Сергей Данилов
Радуга ярких проказ

Признанный гений

Возношу восхваления Богу,
Что я встретил тебя на пути.
Без тебя, дорогая, дорога
То плелась, то петляла убого.
Изнывала судьба взаперти.
У чужого скулила порога,

Пред закрытыми плотно дверями,
И царапала когти о них.
Депрессивно-тягучими днями
Одаряла бездомных рублями,
Получала порою под дых.
Удивлённо играла бровями,

Обсуждая прокол и ошибку,
Первый плохо продуманный шаг.
Убирала в загашник улыбку,
Понимая, что первую скрипку
Не сыграть в этой жизни никак,
Ведь признанье непрочно и зыбко.

Ты избавить смогла от сомнений,
Пробудить поэтический пыл.
Я расстался с чредой поражений,
Сбросил тяжкий балласт унижений,
Вдохновенно, азартно творил,
Лишь тобою оцененный гений.

Самосожжение

Да, я научился в последнее время
Не грезить тобой, не страдать по ночам,
Предаться житейским простым мелочам,
Отбросив вопросов ненужное бремя,
Оставить дотошные самокопанья,
Сковать крепко-накрепко переживанья.

И я разучился, как это ни странно,
На зов беспокойной стрелою лететь.
Не будет любовной контузии впредь!
Нет места страстям – ведь душа бездыханна,
Зажата обидой в тисках пораженья,
Ведущего мысленно к самосожженью.

Игра в правду

Игра наша «в правду» закончилась плохо,
Как будто сначала отрезали ухо,
Потом сапогом зарядили под брюхо…
Не ждал я, признаться, такого подвоха.
Болит нестерпимо, не сделать и вдоха…
Оставила шрам навсегда «развлекуха» —

Глубокий, извилистый, словно гадюка,
Зашитый небрежно хирургом с похмелья.
Ответы лишили былого веселья,
Раскинула неводы ревность-подлюка.
Она оказалась едка, длиннорука,
Бездонна, безвыходна – мрак подземелья,

Хранящего в чреве недобрые думы.
Растут они быстро, как мёрзлая глыба.
Хрустит откровений коварная дыба.
Крушенье! Я заперт в заброшенном трюме,
Безвольно вишу в паутине раздумий.
И всё же за горькую правду спасибо.

Значимая величина

Светлы при рождении наши глаза,
Уходим мы с карими – молча и хмуро.
Уже не сдают по ночам тормоза,
Поскольку забыта давно увертюра,
Засалены с постеров див образа,
Пестрит арабесками слов рецептура.

Вначале мы рады увидеть чужих,
Готовы к любому залезть на колени,
Потом игнорируем даже родных,
Скользим по квартире, печальные тени.
Боль, горечь, тоска составляют триптих,
Евангелие от врачей – бюллетени.

На первых порах мы болтаем легко,
Рекой полноводной текут разговоры,
Беседы уносят порой далеко,
Не зная преград и минуя заторы.
Когда же брюшко раздувает трико,
Молчим о делах, словно жалкие воры.

От старта до финиша путь непростой —
Меняются облик, привычки и нравы,
На место задора приходит застой,
И дети на фото не так моложавы.
Остаться бы значимой величиной…
Разбиться в болиде в объятьях шалавы.

Предвкушение

Свекла, орехи и гранат —
Здоровой жизни я фанат.
Гранаты, свёкла и орехи —
Вы так важны в моём успехе.

Гранат, орехи и свекла —
Чтоб кровь неистово текла.
Я шёл по рынку, предвкушая,
Бочонок пива обнимая.

Каталог виртуальных достижений

Восточная ночь

Муэдзин вещает громко с минарета,
Заунывно разлетаются слова.
На востоке ночь изысканна, прогрета,
Страшных тайн полна, любви и колдовства.

Показаться может, лампу Аладдина
Разглядеть легко в навязчивой пыли,
В древней лавке средь старья и нафталина
Отыскать ковёр, несущий от земли.

Вызвать джинна, потерев ладонью нежно
Потемневший, поцарапанный металл,
Диктовать ему желания прилежно,
Долго так, чтоб бесконечен был финал.

Развалиться на колючем покрывале,
Созерцая купол неба над собой.
Фантазировать о мести и кинжале,
Наслаждаясь благодатною судьбой.

Фотошоп для судьбы

Мне фотошоп потребен для судьбы:
Раскрасить поседевшие мгновенья…
Безликие, пустые дни рожденья
Представить в окружении гурьбы
Надёжных и отзывчивых друзей,
Готовых мне подставить твёрдый локоть,
Не тосковать, запретных тем не трогать,
А делать нашу встречу веселей,
Из прошлого курьёзные дела
Вылавливая сетью ностальгии:
Мы проходили все перипетии,
Когда сентиментальность в нас жила.
Конечно, увеличить в сотню раз
Побед интимных список донжуанский,
Добавить яркий след заокеанский
И парочку изысканных проказ,
Чтоб выглядел брутальней я, смелей
И восхищаться можно было мною,
Завидной плодовитостью мужскою:
Мол, самый сексуальный из мужей.
Мне надо приукрасить скромный быт
И каталог успехов виртуальный,
Чтоб было видно – парень гениальный,
В любом пари, бесспорно, победит,
Поскольку эрудирован, хитрец,
А в споре зол, как сто чертей и боле,
Распространяет знаний биополе,
Известный всем науки чистой жрец.
Жизнь подрумянить, благо приплести,
Придумать небывалые любови…
Пусть сплетники завидуют: доколе
Счастливцу будет сказочно везти?!

Беспощадный приговор

В пыли годов тускнеет блеск идей,
Отложенных зачем-то и когда-то.
Судьба-река бежит витиевато
В кругу бездарных мартов, февралей.
Несут они рутину день за днём,
Обыденность рождают ежечасно.
Их заурядность серая опасна
В стране, где за паденьем – не подъём,
А вновь упадок, но ещё сильней,
Всё глубже в пропасть липкой бытовухи.
Задумки прозябают в дебрях скуки,
Мерцает тусклой надписью дисплей:
«Гейм овер», – беспощадный приговор.
Нет сил и средств на счастье-адвоката.
«Бездарность – за апатию расплата», —
Итог подводит фатум-прокурор.

Белая вспышка

Детство золотое, желторотое,
В позитивных ярких, солнечных тонах,
Грустное, смешное, безбородое,
Не погрязшее в пороках и грехах.
Юность восхитительно-зелёная,
В романтических салатовых мечтах,
Предвкушений полная, смышлёная,
С неизбывною влюблённостью в глазах.
Зрелость тёмно-красная с оранжевым —
Самый спелый плод в изысканном соку,
Бытом похваляется налаженным,
Смело хлопает себя по кошельку.
Старость изобилует оттенками,
Доминируют коричные тона,
Мудростью полна, переоценками,
Седине карт-бланш вручает рыжина.
Кончится палитра белой вспышкою
И тяжёлой свежевскопанной землёй,
Вечною от жизни передышкою,
Отлетевшей в небо трепетной душой.

Под луной

В пигментных пятнах Луна-старуха
Висит над морем и щурит глаз,
Плеск волн приятен в тиши для слуха,
Закончен пятый – ночной – намаз.

Копьём вздымаясь, пик минарета
Направлен гордо в живот небес…
Вот так же в космос глядит ракета,
Дрожит на старте и ждёт чудес.

Море-небо

Южный город пахнет морем,
Море пахнет бирюзою,
Бирюза за плоскогорьем
Обрастает синевою,

С ней сливаясь добровольно,
Где гуляют волны-цепи.
Как хотелось бы привольно,
Прыгнув в море, выплыть в небе.

Фотоальбом

Впечатления хранятся по альбомам,
Бестолково в них пылятся много лет,
Изумляют накопившимся объёмом,
Постепенно переходят в интернет.

Чёрно-белые слепые фотоснимки
Уступают место глянцевой красе,
Первый опыт репортёра в белой дымке
Продолжают фото с моря в бирюзе.

Поляроида секундные творенья
Через годы так наивны и смешны,
Возвращают позабытые мгновенья,
Хоть и резкости привычной лишены.

Цифровая эра крайне прагматична,
Проявитель с закрепителем – отстой,
Глянцеватель с красной лампой архаичны,
Виртуальной стала связь, беспроводной.

Где-то серверы хранят мои работы,
Обратив их в единицы и нули,
Меньше пыли, с содержанием заботы —
Измененья динамизмом увлекли.

Но клюёт порою птица-ностальгия:
Я, раскрыв потёртый старенький альбом,
Ощущаю от бумаги эйфорию,
Окунувшись в детство светлое тайком.

Хлопочущий рэп

Часы расползаются, как тараканы,
Недели снуют, словно мыши в норе,
Потоком струятся минут караваны,
Год сжался до нескольких дней в декабре.

Мгновенье – нет месяца, миг – нет второго,
Гирлянды убрал – впору вновь доставать:
Стремительность в образе злого портного
Калечит безжалостно времени стать.

Кромсает кварталы, корнает сезоны,
Сдаёт мимолётные сутки в утиль,
С ухмылкой транжирит секунд легионы,
Сжигает усиленно жизни фитиль.

А десятилетья в ускоренном темпе
Мелькают, теряя заносчивый нрав.
Поэзию счастья в хлопочущем рэпе
Нельзя отыскать, пролетая стремглав.

Семейный архив

Мало было у дедушки фото:
Школа, армия, загс и роддом.
Всё в альбомчике без переплёта
С нарисованным жёлтым цветком.

Подарил он «Зенит» сыну в школе,
И завидовал парню весь класс.
Позабыли друзья о футболе,
В темноте с красной лампой теснясь.

Замелькали на снимках подружки,
Непоседливых дней чехарда,
Возлиянья, пузатые кружки
И дворовая белиберда.

Проявитель, фиксаж, закрепитель,
Длинношеий штатив, негатив…
Дед был первый заслуженный зритель,
Создавался семейный архив.

Пухли пачки, теснились альбомы,
Нарушался привычный покой,
Хоть убогими были хоромы —
В ателье превращались порой.

Здесь печатали и глянцевали,
В ванной шли косяки фото-рыб,
Щурясь, слайды на свет изучали,
Исторгали восторженный хрип.

…Внук смартфоном владеет прилично,
Собирает сто лайков за час,
Он с трёх камер снимает отлично —
Утром, вечером, в профиль, в анфас.

Интернет, словно кит, поглощает
Фотографий безмозглый планктон,
Ретушировать их помогает,
Отправлять адресатам вдогон

Сообщеньям, коротким предельно.
Сеть плодит бесконечный контент.
Внук фиксирует встречи бесцельно,
Каждый мелкий ничтожный момент.

Плодовит сорванец несказанно,
Терабайты творений пестрят.
Он на клавиши жмёт беспрестанно,
Верит – фото пойдут нарасхват.

Дед остался вдовцом, к сожаленью,
Но под сердца прерывистый стук,
Взяв альбом, смотрит счастья мгновенья.
Что припомнит на склоне лет внук?