Сергей Семенович Монастырский
Женские истории
… Первые минуты я не понимала ничего. Только его губы, его руки, его член во мне.
… Он поцеловал меня и, засмеявшись, сказал:
– Вот, теперь мы можем выпить кофе!
Я посмотрела на оставшиеся на простыне и рубашке сгустки крови, слава богу, их было немного.
– Это я на стену повешу! – перехватив мой взгляд, – улыбнулся Питер. – Картину назову «Первая ночь с любимой».
И здесь я решилась:
– А я твоя любимая?
– Пока не знаю.
Меня обескураживало, что он говорил все честно.
– Но я бы так хотел, и чтобы это было вечно.
… Я сначала думала о другом. Главное, что заграница, что Германия, и это моя судьба, моя жизнь!
Не может быть!
Потом, когда стала приходить в себя, – я ведь не впервые за границей – увидела, что Берлин – это очень красивый город.
Питер жил в самом центре, и наступающая осень делала этот район не городом, а каким-то парком.
Уже постепенно на дорожки облетали желтые листья, и их топтали люди, даже не понимая, по какому красивому, а главное – заграничному обворожительному городу они идут!
Они здесь жили всегда.
А я ходила, ездила в метро, я ела этот город, я не могла накушаться этой Европой, этой необычной красотой, а на самом деле вполне обычной жизнью. Питер до обеда был со мной, вставал он поздно, потому что и ночь тоже заканчивалась поздно.
Завтракали мы не дома, шли в ближайшее кафе, где Питера все знали, и наш столик нас всегда ждал, и уже одно это казалось мне необычным, хотя Питер пояснил очень прозаично:
Им выгодно, что им стоит подождать меня полчаса!
Потом мы ехали куда-нибудь, где я еще не была. Питер знакомил меня с его жизнью. Я уже правда про себя называла это «нашей жизнью»
В два часа он уходил в театр. Возвращался поздно вечером, после десяти, и опять была долгая ночь.
Наши ночи, это были наши дни!
Конечно, были у него выходные.
В один из таких дней он сказал, что вечером пойдем ужинать в кафе, где соберется его компания, они время от времени встречались.
Я, конечно, обалдела! Это значит, у него все серьезно, и он решил познакомить меня со своими друзьями.
Кое-какие вещи я привезла с собой, и после того как он ушел в театр, часа четыре прихорашивалась.
Питер пришел за полчаса до назначенного времени. Он удивленно посмотрел на меня и совершенно не стесняясь, даже не раздумывая, сказал:
– Поди, смой с себя все это! И одень, пожалуйста, джинсы и футболку! Ты чего так нарядилась! У нас так только проститутки ходят!
С меня сразу все слетело, и это было первый раз, когда все очарование, все эта заграничная сказка спала!
Ну и что, что я русская! У них что, все русские – проститутки?
Мне казалось, что я ответила ему вполне спокойно:
– Значит, так! Твоя проститутка останется дома, когда насладишься своей интеллектуальной компанией, буду тебя ждать с раздвинутыми ногами! Денег не надо, в этот раз бесплатно!
Не знаю, откуда у меня появились эти слова, денег он не давал, да мне было и не нужно, я достаточно зарабатывала, и даже на карточке у меня кое-что было!
Я содрала с себя все, что долго одевала, и голая легла в постель.
Питер сначала удивленно посмотрел, потом посмотрел уже заинтересованно, потом подошел ближе и стал внимательно рассматривать, гладя рукой то одну, то другую часть тела…
В общем, на встречу, мы опоздали. Но, конечно, я пришла без макияжа, уже не до того было, и как он просил, в джинсах и футболке.
А дальше все было по-немецки.
Питер представил меня, компания поздоровалась со мной и больше не обращала на меня никакого внимания.
Потому что говорили между собой, естественно, по-немецки, ни у кого даже мысли не было сделать для меня перевод, и лишь несколько раз кто-то, чтобы задать мне вопрос, обратился ко мне на английском.
Так я ни при чем и ни при ком и просидела весь вечер. Вроде бы меня здесь и не было.
И еще. Когда расставались, официант подходил к каждой паре, если это была пара и к каждому отдельно, если кто был без пары и уточнял счет, и каждый отдельно расплачивался.
Дома я с возмущением об этом сказала Питеру.
– А что ты хотела? – спросил он, – чтобы немцы у себя дома, со своими немецкими друзьями говорили на чужом языке? Это ты, если тебе не в кайф, должна была выучить немецкий!
А по поводу расчета, в чем проблема? Мы взяли две кружки пива, а Томас, как ты видела, хлестал одну за другой! Почему я должен за него платить?! Это правило – здесь так принято.
– Может и принято. А у меня так не принято. Правда, пришло осознание, что я не у нас. И про проституток пришло осознание. Питер, как-то на улице в одном из районов города показал. Детально они ярко выделялись одеждой. Высокие сапоги, коротенькие юбки, почти ничего не скрывают под ними. Все, как у нас.
– А сколько стоит? – спросила я.
– Недорого, на наши деньги, где-то тысяч пять. Но это для нищих. Нормальный немец на улице проституток не подбирает. Есть вполне легальные заведения.
В общем, стало приходить понимание, что Германия для немцев, а Россия для русских.
И своей я здесь никогда не стану.
Наверное, это понимание стало приходить и к Питеру. Или конфетно-букетный период начал заканчиваться.
Питер все реже со мной гулял, все позже приходил. Стал чаще задумываться, больше молчал.
Прошел месяц с начала нашего романа. А согласно визе, я имела право проживания три месяца. Нужно было определяться. И как-то ночью, специально ночью, чтобы тела и душа наши были друг с другом как можно ближе, я задала вопрос:
