Сергей Борунов
Цугцванг
Глава 7. Внешность обманчива
Сквозь болезненную дремоту Иффридж почувствовал, как кто-то бережно убрал с его лба свёрток с давно растаявшим льдом. И положил на его место холодное мокрое полотенце, пропитанное эфирными маслами. Глаза заслезились, а в лёгкие ворвался морозный аромат, раздражающий слизистую. Иффридж закашлял, и этот звук разбудил в нём процесс «сканирования» мыслей.
«И зачем только он его сюда притащил? Мало у нас, что ли, проблем? Ещё и объяснить ничего не может, мычит и мычит, как же мне всё это надоело». Дальше мысли, на мгновение опережающие слова, зазвучали низким, скрипучим голосом:
– Иди, он очнулся. Сам с ним разбирайся. Делай, что хочешь, но чтобы завтра его тут не было.
В ответ послышалось невнятное мычание, смысл которого Иффридж легко уловил: «Пошла к чёрту, проклятая старуха». На полу заскрипели доски, отсчитывая каждый шаг немого. Он подошёл к кровати и сел рядом с пострадавшим.
Иффридж осторожно приподнял маску и осмотрелся. Он лежал в практически пустой комнате с тремя широкими скамьями, деревянным столом и большим шкафом, аккуратно встроенным в нишу. На стенах, кроме обшарпанных обоев, висели телевизор и большой прошлогодний календарь с фотографией разъярённого быка. На сером деревянном полу лежало несколько цветных дорожек, одну из которых тщательно выметала худая сгорбленная старушка.
Иффридж лежал на одной из трёх скамей, а рядом с ним сидел огромный мужчина с перекошенным болезнью лицом. Их взгляды неожиданно встретились, и Иффридж испуганно вздрогнул и посторонился.
«Прошу, не бойся меня, знаю, в это трудно поверить, но я не причиню тебе вреда».
Иффридж удивлённо смотрел на немого. За несколько дней, проведённых на Земле, он впервые встретил человека, который владеет тем же способом общения, что и он.
– Ты меня понимаешь? – направил свою мысль Иффридж и тут же получил ответ.
– Да.
– Ты забрал меня с площади, спас либо от смерти, либо от заключения. Я тебе очень благодарен и очень хочу знать: почему?
– Я знаю всё, я был рядом на площади. И я слышал всё, о чём ты думал. Ты из другого мира. Ты случайно стал свидетелем крионики, или «услышал» о ней в головах подлецов. А значит, ты сможешь мне помочь.
– Помочь? Как?
– Я много знаю о том, что творится вокруг, но, увы, не в силах никому ничего сказать. А ты можешь. И я прошу тебя… – мысли немого резко прервались голосом старухи:
– Вы чего уставились друг на друга? Втрескались? – послышался отвратительный смех, будто из самой преисподней.
– Мммм-мм-мммм-ммммм, – промычал немой, а Иффридж тут же уловил: «Когда ж тебя дьявол заберёт к себе?» – и лицо его скривила досада.
– Тебя ведь зовут Оливер? – спросил Иффридж.
Немой сначала замотал головой, а потом опустил её на грудь и ответил:
– Когда-то звали. Теперь я «немой», «страшила», «урод» и в том же духе. Можешь звать меня немым. Это не обижает меня.
Иффридж улыбнулся, и ответил:
– Я буду звать тебя Оливер.
Искажённое лицо немого попыталось улыбнуться, но тут в очередной раз вмешался трескучий, гортанный голос:
– Садитесь есть!
Старуха поставила на стол большой глиняный горшок и три миски. Желтая густая жидкость с зелёными вкраплениями вызвала у Иффриджа подозрения, но он был настолько голоден, что готов был съесть всё что угодно.
Оливер наклонил голову над тарелкой и стал быстро уминать суп. Никаких мыслей из его головы больше не транслировалось. Иффридж смотрел, с каким трудом он держал ложку и с какой жадностью ел, и не верил, что только что общался с ним ментально. Ему стало жалко немого, но он тут же постарался прогнать эти мысли, боясь, что Оливер их прочитает.
– Это потрясающе вкусно! – воскликнул Иффридж, робко попробовав первую ложку. Горячая пища вернула его к жизни. – Что это?
– Ты что, пучеро никогда не ел? И откуда ты его только достал? – сказала старуха, покосившись на Оливера. – Нравится? Тогда лучше тебе есть побыстрее: это животное скоро всё сметёт.
– Почему вы так грубы с ним?
– Это он тебе жизнь спас, а мне испоганил! – прошипела старуха и, швырнув ложку в недоеденное блюдо, ушла, оставив Иффриджа наедине с Оливером и сильнейшим чувством неловкости.
Оливер продолжал есть. Разделавшись со своей тарелкой, он взялся за суп, оставшийся в горшке. Потом взялся за пучеро старухи. Иффридж, едва одолев половину миски, старательно вслушивался в мысли немого, но ничего не слышал. Будто кто-то переключил в нём невидимый тумблер, меняющий режим. Он несколько раз назвал его имя, мысленно, вслух, но был проигнорирован. Через мгновение Оливер с абсолютно безразличным лицом ел пучеро из тарелки Иффриджа.
Только съев всё, немой вновь «заговорил».
– О, прошу, прости меня! Я не могу себя контролировать, когда ем! Прошу, не обижайся!
– Ничего! Я наелся. Так как я могу тебе помочь?
– Сначала расскажи моим товарищам то, что я знаю. Это многим может жизнь спасти.
– Это не проблема. Но с чего ты решил, что они поверят? Немой, говорящий устами незнакомца? Не вполне реалистично для их восприятия.
– Это их дело, верить или нет.
– Хорошо. Но, как я понимаю, это не всё? – спросил Иффридж.
– Нет. Помоги мне спасти моего младшего брата!
***
Ли-а проснулась с улыбкой на лице. Впервые за долгое время её разбудила не электронная ладонь, а тепло утреннего солнца на лице. Саша нравился ей всё сильнее. Добрый, смешной, искренний настолько, что можно и не «читать» его мысли. С ним было уютно. Но всякий раз ей приходилось напоминать себе, что расставание неизбежно.
Сквозь утреннюю дремоту Ли-а уловила странный аромат и услышала звуки простенькой мелодии, которую насвистывал Саша. Едва проснувшиеся рецепторы неспешно посылали сигналы в мозг, который отказывался их распознавать. Сонливость сняло как рукой, когда Ли-а учуяла запах дыма. Вскочив и осмотревшись, Ли-а встретилась с задорным взглядом Саши, который с улыбкой воскликнул:
– Доброе утро, красотка! Ты как раз вовремя, завтрак почти готов!
Не ответив ни слова, она стала наспех складывать вещи, но вскоре всё бросила. И начала тушить костёр. Она была растеряна и напугана, и это состояние сразу передалось Саше.
– Что случилось? Куда ты так спешишь? Эй! Дай хоть яичницу снять! Да что с тобой?
Ли-а не отвечала, и продолжала засыпать костер землёй. Тревога в сердце Саши переросла в панику, он, сам не зная, почему, схватил с миски, зажаренные сосиски, которые успел приготовить, и, наблюдая за девушкой, начал нервно их жевать.
Ли-а с остервенением покончила с костром, и отряхнувшись, наконец, обратила внимание на Сашу.
– Уходим отсюда, – скомандовала она, спешно складывая разбросанные вещи, но Саша не двинулся с места. – Ты слышишь? Собирайся! Мы сматываемся, прямо сейчас!
Саша окаменел, уставившись куда-то вдаль, не обращая никакого внимания на девушку.
– Не время для глупых обид! Я не разговаривала с тобой, потому что была зла! Пошли!
Но землянин не реагировал, и взгляд его, устремлённый вглубь леса, наполнялся леденящим ужасом. Когда Ли-а, наконец, прочитала его мысли и испуганно устремила взор в лес, уходить было уже поздно, нужно было бежать.
Среди деревьев стремительно вырастали движущиеся силуэты, возникающие из ниоткуда. Трава будто оживала, образуя сначала едва заметные возвышения, а после огромные валы, угрожающе размахивающие золотыми опавшими листьями. Эти объекты быстро двигались в сторону Саши. От увиденного землянин лишился способности двигаться. А вот Ли-а, напротив, будто видела их не первый раз, начала трясти Сашу, чтобы привести его в чувство, и начала толкать его, призывая к бегству.
Силуэты катились по опавшей листве бесшумно, то соединяясь друг с другом, то разбиваясь на части. Внутри них что-то дрожало, едва заметно, будто воздух над раскалённой крышей. Когда силуэты приблизились, он смог разглядеть, что снаружи они сплошь покрыты вырванной с корнем травой, под которой бушевала буря из сотен маленьких молний, издающих едва слышный, но пугающий треск.
Ли-а встала между Сашей и неведомыми силуэтами, и, на секунду потеряв «нечто» из вида, Саша пришёл в себя. Он попытался открыть рот и спросить, что это, но девушка с поразительной силой оттолкнула его.
– Приди ты уже в себя! – крикнула она так, что Саша засомневался, кого стоит бояться больше.
Он посмотрел на неё растерянными глазами и снова замер. Ли-а схватила его за руку и стала тащить за собой.
Треск за спиной настигал леденящим ужасом. У Саши не хватало храбрости обернуться. Он смотрел себе под ноги, сжимая руку девушки.
Через несколько десятков метров, треск позади них стал ощущаться всем телом. Будто что-то пытается тебя схватить, но не может. Саша ощущал, как его тело наполовину погрузилось в ледяную воду, то ли от страха, то ли от воздействия «ожившей» поросли. По ногам всё чаще била листва, кружившая вихрем вокруг этих аномалий. С каждой секундой бежать становилось всё труднее. И когда его почти поглотила незримая волна, землянин увидел, как Ли-а на бегу вскинула руку и что было сил толкнула его вперёд. Не успев ничего понять, Саша оказался в амфере. Один.
***
Возвращались они в ещё большей спешке. Но отсутствие какого-либо дорожного покрытия на этот раз никого не беспокоило. Тибо с каменным лицом управлял вездеходом, а Петрович и Фёдор пытались привести в чувства Ивраоскаря.
Он был без сознания, живой, но состояние его не обнадёживало. Он побледнел, из носа шла кровь, а всяческие попытки привести его в чувство оказывались бесполезными. Вернувшись в лагерь и ответив на удивлённые вопросы Марка и Степана, земляне аккуратно уложили Ивраоскаря на стол и начали суетиться. Все разбежались кто куда. Кто-то за водой, кто-то за покрывалом, кто-то обшаривал остатки аптечки в поисках нашатыря, остальные, не зная, чем помочь, бессмысленно бегали от товарища к товарищу. Никто не хотел оставаться с Ивраоскарём. Загадочность произошедших событий испугала землян настолько, что они всерьёз стали опасаться и за свои жизни.
Но бесконечно это продолжаться не могло, и спустя несколько минут все вновь собрались перед столом с пострадавшим.
– Ну, и что будем делать? – спросил Тибо.
– Понятия не имею! – с отчаянием ответил Фёдор.
Тарас Петрович в очередной раз проверил пульс и дыхание лингвиста и тихо сказал:
– Воду принесли?
– Да, – быстро ответил Марк и сунул бутылку в руку старика.
Тарас Петрович вылил воду себе на ладони и аккуратно стёр следы крови с лица Ивраоскаря и увлажнил его лоб. Старик сел рядом и озадаченно подпёр голову руками. Все вокруг стояли молча, надеясь, что старик вот-вот что-нибудь придумает, но тишину прервал Фёдор:
– Давайте обыщем его? Может, он чем-то болен и носит с собой лекарство?
Все поддержали эту идею и стали осторожно проверять карманы Ивраоскаря. Ни таблеток, ни ампул, никаких специальных приборов, похожих на инъектор, они не нашли. Зато обнаружили несколько абсолютно непонятных предметов: устройство прямоугольной формы без каких-либо органов управления, но с мигающим индикатором в центре, несколько круглых металлических подвесов и маленькую книгу на непонятном языке.
Когда обсуждение состава карманов Ивраоскаря дошло до предложений вскрыть прямоугольное мигающее устройство, в диалог вмешался его законный обладатель:
– Не надо ничего вскрывать! – тихо, но решительно сказал пришедший в себя лингвист.
Он медленно приподнялся и сел на краю стола под тяжестью удивлённых взглядов.
– Как ты? Мы здорово за тебя перепугались! – радостно воскликнул Тибо, возвращая очнувшемуся лингвисту металлические подвески. – А что это?
– Аргументы, если вдруг что-то пойдёт не так.
– Что за аргументы?
– Может, расскажу, когда придёт время, а вообще, лучше бы вам этого не знать. Верните монитор!
– Что вернуть? – недоумевая, переспросил Фёдор, и, протягивая прямоугольное устройство, уточнил: – Это?
– Да. Благодарю!
Никто не решался спросить, что это за диковинная вещица, да и Тарас Петрович поднял куда более интересную тему:
– Что с тобой произошло в лесу?
– Меня хотели обезвредить. Собственно, у них это и получилось! Они боялись, что я узнаю то, что не должен знать. Собственно, у меня это и получилось!
– А вы всегда говорите загадками? – недовольно проворчал Марк, и его тут же поддержали остальные:
– Да! Объясни нормально, что произошло! Что ты узнал? Почему мы каждое слово должны клещами вытаскивать?!
– Потому что не всё я могу рассказать. И не надо набрасываться с вопросом «почему»! – резко ответил Ивраоскарь, глядя на Фёдора. Тот отвёл взгляд и сделал вид, что его вообще не интересует происходящее. – А узнал я, господа, правду, но очень хочу, чтобы вам её рассказала Анна. Она и Михей скоро будут здесь, наберитесь терпения. А пока я бы съел чего-нибудь.
Положительный исход обморока Ивраоскаря и упоминание о скором прибытии капитана оживили присутствующих. Все сразу стали хлопотать об обеде. В это время Тарас Петрович, оставшись наедине с лингвистом, подошёл к нему и спросил:
– Мне тоже ничего не расскажешь?
– Прошу меня простить, я не хотел бы показаться грубым, но то, что мы знакомы на несколько дней дольше, ничего не значит.
– Понятно, я другого ответа и не ожидал. А ты, я смотрю, любишь почитать? – протягивая книгу, съязвил старик.
– О да! Не зря ведь вы называете меня лингвистом!
Стол накрывался теми же блюдами, что вчера, позавчера и неделю назад. Каждый день они неизменно поглощали пюре из «каштанов»; мякоть «тростника» – приторную внутренность невероятно быстро растущей колючки; и ещё один плод, который земляне в шутку прозвали «огуртофель» из-за схожести по вкусу с огурцом, но произрастанием под землёй. Пили воду прямо из ручьёв, иногда нагревая её и заваривая травы, которые им, как и всё остальное, показала Анна.
– Эх! Как жаль, что твоя «Акамразия» кончилась! – вздохнул Тибо, активно разминая сваренные «каштаны».
– «Акрострамазия»! – поправил его Фёдор.
– Ну, ты ж меня понял.
– Слушайте! А у меня идея! – вмешался Степан, выскабливающий мякоть очередной колючки. – А что, если из «тростника» сок выдавить и бражку поставить?
Фёдор и Тибо расхохотались. А подошедший с водой Николай добавил:
– Странно, что никому до сих пор не приходила в голову эта идея!
– Определённо, надо попробовать! – подытожил Фёдор.
Их затейливую беседу прервал Тарас Петрович тихим, но твёрдым голосом:
– Идёт.
Вдалеке появился силуэт Михея, который неспешно двигался к лагерю. Он был один, хотя все знали наверняка, что Анна где-то рядом, просто не хочет, чтобы её кто-то видел. Петрович, как и все остальные, был зол на него, но едва капитан начал говорить, обиды вмиг растворились.
– Ребята, не злитесь на меня! Мне нужно было побыть одному. Простите, если кто-то из-за меня пострадал!
– Пострадал! – ответил Тарас Петрович. – Мы-то в порядке, а вот Ивраоскарь…
Михей сразу понял, куда клонит старик. И к всеобщему удивлению он лишь усмехнулся, бросил на Тараса Петровича взгляд, говорящий «ха, напугал» и решительно зашагал к лингвисту, который наблюдал за происходящим со стороны. Протянув Ивраоскарю руку, разведчик абсолютно искренне извинился:
– Прости, ты был прав, я напрасно на тебя злился!
– Никаких обид! Но я не могу пожать тебе руку, это может быть небезопасно!
– Ну, и отлично. Да, кстати, – Михей развернулся и обратился к остальным. – По поводу Анны… Она действительно многое от нас скрывала. И сейчас она сама вам всё расскажет.
Рядом с землянами образовался знакомый образ, а в головах зазвучал уже привычный голос Анны:
– Да. Нам пришлось скрыть от вас некоторые факты. На самом деле… – женщине нелегко давалось это признание, её речь прерывалась, а порой и её силуэт становился нестабильным, пропадая на доли секунды. – На самом деле все, кто пребывает здесь в виде цифровой копии, заключённые. Осуждённые за различные преступления в реальной жизни.
Земляне раскрыли рты, Михей ковырял носком ботинка в земле, словно школьник, отчитываемый за двойку, а Ивраоскарь листал только что возвращённую ему книгу, будто происходящее совсем не интересовало его.
– Как заключённые? – не выдержал безмолвного напряжения Фёдор.
– Так же, как и у вас, на Земле. Только ваши узники рано или поздно обретают свободу тем или иным способом, а мы – нет. Наш срок не пожизненный, наш срок вечный…
– Вот это да… – вздохнул Тибо.
Очередную невыносимую паузу прервал Ивраоскарь. Он захлопнул книгу и обратился к Анне:
– Снимите с них иллюзию!
– Что? Какую иллюзию? – удивились земляне.
– Вы, действительно, думали, что планета, полная углеводородными соединениями, с приемлемыми температурными характеристиками не изобилует жизнью? – не выдержал лингвист. – Снимите иллюзию, или это сделаю я!
Анна угрюмо посмотрела на Ивраоскаря, а затем растворилась в воздухе, и когда она образовалась перед землянами вновь, через несколько секунд, никто даже не обратил на неё внимания. Все, раскрыв рты, смотрели по сторонам, выискивая и рассматривая представителей местной фауны. А Тибо кричал и прыгал от испуга: прямо в том месте, где он стоял, пролегал путь колонны гигантских жуков-кочевников, которых землянин принял за скорпионов.
Все рассмеялись. Тибо, успокоившись, стал с интересом разглядывать жуков, потом вдруг спросил с серьёзным видом:
– А если бы я на них наступил?
– Ничего бы страшного не произошло! Во-первых, они недурно бронированы, во-вторых, на их панцире несколько тысяч сенсоров, которые учуяли бы опасность ещё до того, как ты решил оторвать ботинок от земли, – ответила Анна.
– Зачем вы от нас всё это скрывали? – спросил Фёдор.
– Чтобы уберечь их.
Тарас Петрович долго смотрел на Михея, слушая рассуждения своих приятелей насчёт нового открытия, а после спросил:
– Как давно ты в курсе?
– О чём?
– О том, что нас обманывали. Что мир тут полон живых существ.
– Ещё до твоего возвращения, – без колебаний признался разведчик.
– Да? Ладно, даже если ты узнал об этом ненамного раньше нас, почему не рассказал? – наседал на него Петрович.
– Имел определённую договорённость с тем, кто вправе распоряжаться увиденным, – холодно ответил капитан.
Внезапно между людьми, которые недавно были хорошими друзьями, пробежала едва заметная тень враждебности. Они и раньше, бывало, подолгу спорили, о том куда идти и как действовать, но сейчас создалось впечатление, что оба пошли по разным тропам, значительно отдалившись друг от друга.
Ивраоскарь, который всё это время молчал, избрав роль наблюдателя, неожиданно вмешался:
– Это не всё, о чём вам стоило бы рассказать!
– Нет, всё! – гневно бросила Анна, в очередной раз растворяясь и исчезая в пространстве.
– Две тысячи лет! – воскликнул лингвист. – А ведёте себя как ребёнок. Что ж. Придётся всё рассказать самому.
Ивраоскаря, едва он успел открыть рот, прервал Михей:
– Позволь, я сам.
Лингвист замолчал и жестом выразил согласие.
– Георгий, Глеб, Макар и Вениамин Леонидович – все они лишились своих тел. Цифровые копии местного населения прибегли к принуждению. Проникнув в их головы, они многотысячным хором убедили их в необходимости этой жертвы. К сожалению, я не мог их предупредить, я узнал об этом слишком поздно, и мне удалось спасти лишь Николая.
– И после всего этого ты продолжаешь выгораживать её? – выругался Тибо, явно имея в виду Анну, и в сердцах ударил по столу кулаком.
– Да. Так как она была против этого. Заключённые долго принимали решение, в итоге, намерившись не применять принуждение, Анна и сторонники той же идеи стали обдумывать дипломатический курс решения проблем. Но меньшинство, которое должно было покориться, начало действовать вразрез с всеобщим решением. Узнав об этом, Анна тотчас мне всё рассказала и помогла вызволить Николая.
– А с чего ты решил, что это не очередная порция вранья? Тут вот выяснилось, что мы на густонаселённой планете живём, хотя месяцами были уверены в обратном. Благодаря кому? А что, если все эти рассказы лишь для того, чтобы добиться очередной коварной цели? – задумчиво пробубнил Степан, будто разговаривая сам с собой.
– Да, Михей, они ведь в голову проникают так, что сам-то ты правду от лжи не сможешь отличить! – подхватил Фёдор.
– Давайте не будем наседать на Михея! – вклинился старик, который после рассказа капитана будто вновь стал его другом. – В конце концов, есть среди нас тот, кто без проблем отличает правду и ложь. Ивраоскарь, что скажешь?
– Мне не удалось до конца выяснить, почему они сразу же всех вас не «принудили» к пожертвованию тела. Мне в полной мере не известен их замысел, но одно могу сказать точно: Анна вам не враг. Чувства к Михею, в которых она сама себе боится признаться, не позволят ей сотворить с вами что-то дурное.
– Бестактный ублюдок! – буркнул Михей и с угрюмым лицом сел за стол.
– Посмею напомнить, что я с другой планеты, границы тактичности у нас сильно отличаются. Конечно, оскорбления меня не удручают, но всё же прошу, прежде чем открывать рот, хоть немного думать головой.
Михей побагровел, он понимал, что лингвист прав. Но он не мог совладать с собой. Его бесконечно раздражала победоносная учтивость лингвиста и его чувство собственного превосходства, которое, как казалось Михею, он пытался выдать за вежливость.
Чтобы не сказать чего-нибудь лишнего и не усугубить и без того напряжённую обстановку, капитан затолкал себе в рот пюре из «каштанов» и сердито жевал, размышляя над фразой Ивраоскаря о чувствах Анны, в которых она, действительно, ни разу ему не признавалась.
