Сергей Зверев
Мятежный перевал

Глава 3

Из поселка «каракалы» убрались лишь к рассвету. А когда совсем рассвело, на базарной площади вновь стал собираться народ. Нужно было решать, что делать и как жить дальше. Приходили на площадь с опаской и оглядкой, подспудно ожидая, что таинственные и злобные «каракалы» вот-вот появятся вновь, и неизвестно было, как они могут расценить такую сходку. Но никого из чужих видно не было, на площади все были свои, друг другу знакомые. Постепенно люди становились смелее и раскованнее, тут и там возникали разговоры, и все это были печальные разговоры.

– Они у меня забрали все деньги, которые нашли, и еще – половину муки, вяленого мяса и сушеных фруктов, – говорил один из мужчин. – А у меня семья – двенадцать человек! Чем мне ее кормить?

– То же самое и у меня, – вздыхал его собеседник. – И попробовал бы я не отдать! Забрали бы силой, а меня – застрелили…

– А мне сказали, что если я вздумаю упрямиться, то они изнасилуют мою жену! – горестно говорил третий собеседник. – Вот так-то! И что мне оставалось делать? Их четверо, и они при оружии, а я один. Отдал все, что было в доме…

– Какие же они после этого мусульмане? – горестно качал головой еще один житель поселка. – Разве настоящие мусульмане так поступают? Разбойники они, а не мусульмане! Нет у них страха перед Аллахом!

– Ну, так и называются они «каракалами»! – поддержали жителя сразу несколько голосов. – Каракалы – это звери. А у зверей какой страх перед Аллахом?

– Откуда они только взялись? – угрюмо спросил кто-то из толпы.

– Так ведь война! – ответили ему. – А когда война, то всегда появляются разбойники! А уж как они себя называют – каракалами или, допустим, шакалами – это не так и важно. Назваться можно по-всякому, а суть одна и та же.

А ведь и это было еще не все. Еще разбойники, уходя, наклеили на стенах и столбах большие листы бумаги с устрашающими изображениями. На бумаге была нарисована оскаленная морда каракала, а внизу была надпись. «Неуловимые каракалы» – говорила эта надпись. Буквы надписи были кроваво-красного цвета, и казалось, будто из них сочится настоящая кровь. Если разобраться, то эти бумажные листы с изображением оскаленной морды каракала и кровавой надписью были, по сути, бессмысленными, но тем не менее люди относились к ним с опаской. Никто даже не пытался содрать их со стены, все смотрели на них с тревожным недоумением, а коль так, то, следовательно, присутствовал в этих бумагах некий смысл… Они пугали людей, вносили в людские встревоженные души дополнительный страх – и разве это не смысл в понимании разбойников?

– Вот – еще и рисунки, – то тут, то там раздавались угрюмые голоса. – На всех стенах развесили… А для чего?

– А чтобы доказать, что они здесь теперь хозяева, – так же угрюмо отвечали другие голоса. – Попробуй-ка – сними их со стены… Снимешь себе на горе…

– А ведь и имя у предводителя этих разбойников! Эсвад Башир! Черный человек! Хотелось бы знать, настоящее это имя или он его для себя придумал?

– Наверно, придумал, чтобы было страшнее. Где это слыхано, чтобы у человека было такое имя? Какие родители назовут своего ребенка таким именем?

Так судили и рядили долго. Но что толку от пустых пересудов и разговоров? Все понимали, что надо приступать к разговорам на конкретную тему. То есть решать, как быть дальше. Всем было ясно, что одним набегом «каракалы» не ограничатся, будут и другие набеги. А коль так, то дело совсем худо. В следующий раз «каракалы» выгребут из домов последнее. А что потом? А потом в поселке наступит голод. Но и это еще не вся беда. Истинная беда в том, что, не найдя в поселке никакой поживы, «каракалы» вполне могут разорить весь поселок и убить его жителей. Что их может остановить, коль они самые настоящие разбойники и не боятся гнева Аллаха?

Это понимали все, а, значит, необходимо было предпринимать какие-то решительные действия, чтобы защитить и свой поселок, и самих себя, и свои семьи. Но что можно было предпринять? Но в данный момент даже не это было главным. Главным было – кто первым начнет разговор. Никто не хотел начинать его первым, все опасались, что обо всем узнают «каракалы». Быть того не может, чтобы они минувшей ночью не оставили после себя доносчиков! Кого-то напугали, кто-то, может, согласился доносить добровольно… Так оно бывает всегда, потому что каждому хочется жить, и каждый сам для себя выбирает способ, как ему выжить. Многие, чтобы выжить, идут и против собственной совести. И, конечно, сейчас, на базарной площади, таких людей находилось немало. И вот они-то обязательно расскажут «каракалам» обо всех разговорах и о тех, кто затевал такие разговоры. И что тогда? А тогда «каракалы» не пощадят никого, кто затевал такие разговоры. Ну, а что их может остановить? Они разбойники, они не боятся Аллаха…

Но и молчать было нельзя. И постепенно, исподволь, то тут, то там стали раздаваться голоса, предлагающие те или иные варианты и способы защиты от «каракалов».

– Надо организовать самооборону! – сказал кто-то. – Или мы не мужчины? Или – мы не умеем держать в руках оружие?

– Так ведь нет у нас оружия! – возразил второй голос.

– Значит, надо его раздобыть! – резко и зло проговорил первый голос. – Раздобыть – немедленно!

– Где и у кого? – спросили сразу несколько голосов.

– У нашей власти! Есть у нас власть или нет? Вот пускай она и даст нам оружие! Надо только сообщить ей о нашей беде. Кому-то надо отправиться в город. Власть там, в городе!

– Допустим, – осторожно возразил чей-то голос. – Пойдем в город, раздобудем оружие… А только что с того толку? Думаю, не поможет нам никакое оружие…

– Это почему же? – послышались со всех сторон голоса. – Оружие – это сила! Тот сильный, у кого в руках оружие! Почему «каракалы» сильные, а мы – слабые? Почему мы им подчинились? А потому, что у них есть оружие, а у нас его нет! А вот если у нас будет оружие…

– Оружие – это еще не все, – не согласился чей-то голос. – Кто может сказать, сколько их, «каракалов»? Никто этого не может сказать, потому что никто их не считал. Как их сосчитаешь в темноте? А вот я думаю, что их много. Очень много. Гораздо больше, чем нас. А потому чем нам поможет оружие, если «каракалов» много, а нас мало? И сами мы погибнем, и наши семьи тоже погибнут…

После таких слов на площади воцарилось долгое молчание. В последних словах, несомненно, присутствовал резон. В самом деле, как можно сражаться с врагом, если ты не знаешь, какова его численность?

– Так что же нам делать? – отовсюду раздался один и тот же вопрос.

– Пускай нас защитит наша власть! – произнес чей-то голос. – Вы же помните, представители власти побывали в нашем поселке и обещали нам защиту? Говорили, что они и есть настоящая власть! Вот пускай они нас и защитят! А иначе для чего нам такая власть, которая обещает, но ничего не делает?

– Правильно! – зазвучали голоса. – Это правильно! Нужно поехать в город и обо всем сообщить властям! А уж дальше это не наше дело, а дело власти! Она прогонит от нас «каракалов»!

Тут же стали решать, кому именно следует ехать в город за помощью. Выбрали трех сельчан. Ими оказались Басир, Вафик и Икрам. Басира выбрали потому, что у него имелся старенький автомобиль (отчего-то ночью «каракалы» его не отобрали), а Икрама и Вафика определили ему в спутники. Втроем веселее, чем одному, к тому же трое всегда расскажут больше, чем один. Выезжать должны немедленно – прямо-таки сегодня.

– Сегодня не получится, – сказал Басир. – Машина моя поломана. Оттого-то ее «каракалы» у меня и не забрали. Не смогли завести! Починить ее надо, а уже потом и ехать. Два дня мне надо, чтобы починить.

– Пускай будет так! – решило собрание.

И люди стали расходиться. Кто поодиночке, кто – парами или небольшими группами. Расходясь, они вполголоса переговаривались между собой. О чем? Понятно, о чем. У всех сейчас была лишь одна тема для разговоров.

* * *

Аббас также присутствовал на базарной площади. В разговорах он не участвовал, все больше слушал, что говорят другие. По его мнению, разговоры были интересными. Они казались интересными даже самому Аббасу, а уж что говорить об Эсваде Башире и других разбойниках! Несомненно, на такие разговоры они также обратят внимание. Как не обратить? Ведь скоро в Шахик прибудут солдаты, которые разыщут и разгромят «каракалов»!

А из всего этого следовал неумолимый вывод: он, Аббас, должен будет доложить об этих разговорах Эсваду Баширу. Точнее сказать, его человеку. Сегодня понедельник. Значит, сегодня вечером у Аббаса должна состояться встреча с этим человеком. Так сказал Эсвад Башир, значит, так оно и будет. Этот Эсвад Башир не из тех, кто говорит напрасные слова. Итак, сегодня вечером, как только стемнеет…

Но не хотелось Аббасу доносить на своих односельчан. Это было неправильно, это было плохо, это был большой грех перед Аллахом. Но с другой стороны – как Аббасу быть? Не донесет он, так донесет кто-то другой. Быть того не может, чтобы Аббас являлся единственным осведомителем грозного Эсвада Башира! Такого просто не может быть! А значит, рано или поздно у Аббаса спросят: почему ты не донес? Или ты не был утром на базарной площади, или не слышал, о чем там говорилось? Так почему же ты смолчал? И что после таких вопросов может ожидать Аббаса? А его семью? Вот то-то и оно. Когда ты в западне и не можешь спастись, то самое разумное и правильное – поступать так, как велит тебе тот, кто тебя в эту западню устроил. Тогда, может, останешься жив…

Дождавшись вечера, Аббас крадучись отправился в условленное место – на северную окраину поселка. Выйдя за пределы поселка, Аббас остановился и прислушался. Кругом было тихо, лишь где-то вдали слышались какие-то звуки: кажется, это перекликались ночные птицы.

– Пришел? – вдруг раздался из темноты голос, и Аббас от неожиданности вздрогнул. – Это хорошо, что ты пришел… Это правильно. Эсвад Башир не любит тех, кто его обманывает…

– Обещал прийти, вот и пришел, – ответил Аббас.

– Это правильно, – повторил голос. – Ну, и что скажешь?

– Ничего особенного. – Аббас передернул плечами, так как, несмотря на душный вечер, вдруг почувствовал озноб. – Так, всякие мелочи…

– А именно? – спросил голос.

– Делегацию собираются посылать в город. – Аббас сглотнул слюну. – За помощью… Чтобы, значит, пришли солдаты и отогнали от поселка «каракалов». Вас то есть отогнали…

– Вот как? – не сразу ответил голос. – Значит, делегацию… И кто эта делегация? Назови имена.

– Точно не знаю… – попытался схитрить Аббас.

Голос на это не отозвался, зато из темноты раздался другой звук. Аббасу показалось, будто это лязгнул затвор винтовки. И еще будто сталь соприкоснулась со сталью. Такой звук обычно бывает, когда из ножен вынимают нож.

– Басир, Икрам и Вафик, – сказал Аббас.

– А говоришь, что не знаешь! – В голосе из темноты слышалась явная насмешка. – Оказывается, все ты знаешь! Ты вот что… Ты теперь один из нас. Ты тоже «неуловимый каракал». А мы друг друга не обманываем. Того, кто пытается обманывать своих братьев, ждет смерть.

– Я сказал правду! – нервно откликнулся Аббас.

– Допустим… Когда отбывает делегация за помощью?

– Через два дня.

– Почему именно через два дня?

– У Басира неисправна машина. Он говорит, что на починку понадобится два дня. Уже один день, так как этот день закончился, – добавил Аббас.

– Хорошо, – после молчания произнес голос. – Можешь идти. Помнишь, когда следующая встреча?

– Да.

– Иди.

– А… – произнес Аббас.

Ему очень хотелось спросить у человека, для чего он выведывал у него, Аббаса, все подробности поездки в город за помощью. Аббас чувствовал, что эти подробности человек выведывал у него не просто так, а с неким тайным умыслом. Он чувствовал также и понимал, что это – скверный умысел, может быть, даже погибельный. Именно об этом он и хотел спросить у не видимого им человека, но как спросишь, какими словами? Да и нужно ли?

– Иди, – повторил голос.

И Аббас тут же почувствовал, что он остался один. Никого поблизости не было, была лишь пустая темнота, и в ней слышались далекие голоса ночных птиц. Обладатель голоса исчез, он исчез беззвучно и стремительно, будто растворился в темноте.

Аббас помедлил, переступил с ноги на ногу и отправился восвояси. Чувствовал он себя скверно и мерзко. Ничего подобного Аббас никогда раньше не ощущал. Ну, да ведь он никого раньше и не предавал…

Оказавшись в поселке, Аббас отправился не домой, а к Басиру – одному из тех сельчан, которым предстояло ехать в город за помощью. Басир был дома. Аббас вызвал его из дому и долго молчал, вздыхая и переступая с ноги на ногу.

– Зачем ты ко мне пришел? – Басир первым не выдержал молчания. – У тебя ко мне какое-то дело? Ты хочешь мне что-то сказать?

– Да, хочу… – неуверенно произнес Аббас. – Хочу… Что, ты уже починил свою машину?

– Почти, – ответил Басир. – Остались мелочи. Но зачем ты об этом спрашиваешь? Что, это для тебя так важно прийти ко мне ночью, чтобы спросить о машине?

– Значит, послезавтра и поедете? – вместо ответа спросил Аббас. – Ты, Икрам и Вафик…

– Да, поедем, – ответил Басир. – Не ехать нельзя. Сам знаешь, какие дела у нас творятся. Да ты для чего спрашиваешь?

– А ты не езди, – после паузы произнес Аббас. – И Вафик и Икрам тоже пусть не едут… По крайней мере – послезавтра. Подождите пару дней, а затем уже и поезжайте. А послезавтра не надо…

– Это почему же так? – удивленно спросил Басир. – Ты что-то знаешь?

– Ничего я не знаю, – уклончиво ответил Аббас. – А просто не надо вам ехать послезавтра. Предчувствие у меня…

– Какое еще предчувствие? – удивленно спросил Басир. – О чем ты толкуешь? Странный ты какой-то сегодня! Говоришь непонятные слова…

– Предчувствие, – повторил Аббас. – Нехорошее предчувствие… Будто бы с вами должна случиться беда…

– Ну так она уже случилась, – усмехнулся Басир. – И с тобой, и со мной, и со всеми другими. Куда уж больше?

– Не надо ехать послезавтра! – упрямо повторил Аббас. – Прислушайся к моим словам. Повремените с поездкой!

– Ступай-ка ты домой, – после короткого молчания произнес Басир. – Предчувствия у нас у всех есть. Но ведь кому-то ехать надо.

На это Аббас не сказал ничего, он повернулся и, спотыкаясь в темноте, побрел к своему дому. Басир послушал, как удаляются его шаги, и тоже вернулся в свой дом.

– Кто это приходил? – спросила у него жена.

– Аббас, – ответил Басир.

– Зачем?

– Не знаю…

– Это как так? – удивилась жена.

– По-моему, он и сам этого не знает, – сказал Басир. – Говорил, что не надо мне, Икраму и Вафику ехать послезавтра в город. Предчувствие у него…

Жена подошла к Басиру и посмотрела ему в глаза.

– У меня тоже предчувствие, – сказала она. – Так что, может, Аббас и прав…

– Все правы! – раздраженно произнес Басир. – И ты права, и Аббас, и я тоже прав. Потому что ехать все равно надо. Без помощи нам не обойтись. Пропадем мы без помощи. Слишком много зверей кружат рядом с нашим поселком. Их не уговоришь не трогать нас, потому что они – звери. В зверей надо стрелять.

Глава 4

Басир, Икрам и Вафик выехали рано утром. Путь до города был неблизкий, а к тому же по утрам в Сирии не так жарко. Город располагался к востоку от поселка Шахик. Мощеной магистрали к нему не было, имелась грунтовая дорога, извилистая и не слишком широкая, так что разминуться двум встречным машинам можно было с большим трудом. Впрочем, ни машин, ни повозок на дороге почти не встречалось. Дорога была пустынной и тихой, как оно обычно и бывает в здешних краях ранним утром.

К тому же в стране была война, и по этой причине разъезжать по дорогам было опасно. Мало ли что может случиться, когда идет война. Тем более такая война, какая шла в Сирии. Очень трудно было понять, кто в этой войне против кого воюет, кто прав, а кто виноват, кто герой, а кто обыкновенный разбойник, взявший в руки оружие. Конечно, здраво рассуждая, были в этой войне и правые, и виноватые, но очень трудно было жителям отдаленного поселка Шахик сориентироваться, кто есть кто в таком непростом раскладе. Как можно было так вот запросто прийти к какому-то конкретному и правильному выводу, когда сирийскую землю топчут и свои, сирийцы, и пришлые солдаты из дальних краев, и все стреляют, все провозглашают правыми лишь себя, а виновными – всех других?

По большому счету, жителям поселка Шахик не нужны были ни свои, ни тем более чужие. У них была своя правда и свое собственное видение жизни. Они хотели немногого – спокойно жить, трудиться, растить детей, торговать на базаре, неторопливо обмениваться между собой новостями, и это должны быть такие новости, в которых нет ничего страшного, а есть лишь вековечные житейские проблемы, горести и радости, которые в большинстве своем сразу же становятся ясными, а то и вовсе исчезают, стоит лишь о них обстоятельно поговорить. Но война все переиначила по-своему, она вторглась в жизнь мирных обитателей Шахика, вломилась беспощадно, жестоко и страшно, и вот теперь трое жителей поселка Шахик едут в стареньком автомобильчике по извилистой пустынной дороге просить помощи у тех, кто, по их мнению, может защитить их от войны.

Басиру, который сидел за рулем, дорога была хорошо знакома. Вот сейчас он подъедет к большому валуну, вросшему в землю на обочине дороги, сейчас он его обогнет, а дальше будет прямая дорога до самого горизонта. Точнее сказать, почти до самого города. Ровная, не слишком ухабистая, с редкими деревьями и кустарником по обочинам. По такой дороге добраться до города не составит особого труда. И вернуться обратно по ней также будет несложно. Ничего, они успеют: и добраться до города, и решить в городе свою непростую задачу, и до темноты вернуться домой…

Обогнув валун и выехав на прямую дорогу, Басир едва успел нажать на тормоза. Дальше пути не было, так как прямо посреди дороги высилась куча камней. Камни преграждали всю ширину дороги, так что объехать их не было никакой возможности.

– Что такое? – растерянно произнес Басир. – Камни… Откуда они могли здесь взяться?

– В самом деле… – растерянно произнес Вафик. – Будто кто-то нарочно загородил ими дорогу…

– Но кому это надо? – отозвался Икрам.

– Нам! – раздался неожиданный голос из-за валуна, и трое путешественников, услышав этот голос, от неожиданности вздрогнули. – Нам это надо!

Из-за валуна вышли незнакомые люди. Это были мужчины, и их было много – восемь человек. У каждого в руках было оружие, а их лица до самых глаз были закутаны белыми платками. Такими платками обычно закутывают себе лица кочевники, передвигаясь по пустыне, чтобы уберечься от песка, гонимого ветром. Незнакомцы окружили машину и какое-то время молча смотрели на Басира, Икрама и Вафика.

– Кто вы такие? – наконец, спросил один из незнакомцев.

– Мы – жители поселка Шахик, – ответил Басир. – Едем в город…

– Зачем? – спросил незнакомец.

– Дела у нас там, – сказал Басир.

– Какие дела? – спросил незнакомец.

– Всякие, – уклончиво ответил Басир. – Купить кое-что нам надо. Кое с кем повидаться…

– Повидаться с кем? – спросил незнакомец. – И по какому вопросу?

– По торговым делам, – ответил Басир. Не нравился ему этот разговор, и люди, окружившие машину, тоже не нравились. И от разговора, и от самих незнакомцев веяло чем-то нехорошим, тревожным, погибельным…

– Как ваши имена? – спросил незнакомец.

– Зачем вам знать наши имена? – вступил в разговор Икрам. – Мы – мирные люди, едем по своим делам в город! Зачем вы нас спрашиваете? Зачем вы перегородили дорогу?

– Мирные люди, – насмешливо произнес незнакомец. – Вот как! Мирные люди, которые едут в город просить защиты от «неуловимых каракалов». Мирные люди, которых зовут Басир, Икрам и Вафик. Я все правильно сказал? Я ни в чем не ошибся?

Таких слов Басир, Икрам и Вафик от незнакомца явно не ожидали. И им стало страшно. Эти люди с закрытыми лицами и оружием в руках имели полную власть над Басиром, Икрамом и Вафиком, и ничто им не мешало воспользоваться своей властью. Басир открыл дверцу и попытался выйти из машины.

– Сидеть! – негромко приказал незнакомец. – Никому не двигаться! Итак, вы – Басир, Икрам и Вафик. И вас послали в город, чтобы вы привели в поселок солдат, которые должны защитить вас от «неуловимых каракалов». Но разве не «каракалы» ваши истинные защитники? Разве вы не обещали «каракалам» послушание? Зачем же вам другие защитники?

– Мы мирные люди, – угрюмо ответил Басир. – Мы хотим жить спокойно. Мы не хотим, чтобы нас грабили.

– Вот как, – с прежними насмешливыми нотками в голосе произнес незнакомец. – Значит, «каракалы» вас ограбили? И вы хотите от них избавиться? Что же, так считают все жители поселка или только вы трое?

Басир, Икрам и Вафик угрюмо молчали. Ну, а что они могли сказать? Да и стали бы прислушиваться эти восемь человек с закрытыми лицами к их словам? Похоже, не для того эти люди перегородили камнями дорогу и окружили машину, чтобы выслушивать чьи-то оправдания. И еще сказанные незнакомцем слова очень были похожи на приговор…

– Ай! – неожиданно крикнул незнакомец.

Это короткое обращение было командой. Тотчас же раздались автоматные очереди. Миг – и все было кончено, ведь убить трех безоружных и не имеющих возможности сопротивляться людей – это так просто!

* * *

Поселковый ночной сторож Джума приступил к исполнению своих обязанностей в положенное время, как только на поселок опустилась ночная тьма. Обязанности у Джумы были простыми – периодически обходить поселок и поднимать тревогу, если он заметил что-то неожиданное или опасное. Впрочем, неожиданности и опасности в ночном поселке случались редко, и потому Джума большую часть ночи спал, укрывшись от ночного ветра за какой-нибудь стеной или изгородью. Ну, а для чего, скажите, всю ночь напролет расхаживать по поселку, если в нем не происходит ничего плохого?

Вот и в эту ночь Джума, заступив на свой пост, один раз для верности обошел поселок от края до края, не забыл заглянуть и на базарную площадь, ничего ни плохого, ни хорошего нигде не обнаружил и устроился за какой-то стеной невдалеке от базара, намереваясь вздремнуть.

Впрочем, долго спать ему не пришлось, так как его разбудил неожиданный шум. Джума поднял голову и прислушался. Кажется, это были чьи-то шаги и голоса. Шаги были тихими, будто бы кто-то крался по базарной площади, а голоса неразборчивыми. Джума уловил и другие звуки. Вначале он не понял, что это за звуки, но вскоре разобрался, что это звуки автомобильного мотора. Точнее сказать, звуки сразу двух автомобильных моторов.

Джума растерялся и одновременно испугался. Это что же такое получается? Человеческие голоса и шаги на ночной базарной площади! А еще звуки как минимум двух машин! Из чего сам собою следовал вывод, что на ночную базарную площадь приехали какие-то люди сразу на двух машинах! Кто они такие, что им надо ночью на базарной площади и вообще в поселке, когда всем честным людям полагается спать?

Джума собрался уж было поднять тревогу, но сразу же и передумал. Тревогу он успеет поднять в любой момент, но перед этим ему захотелось понаблюдать за неизвестными людьми на базарной площади. Конечно же, не открыто, а тайно. Времена-то тревожные, смутные, кругом война, а потому неизвестно, что у этих людей на уме.

Джума родился в поселке Шахик, здесь он прожил всю свою жизнь, а потому он отлично знал поселковые закоулки. Даже если бы Джума вдруг ослеп, то и в этом случае он ориентировался бы в поселке лучше всякого зрячего. Поэтому ему не составляло никакого труда выбрать безопасное укрытие и из него осторожно понаблюдать, что же творится на базарной площади.

Конечно, многого он не увидел, так как было слишком темно, но кое-что все же разглядел, а еще услышал и потому вскоре составил общую картину происходящего. Картина была понятна, и одновременно в ней таилось множество загадок. Действительно, на площади стояли два автомобиля. Один – с недавно заглохшим мотором, у другого – мотор тихо урчал. У автомобилей копошились несколько смутных силуэтов. Кто были эти люди и что они делали, того Джума, конечно же, понять не мог. Он просто наблюдал, стараясь не шевелиться, чтобы ненароком себя не выдать.

Вскоре темные силуэты уселись в машину с заведенным мотором, и машина тронулась. Уехала она с потушенными фарами, и это обстоятельство дополнительно насторожило Джуму: хорошие люди с добрыми делами ночью с потушенными фарами не разъезжают. Итак, одна машина уехала, а другая осталась стоять посреди ночной базарной площади.

Джума долго не решался выбраться из своего укрытия. Он ждал, не появятся ли из тьмы какие-нибудь другие силуэты или машины. Но время шло, и никто не появлялся. Даже посторонних звуков – и то не было слышно в ночной тьме. Наконец, Джума осмелел и выбрался из укрытия. Осторожно ступая, оглядываясь и прислушиваясь, он приблизился к замершей посреди базарной площади машине. Подойдя ближе, он ее узнал: это был автомобиль Басира, тот самый автомобиль, на котором утром Басир вместе с Икрамом и Вафиком уехали в город за помощью.

Джума подошел к машине совсем близко и зажег фонарь. Вначале Джума не увидел ничего, но затем он направил луч фонаря внутрь кабины – и увидел там три неподвижных тела. Все тела полусидели-полулежали на сиденьях. Могло показаться, что это спящие люди.

– Эй! – тихонько позвал Джума.

Никто ему не ответил. Джума еще раз посветил фонарем дотронулся до одного из тел и тотчас же в испуге отдернул руку. Потому что это было мертвое тело!

– А-а-а! – вполголоса испуганно произнес Джума.

Он направил свет фонаря на лица мертвецов. И тотчас же их узнал. Это были Басир, Икрам и Вафик. Да что же это такое? Кто их убил? За что? Почему их убили?

Земля уходила из-под ног Джумы. Он невольно ухватился за дверцу машины, чтобы не упасть. Наконец, собравшись с силами, отошел от машины на несколько шагов. Нужно было что-то делать, поднимать тревогу, звать людей… Посреди базарной площади был вкопан столб, на котором висел ржавый кусок железа. Это железо исполняло роль сигнального колокола. Когда в поселке случалось какое-то чрезвычайное происшествие и надо было собрать народ, ударяли в такой импровизированный набат, и люди бросали свои дела и бежали на площадь. Все знали, что никто не станет понапрасну бить по ржавому железу…

Вот и сейчас – не успел Джума и десять раз ударить по куску железа, как на площадь со всех концов поселка стали сбегаться мужчины.

– Что такое? Что случилось? – слышались отовсюду недоуменные и испуганные голоса. – Джума, зачем ты нас позвал?

Впрочем, скоро вопросы поутихли. Потому что люди заметили стоящую в темноте посреди площади машину.

– Это машина Басира! – раздалось со всех сторон. – А где же сам Басир? Где Вафик и Икрам?

И вслед за этим вопросом тотчас же наступила тишина. Нехорошая это была тишина, тягучая, зловещая. Кажется, люди исподволь начинали понимать, что в их поселке случилось страшное горе.

– Они там, – ни к кому конкретно не обращаясь, произнес Джума. – В машине… Посветите, кто-нибудь…

Тотчас же вспыхнули несколько фонарей, их свет заскользил по поверхности машины, затем проник в кабину. Никто из собравшихся не произнес ни слова, на площади воцарилась тишина.

– Вот, значит, как… – наконец растерянно произнес чей-то голос. – Съездили, значит, Басир, Икрам и Вафик в город за помощью…

Вдруг в темноте раздались звуки чьих-то спотыкающихся шагов, затем – пронзительные женские крики и плач. Люди тотчас же расступились, отошли от машины. Все знали, кто пришел. Как оно обычно и бывает, весть о мертвых Басире, Икраме и Вафике мгновенно разнеслась по поселку, а коль так, то обо всем узнали и в семьях убитых. Узнали – и что могло удержать жен, детей и стариков-родителей Басира, Икрама и Вафика? Нет на свете такой силы, которая могла бы их удержать в четырех стенах. И вот они здесь, и люди расступились, давая им дорогу к родным телам.

* * *

Только к рассвету поселок постепенно стал приходить в себя. Перво-наперво люди постарались уяснить суть трагических событий. Картина в общем и целом всем была ясна. Басира, Икрама и Вафика застрелили из автоматов. А застрелив, погрузили их в машину Басира и доставили эту машину в поселок. Кто это сделал, было понятно. Это сделали «каракалы». В машине были обнаружены два больших листа бумаги с оскаленной мордой каракала и кровавой надписью внизу. Один из таких листов был наклеен прямо на ветровое стекло машины.

Также было понятно, почему «каракалы» убили троих сельчан. Они убили их потому, что Басир, Икрам и Вафик отправились в город просить защиты – от них, от «каракалов». Понятно было также и то, для чего убитых ночью доставили в поселок: в назидание, чтобы никто больше не посмел ни у кого просить защиты от разбойников. И чтобы каждый знал и понимал, что такова будет участь и всех прочих, кто посмеет обращаться за помощью.

Непонятным оставалось лишь одно: откуда «каракалы» узнали о том, что Басир, Вафик и Икрам отправились в город просить защиты. Кто им об этом сообщил? А ведь сообщил – иначе бы откуда «каракалы» обо всем узнали?

Впрочем, и на этот вопрос имелся ответ. Конечно, это был неконкретный, смутный и расплывчатый ответ, но все равно – он имелся. «Каракалам» о поездке сообщил тот, кто о ней знал. Значит, кто-то из своих, из селян. Кого-то «каракалы» запугали или подкупили. Или, может, кто-то добровольно согласился на такое греховное дело, за которое Аллах не простит ни на этом, ни на том свете – как знать? Да и не важно все это было, важно было другое. Кто-то донес «каракалам» о поездке, и вот – Басир, Икрам и Вафик мертвы. А это, в свою очередь, означало, что никто больше не рискнет отправиться в город за помощью, никто не станет рисковать жизнью. Из чего сам собою вытекал вывод, что отныне «каракалы» – полновластные хозяева в поселке, и они здесь могут делать все, что хотят. Безрадостные это были выводы, жить не хотелось после таких выводов, да ведь никаких других не было.

Глухое взаимное недоверие воцарилось в поселке. Все стали присматриваться друг к другу, глядеть друг на друга искоса, подозревать друг друга. Каждый считал другого осведомителем «каракалов». Никто не хотел общаться друг с другом в открытую, старался не приходить к соседу для вечерних задушевных бесед. Даже похороны Басира, Икрама и Вафика никого не объединили, как это случалось прежде. Каждый переживал свое горе в одиночку.

Это было плохо и само по себе, но самая большая беда заключалась в том, что людям в поселке и самому поселку при таком раскладе не выжить. Выжить люди могли только сообща, помогая и доверяя друг другу. А без взаимной помощи и доверия обязательно придет погибель. Медленная, но неизбежная. А тут еще «каракалы». Уж они-то помогут этой всеобщей погибели, они ее поторопят.