помнил, как оставил ее, и это заставляло испытывать какую-то болезненную привязанность к потрепанному куску бумаги.
– Таким образом, план следующий, – подвел итог Яс. – Встреча произойдет на ничейной земле, Серых Травах. Мы отправимся туда обходным путем. Выйдет дольше, но нужно запутать следы. Остановимся переночевать в «Промокшем лисе».
Он приподнялся, нависая над картой, и поочередно ткнул пальцем в упомянутые точки. По головам прошлась волна гула: каждый говорил тихо, но голоса слились в один, усиливаясь. Яс предостерегающе постучал по столу. Все заткнулись, кроме самого медлительного, продолжавшего что-то рассказывать своему соседу, напряженно пихающему болтуна локтем в бок.
– Я отберу группу, которая оправится со мной, из хороших, тихих бойцов, – сделав упор на слове «тихих», продолжил Яс. Болтун тут же замолчал, уткнувшись глазами в стол. – Леди отпустим, только когда получим деньги и отъедем.
Сквозь карту вдруг прошло белое, оплывшее лицо, и гадко улыбнулось. Яс запнулся и сглотнул, замолчав на пару мгновений, но пауза только придала словам веса.
– Все понятно? – добавил он.
Свечница довольно оскалилась, продемонстрировав неровный провал рта, будто вылепленный ребенком, и появилась полностью. Оставляя мутные капли, она прошлась по столу, то и дело невесомо касаясь чьих-то голов. Дразнится. Яс заставил себя игнорировать проклятую тварь, отвернувшись.
Разбойники, не заметив перемену в лице командира, вразнобой закивали. Они уже успели обсудить все в мельчайших деталях, поэтому вопросов не возникло. Вообще, Яс мог бы и не созывать всю шайку, но такие обсуждения натаскивали бойцов не хуже, чем настоящие сражения.
– В таком случае, я сейчас проведу отбор и… Да, Тэкито?
Яс произнес это с легким раздражением. Он терпеть не мог, когда его прерывали – и такое было мало кому позволено. К сожалению, глава разведки входил в это число. Тэкито, успевший почти слиться со столом, опустил поднятую руку. Даже его сосед вздрогнул, будто успел забыть о сидящем рядом урнийце.
– Командир, позвольте отправиться с вами, – попросил Тэкито.
Его голос звучал сухо, но неожиданно твердо, так что Яса на мгновение взяла оторопь. Но он быстро ее отогнал и с прищуром оглядел щуплую фигуру, как если бы видел впервые.
– Нет, – без капли сомнений отрезал он и отвел взгляд, будто потерял интерес. – Итак, пойдет Расим, Фел, Пич…
– Простите, командир, но я вынужден настоять. Я понимаю, что ваше решение разумно, однако вы будете брать моих людей, – вновь перебил Тэкито, умудрившись поймать момент, когда в речи возникла пауза. – В таком случае, ответственность лежит на мне, в том числе и за любые их ошибки. Как глава разведки я обязан присутствовать, раз уж все равно рискую головой.
Он вдруг развернулся и посмотрел Ясу прямо в глаза. Бесцветная радужка, обрамляющая зрачки, показалась совершенно блеклой, но во взгляде на мгновение мелькнула искра.
Яса охватила смесь удивления и недоверия: он не ждал такого, как кот не ждет нападения мыши. Однако оторопь длилась недолго. Яс быстро взял себя в руки, запоздало ощущая, как в груди ворочается разгорающаяся ярость. Мужчина понимал: хоть Тэкито и стелил мягко, своими словами он загнал его в угол.
– У-ку-сил, у-ку-сил! – радостно пропела Свечница, вертясь на столе, как юла. – Тебя скоро скинут, старый волк. Хотя какой из тебя волк – так и остался щенком.
Яс сжал челюсти, пошевелив желваками. И хотя эта злость была направлена уже не на Тэкито, тот мгновенно отвел глаза, вперившись в сложенные на столе руки. Запал иссяк, и глава разведки вновь весь поблек, будто сливаясь с тенями.
– Ладно, – пошел на уступки Яс, лениво откидываясь на спинку стула. – Наверняка так мы точно избежим всех ошибок, и головы останутся на месте.
Он говорил это нарочно небрежно, будто делая одолжение. Тэкито на мгновение застыл, прочитав истинный смысл этой уступки, но нашелся быстро.
– Благодарю, командир, – сказал он, бледно улыбнувшись.
Оба знали, что значила фраза. «Если будут ошибки, тебе лично не поздоровится». Дальше обсуждение пошло своим ходом, и вскоре они с Расимом остались одни. Дверь распахнули, и теперь легкий ветерок нес запахи пыли и навоза. Расим скрутил карту и принялся тщательно перевязывать ее тесемкой.
– Ты пригрел ядовитую змею, – негромко сказал он, прежде чем засунуть рулон подмышку и уйти.
Яс устало посмотрел ему вслед. Он мог бы возразить, но смысла врать не видел. Впрочем, Расим не понимал одного: тут все были ядовитыми змеями. Однако мало какая осмелилась бы ужалить самую опасную из всех.
Марита с резким вздохом пришла в себя и опустила зеркало на колени – отражающей стороной вниз. Видение рассеялось, и мир снова стал единым и цельным. Только голова продолжила слабо кружиться и болеть, будто Марита перенапрягла глаза.
– На, утрись, – задорно сказала Амара, протягивая обрывок тряпки.
Марита взяла, мыслями все еще пребывая где-то далеко, и принялась рассеянно мять ткань в пальцах. Она чувствовала себя странно: мир казался непривычно плоским, а зрение – мутным. Словно человек, потерявший зуб и постоянно проверяющий пустующее место языком, девушка вновь и вновь пыталась сфокусироваться на главном зале.
– Ничего, это пройдет, – понятливо улыбнулась колдунья, глядя, как Марита заторможенно промакивает глаза. – Но времени привыкнуть у тебя нет.
Марита замерла. До нее начало медленно доходить: если собрание окончено, то шансы выскользнуть незамеченной уменьшаются с каждым вышедшим наружу воином. Она переложила зеркало в сторону и быстро поднялась на ноги.
– Беги, цветочек, и удачи тебе, – весело напутствовала Амара ей вслед.
После случившегося Марита проворочалась всю ночь, тревожно метаясь по кровати. Искала выход, решение – но не находила. Стоит Реплихам увидеть ее – и веревка, по которой она идет над пропастью, оборвется. Остается единственный шанс – сбежать по пути или во время переговоров, подловив момент, когда все отвлекутся.
Планируя побег, Марита так толком и не сомкнула глаз до самого утра, лишь иногда проваливаясь в беспокойную дрему. А потом, вместе с первыми лучами, пришла Ревка. Довольно и даже как-то злорадно оскалилась, разглядывая помятое лицо Мариты, и швырнула в нее тряпичным комом. Увернуться та не успела, только безуспешно дернула руками, вызвав у зенийки хриплый, низкий смех. Ревка самодовольно задрала голову и вышла вон походкой победителя. Конечно, она только рада избавиться от «капризной аристократки».
Марита вздохнула и принялась разглядывать принесенный наряд. И окончательно проснулась от удивления, потому что это оказались мужские штаны и рубаха, завернутые в потертый плащ. Марита с легким недовольством опознала в этом наряд для конной езды. Это окончательно разбило все придуманные за ночь идеи. Она задумалась, перебирая складки одежды пальцами, но в итоге махнула рукой и принялась переодеваться.
Все равно придется действовать без плана, по обстоятельствам. Зато в рукаве рубахи можно что-то спрятать, хоть камушек, которым Марита отмечала дни на стене. Взгляд невольно сместился туда, и она вдруг поняла, что отметки успели перемахнуть за пятнадцать. Это одновременно и поразило, и испугало. Марита не заметила, как успела привыкнуть к жизни пленницы.
«Хотя, – подумалось вдруг, – велика ли разница между этой клеткой и той, в которой держал Верис». Она с горечью усмехнулась и отвернулась от стены, не желая больше об этом думать.
Не успела Марита затянуть тесемку на горловине, как за ней пришли, и вскоре они уже отъезжали от леса. Компания вышла приметная. Травящий шутки Расим, завернутый в слои ткани, как в кокон, невзрачный Тэкито – и Яс, натянувший капюшон до самого носа. Других воинов Марита не знала, кроме палача Фела и малийца Пича, который вовсю пытался с ней флиртовать, невзирая на глухоту.
Пич выделялся среди остальных людей Тэкито, как тропический цветок посреди урнийского поля. Смуглый, с вьющимся красноватыми прядями и глубокими темными глазами, он напоминал злого колдуна с малийской фрески. Посеребренные виски и острые черты лица только усиливали это сходство.
Пич явно знал об этом и то и дело строил Марите глазки, заставляя удивляться тому, что его вообще взяли с собой.
– Отстань от леди, – наконец, осадил малийца Расим.
И Марита даже испытала укол сожаления. Веселый треп хоть как-то скрашивал дорогу. Тем более, после подслушанного собрания вопросов только прибавилось, и теперь они начали заполнять голову.
Девушка задумчиво скользнула по скудной местности взглядом и попыталась устроиться поудобнее, придерживая низко натянутый капюшон. Ее лошадь лениво пряла ушами, кроткая и будто бы сонная. Кажется, ее звали Лысая – за белое пятнышко на лбу. Марита наклонилась и потрепала рыжеватую гриву, досадливо глядя на недоуздок, привязанный чомбуром, длинной витой веревкой, к седлу жеребца Расима.
Даже если получится отвязаться, едва ли удастся вырваться из кольца, которым окружили воины. Поэтому Марита отложила побег до более удачного случая и сосредоточилась на дороге. Та тянулась медленно и степенно, будто очень длинная змея, и на привал они остановились только в полдень в какой-то маленькой деревне.
К этому моменту Марите уже начинало казаться, что ее избили по спине палками. С непривычки езда на лошади превратилась в насмешку Тенриса, наказывающего за грехи.
– Осторожно, леди, вот так, – подбадривал ее Расим, помогая спуститься.
Марита с благодарностью оперлась на узкую изящную руку схемария, на дрожащих ногах сползая на землю. Остальные чувствовали себя не в пример лучше. Парочка воинов устроила шуточную потасовку, а Яс и вовсе развел бурную деятельность, раздавая указания.
Марита под присмотром Расима примостилась в тени какого-то ветхого здания и принялась оттирать рукавом пыль и пот с лица. Это не особо помогло, но передышка взбодрила, и обратно в седло она забралась почти без посторонней помощи.
Лошади двинулись дальше, стуча копытами. Поднялся легкий ветер и теперь теплым потоком обдувал лицо, хлопая полами плаща, как крыльями. Марита с наслаждением потянулась, придерживаясь за луку седла, да так и замерла.
На въезде в деревню стоял крытый фургончик, расписанный разноцветными узорами. Лоскутное полотно, завешивающее вход, лошади с лентами в гривах – все так и кричало, что он принадлежит бродячим артистам. Возле фургона стоял рыжебородый мужчина и загораживал испуганную крыланку от кучки крестьян. До ушей донеслись громкие выкрики вперемешку с ругательствами.
– Проваливайте!
– Нам здесь уроды не нужны!
В глубине души что-то ожило, ощетинилось острыми иглами. Марита привычно скривила губы. Раздражает. Эти дурацкие, вычурные бумажные цветы под козырьком, эта притороченная у окна маска, эти яркие наряды. Почему у них все это есть, а у нее нет…
Вдруг один из деревенских мужиков размахнулся и вмазал по бородатому. Тот пошатнулся, схватился за стремительно оплывающую щеку, но сдачи не дал и не отступил.
