Сергей Серп
Санитар
Пока она лежала без сознания, Влад слез со стола и, обойдя его, взял с этажерки пузырек с психостимулятором. Набрав жидкость в шприц, санитар сделал укол себе, а затем ту же иглу вставил несчастной подопытной. Как переутомившийся студент, коснувшийся лбом стола, вздрогнув, просыпается, так и Настя мгновенно очнулась, от боли в левом предплечье. Девушка дернула рукой, но этого оказалось недостаточно, чтобы стряхнуть иголку, зато вполне хватило, чтобы пошатнувшаяся игла причинила еще больше неприятных ощущений.
– А-а… – сквозь скотч простонала пленница, отворачиваясь от вида инъекции.
Запекшиеся кровоподтеки по щекам сбежали на волосы, сделав их липкими. Девушка вновь почувствовала холод, начался озноб, но не прошло и минуты, как ей стало лучше. Нет, её не развязали, не отпустили и даже не накрыли простыней, причиной внезапного улучшения стал психостимулятор. Разодранная кожа перестала саднить, сердце забилось чаще, ровнее, и наступило мнимое облегчение. Происходящее приобрело оттенок ожившего сна, галлюцинации. Девушка мотала головой из стороны в сторону, словно забыв, где находится, и что вообще происходит. Так продолжалось недолго, до тех пор, пока Влад вновь не взял её за горло. Едва острые кончики шурупов коснулись израненной шеи, как Анастасию начало раздирать изнутри. Пленницу трясло, да еще сильнее, чем прежде, а после сковала судорога, заставив сократиться каждую мышцу. Спазм то исчезал, то появлялся вновь, и как бы сильно жертва не билась о железное покрытие, она не чувствовала боли. В гаснущем разуме правил бал бессознательный, хаотичный ужас.
– Да, отлично, – кивая самому себе, мурлыкал Влад. Происходящее приятно волновало и возбуждало насильника.
Девушку лихорадило все сильнее. Настя закричала. Протяжно, истошно – так, что едва успевала вдохнуть. Чтобы максимально ограничить подвижность, Влад перекинул через живот и грудь жертвы два широких жгута, закрепив их под столешницей. Плотная резина не позволяла Насте ни выгнуться, ни сползти, и причиняла дополнительную боль от соприкосновения со свежими ранами.
– Так-то лучше, – взглянув на свою работу, санитар довольно улыбнулся. Сняв перчатки, извращенец в третий раз достал из кармана жирную мазь, обильно смазал место контакта, после чего забрался на стол.
Сидя на бедрах девушки, Влад почувствовал тепло. Насильник обернулся и воочию убедился, как ей было страшно. Вытерев полой халата небольшую лужу, вытекшую из-под пленницы, молодой человек приступил к финальному, из запланированных на вечер, половому акту. Все происходило так, как он и хотел. Влад застыл, девушка сама все делала. Насильнику было достаточно просто быть в ней, пока тело жертвы сотрясали судороги, вызванные страхом, болью и психостимулятором.
Хлесткая пощечина или стакан воды, выплеснутый в лицо, может вывести из истерики, переключить внимание, но о каком стакане воды может идти речь, когда тебя пятый час насилуют в морге распятой на железном столе, после недавно вскрытого трупа. Каким вниманием удостоится пощечина после десятка ударов утыканной шурупами перчаткой. Обо всем этом Влад подумал заранее и приготовил особое средство, способное заставить забыть о перенесенной боли.
Авторы нередко сравнивают будоражащие вопли со звуками, издаваемыми обезумевшими животными. Стоит заметить, что основной составляющей мощи подобного крика, является наличие безумия в дословном понимании этого термина. Раздирая глотку, с хрипом и ревом на волю рвется остаток былого могущества, вторым голосом, все из той же раздираемой глотки, прорывается отчаяние. Завершает трио – безумие. В разумного слушателя оно вселяет трепет пред тем, что в здравом уме постичь не представляется возможным. Так звучит смерть.
Если бы у Анастасии не был заклеен рот, Влад, капающий кислоту на разодранные лицо и соски, наверняка бы оглох. Сердце несчастной выпрыгивало через горло, а пальцы выкручивались в анатомически-недопустимые положения. Настя билась затылком с таким неистовством, что на столе оставались вмятины, а резиновые жгуты едва сдерживали конвульсирующее, охваченное предсмертной агонией тело.
Сколько по времени продолжалась эта нечеловеческая пытка, неизвестно. В какой-то момент, кислота прожгла чашу жизненных сил, словно пластиковый стаканчик, и все содержимое, в одночасье став бесформенной, неуловимой массой, ушло сквозь дно и растаяло в небытие. Третий акт юноша доигрывал без партнерши, оставив на окровавленных бедрах, густые следы не очень романтического финала. Занавес.
Изуродованное тело покоилось на столе. Убедившись в отсутствии пульса, санитар снял жгуты. Приподняв за ремень ногу, он отпустил её, и конечность, описав дугу, со стуком приземлилась на место. Насильник накрыл стол белой простыней, усталый, но очень довольный.
