Сергей Александрович Варлашин
Юные дарования. Скептик

Михаил расспрашивал меня по пути, кем я работаю и чем занимаюсь. Сам он был смотрителем за лесами. Проще говоря – лесничим. В остальном, он всю дорогу говорил с Олей, почти без умолку. Рассказывал о детях, о жене. Ругал, иногда хвалил начальство над ним, которое по его словам, ему здесь в лесу не указ, разве что формально. А мне, было интересно их слушать. Я только пару раз кивнул головой, почти ни разу не впадая в дрёму. Кажется, этого никто не заметил, потому что нас трясло довольно сильно. Свежие амортизаторы, в добавок с неровностями дороги делали поездку незабываемой. Забыл упомянуть, что Михаил гнал будто не только желал заполучить первое место в ралли без границ, но и поставить новый мировой рекорд. Кроме ярко светящего солнца и отличной погоды, это был ещё один момент, мешавшей мне сомкнуть глаза почти всю дорогу. Был и такой момент. Михаил, по каким-то неизвестным причинам опасался опоздать на начало ярмарки, поэтому и гнал так безудержно.

Глава 5. Ярмарка

Лес закончился и за свежевспаханным полем, обнажилась крупная деревня. Гораздо больше Чертякино. Как минимум вдвое. Насладиться видами я не успел. Михаил быстро проехал по пустым улицам в центр, на главную площадь, где и проходило общественно-культурное мероприятие – ярмарка. Машину пришлось оставить метров за сто до самого события. Деревня была в сборе, играла не навящевая народная музыка для разогрева толпы. Было много приезжих, особенно со стороны нашей деревни. Только в пути мы никого не застали. Вероятно, они все ехали по второй дороге. Нормальной. Для городских машин, а не вездеходов.

На деревянной открытой во все стороны сцене, ожидали своего часа скоморохи. Внизу вокруг толпились девушки, разодетые в традиционные белые длинные платья с широкими рукавами, красными узорами на воротниках, концах рукавов и подбое. Парни с широких белых штанах, заправленных в сапоги и таких же народных белых рубахах с яркой красной вышивкой славянскими символами и свастикой, громко смеялись в стороне. Их выход обещал быть позднее.

Микрофон зашумел и ведущий в смешной фуражке, красной рубашке и серой жилетке – в припляску прошёлся по сцене и поприветствовал всех собравшихся. Ему в ответ зашумели. Тогда он пустил в ход начищенные до слепящего блеска кирзовые сапоги в неуёмном танце. На каждом движении они поскрипывали, а ведущий задорно отплясывал, периодически прыгая в воздух метра на два и расставляя ноги в шпагате, на радость публике. За ним стали выводить заводные хороводы девушки, пока хор других пел русские народные песни. К ним присоединились задорные парни и я понял, что краше и радостнее представления никогда в своей жизни не видел.

Когда выступление подошло к концу, Михаил потянул меня за рукав. Оля увидела своих подруг и пошла к ним, сказав мне напоследок чтобы я как следует здесь развлёкся. Он подвел меня к огромной деревянной бочке.

– Лимонад, медовая вода, квас?

– Лимонад.

– Два лимонада хорошая, – обратился он к продавщице и она вручила мне огромную, стеклянную кружку, чуть не чёрного пенящегося кваса.

Деньги за него она не взяла, это было частью бесплатного угощения, устроенного местными затейниками в купе с администрацией. Затем, когда мы допили и вернули кружки, он повёл меня в сторону рядов, с великим количеством торжищ широкого значения. Народные и промышленные товары на любой вкус и выбор ломились через край. Здесь можно было с лёгкостью всё купить или продать, в этот особенный день по крайне приятной цене. Была и широкая возможность для простого и естественного обмена. На таких лавках специально висели соответствующие вывески «обмен». Я купил сувенир тёте Оле, Яре и Михаилу. Несмотря на обилие товаров, себе пока я ничего не мог выбрать, мотивируя это самодостаточностью.

– Знаю, за этот мой короткий отпуск, я не смогу найти для тебя, что нибудь экстра класса, но такого у тебя в коллекции точно нет, – я вручил ему длинную игральную дудочку из корня яблони. – Отдам тебе сразу, держи на радость.

Он внимательно её осмотрел и изучил. Коряга с идеально вышлифованной поверхностью и причудливой формой, с загубником на одном конце и массивной выходной частью на другом, не пришлась ему по вкусу. Скорее, она привела его в неописуемый восторг. Загубник был покрыт берестой, для удобства удержания. Он держался за него и на удивление хорошо заиграл какую-то простую знакомую мелодию из фольклора.

– Лучемир. Такого шедевра у меня ещё никогда не было, – наконец оторвался он от неё. – Как мне тебя отблагодарить дружище? Я хоть не музыкант, как ты и слух у меня не такой, но толк в искусстве знаю, – он даже часто заморгал, словно что-то вспоминая.

– Ты уже отблагодарил, дважды. Взяв меня сюда и подарив фонарик. А если хочешь действительно меня отблагодарить, обещай, что не будешь злоупотреблять этим крайне вредным для здоровья занятием. Я имею ввиду твою трубку. Вот тебе новое увлечение, когда захочешь напустить дыму.

– Ах ты сорванец, – засмеялся он. – Так и быть, сокращу до одного раза за сезон. Но за это я отплачу тебе той же монетой. Пошли за мной.

Мы обогнули змейкой пару рядов. Подошли к лавке с искусно сделанным холодным оружием. Михаил пожал лапищу хозяину и познакомил нас.

– Выбирай.

– Да ну зачем мне?

Продавец переглянулся с Михаилом, как будто я сморозил, что-то совсем нелепое. Продавец, с волосатыми и огромными, как у медведя руками вращал небольшой кортик между пальцев и на ладони, словно он был привязан к ней на невидимой леске или резинке. Он не падал и после хитрых вращений, всегда возвращался к нему в руку, пока он не положил его обратно в ножны на поясе. Приготовившись показывать нам свой отличный товар. Товар с виду был и впрямь безупречный.

– Просто выбирай что нравится, – смягчился Михаил.

Я внимательно осмотрел ножи.

– Мне нравится всё. Но особенно приглянулась примерно одна седьмая.

– Уже лучше, – смягчился и продавец. – Для каких целей?

– Паша, ему надо универсальный в доску, – пришёл ко мне на помощь Михаил. – К тому же ещё у него золотые руки. Оля, она же его тётя, рассказывала, какие штуки он вытворяет из сухого дерева. Если бы он тоже самое вытворял из стали, ты бы легко остался без работы или обзавёлся самым страшным конкурентом в стране, – загнул Михаил не шелохнув и не дернув ни одним усом.

– Уже теплее, – довольно произнёс Паша потирая руки и выставил на стеклянный столик перед собой с десяток ножей. – Подойдёт клинок длинной не более четырнадцати сантиметров, гардой средней величины и довольно удобной рукоятью. Что из этого нравится.

– Вот этот, – легко выбрал я, приглянувшийся нож и взял в руки.

– Любовь с первого взгляда, – заключил Михаил.

– Так и должно быть, – подтвердил Паша.

Чёрная рукоятка с формой серебристой головы лисы, вместо навершия и таким же блестящим хвостом гардой, приятно села в ладонь и мне больше не захотелось расставаться с ножом. Клинок я потрогал только сверху, заточку проверять не стал, чтобы не пораниться ненароком и не опозориться перед мужчинами.

– Рукоятка цейлонский эбен.

– Не чайное дерево часом? – спросил Михаил.

– Часом нет. Цейлонское или чёрное эбеновое дерево, самого лучшего качества среди аналогов. Твердей раза в два, чем наш дуб. Отлично полируется, что видно по ножу. Почти без пор, устойчива к термитам и воде. Раньше в шестнадцатом и семнадцатом веках, пока ещё до конца не раскрыли всех его прекрасных свойств, делали именно из этого сорта, лучшую мебель в мире. Ударная головка и гарда из серебра, девять сот двадцать пятой пробы. Нож называется «Лис».

– А сталь? – спросил я.

– Клинок выполнен мною. На нём ты видишь моё клеймо. Сталь Р18. Восемнадцать процентов вольфрам. Имеет повышенную износостойкость, Не перегреется, хоть шашлык, прям на клинке – жарь. Но делать этого не нужно, естественно без нужды. Лучше взять шампур или веточку.

– Не лопнет на морозе? – спросил Михаил нахмурившись. – Быстрорез же.

– Довольно вязкая. Не лопнет. Гарантия пожизненная. Если рельсы, им рубить не будешь.

– Думаю не придётся, – ответил я.

– Ржаветь вообще не будет. Протравлен азотной кислотой до матового серого цвета. Узор ковки на клинке говорит сам за себя.

– Ладно, хватит лирических отступлений, – остановил его Михаил. – Покажи его в действии.

Павел мастерски нарубил им лихую кучу канатов, интенсивно порубал иссушенное березовое полено и попортил пару гвоздей стопятидесятки. В последнем эксперименте я увидел варварство, по отношению к своему будущему ножу. Затем, как ни в чём не бывало, он сделал из листа газеты на весу, отличную бахрому и полоски.

– Да пусть сам попробует, – он опять дал нож мне.

Я взял нож, постругал замученное полено, газету и пришёл в полный восторг. Мои немецкие резцы по ощущениям не обладали таким прекрасным качеством реза.

– Беру.

– Кстати холодное оружие по факту, но по документам будет хозбыт. У тебя ведь нет документа.

– Нет. Получается криминальный элемент?

– В лесу, какая разница? – риторически и протяжно спросил Михаил. – Мужчины без ножей в нашем краю не ходят. ХО не ХО. Здесь тебя никто не спросит. Мы же тебе не берём траншейный нож или кинжал длиннющий. Чай не на войну. С виду он и выглядит как хозбыт. Да и по документам всё в порядке. Это же инструмент в первую очередь. Домашний, поделочный, кухонный, полевой. А потом уже оружие.

– Не согласен, – ухмыльнулся Паша. – В первую очередь это произведение искусства.

– Согласен, – кивнул я. – Так сколько он стоит?

– Ну учитывая что мы с Михаилом друзья, отдам без накрутки и со скидкой, – он озвучил вполне приемлемую цену и убрал со стенда ценник, который был выше по стоимости на одну четрвёртую.

– Посмотришь? – спросил я Михаила.

– Нет, это теперь твой нож, – убрал он руки на пояс и постучал по нему сквозь куртку. – У меня есть свой.

Мы стали отходить от лавки.

– Постой, а ножны?

Мы вернулись. Паша быстро подобрал к «лисику» магнитные ножны из чёрной кожи без застежки, для быстрого доставания, одним усилием руки. Повесил их себе на пояс, тоже под куртку. Либо сами ножны были магнитные, либо там были вшиты неодимовые магниты. Это я прослушал, когда любовался ножом в ножнах и его примагничивающемся эффекте доставания и укладывания назад.

– Коли, режь, стругай на радость, – улыбнулся продавец на прощание, продолжая ловко орудовать в руке кортиком, как будто это обычная мягкая фенечка, что дарят друг другу дети, или чётки.

Вообще не такая уж плохая затея, между прочим. Иметь здесь при себе нож. На худой конец, если на меня нападёт волк, перед верной смертью я может быть успею выколоть ему на память один глаз. Чтобы неповадно было. Да и со скуки, которой у меня здесь врядли найдётся место и время, смогу вырезать, что-нибудь красивое. Если она всё же меня настигнет. Скука эта. Чтобы руки не чесались, а то привык ими творить без остановки.

Мы отыскали Олю с полными сумками и пакетами товаров и всеразличных изделий. Она затащила нас в избу на курьих ножках с деревянной черепицей на крыше и торчащей из неё трубой из цельных крупных камней. Труба чадила. Внутри была организована кухня и обеденная со столами. Всё из дерева. Пища готовилась в настоящей русской печке, обмазанной глиной и выбеленной. Запах стоял неподражаемый и пробудил во мне чудовищный аппетит, который я пытался унять целых сорок пять минут, поглощая всё, что нам принесут по моему выбору, из богатого меню традиционной кухни русского народа.

Иван-чай нам подали с перечной мятой, вместе с моим потрясающим насыщением она давала не слабый успокаивающий эффект. Я и так был не шибко сильно возбуждён, но он мне пришёлся по вкусу. В отличии от меня, тётя Оля активно делилась с нами впечатлениями. Говорила, именно этого ей так не хватало в городской жизни. Праздников, единения, ярмарок. По её мнению в этом как раз и заключалась душа нашего народа. Вся наша природа. И без подобных мероприятий она чувствовала себя в каменной пустыне не живой. Напрямую она не уговаривала меня здесь остаться, в смысле в Чертякино, но расхваливала жизнь здесь, точно это рай на земле. Наверно через её призму это действительно был рай. Что касается моей точки зрения, так наверно я его ещё не рассмотрел или не могу охватить всего масштаба. Мне здесь конечно интересно и душа моя поёт, но насчёт райских кущ, я бы не стал так открыто распространяться.

На обратном пути, мы поехали второй дорогой. Михаил никуда не торопился особо и вёл свой универсальный и весьма новенький, но забрызганный по самую крышу внедорожник сдержано, умеренно давя на газ и плавно вращая рулём. Мой скептический взгляд на выбор средства передвижения он игнорировал. Посему было видно, что какой бы джип я ему не назвал, он всё равно сможет доверять в полной мере только этому вездеходу. На этот раз я сел сзади, чтобы можно было немного развалиться и отдохнуть. Оля и Михаил ровесники, им было о чём поговорить и без моего активного вмешательства.

Я смотрел в окно. Бесконечный лес по обе стороны дороги, зеленел на глазах. Свежая зелень самая сочная, самая яркая и самая красивая, отчётливо пестрела среди стволов бесчисленных деревьев. Мы спугнули одинокую лису, после зимы она скорее песочного, чем ярко рыжего цвета, но мне очень понравилась. Она выпрыгнула из куста и остановилась в десяти метрах от дороги, наблюдая за нами. Кажется, её заметил только я. Миновав её, я обнаружил, что стал теребить сквозь одежду подаренный Ярой кулон. Снял его и стал рассматривать внимательно. Обычно я всегда уделяю время мелочам. Но здесь я вижу столько нового, что они теряются в общем размахе новизны.

Кулон был неправильной формы эллипсоида, из полудрагоценного камня волосатика. К слову волосатик – это красивый прозрачный кварц, имеющий включения тончайших игольчатых кристалликов актинолита, турмалина, гетита, рутила. Благодаря им он похож на иглы-волоски разных цветов. В моём были вкрапления красных, оранжевых и золотых волос, мудрено переплетённых между собой. Угловатые формы волос Венеры, целиком захватили моё внимание. Посажен за верхнюю часть идеально выполированного камня в оправу из золота. Весьма ценный подарок. На золотой же цепочке, неизвестного вида плетения, а точнее вязания. Такие цепочки точно делали в старину, потому что на современных прилавках ювелирных магазинов, подобного я никогда не видел.

Надоест когда-нибудь работать с деревом, что врядли, стану делать украшения из благородных металлов и оправлять ими драгоценные и полудрагоценные камни. На радость себе, окружающим и ближним.

Кулон своей глубиной и игрой света окончательно меня успокоил и я задремал. Очнулся только на подъезде к Чертякино, когда мы выехали на тот редкий в деревне асфальт. Смена тряски на ровную езду и была пробуждающим фактором. Михаил обсуждал с Олей то, какому баловству он научит в первую очередь сына, когда тому исполнится хотя бы шесть лет, а тётя заходилась в безудержном смехе, попутно вытирая слёзы.

– Я что-нибудь пропустил? – спросил я, отирая глаза и поднимаясь.

– Хорошо, что ты всё это пропустил. Дурной пример не должен выходить за рамки одного семейства.

– Не волнуйся Оль. Я Лучемиру потом всё в деталях и красках расскажу, а если надо дам под запись.

– Боюсь, что он всё это знает не хуже тебя, – достала она платочек и стала приводить лицо в порядок перед маленьким зеркалом.

Михаил довёз нас до порога. На часах семь, а за окном вечереет. Весь вечер, мы провели дома и никуда не выходили. Оля разложила по полу несусветное количество диковинных покупок. Там были глиняные копилки и тарелки, деревянные половники и ложки, лыковые лапти, шерстяные носки и тёплые платки, разноцветные ткани и шали. Конца им не было. Она определила, что уйдёт на подарки и что я должен буду взять с собой домой, когда поеду обратно. Я всерьёз запереживал, о вместительности моих кофр. То есть о вместительности то я как раз не переживал. Но если всё, что она отложила для меня и моих родственников, упаковать в небьющиеся безопасные коробочки, навесные сумки могут и треснуть, а мою спину нагрузит гигантский неудобный рюкзак. Чего делать никак нельзя.

Для этого есть специальный рюкзак, обтекаемой формы, а в нём я храню только самые важные и лёгкие вещи и подобным сувенирам и подаркам там не место. Просто из соображений безопасности. В процессе скоростной и не только езды, приходится маневрировать, используя вес собственного веса, а лишний груз за спиной элементарно мешает. Можно приспособиться как и со вторым номером, проще говоря и используя сленг моих друзей – «нажопником». Тем не менее, зачем это делать? Езда на потенциально опасном транспорте должна быть комфортной. Совсем забыл о мотоцикле здесь. А зря. Завтра его обязательно обкатаю, ни к чему железному коню застаиваться.

Глава 6. Второе свидание

На следующий день в обед, я нашел свой старый шлем в достаточно приличном состоянии. Протёр его начисто тряпицей и взял собой. Завёл мотоцикл и подъехал к дому Яры. Звонить не стал, а заглушил двигатель не сразу. По низкому басовитому и одновременно звонкому звучанию четырехтактного двигателя на холостых оборотах под окнами, она без труда отгадает что подъехали именно к ней. Занавески раскрылись и она обрадованно тут же закрыла их обратно. Через десять секунд она уже открывала мне ворота.

– Заезжай, ни к чему ставить железного коня перед окнами. Я девушка скромная.

– Хорошо Яра.

Заводя тяжёлый мотоцикл я заметил, как занавеска подернулась, словно её отодвинули рукой, посмотрели и прикрыли назад. Это произошло быстро, и я не заметил ни руки, ни лица. Повесил шлем на руль.

– Ты чего так погрустнел, – спросила Яра. – День не задался?

– Ты одна? – серьёзно спросил я её.

– Конечно.

– У тебя занавеску кто-то отодвинул.

– Коты может?

– Наверно, – не стал драматизировать я.

– Хочешь есть?

– Мечтаю об этом с утра, – я улыбнулся.

– Заходи. Ты это надеюсь, ни для меня привёз? – сомнительно указала она пальцем на шлем.

– Надежда сегодня не на твоей стороне, – я обнял её и тепло поцеловал. – Зато я буду твой лучший ангел хранитель, верхом на железном коне.

Я сразу как мы зашли, достал из-за пазухи её подарок. Безмолвно вручил ей. Она порозовела и была так приятно удивлена, что тоже ничего не сказала. Лишь тепло смотрела мне в глаза. Она осторожно развернула увесистый свёрток и положила на стол, большой ларец-шкатулку тёмно-черничного цвета с примесью перламутровых и сливочных оттенков. Он был выполнен полностью из дерева. У меня не было возможности и времени сделать ей самому, поэтому я нашёл самый распрекрасный, какой только был на ярмарке. На крышке у него была ручная роспись серебром. Ларец был покрыт матовым лаком. Она открыла его и погладила рукой искусственную замшу благородного «мышиного» цвета. Возглас восторга вырвался из её груди и она горячо меня поблагодарила.

Когда она закончила, я достал второй свой козырной туз. Это был плотный свёрток из грубой парусины, наспех замотанный бечёвкой. Она попробовала прочитать в моих глазах, что это может быть. Но я был холоден и неприступен. Мне кажется, у неё ничего не получилось. Слегка нахмурившись, она стала быстро разматывать свёрток. На неё глядела немигающими синими глазами та самая, потерянная кукла.

– Где ты её взял?

– Ну там, где мы с тобой гуляли на первом свидании.

– Ой зря ты её поднял, – сокрушённо качая головой, произнесла она. – К тому же она не моя.

– Почему, хорошая кукла, – я опустил момент, как она меня укусила, потому что решил мне не поверит и подумает, что я её разыгрываю. – И потом, на ней нет клейма мастерицы, откуда я мог знать, что она не твоя.

– Ладно, пусть лежит у меня, – смягчилась Яра, переводя взгляд на шкатулку, а потом на меня. – Я сама отнесу её назад. Ты хороший, Лучемир и всё сделал правильно. Но больше куклы не поднимай. Мало ли чьи они могут быть и кто их и зачем туда положил, для тебя будет неизвестно.

От её голоса и вложенного в слова смысла у меня замерло всё внутри. Я постарался запить наваждение водой из стакана, но оно только усилилось. Яра подала нам чай и к нам на кухню зашли её домашние любимцы. Сама же хозяйка ненадолго отлучилась, оставив меня под их присмотром. Мотивировала она свой уход тем, что ей можно идти одеваться. Я был только за.

Тигровый, коричнево-серый полосатый зверь – был кошкой. Это я понял по её повадке двигаться. В её огромных зелёных глазах и манере протяжно мяукать, я прочитал примерно о чём она мне могла говорить. Её прошлое окутано северными туманами и снегами далёкой норвежской зимы. Её скинуло с ладьи десятиметровой волной, когда она с братьями викингами шла по морю в боевой поход. Она была правой рукой главы. Её любимое оружие, как и густая рыжая борода до пояса, исчезли в морской пучине, вместе с её прошлой жизнью. К нам она попала сквозь время, за то что слишком много жизней лишила своим топором. За малейший косой взгляд и просто спьяна.

Такая уж незавидная участь, но для неё честь быть с нами в одной лодке по жизни. Тем более она думает из нашего внешнего вида и странного языка, что мы тоже скандинавы и верит, что мы одной крови и возможно даже далёкие родственники.

– Ты что там с кошкой говоришь?

– Эм. Я готов, можем идти.

– Да не слушай ты её.

– Ладно, – сорвалось у меня с языка и я понял что проговорился, но она к моему счастью не придала этому значения.

– А ты почему молчишь? – спросил я белого кота.

– Я не удостаиваю людей говорить со мной.

– А что же ты сейчас делаешь?

– Ставлю тебя на место, человек.

В прихожею вошла Яра.

– Своенравные у тебя питомцы, – от последнего слова, они одновременно косо посмотрели в мою сторону, потому что я специально выделил его, чтобы самому поставить их на своё место.

– И не говори, – согласилась Яра. – Во многих странах мирах они священные животные. Будто это дает им право и основание полагать, что это чистая правда.

Посмотреть бы сейчас, на священных животных и на то, как они прореагировали на её слова, но мы уже вышли во двор. Она была одета в джинсы и кожаную куртку. Вот уж не подумал бы, что у неё среди платьев найдётся такая одежда. Почему то я представлял, как её длинное платье будет развиваться на всех ветрах, кружевными полами и неизбежно, будет запачкано брызжущей из-под ошипованных колес грязью. Я выехал за ворота и дождался, когда она их закроет и сядет.

– Куда поедем? – спросила она, крепко обняв меня.

– Это ты мне скажи. Кто у нас здесь местный и знает все интересные места лучше?

– Тогда поехали в конец улицы, а там видно будет.

Мы выехали за деревню, и она указала мне на дубовую рощу. Проехав её всю, мы обогнули широкий овраг, за ним километров пять леса. Мы остановились в лесу на самой его опушке и по наумению Яры собрали немного сухих дров. Затем въехали на поросший кустарником холм. Чем выше мы поднимались, тем меньше на нём было растительности. Холм был выше кромки леса и с него открывался самый удивительный вид на всю округу. На самом его верху стоял одинокий, кряжистый и ветвистый дуб. Почти все его ветви были обвязаны лентами и тряпицами. У основания лежали монеты и денежные купюры.

Яра объяснила, это место называется Лысая гора или Ведьмина гора. Со стародавних времен здесь проводились капища и языческие ритуалы. Из местных сегодня, почти никто не знает этих мест, но единицы кому действительно нужно, выискивают дорогу и доходят. Иногда спрашивают меня дорогу, я говорю, тем кому действительно нужно. Но почти никто не доходит. Гора сама их отталкивает. До сих пор идут сюда со своей проблемой, просьбой, желанием, рассказывают её горе и лежащим здесь камням с деревом. Потом привязывают ленточку к ветвям, кладут подношение под дерево и уходят. Ни разу не обернувшись, потому что оборачиваться нельзя. Этим ты посеешь сомнение, в своей душе и ничего не исполнится. По преданию, на семи лежащих здесь камнях раньше были высечены подробно все инструкции, но дождями и ветрами они давно стёрлись. Однако люди должны помнить их и держать на слуху, чего бы не приключилось.

– Давай побудем здесь некоторое время у огня, – повела рукой по кругу Яра. – Тут очень красиво если осмотреться.

– Не ожидал в здешних краях подобных дивных мест. В детстве я о нём и не знал.

– А я знала, но детям сюда нельзя ходить. Духи могут разгневаться. Родители меня никогда сюда не пускали.

Мы разожгли небольшой огонь, на том месте, где уже было костровище и устроились рядом на пледе, прямо на редкой, чахлой траве. У нас было с собой съестное и питьё. Мы устроили небольшой пикник. Это как пояснила Яра не возбранялось.

– Расскажи мне о своих друзьях, – попросила она.

– Рассказывать особо нечего. У меня есть два лучших друга. Один художник до мозга костей, другой очень духовный товарищ. Ему бы в монахи пойти, но он души не чает в обычной мирской жизни.

– Расскажи мне об этом месте ещё Яра.

– Здесь можно часами напролёт о нём рассказывать. Место располагает. Хочешь, я расскажу тебе о нём сказку?

– Обожаю сказки, особенно когда вырос. Их теперь не часто можно услышать. Будто повзрослев, не интересно слушать сказки.

– Тогда слушай, – она села поудобнее, накинула на ноги плед и поведала мне её с таким выражением, словно я был малое дитя.

«Однажды, когда море затопившее округу отступило далеко на север, а земля просохла, люди смогли спуститься с гор и зажить в здешних окрестностях, как давным давно когда-то жили. Солнце было уже не такое яркое, как раньше, но его всё равно хватало, чтобы урожай их восходил, а деревья плодоносили. Но вместе с осушением земли, пришла и беда. С соседней горы, спустился большой волк. Он был подобен чёрной грозовой туче и пил только дождевую воду, потому был бессмертен. Его больше не сдерживала вода. Он был очень голоден, потому что провёл на горе бесчисленное время один, питаясь лишь заплывшей к нему редкой рыбой. Волк зашёл в селение и у всех на глазах утащил одного жителя. На следующий день он утащил девушку и тоже её съел. Так он приходил целую неделю подряд, никто не мог спрятаться от него, он всегда подлавливал свою жертву. Высокий частокол и вострые стрелы были для него не помехой.

Вот тогда снарядили против него войско из дюжины самых крепких и смелых мужчин. И отправили их убить всегда голодного зверя. И не появлялся волк двенадцать дней, а когда вернулся, то вышла к нему самая красивая девушка селенья со словами.

– Ни трогай никого дикий зверь. Я сама пойду с тобой. Можешь меня съесть, но не на глазах моих родителей, братьев и сестёр.

Согласился волк, ни сказал ничего и пошёл с ней прочь, в лес. С тех самых пор не видели больше ни волка, ни той красавицы. Лишь замечали иногда на его горе, как ночами горел там огонь. Но сторонились его и той горы. Боясь вновь прогневать волка и пробудить в нём его волчий аппетит».

Яра закончила, вытянулась в полный рост на пледе и навалилась на меня позёвывая.

– Это та самая гора, на которой жил волк?

– По легенде, со временем, она разрушилась, но никто не сомневается, что это именно она.

– А как звали ту самую красивую девушку, которая ушла с волком.

– Я не знаю, это же просто легенда Лучемир. Знаю другое, меня назвали Ярой, потому что в наше время солнце светит достаточно сильно.

Мы пробыли на Ведьминой горе до вечера. Дождались темноты. Костер давно прогорел, но угли от него продолжали нас согревать. Над нами зажглось небо. Мы лежали под звёздами, укрывшись в плед. Признавались друг другу в самых сокровенных чувствах. Обсуждали, как мы будем дальше встречаться и нашу совместную дальнейшую жизнь.

– Ты ведь скоро уедешь. Ты человек города.

– Я могу остаться, – рассуждал я вслух, прижимая её к себе. – А могу утащить тебя за собой, как волк. У меня есть для этого, одна уютная пещера в отличном многоквартирном доме, индивидуальной планировки.

– Только не это, – засмеялась она. – Пощади меня белый человек.

– Это смотря, как ты себя будешь вести. Вообще человек волен жить, где хочет. Просто теперь начну работать удаленно, а заказы отправлять почтой. Никаких проблем. Тем более первое время нам и не понадобиться отдельный дом. Я могу некоторое время жить у тёти. Она будет только рада, что будет не одна. Для неё настоящее счастье, поддерживать родственные связи, в любом виде. К тому же твой дом, я нахожу странным, но достаточно уютным, – на слове «уютным», я замолчал.

В сердце меня кольнуло, но я не подал вида. Про себя я рассуждал так. Денег у меня столько, что если не покупать дорогих домов, машин и квартир, то можно на них просуществовать добрых лет пятьдесят или сто, смотря как жить. Плюс я же не брошу ремесло резьбы по дереву, для меня это нечто большее, чем хобби. Это часть моей жизни.

На обратном пути я услышал волчий вой. Яра заторопилась. Места то ведь не хоженые. Звериные. Лучше убраться подобру-побыстрее. У меня и ружья нет. Я завёл мотоцикл и помогая тормозами, мы стали спускаться с него по самой покатой стороне. В зеркала заднего вида, я заметил, как за нами увязались три молодых волка. Я не стал ничего говорить Яре, чтобы она сидела ровнее. Лишь втопил ручку газа и перешёл на следующую передачу. Михаил как-то говорил, что скорость волка примерно пятьдесят шесть – шестьдесят четыре километра в час. Полупесчанная лесная дорога, была сухая. Мне удалось, развить скорость не менее семидесяти километров в час. Потому мы без труда оторвались от погони. Сердце моё билось в такт двигателю от радости, а кровь пульсировала в висках, отражаясь эхом по всему шлему.

Довёз её до дома, оставаться у неё не стал. Договорились встретиться, как обычно через день. Поехал высыпаться домой. Время позднее. С утра Оля рассказала мне за завтраком, что завтра состоится собрание на площади. Организатором выступает Михаил. Если мне интересно я могу пойти с ней, оно начнётся в десять. Я конечно согласился. Мне было интересно, какой религиозной или философской просветительской деятельностью занимается Михаил в свободное от безделья время, в рамках работы определяемой им самим.

Общее собрание достигло размера, куда большего чем я ожидал. Скорее всего добрая половина всех людей пришла больше из скуки, другая же часть была влекома праздным любопытством. Неизбежное явление в деревнях и небольших посёлках. Зевакам всегда интересно всё новое, а новостную газету выпускаемую раз в неделю читают не все. Михаил стоял в полном снаряжении. Потёртая форма лесника, делала его в глазах общественности простым обывателем, трудягой, выходцем из народа, как и все остальные. Он выключил намеренно гудящий микрофон и обратился напрямую. Чем уже заслужил, лично моё уважение.

– Здравствуйте уважаемые жители Чертякино. Меня вы знаете. Начну с главного. В нашем родном краю, увеличилась популяция волков. Потому я уже давно получил разрешение на их отстрел, вне установленного сезона. Но я собрал всех вас здесь, чтобы обратиться напрямую ко всем у кого есть дома ружьё и соответствующие на него документы. Сегодня ночью, мы отправимся и к утру уже будем у логова зверей, чтобы дополнительно сократить их численность. Мои коллеги выследили несколько пар волков, и я знаю примерное их место нахождение. Потому не будем тратить время. Прошу подойти ко мне, всех кто готов отправиться с нами.