Шая Воронкова
Человек и яблоня
Алена аж приподнимается на кресле.
– Нет… – говорит она, вдруг перейдя на шепот.
Кир глядит на нее чуть грустно. Подходит ближе, целует в лоб, убрав в сторону волосы.
– Оно было очень старым, котенок. Боялись, что на детей упадет или на машину. Дедушка, конечно, ходил ругаться – но спилили. Он тогда молодцом держался, говорил, мол, не надо меня больше ловить, значит. Ушел мой ангел на покой. Но грустил, конечно. А один раз – у соседа в шахматы играть пошел, а они как раз балкон ремонтировали. Ловить больше действительно было некому.
Алена ежится, и Кир приобнимает ее, продолжая говорить:
– Не нужно, не грусти. Дедушке много лет было тогда, значит, время пришло, – Кир протягивает Алене вторую сигарету, и они садятся, как два воробушка, на одном кресле и курят. – Только знаешь, что странно? Я деда видел потом, когда всеми вопросами занимался: он улыбался.
Алена вздыхает, стряхивает пепел. Она все еще выглядит немного печальной, но даже в уголках глаз слезы не блестят. Она всегда была такой, волевой, его Алена. И правильно.
– А дерево вы посадили? – наконец, спрашивает она. – Ну, новое?
Кир вдруг широко улыбается. Всегда не может сдержать улыбки, когда рассказывает эту историю, хотя и не понимает, почему. Просто как в детстве появляется даже не вера или надежда, а это четкое понимание, что чудо – оно есть. Обязательно.
– Никто его не сажал. Оно само выросло, – довольно говорит Кир. – Разве что тайком посадили и не признаются. А может, косточка упала. Но я привык верить, что просто так должно было случиться. Так бы хотел дедушка, а он всегда мог со всеми договориться, даже с ангелами, вселенной или природой – или кто там этим занимается.
