Дильшат Харман
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии
Фаллос, который гуляет сам по себе
Сегодня трудно представить издание конституции или уголовного кодекса, где бы среди статей и параграфов вклинивались кривляющиеся обезьяны или фривольные сценки. Однако во многих средневековых компендиумах по римскому и церковному (каноническому) праву инициалы или поля, помимо разнообразных гибридов, украшены задницами и гениталиями. Особенно этим известны манускрипты, создававшиеся в Болонье в XIII–XIV вв.
В них между колонками текста то тут, то там появляются мужские фигуры с выставленными напоказ фаллосами (42, 43), фантастические существа с непомерно длинными, похожими на змей, мужскими достоинствами или вытянутыми фаллическими шеями (44), наездницы, оседлавшие эрегированные пенисы, словно коней (45), и т. д. Едва ли эти фигуры требовались для того, чтобы разжечь плотские страсти у экспертов по «Кодексу» Юстиниана или «Декрету» Грациана. Скорее, чтобы развлечь юристов, уставших вгрызаться в мучительно скучный текст.
Сексуальный декор
Пенисы, отделившиеся от тела, словно нос гоголевского майора Ковалева, в Средневековье не были такой уж редкостью – ни на страницах манускриптов, ни на внешних стенах храмов, а порой и внутри, в их сакральном пространстве. По изобретательности и откровенности (около)сексуальных фантазий в декоре церквей лидирует XII век. В клуатре при церкви Санта-Мария в Сантильяне-дель-Мар (Испания) мастер вырезал на капители битву между рыцарем на коне и драконом, похожим на огромный крылатый фаллос, а на расписном потолке в церкви Санкт-Мартин в швейцарской деревне Циллис среди множества фантастических гибридов нарисован зверь, плывущий верхом на фаллоподобной рыбине.
42. Дигесты Юстиниана с комментарием Аккурсия. Болонья (Италия), начало XIV в. Oxford. Bodleian Library. Ms. Canon misc 495. Fol. 282r
«Эксгибиционистский» инициал «I» (Imperator) на одной из страниц «Дигест» – сборника выдержек из римских юристов. Он входил в колоссальный свод гражданского права (Corpus iuris civilis), составленный в 529–534 гг. по приказу византийского императора Юстиниана I. В середине XIII в. болонский правовед Аккурсий, суммируя труды предшественников, снабдил Corpus исчерпывающим комментарием – Glossa ordinaria. Так что с тех пор всякий юрист, изучающий римское право, должен был обладать такой рукописью или сверяться с ней в университетской библиотеке.
43. Кодекс Юстиниана. Болонья (Италия), третья четверть XIII в. Angers. Bibliothèque municipale. Ms. 339. Fol. 260v
44. Дигесты Юстиниана с комментарием Аккурсия. Болонья (Италия), начало XIV в. Oxford. Bodleian Library. Ms. Canon misc 495. Fol. 151r
Еще один инициал «I» – человечек со змеящимся фаллосом.
В инициале «I», открывающем 64-й титул 7-й книги «Кодекса» Юстиниана (еще одной части Corpus iuris civilis), изображен клирик с извергающим семя фаллосом. Его левая (единственная?) нога превращается в красно-синий побег. А над его головой кто-то из читателей нарисовал руку с вытянутым указательным пальцем – такие значки (nota) использовались, чтобы что-то выделить в тексте. Параграф, в который вклинивается фаллос, посвящен апелляциям. Между этой фигурой и текстом закона вряд ли стоит искать какую-то связь.
45. Декрет Грациана с комментарием Бартоломео из Брешии. Болонья (Италия), ок. 1340 г. Lyon. Bibliothèque municipale. Ms. 5128. Fol. 100r
Всадница на звере-пенисе, парящая на одном из листов «Декрета» Грациана – авторитетнейшего компендиума по церковному праву. Возможно, эта фигура символизировала власть женщины над мужской похотью. Во французской рукописи (1392 г.) с декреталиями папы Григория IX эта идея выражена иначе – женщина, стоящая в кроне дерева, метит стрелой в пенис с крылышками и крошечным колокольчиком. Такие изображения явно навеяны древнеримскими амулетами в виде крылатых фаллосов.
Изображения половых органов, «эксгибиционистских» фигур, которые их выставляют, или сцен соития можно найти на романских церквях в разных концах Европы. Но особенно тут богаты те части Франции и Испании, где к мощам апостола Иакова Старшего пролегал знаменитый паломнический путь в Сантьяго-де-Компостела. Чаще всего эти сюжеты вырезали на капителях колонн и на поясах модильонов, тянущихся под крышей, высоко над головами прихожан. Где-то сохранились целые непристойные галереи – на маленькой церкви Сан-Педро в городке Серватос (в 60 км от Сантильяны-дель-Мар) на четверти из сотни модильонов изображены «эксгибиционисты» и сцены соития.
Репертуар романских «непристойностей» был на редкость разнообразен. Мужчины и женщины, которые, раздвинув ноги, закинув их за голову или необычно вывернувшись, демонстрируют свои вульвы и фаллосы (46, 47); просто отдельные изображения фаллосов; пары, которые совокупляются во множестве разных поз: от «миссионерской», которую Церковь считала единственно допустимой, до самых акробатических вариантов (48); персонажи, которые ублажают сами себя или заняты фелляцией. Кроме гетеросексуальных пар, кое-где можно увидеть и однополые. На капители в церкви Сен-Женес в Шатомейане (Франция) обнимаются двое бородатых мужчин. Один из них левой рукой держит свой эрегированный пенис, а справа и слева их обступают змеи и звери – символ загробных мук, которыми Церковь грозила содомитам. Над их головами вырезана латинская надпись hac rusticani mixti – «так соединяются крестьяне».
46 a. Модильоны на церкви Сан-Педро-де-Техада (Испания), XII в.
«Эксгибиционистские» персонажи часто изображаются парами – бок о бок (на одном или на двух соседних модильонах) либо лицом к лицу (на капителях с двух сторон от окна или по разные стороны церковного нефа). Перед нами такая пара с одной из боковых стен монастырской церкви Сан-Педро-де-Техада (XII в.) в окрестностях Бургоса. На других модильонах там можно увидеть символы зла и его наказания – нагую женщину, которой в груди впиваются змеи, и рогатого демона, попирающего человеческую фигуру. Показательно, что на таких же каменных блоках, расположенных в более «почетном» месте – над вратами храма, вырезаны более возвышенные сюжеты – ангелы и символы евангелистов.
Поза, в которой, приспустив штаны и задрав подол платья, сидит испанская пара, напоминает семейство крестьян со знаменитой миниатюры из Роскошного Часослова герцога Беррийского. Искусствовед Эрвин Панофский когда-то назвал ее первым в истории западной живописи зимним пейзажем. Февральские холода. Мужчина и женщина, сидящие в глубине дома, греются у очага. На них нет никакого белья, так что мы видим их половые органы. В 1948 г. американский журнал Life, опубликовав эту миниатюру, прошелся у них между ног ретушью. То, что в XV в. было приемлемо для заказчика-аристократа, спустя 500 лет показалось уже непристойностью.
46 b. Братья Лимбурги. Роскошный Часослов герцога Беррийского. Франция, 1411–1416 гг. (эта миниатюра была добавлена в 1438–1441 гг. неизвестным придворным мастером). Chantilly. Musée Condé. Ms. 65. Fol. 2r
47. Бородач с колоссальным фаллосом. Один из модильонов на малой апсиде церкви Сен-Пьер в Шампаньоле (Франция), XII в. Часть его соседей: два обнимающихся (совокупляющихся?) мужчины (монаха?), женщина, извернувшаяся так, что отверстие ануса оказалось недалеко от отверстия рта, и сплетшиеся любовники – тоже явно связаны с грехами плоти. Бородач одной рукой держит фаллос (мастурбирует?), а другой – подносит ко рту какой-то предмет. На модильонах многих других церквей звери, монстры или людские фигуры поедают гостию – тело Христово, которое они оскверняют своими устами: «Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против тела и крови Господней» (1 Кор. 11:27). Так что эти фигуры, видимо, символизировали святотатство.
«Эксгибиционистские» фигуры вдобавок часто скалят зубы, высовывают язык и растягивают кончики рта руками (49; см. 41). Точное значение этих насмешливо-агрессивных жестов давно утрачено. Ясно, что они связаны с глумлением и непристойностью. Возможно, рот перекликался с вульвой и анусом (особенно когда персонаж, вывернувшись колесом, сближал эти отверстия), а торчащий язык напоминал о фаллосе. Не случайно на позднесредневековых изображениях дьявола со второй мордой в паху его высунутый язык как раз оказывался на месте члена (50).
Многие сюжеты, которые вырезали на модильонах и капителях романских церквей, были, – по крайней мере, на первый взгляд, – далеки от священной истории, а то и вообще от христианской доктрины. Монстры (демоны?), пожирающие человеческие фигуры, там соседствуют с осклабленными или кричащими лицами (страдающие грешники?), звериными мордами, испражняющимися человечками, вывернувшимися колесом акробатами, фигурами, которые сидят, закинув ногу на ногу (это далекие потомки древнеримского «Мальчика, вытаскивающего занозу»), грузчиками, согнувшимися под весом колоссальных бочек с вином, дрессировщиками медведей, жонглерами, музыкантами и прочими маргиналами.
48. Любовники, вырезанные на стене церкви Сен-Северин (XII в.) в городке Ньель-ле-Вируй, расположенном к северу от Бордо (Франция). Как и на многих «эксгибиционистских» фигурах, фаллос изображен колоссальным – толщиной со своего хозяина (правда, если сделать его обычных размеров, зритель, стоящий внизу, на земле или на полу храма, попросту бы его не углядел).
Наверно, самые известные – и породившие больше всего попыток выяснить их смысл – «эксгибиционистские» образы Средневековья родом не с континента, а из Англии и Ирландии. Там на средневековых церквях, замках, городских стенах, мостах и колодцах сохранилось множество женских фигур, которые двумя руками раздвигают свои половые губы. Их вырезали не только на небольших капителях, где-то под крышей, но и на солидных каменных плитах, которые помещали в стену на самом виду. Эти костляво-тощие создания часто бывают пугающе страшны или вовсе не похожи на человека; они гримасничают, скалят зубы или высовывают язык (52, 53). После того, как в середине XIX в. английские исследователи впервые обратили на них внимание, за ними закрепилось местное ирландское название sheela-na-gig (происхождение самого слова точно не ясно).
Не может такого быть
В 1840 г. английский исследователь Томас О’Коннор, обнаружив на церкви в Типперэри (Ирландия) изображение нагой женщины с раздвинутой вульвой (sheela-na-gig) (см. ниже), недоуменно вопрошал, что этот «грубо изготовленный образчик скульптуры» вообще делает на стене храма. Ведь он «вопиюще попирает сами основы морали и приличий… и прямо противоречит чувствам… народа, исповедующего христианскую веру». Фигуры, выставляющие напоказ свой срам, абсолютно не вписывались в тогдашние представление о христианском Средневековье и о том, что вообще мыслимо изображать в сакральном пространстве.
Не только в XIX, но и часто в XX в. историки, под влиянием моралистских предрассудков, регулярно отказывались видеть в средневековых изображениях половых органов то, что там действительно было изображено, обходили их молчанием, от смущения переходили на медицинскую латынь или описывали вульвы и фаллосы столь уклончиво, что читатель вряд ли вообще понимал, о чем же ему говорят.
На деревянных креслах каноников в церкви св. Петра в Ойрсоте (Нидерланды) в начале XVI в. был вырезан шут, держащий в руках здоровенный пенис. Как это часто случалось со столь «неудобными» изображениями, в описании убранства храма, вышедшем в 1941 г., эта фигура не проиллюстрирована, а в тексте фаллос – по невнимательности или из стыдливости? – описан как горшок или свиной мочевой пузырь.
Что все эти фигуры значили, разобраться непросто. Ведь, в отличие от библейских сцен или эпизодов из житий святых, для таких маргиналий почти не найти текстов-«ключей», которые бы точно сказали, кто перед нами. Изображения презренных профессий, разнообразных грехов и уготованных за них мучений? Или сатирические сценки, вольная игра форм без всякого церковного морализаторства? В XIII в. примерно тот же набор персонажей из декора храмов перекочевал и на поля рукописей. Книжные маргиналии не просто родня, а потомки архитектурных (51).
49 a. Капитель одной из колонн в клуатре собора Таррагоны (Испания), начало XIII в.
Звероподобная женщина (или демон с женской грудью), которая растягивает уголки рта и скалит язык, пока змея жалит ее за сосок. Вероятно, это персонификация распутства – Luxuria.
49 b. Мастер Пфлокского алтаря. Коронование Христа терновым венцом. Германия, ок. 1520 г. Gent. Museum voor Schone Kunsten. № 1913-S
Тот же жест часто встречается на позднесредневековых изображениях Страстей. Римские воины или иудеи, измывающиеся над Христом, растягивают себе рты, высовывают языки или вставляют в рот один или несколько пальцев.
Эти агрессивный жесты упминаются еещ в Библии. В Книге пророка Исайи (57:1–5) к ним, глумясь над умирающим праведником, прибегают «сыновья чародейки»: «Он отходит к миру; ходящие прямым путем будут покоиться на ложах своих. Но приблизьтесь сюда вы, сыновья чародейки, семя прелюбодея и блудницы! Над кем вы глумитесь? против кого расширяете рот, высовываете язык? не дети ли вы преступления, семя лжи?…».
Во многих описаниях Страстей упоминается о том, как мучители Христа, насмехаясь и богохульствуя, скрежещут на него зубами и разевают на него свои рты. И скрежет зубов, и раскрытая пасть уподобляют их диким зверям и отсылают к тем строкам многих ветхозаветных книг, где говорится о земных врагах или силах тьмы, осаждающих человека:
«Гнев Его терзает и враждует против меня, скрежещет на меня зубами своими; неприятель мой острит на меня глаза свои. Разинули на меня пасть свою; ругаясь бьют меня по щекам: все сговорились против меня» (Иов 16:10).
«А когда я претыкался, они радовались и собирались; собирались ругатели против меня, не знаю за что, поносили и не переставали; с лицемерными насмешниками скрежетали на меня зубами своими» (Пс. 34:15–16).
50. Виноградник Господа (Livre de la Vigne Nostre Seigneur). Франция, ок. 1450–1470 гг. Oxford. Bodleian Library. Ms. Douce 134. Fol. 67v
Дьявольский язык-фаллос.
51 a. Горлестонская псалтирь. Великобритания, 1310–1324 гг. London. British Library. Ms. Add 49622. Fol. 61r
Этот персонаж, примостившийся над строками 44-го псалма «Все одежды твои, как смирна и алой и касия; из чертогов слоновой кости увеселяют тебя», возможно, навеян одним эпизодом из сатирического «Диалога Соломона и Маркульфа», где уродливый, но находчивый простолюдин в очередной раз посрамил мудрого государя. Как-то Соломон прогнал хитреца, заявив, что больше не желает видеть его глаз. Тот, отправившись за город, устроился спать в какой-то печи. Во время охоты люди короля, завидев его следы на снегу, решили, что их оставил какой-то дивный зверь, и Соломон погнался за ним. Обнаружив печь, он заглянул внутрь и увидал чей-то зад, яйца и пенис. На вопрос, кто перед ним и почему он так устроился, Маркульф отвечал, что это он и что государь сам ему сказал, что больше не хочет видеть его глаз – так пусть полюбуется на его анус.
51 b. «Эксгибиционисткая» фигура, вырезанная на «Доме Адама» в Анже, XV в.
На исходе Средневековья фигуры, которые, извернувшись, выставляют напоказ свой голый зад с гениталиями, появляются и в декоре светских строений, например, над одним из окон «Дома Адама» в Анже (Франция). Из-за того, что фаллос этого персонажа издали напоминает одно из яичек, его прозвали «Папашей с тремя яйцами» (Père Tricouillard). Очевидно, что его поза была насмешливо-непристойной – потому на многих изображениях Страстей мучители Христа тоже показывают ему свою пятую точку. Однако историки предполагают, что некоторые из этих фигур могли играть роль апотропеев, т. е. защищать от злых сил. Коль скоро их так часто помещали на внешних стенах церквей и домов, возможно, их агрессия должна была отражать агрессию демонов, отгонять сглаз и приносить удачу.
52. London. British Museum. № Witt.258.
Плита с изображением sheela-na-gig, найденная в 1859 г. на поле в Хлоране (Ирландия). Скорее всего, эта фигура (XII в.) когда-то была вмурована в стену местной церкви.
53. Sheela-na-gig на стене церкви Сент-Дэвид в Килпеке. Вокруг вырезаны звериные (медвежьи, львиные, бараньи) или фантастические морды, человеческие лица, монстры, пожирающие людей, перевернутая голова оленя, целующаяся пара, музыкант, играющий на фиделе (прообразе скрипки), и пес, прижавшийся к зайцу. Описывая эту фигуру в 1842 г., один английский исследователь, как истинный сын викторианской поры с ее пуританскими нравами, увидел в ней шута, открывающего свое сердце дьяволу, а на рисунке, который он сделал, вместо вульвы изображен разрез на груди.
Языческое в христианском?
Что же все эти «эксгибиционистские» персонажи делали на церковных стенах? Несмотря на то, что таких фигур тысячи, точно этого мы не знаем. Средневековых свидетельств почти нет, а те, что есть, слишком смутны. Главных гипотез три.
Первая версия – самая очевидная и, как это часто бывает, видимо, самая близкая к истине. Большинство «непристойностей» в декоре храмов – это вовсе не какая-то хвала плоти, а, наоборот, ее осуждение, дидактика на службе проповеди. Эти фигуры требовались для того, чтобы напомнить пастве об опасности распутства и прочих грехов, к которым ведет потакание телу. Если так, то английские и ирландские sheela-na-gig оказываются близкими родственниками, а то и потомками Luxuria – персонификации похоти в облике нагой простоволосой женщины, какие можно увидеть во многих романских церквях Франции и Испании (54). Трудность с этой версией в том, что, в отличие от изображений Luxuria, которую чаще всего истязают змеи, жабы и демоны, во множестве «эксбиционистских» фигур нет ничего, что бы ясно указывало на их наказание (если не считать наказанием уже то, что они зажаты в блок модильона или придавлены сверху карнизом). Если такие сцены – это контр-примеры, изображения грешных органов и недозволенных сексуальных практик, то остается вопрос, почему они были столь многочисленны и натуралистичны? Как фаллос, вырезанный на модильоне, обличал грехи плоти и страшил муками преисподней?
54. Портал церкви Сен-Пьер в аббатстве Муассак (Франция), ок. 1120 г.
Демоническая Luxuria и звероподобный демон, изрыгающий изо рта жабу.
Если какой-то средневековый образ или ритуал слишком плохо вписывается в наше представление о христианстве или вовсе кажется ему чужеродным, то сразу же возникает вопрос, не был ли он пережитком язычества. В соответствии со второй версией, sheela-na-gig, а, возможно, и какие-то из родственных им фигур с континента – это отголоски древних (римских, германских и кельтских) культов плодородия и чадородия. В Средневековье они не были полностью искоренены, сохранились в бескрайнем крестьянском мире, а кое-где даже оказались «приручены» Церковью. И действительно, многие верования и ритуалы, связанные с плодородием земли и плодородием тела, сексуальностью и деторождением, были впитаны христианством или продолжили жить бок о бок с ним. Известно, что с sheela-na-gig еще в XX в. кое-где соскабливали каменную крошку для каких-то магических целей, а в некоторых из этих фигур остались пробуренные отверстия – в них что-то клали или наливали, чтобы предмет или жидкость соприкоснулись с каменным телом статуи. Однако трудно поверить в то, что средневековая Церковь, столь озабоченная борьбой с пережитками язычества, специально устанавливала этих «идолов» на своих стенах, чтобы им воздавали культ или применяли для магического целительства. И уж тем более не похоже, чтобы прихожане могли как-то взаимодействовать с «эксгибиционистскими» фигурами, вырезанными высоко над их головами на модильонах французских или испанских церквей.
Наконец, из второй версии вытекает третья – магическая. Она гласит, что изображения фаллосов и вульв требовались для того, чтобы защищать здания от злых духов, дурного глаза и прочих опасностей. Им не воздавали культ, а видели в них амулеты, символы, способные принести удачу и благосостояние. Вот почему в средневековой Италии, как и в Античности, изображения фаллосов порой вырезали на городских источниках (ведь вода – залог жизни), а sheela-na-gig в Англии и Ирландии устанавливали над воротами и окнами церквей или замков. По многим свидетельствам, в Средневековье продолжало жить древнее представление о том, что вид женских половых органов способен прогнать любого врага, видимого и невидимого (56). В Милане в XII в. над одними из городских врат (Порта Тоза) установили рельеф, где женщина, подняв юбку, подносит к вульве ножницы. Над ее головой вырезано слово «ворота» (porta). Так что, видимо, ее жест должен был отпугнуть всякого агрессора, который в эти ворота / вагину решит без спроса проникнуть.
Однако, если главная роль всех этих фигур и сцен состояла в том, чтобы своей непристойностью и агрессией отгонять злых духов от церквей и замков, то почему мужчины и женщины с выставленными половыми органами изображались не только снаружи, но и внутри? Например, в XIII в. в нефе церкви св. Радегонды в Пуатье (Франция) на одном из модильонов была вырезана фигура женщины с пышной грудью. Сидя на карачках, она двумя руками раздвигает свою вульву. Недалеко от нее на таком же модильоне уселся мужчина, выставивший напоказ свой фаллос.
В XIV–XV вв. половые органы регулярно изображались на небольших металлических значках, какие археологи сотнями находят в Нидерландах, Северной Франции и Англии. На них мы видим крылатые пенисы с колокольчиками (57), вульвы на ножках, совокупляющиеся пары или женщин, которые, словно мясо на вертеле, жарят фаллосы (во французских фаблио того времени фаллос часто уподоблялся сосиске). Один из таких значков сделан в форме двустворчатой мидии, на внутренней стенке которой была выгравирована вульва. Эти изображения настолько похожи на римские амулеты и настолько далеки от того, что историки долго считали мыслимым для христианского Средневековья, что их на первых порах часто принимали за античные артефакты.
55. Греко-римский фаллический амулет, I в. до н. э. – IV в. н. э. London. Wellcome Collection. № A97578
Фаллос против (с)глаза
В Древнем Риме существовало великое множество фаллических амулетов, призванных защищать от дурного глаза и приносить удачу. В храме богини Весты хранился священный фаллос (fascinus populi Romani), который, наряду с Палладиумом (деревянной статуей богини Афины) и другими реликвиями, охранял покой государства. Дома и сады римлян защищали фигурки бога Приапа – уродца с гигантским членом. Изображения пенисов вырезали над дверными проемами или вмуровывали в полы и стены. Кроме того, в обиходе были амулеты в виде крылатых фаллов (часто на них восседал наездник) с прикрепленными к ним колокольчиками (tintinnabula) (55).
Идея, что фаллос защищает от сглаза, буквально выражена на римских мозаиках и рельефах, где он стреляет спермой или, подобно мечу, атакует огромный глаз. От дурного глаза также должен был помочь такой непристойный жест, как фига – римляне называли его mano fico. Большой палец, просунутый между средним и указательным, символизировал пенис. Например, в римском городе Вирокониум (сейчас это Роксетер) в Англии сохранился камень, на котором вырезан фаллос на колесиках – сзади он заканчивается ладонью, сложенной в кукиш.
Значки с эротическими сюжетами по форме и материалам ничем не отличаются от паломнических значков, которые в позднее Средневековье можно было купить при храмах, куда, – поклониться мощам или каким-то еще реликвиям, – стекались толпы верующих. На них чаще всего изображались фигуры святых или реликварии, содержащие их чудотворные останки. Такие предметы приобретали как «сувениры» – свидетельство того, что человек действительно побывал у той или иной святыни, а также как амулеты, призванные защищать от злых сил и других напастей.
«Эротические» значки, которые, возможно, продавались вместе с паломническими, а сейчас откапывают бок о бок с ними, часто высмеивают пилигримов. На одном из них вульва предстает в обличье паломника – в широкополой шляпе, с посохом и четками в руках (58). На другом – три фаллоса несут на носилках, словно статую святого или раку с мощами, вульву в короне (59). На третьем – вульва-паломница держит в руках посох с навершием в форме фаллоса. Большинство этих сценок соединяет мужское и женское начала и с помощью разных метафор говорит о соитии. В одной из строф популярнейшего «Романа о Розе» (ок. 1275 г.) фаллос с мошонкой уподобляются паломническому посоху и суме.
Невозможно избавиться от мысли, что эти значки высмеивали паломников и паломниц, которые под видом благочестия отправлялись на поиски сексуальных приключений. И это не какие-то современные домыслы. В конце XIV в. Джеффри Чосер в «Кентерберийских рассказах» устами обманутого мужа описывал искушения, которые для женщин таят хождения по святым местам.
Святой Fuck
В Средневековье римские фаллические культы ушли в прошлое. Однако запрос на сверхъестественное целительство, способное излечить от бесплодия или вернуть мужскую силу, конечно, остался. Только на смену древним богам пришли христианские святые. Например, на юге Франции почитали св. Футена (Foutin), который специализировался на помощи бесплодным женщинам и бессильным мужчинам. Сам святой, видимо, «появился на свет» из созвучия имени св. Пофина, или Фотина (Pothinus), первого епископа города Лиона (II в.), и французского глагола foutre, означавшего то же, что современный английский глагол to fuck. В одном из святилищ св. Футена в Провансе хранился объект, считавшийся его фаллосом. Женщины, надеявшиеся, что он дарует им исцеление, обливали его вином, а потом выпивали чудотворную жидкость. В другом месте, прося св. Футена об исцелении или благодаря его за помощь, ему приносили в дар восковые изображения мужских и женских половых органов, которые подвешивали к потолку часовни.
56. Иллюстрация Шарля Эйзена к сказке Жана де Лафонтена «Дьявол с Острова папефигов», 1762 г.
Литературный отголосок древних верований. В одной из своих сказок Жан де Лафонтен (1621–1695) пересказал историю, которую вычитал в «Четвертой книге героических деяний и речений доблестного Пантагрюэля» (1552 г.) Франсуа Рабле. У Лафонтена находчивая Перетта прогоняет юного и неопытного дьяволенка, вздернув перед ним юбку. Все началось с того, что бес, повздорив с крестьянином Флипо за одно поле, вызвал его на поединок – кто кого исцарапает, тому и владеть землей. Чтобы вызволить Флипо из беды, Перетта, выставив напоказ свою вульву, стала причитать, что это страшная рана, которую ей нанес Флипо. Услышав это, бес в ужасе бросился наутек и больше о схватке с крестьянином не помышлял.
57. Значок, найденный в Ньивланде (Нидерланды), 1375–1424 гг. Langbroek. Collectie Familie Van Beuningen. № 1845
Крылатый фаллос со всадницей.
Фривольные сценки с фаллосами и вульвами явно должны были вызывать усмешку. Но велик шанс на то, что смехом дело не ограничивалось, и их тоже носили как амулеты. Органы, дающие жизнь, приносили удачу и прогоняли опасность, болезнь и смерть.
Хотя к многочисленным «эксгибиционистским» образам трудно подобрать один ключ, ясно, что в Средние века, несмотря на церковную проповедь аскетизма, усмирения плоти и воздержания, фаллосы или вульвы ассоциировались не только с греховными радостями секса, но и с продолжением рода, жизненной силой, плодородием и процветанием. Они не только возбуждали желание, но и смешили, а смех, игра, бурлескные образы перевернутого мира, несмотря на недовольство ригористов, долго находили место на стенах храмов.
Лишь в XV в. отношение к подобным образам среди церковных интеллектуалов, проповедников и иерархов стало явно меняться. В начале столетия канцлер Парижского университета Жан Жерсон обрушился с критикой на распутные изображения, которые на праздники продавали в церквях – речь, видимо, как раз шла о значках с фривольными сюжетами. Более того, источником искушения, на его взгляд, могли стать и самые святые образы. Он предостерег мужчин от чрезмерного внимания к изображениям нагих мучениц, а женщин – от дурных мыслей при рассматривании нагого Христа и его набедренной повязки.
58. Значок, найденный недалеко от Амстердама (Нидерланды), 1375–1424 гг. Langbroek. Collectie Familie Van Beuningen. № 1324
Вульва в паломнической одежде.
Через несколько десятков лет о той же опасности напомнил архиепископ Флоренции Антонин Пьероцци. По его словам, живопись может соблазнять людей догматически ложными образами (такими как монструозные Троицы в облике человека с тремя лицами или изображения, где Дева Мария учит младенца Иисуса читать, словно бы он не обладал всей полнотой мудрости), профанными сюжетами, которые неуместны в декоре церквей (как сцены, где собаки или обезьяны гоняются за зайцами), а также греховной наготой, которую следовало бы прикрыть.
Монолог Батской ткачихи
«Не признаю любви я робкой, скрытой,
А голод утоляю я досыта.
Богат иль беден, черен или бел, –
Мне все равно, лишь бы любить умел.
[…] А то твердил мне муженек мой часто
Заветы строгие Екклезиаста,
Чтоб муж из дома никогда жену
Не отпускал, особенно одну.
А то отыщет книгу и читает:
«Кто из лозины дом свой воздвигает,
Кто клячу старую в соху впрягает,
На богомолье кто жену пускает –
Тот сам себе, простак, петлю свивает»».
Джеффри Чосер. Кентерберийские рассказы, ок. 1387–1400 гг.(Перевод И. А. Кашкина)
59. Значок, найденный в Брюгге (Бельгия), 1375–1450 гг. Langbroek. Collectie Familie Van Beuningen. № 652
Эротическая процессия.
К XV в. и в Италии, с ее увлечением античным искусством, и на Севере Европы изображения обнаженных тел – в т. ч. и страдающих тел святых – стали как никогда натуралистичны, а порой и сексуально провокативны. Потому в Церкви стали все чаще звучать голоса, обличавшие потенциально сомнительную наготу (Дева Мария с обнаженной грудью; атлетически сложенный св. Себастьян, при виде которого прихожанки краснеют) или неуместную для фигур святых суетность (мученицы, разодетые в пух и прах, словно куртизанки).
На пороге Нового времени обнаженное тело и тем более изображение половых органов все чаще начинают ассоциироваться не со стихией жизни, продолжением рода и плодородием земли, а исключительно с греховной чувственностью.
60 a, b. Маастрихтский Часослов. Льеж (Бельгия), первая четверть XIV в. London. British Library. Ms. Stowe 17. Fol. 156r, 162r
Дракон и дева
Сверху св. Маргарита Антиохийская, которую, по преданию, в темнице поглотил дьявол, явившийся ей в виде дракона, выбирается из его утробы с помощью крестного знамения (здесь его символизирует крест в ее руках). Снизу стоит аббатиса-«кентавр», у которой нижняя половина тела звериная. Сражение человека со зверем или его сращение с ним – одна из главных метафор, позволявших продемонстрировать скрытое или вовсе невидимое – природу греха, зверя, скрывающегося в человеке. Но это не значит, что всякий средневековый гибрид задумывался как моральное наставление. Они не только страшны, но и смешны, а их противоестественные тела завораживают, как всякая невидаль или причуда природы.
