Сергей Владимирович Киреев
Люди идут по дороге

«Эй, эй, вставайте, братцы…»

Эй, эй, вставайте, братцы,
Проснитесь, братцы, горят костры.
Эй, эй, пора нам браться,
Пора хвататься за топоры!
Нас мало вешали,
Мы живы, ежели,
Крепки оглобли, клыки остры.

Эй, эй, в подвал, в колодец,
Добром, боярин, пошёл в капкан!
Эх, зол честной народец,
И не от браги, от крови пьян,
Всех толстых – побоку,
И к ногтю, к обуху,
Всех мертвых – в сторону, в овраг, в бурьян!

Эй, эй, не можем, что ли,
Хоть раз в полвека, хоть как-нибудь,
Эй, эй, заветной воли
Отведать сердцем, нутром глотнуть?
Пусть морды виселиц
На нас окрысились,
Пусть наготове петля и кнут.

Эй, эй, не можешь драться —
Впотьмах, под стражей лежи и спи.
Эй, эй, вставайте, братцы,
Сосед соседа поторопи,
Чтоб хоть по лезвию
Гулять над бездною,
Но не под плетью, не на цепи!

Эй, эй, разиньте уши,
Беда подкралась на взмах руки,
Эй, эй, по наши души
Стучат копыта, звенят клинки.
Нас мало вешали,
Мы живы, ежели
Крепки оглобли, остры клыки…

1982

«Что ж, вы, ребятушки, что ж, вы, хорошие…»

Что ж, вы, ребятушки, что ж, вы, хорошие,
По́ лесу, по́ свету прочь разбрелись?
К нам заворачивай, люди прохожие,
С нами гуляй-пляши, пой-веселись!

Все, кто живой ещё
После побоища, —
К нам, кто убитый, но не до́ смерти, —
Волчьими тропами,
Рысью, галопом ли,
С чёртом ли в ступе, прости, Господи!

Слово свободное, вольное, дерзкое
Жить разучилося в наших домах,
Конница царская, войско стрелецкое
Рядом без продыху рыщет впотьмах.

Нынче нельзя шагать
Нам ни вперёд, ни вспять —
Кровь, как трясина, вяжет ноги нам,
Нынче привычно нам
В лапы к опричникам,
Спать под конвоем, петь под ножиком!

Что ж, вы, товарищи, братья-друзья мои,
Больше не можете жить в полный рост?
Бейте по струнам влёт, пальцы упрямые,
Пусть будет короток путь на погост!

В холод ли, в оттепель
Смерть двери рвёт с петель.
Пой громче, друг, пока на воле ты!
Если, попав под плеть,
Мы не успели спеть,
Значит, и слёзы даром пролиты…

1982

«Чтоб в песнях прославил я…»

Чтоб в песнях прославил я
Законы и правила,
Которыми жив острог,
Сосед мне пол-пряника
Принёс от начальника:
«Дерзай, чтоб скостили срок!»

Придумал куплеты я,
И твари отпетые
Мою оценили прыть.
«Терпеть нам нельзя его, —
Сказали хозяева, —
Пускай перестанет жить!»

Солдатику бедному,
Юнцу неприметному
Служить палачом впервой.
Он в рай мне добро давал,
Повесить попробовал,
А я всё равно живой!

Когда прибежит беда,
Не ждал, заспешил в бега,
Забыв известить конвой,
И стражники-лодыри
Зевают до одури,
Не верят, что я живой!

Пусть лучшие самые
Сломались друзья мои
И встали ко мне спиной,
И вы, девки подлые,
За грош меня продали,
А я всё равно живой!

Мне лютого ворога
Дурить любо-дорого,
Творить про себя молву,
Мне почести розданы
Кнутами и розгами,
А я всё равно живу!

Приятели временно
Припёрли к стене меня,
«Ну, что ж, ты, – сказали, – пой!»,
Ручищами резвыми
Вязали и резали,
А я всё равно живой!

По косточкам топая
Скоты узколобые,
Оскалясь, сомкнули строй,
С похмелья да сослепу
Слоняются по свету,
Забыли, что я живой…

1984

«Гости в доме пьют-гуляют…»

Гости в доме пьют-гуляют,
И Маруся, дочь купца,
Нежно Ваню обнимает,
Удалого молодца.

Гости скачут, словно бесы,
Хоть косой их всех коси.
Маня шепчет: «Ты из леса
Мне подснежник принеси».

Под гитару, под гармошку
Гости пляшут. Гнётся пол.
Посошочек на дорожку
Ваня принял и пошёл.

Ой, потеха! Девки млеют!
Стужа, холод на дворе!
Ой, послали дуралея
За цветами в январе.

Лес дремучий. Путь в тумане.
Уж и вовсе нет пути!
Ой, взаправду хочет Ваня
Ей подснежник принести.

Ой, хватило б только силы.
Маня шепчет у ворот:
«Что я, дура, натворила?
Он замёрзнет, пропадёт!»

Ой, бушует, завывает
Злая вьюга над землёй.
«Где он кружит, где плутает
Мой дружочек дорогой?

Эй, ко мне напропалую
Жми, Ванюха, во всю прыть!
Заласкаю, зацелую,
Отогрею, будем жить!»

…Ваня вышел на равнину.
Вот и ветер поутих.
Снег по пояс, как трясина,
Ой, добраться б до своих!

Ой, забыться бы от боли
Да с Марусей сесть за стол!
…Он один был в чистом поле.
Он дороги не нашел…

2003

«Мы люди пропащие, бедные…»

Мы люди пропащие, бедные.
Семьсот в сундуке – и все медные.
Живём на отшибе, в глуши, впотьмах,
С пелёнок вязал и душил нас страх.

С похмелья бьём о^́б пол башкой,
Под лавками сладко храпим,
А как там живут за рекой,
Не знаем и знать не хотим!

Не тратим мы времени попусту,
Гуляем уверенной поступью —
С ножами, с камнями за пазухой,
Эй, кто там кому шепчет на ухо?

Эй, кто там спиной на ноже
В овраге лежит, пьяный в дым,
А, может быть, мёртвый уже,
Не знаем и знать не хотим!

Плевать, что урядник наш глуп
И нравом известен крутым.
Кого он там душит в углу,
Не знаем и знать не хотим!

Эй, кто там с гармонями, с дудками,
С куплетами да с прибаутками?
У наших ребят руки чешутся —
Помочь им топиться и вешаться!

Мы чиним кривые плетни,
Замки день и ночь мастерим,
А кто там забитый плетьми,
Не знаем и знать не хотим!

У нас на селе благодать.
Молчишь – значит, будешь живым.
А то, что не велено знать,
Не знаем и знать не хотим!

1983

«Наизнанку, кверху дном…»

Наизнанку, кверху дном
Вывернуты наши рты.
Мы на «ты» с самим царём,
Мы – придворные шуты.

Царь по-царски жизнь живёт.
Если что, то мы при нём,
И в лихой голодный год
Не подохнем, не помрём.

Царь давить врага горазд —
Грамотеев, мудрецов.
Всё, что на уме у нас,
Говорим ему в лицо.

Говорим: «Отец, живи
Двести лет и триста лет!»
Он сегодня рот кривит,
Завтра даст мешок монет.

По дорогам там и тут
Шляется острожный сброд.
Вон они – сюда идут
Из-за гор, лесов, болот.

Каждого честной народ
Вилами припрёт к стене,
В дудки, в гусли мордой ткнёт
И повесит на струне.

Мы поможем, подтолкнём.
Эй, с гармошкой, рот прикрой!
Не тебе играть с огнём!
Подыхаешь – чёрт с тобой!

Каждый нынче – вор-подлец,
Всё продаст за сахар-мёд.
Вон, уже святой отец
С голодухи крест грызёт.

Хором Бога к чёрту шлём,
Возле плахи скалим рты.
Мы на «ты» с самим царём.
Мы придворные шуты…

1984

«Ночь глухая, окаянная…»

Ночь глухая, окаянная!
Стужа. Осень. Первый снег.
Голова больная, пьяная,
Эй, пустите на ночлег!

Чай, не в барские хоромы я
Постучался. Всем привет!
Гармонист я! «Мы знакомые», —
Чей-то голос мне в ответ.

«Ох, дымится та трава ещё,
Что в саду у нас пожгли!
Помнишь, как твои товарищи
За поживой к нам пришли?

Мы смурные были, квёлые,
Нас кололи, как овец,
А ты песни им весёлые
Во всё горло пел, подлец!

Среди месива кровавого
Сладко спал ты, гад, храпя!
Молодого да кудрявого,
Мы запомнили тебя!»

«Да, дорожками окольными
Здесь разбойный люд гулял.
Я с людьми лихими, вольными
В чьих-то избах пировал,

Острый ножик не вытаскивал
Из кармана своего,
Пел, плясал, всего лишь навсего
И не помню ничего!»

Мне в ответ: «Ори хоть до смерти,
Ты с ворами жил, как вор!
Здесь витает, прости, Господи,
Дух твой бесов до сих пор!

Полупьяный, полусонный ты,
Будь приметлив при ходьбе, —
В чёрной чаще злые омуты
Заскучали по тебе!»

Я тяну, толкаю, дёргаю
Двери, ставни. Нету сил!
Ладно, хватит, люди добрые,
Я и вправду всё забыл!

Ну их к чёрту, счёты давние,
Или нет на вас креста?
Ну, давайте, православные,
Отворяйте ворота!

Снова голос тихий, вкрадчивый
Не спеша берёт разбег:
«Вспять оглобли поворачивай,
Развесёлый человек!

Всё, что свято, пропил дочиста, —
Пьяный, трезвый, больше впредь
Не ходи к нам, коль не хочется
Вон на той ольхе висеть!»

Ой, трещит от страха-ужаса
От беспамятства башка!
Лес дремучий. Листья кружатся.
Путь-дорога далека.

Светом солнечным не тронуты,
Ждут, готовят мне беду
В чёрной чаще злые омуты,
Я в них сгину, пропаду!

Был же, был я тихий, ласковый
В своей жизни кочевой,
Пел, плясал – всего лишь навсего,
И не помню ничего…

1996

«Звёзды – как поганки…»

Звёзды – как поганки.
Месяц – гад кривой.
Я иду с гулянки
На кулачный бой.

Парни, вон, в потёмках
Встали, словно пни,
И не хлеб в котомках —
Камни, кистени!

Ветер звонким эхом
Просвистел, как кнут,
Эх, пошла потеха,
Бьют ребята, бьют —

По зубам ли, в лоб ли,
Одного другой
По горбу оглоблей
Да под дых ногой!

Чужаков – как грязи.
Я не слаб, не хил,
Я с размаху наземь
Семерых свалил.

Холод щёки колет,
Дуб башкой трясёт,
Над капустным полем
Кровь рекой течёт!

Нет парням покоя,
Рёв над полем, хрип,
Двух ли, трёх ещё я
Завалил, зашиб!

Да и нас утюжат,
И, проклятый, злой,
Чёрный ворон кружит
Над сырой землёй.

Мы близки к победе,
Лишь Петруха, псих,
С перепоя бредит:
«А за что мы их?

Ой, какие песни
Хором голосить
Мы могли бы вместе,
Баб с ума сводить!»

Ветер гнёт крапиву,
Враг лежит пластом.
Мрак. Бурьян. Мы живы,
Мы домой идём.

Над болотом тучи.
Петька мрачен, тих,
Лишь под нос канючит:
«А за что мы их?»

Я врага жалею,
Сам себя стыжу.
До утра в тоске я
На печи лежу.

Пью рассол из банки.
День прошёл, другой.
Я иду с гулянки
На кулачный бой…

2002

«Ой, злодейка-вьюга…»

Ой, злодейка-вьюга
Закусила удила!
Друг напротив друга
Три деревни, два села.

Сто на сто. Всё честно.
Жгуч мороз и ветер лют.
Девкам интересно.
Девки семечки грызут.

Ой, душа в полёте!
Ой, лежачего врага
По мордам молотит
Молодая мелюзга!

Ой, свистят на славу,
Как кувалды, кулаки,
Бой идёт кровавый
У излучины реки!

Мужики не помнят, почему, зачем сцепились,
Бьют друг друга, месят, только Петька-гармонист
Развернул гармошку, из кустов каких-то вылез
И кричит народу: «Эй, народ, угомонись!»

Ой, гундосит сладко,
Ой, щекочет потроха
Петькина трёхрядка —
Золочёные меха!

«К чёрту, – он горланит, —
Вашу дурь и вашу спесь!
Чем бузить по пьяни,
Лучше спляшем прямо здесь!»

Эх, слинять ему бы,
Все пьяны в опилки, в хлам:
Ты с какого дуба
Рухнул на головы нам?

Прочь ползи отседа,
Польку бацай за пятак,
И отцы, и деды
Спокон веку жили так!

Вот и слов уж нету, только рык звериный, лютый!
Парни бьются насмерть, задыхаясь и сопя,
«Эй, – хрипят, мычат ему, – убогий, шибанутый,
Кто ты есть, чтоб ставить слишком много из себя!?»

Петька шепчет: «Боже,
Нам бы всё навек забыть,
Что ещё мы можем,
Окромя как морды бить?»

В небе, словно крендель,
Ясный месяц, сукин сын.
Петька спятил, сбрендил,
Против всех пошёл один!

«От тоски, от скуки,
Чем друг друга в клочья рвать,
Всех заставлю, суки,
Под гармошку петь-плясать!

Вот уж не слабо́ мне
Вас разделать под орех!»
Он себя не помнит,
Он идёт один на всех!

Мужики замешкались: «А ну-ка ты поди-ка,
Он не трус, ей-Богу, хоть и псих, как ни крути,
Он нас, чёртов хлюпик, сбил с прицела, с панталыку,
Может, нам и вправду под гармошку в пляс пойти?»

В пляс, не в пляс, а всё же
Присмирели мужики,
Им уже по роже
Бить друг друга не с руки.

Вспомнили ребята:
Дел по дому – пруд пруди, —
Рваный, драный, мятый,
Добрый, злой – домой иди!

У Петрухи малость
Повылазил глаз на лоб,
Ох, ему досталось,
Он по-взрослому огрёб.

За кустом телега,
Сам залезешь – увезут.
Он ползёт по снегу,
Девки семечки грызут.

Мужик довольны: «Мы поцапались немножко,
Всё отбито – ребра, селезёнки и сердца,
Но зато мы знаем: зазвучи она, гармошка,
Мы друг другу вышибем мозги не до конца».

По домам, по хатам
Через грязь, враскачку, вброд
Разбрелись ребята,
Отдыхать ушёл народ.

Раскрасавец Пронька —
Шрам полметра на плече —
Дремлет потихоньку
На печи в параличе.

Шепчет, спину съёжил:
«Хоть росточком я и мал,
Руки-ноги тоже
Кой-кому пообломал».

Он, клопов гоняя,
Машет Клавдии, жене:
«Ох, пожил не зря я
Во родимой стороне!»

Сумрак злой и зябкий,
Да в тумане плешь, прогал —
Колька к мамке с папкой
Кое-как приковылял.

У него в кармане
Острый ножик с кистенём:
«Ничего, маманя,
Мы своё ещё возьмём!»

Дядька Фрол, вояка,
Синяки считать устал
Да протезом брякать,
Племяша к себе позвал.

Громыхнул бокалом,
Выпил, салом закусил:
«Мы им по сусалам
Надаём, что будет сил!

Вот весна настанет,
Будет снова враг разбит!
Эх, душа воспрянет,
Развернётся, полетит!»

Крепок спирт в бокале,
Он допил его до дна.
Перезимовали.
Вот и солнце, и весна!

Петькина гармошка
В стороне звучит, вдали.
Дядька Фрол в окошко
Племяшу кричит: «Пошли!»

Тот зевает, злится:
«А чего нам – сто на сто —
С чужаками биться
Ни за что и ни про что?

Да и как-то тоже
Все вокруг мои дружки
Уж воротят рожи
От излучины реки!

Чем с размаху в брюхо
Да по рылу получить,
Лучше мне с Петрухой
На гармони вальс учить!

Ну скажи мне, дядя
Нам стоять в одном ряду
Вместе чего ради?
Я с тобою не пойду!

Сам с собой толкую,
Разобрать хочу, решить
Что ещё могу я,
Окромя как морды бить!»

Тот молчит, вздыхает: «Что ж, не хочешь, так не лезь ты
В дело наше свойское, а мне уже назад
Отступать негоже».
Вот на том же самом месте
Снова парни встали —
Пятьдесят на пятьдесят…

1999

«Невесёлые нынче у нас…»

Невесёлые нынче у нас
                    дела,
Страх с утра по деревне бегом
                           бежит —
Мимо смерть проходила и к нам
                            зашла,

Осмотрелась слегка и осталась
                           жить.

Ей никто не даёт
От ворот поворот,
Каждый – ходу
От беды, от греха —
Дома стынет уха!
Мы со смертью не спорили сроду!
Знает, помнит народ,
Что забот полон рот,
Полон дом, огород,
И карман, и живот,
Эх, авось пронесёт!
Выжидаем,
          молчим,
                 ждём погоды.

Нет погоды. И ладно. Гуляем,
                          пьём.
А пока по деревне сто раз
                       на дню
Смерть вразвалку проходит с кривым
                                 ножом —
Скоро, скоро работу начнёт,
                         резню!

Вот она – за углом
Месит грязь сапогом:
«Эй, кто смелый?
Где вы там, хоть один?»
Мы на лавках сидим,
Мы из окон глядим очумело:
Всё – под корень, на слом,
Всё – к чертям, кувырком
На раздолье родном
Полетит кверху дном,
Если мы
       не поймём,
                 что нам делать…
Держишь руки по швам, значит, будешь
                                   цел —
Зарубил на носу весь честной
                          народ.
Но, устав, умотавшись от прошлых
                              дел,
Смерть уже проспалась и открыла
                              счёт!

Ночь пришла, и к любым
Подпевалам своим
Смерть явилась!
Кто доверчив и глуп,
Враз попал к ней на зуб —
Проглотила и не подавилась,
Глотку рвёт тем, другим —
Дохнем, тонем, горим,
И, как брёвна, молчим,
Даже пьяные в дым!
А гостям говорим,
Что у нас
        ничего
               не случилось…

1984

«Мы на марше, мы в строю…»

Мы на марше, мы в строю!
Нам неведом страх в бою!
Есаулы-ротмистры
Для веселья-бодрости
Нам нальют-дадут
По сто грамм на грудь.
Веселей, ребята, в путь!

Левой, правой, раз, два, три!
Ветер глотку жжёт снутри!
Эй, не будем хмурыми,
В пляс пойдём под пулями!
Завтра будут злы
Чёртовы стволы!
Выше голову, орлы!

Командир наш, голова,
Хватит плетью баловать,
Не звени медалями,
Не таких видали мы,
Сами мастаки
Шкуры о штыки
В клочья изорвать, в куски!

Эй, голуба, не горюй!
Нам гореть в чужом краю!
Никуда не денешься,
Жизнь – копейка-денежка,
Ржавый грош-пятак,
Ерунда, пустяк,
Эй, ребята, шире шаг!

1986

«В штабе с дружками…»

В штабе с дружками
За семью замками
Горькую глушит главный генерал,
Топчут солдаты,
Бравые ребяты
Землю сапогами. А один отстал.

В дождь-непогоду
Криком мутит воду:
«Впереди по ходу горная гряда!
Люди лихие,
Годые, чужие
Вас к себе не звали. Братцы, вы куда?»

Братцы вздохнули
И вперёд, под пули
С песней рванули. Горе – не беда!
Он до упада
Вдаль кричит: «Не надо!
Оглянитесь, гады!
Стойте, вы куда?»

Шлёпает войско
Поступью геройской,
Входит по-свойски в сёла-города,
И не вяжет лыка,
И не кажет лика,
И не слышит крика:
«Братцы, вы куда?»

Всех окружили,
В землю положили
Каждый в могиле сгинул без следа, —
До поры не знали
Горя и печали,
Крика не слыхали:
«Братцы, вы куда?»

1996

«Ваня едет на телеге. У него похмелье…»

Ваня едет на телеге. У него похмелье,
Руки сводит, ноги сводит, и в глазах бело.
Он шатался, шлёпал по свету с родной артелью,
Только грош остался ржавый от поры былой.

Ваня пыльной пеленою окружён, окутан,
Сонно светит одинокая над ним звезда.
Он трясётся по ухабам, позабыл, откуда,
Он везёт, чего не знает, позабыл, куда.

Небо мутное вдоль тракта да земля пустая,
Волки воют да телега колесом скрипит.
Кляча квёлая, хромая головой мотает,
Ветром вбок её, к оврагу повело с копыт.

Свист разбойный, сумрак вечный на родном раздолье,
В рощах, в зарослях оборванный народец лих, —
Сброд на стрёме, наготове кистени и колья,
Ваня едет, как и ехал, наплевать на них!

Может, раньше он тут прыгал с головою в омут,
Может, с Машей целовался вон за той горой.
Едет Ваня на телеге, ничего не помнит,
Что вдали там – крест могильный или дом родной!

Рвали Ваню на кусочки, окунали в пекло,
С глаз долой – на смерть, на подвиг посылали вдаль,
Всё запуталось, смешалось, всё вокруг померкло,
Ваня воет на берёзы. У него печаль.

Ой, поникла, закружилась голова хмельная,
Пить охота, но горька в реке, черна вода.
Ваня едет на телеге, ни конца, ни края,
Он везёт, чего не знает, позабыл куда…

1990

«Ой, ты, земля чужая…»

Ой, ты, земля чужая,
Ваня своё отбыл.
Ваня с войны шагает,
Ваня врага убил.

Кровь
      присохла к ладоням,

Вот
   и кончен поход.

Ваня в ручье студёном
Руки об дно скребёт.

Ваня под птичий гомон
Звонко чеканит шаг.
Он не дошёл до дому,
Он завернул в кабак.

Ветер —
        злее, всё злее.

Ночь —
       темней, всё темней.

Ваня врага жалеет.
Ваня кричит: «Налей!»

Ваня костыль забросил.
Помнит, как шли снега,
Как отражалась осень
В синих глазах врага.

Зелье
     горькое, злое.

Ваня —
       хмурый, хмельной,

Хлещет, кричит: «За что я
Шёл на врага войной?»

Ночь, не видать дороги.
Холод. Ненастье. Мрак.
Ваня волочит ноги
Из кабака в кабак.

Ветры
      встречные воют,

Ваня
     руки к ручью

Тянет, кричит: «За что я
Жизнь положил свою?
Жизнь положил свою?»

1986

«Он не шарамыжник, он купец…»

Он не шарамыжник, он купец.
У него деньжищ навалом.
Я летела птицей под венец.
Пряник на ходу жевал он.

Розы ставлю, астры на столы.
А в душе – полынь, репейник.
Ой, браслеты словно кандалы,
Ожерелье – как ошейник!

Я сижу, как дура, у окна.
Хоть бы уж сосед пришёл бы!
Мой опять уехал. Я одна.
А ему что в лоб, что по лбу!

Ой, проходит юность! Дни летят!
Холодна земля сырая!
Тучи, как солдаты, встали в ряд,
А вдали гармонь играет.

Там моя деревня, там родня,
В конуре кобель костлявый,
Там мой друг Петруха ждёт меня,
А я кофе пью с какавой!

К чёрту ожерелье и купца
С бородой колючей к чёрту!
Я в ночную мглу сошла с крыльца,
И сквозняк щекочет морду.

Плачу, полгорбушки на ходу
В тощую засунув торбу.
Ветер. Волки воют. Я иду.
А ему что в лоб, что по лбу.

Кругаля дала – опять скребёт
По́ сердцу тоска кинжалом.
И гадюкой серой жизнь ползёт,
И добра в дому навалом…

1988

«Эй, народ честной…»

Эй, народ честной,
Люди добрые,
С нами вместе пой
Песни бодрые.

Эй, помощнички,
Ну-ка, в очередь —
Остры ножики
Кровью потчевать!

Наш короткий сказ —
Вешай, режь, руби!
Третьи сутки казнь —
Аж в глазах рябит!

От заплечных дел
Спины ломит нам,
И душа, и тело
В оскоминах!

Где твой мил-дружок,
Красна девица?
Вон, у плахи лёг —
Чуть шевелится.

Жги его, руби,
Бей, чего теперь?
И, как в проруби,
Пропади в толпе!

Знай, за что дают
Злато-се́ребро,
Рожу с кожею
Сдёрни с черепа —

Камни-яхонты,
Бархат-шёлк, что хошь,
Одним махом ты
В сундуки сгребёшь!

Эй, мальчоночка,
Гни врага к земле
И тихонечко
Подтолкни к петле.

Ты один живой
Сын у маменьки,
В нечестивца свой
Тоже камень кинь!

Голый-босый ты,
Хмель в головушке,
Выпей досыта
Вражьей кровушки,

Ну-ка, дай ещё
В темя, в край виска,
Раззудись, плечо,
Размахнись, рука!

Торопись, топор,
Поспешай, петля!
Кто убивец-вор,
Пой, пляши, гуляй!

Всех смутьянов в гроб —
С вашей помощью!
Я мозги сквозь лоб
Сапогом ищу!

Эй, ты, старый хрыч,
Не увиливай,
Ты не хнычь,
Ты петли намыливай!

Больше, милый мой,
Силы-резвости,
Зубы выломай
Зверю-нехристю!

Где твой мил-дружок,
Красна девица,
У чужих сапог
В струнку стелется,

У царя-отца
Под ботфортою
Огрызается
Рваной мордою!

Завтра кровь рекой
Хлынет сызнова,
Докажи, что свой —
Вздёрни ближнего!

Не разлей-вода
С государем мы,
Всласть живём, когда
Пахнет жареным.

Эй, народ честной,
Люди добрые,
С нами вместе пой
Песни бодрые.

Государю в смех
Бей, свои своих,
Вон, сначала тех,
А потом других!

Пусть местами нас
Поменяет царь
И от скуки враз
Оклемается.

Не повывелись
Люди с крепким лбом,
Возле виселиц
Вместе в пляс пойдём.

Вам и нам почёт,
Ну-ка, прочь, тоска,
Развернись, плечо,
Размахнись, рука!

1984

«Кошки, псы дворовые…»

Кошки, псы дворовые
                   спят в подвале,
Дохнут под корягами
                  караси,
И навеки замерли,
                замолчали
Соловьи-разбойники
                  на Руси.

Голоса гнусавые
              по-над лесом,
Вдоль обрывов бойкая
                    болтовня —
Этот роет мордою
                пыль и плесень,
Тот ревёт и корчится
                   на камнях.

Слово за́ слово прячется,
Вот с ужимкой крысиною
Род людской в яму пятится
Бездорожьем, трясиною.

Ртом грызя перекошенным
Пальцы нежные, белые,
Шепчет царь: «Так положено,
Ничего не поделаешь!»

Нынче заперт наглухо
                   околоток,
Сволочь перелётная
                  спит в кустах,
Кто-то кукарекает
                на болотах,
Кто-то блеет жалобно
                   при дверях.

Певчий клин куражится
                     неумело,
Вот и ветер с севера,
                  вот и снег…
Хилота на холоде
                околела,
Смерть скребётся, просится
                        на ночлег.

Смерть по-тихому, попросту
Сквозь кордоны прошлёпала,
И за нею ни посвиста,
Ни припева, ни шёпота.

Думу думают граждане:
«С чёртом-дьяволом лижемся,
Но когда же, когда же мы
Волей вдосталь надышимся?»

Молодого мерина
                бьют прикладом,
Извлекают музыку
                 из мозгов:
«Стой, скотина, радуйся
                     и не падай,
Пой про всё приятное,
                    сердце радуй,
Упряжь отрабатывай,
                   хлеб и кров!»

Даже царь пейзажами
                    опечален, —

Жаль, что вид на мерина
                      некрасив,

Что на веки вечные
                  замолчали

Соловьи-разбойники
                  на Руси.

Царь по стенам корячится,
Тишина ему уши рвёт:
Где там с вилами прячется
Нечестивый честной народ?

Кто в потёмках, вон, сгорбился,
Бить наощупь приученный?
У людей нету голоса,
Значит, есть колья с крючьями…

1983