Дмитрий Серов
Люди и учреждения Петровской эпохи. Сборник статей, приуроченный к 350-летнему юбилею со дня рождения Петра I

Однако, несмотря на реализацию передовой на тот момент кодификационной концепции, судьба проекта Уложения Российского государства 1723–1726 гг. сложилась печально. Не будучи ни доработан, ни обсужден Сенатом, законопроект не вступил в силу, оставшись исключительно памятником отечественной политико-правовой мысли первой половины 1720‐х гг. Подобную судьбу проекта Уложения 1723–1726 гг. возможно объяснить тем обстоятельством, что преемники Петра I полностью отказались от стратегической установки на построение в России «полицейского» государства и, как следствие, от линии на всемерное использование в отечественном государственном строительстве и законодательстве шведских образцов.

Подводя итог вышесказанному, следует заключить, что перед Уложенной комиссией 1720 года была поставлена весьма непростая в своей нетрадиционности задача подготовить единый кодифицированный акт на основе синтеза норм российского и шведского права. После вступления в силу этот единый кодифицированный акт должен был стать нормативной основой функционирования выстраивавшегося Петром I «полицейского» государства. В соответствии с поставленной задачей в состав Уложенной комиссии были включены, с одной стороны, сведущие в шведском законодательстве и имевшие представление о теоретической юриспруденции иностранные специалисты, состоявшие на русской службе, а с другой – обладавшие навыками практического законоведения российские администраторы. Подобный кадровый состав присутствия Комиссии образовал весомую предпосылку для успешной выработки проекта нового Уложения.

Несмотря на затяжные перерывы в работе, связанные с переездами из Санкт-Петербурга в Москву и обратно и на недостаточно стабильный состав присутствия, Уложенная комиссия в основном выполнила поставленную задачу, подготовив в ходе 347 заседаний проект Уложения Российского государства 1723–1726 гг. Ключевой новацией в составлении этого законопроекта явилась первая в истории отечественного права попытка осуществить построение единого кодифицированного акта по отраслевому принципу, композиционно обособив разделы, содержащие нормы материального и процессуального права, а также разделы, содержащие нормы гражданского и уголовного права.

Вследствие недостаточного внимания, уделявшегося делу составления проекта нового Уложения Правительствующим сенатом, деятельность Уложенной комиссии была свернута в конце 1724 г. и более не возобновлялась. В свою очередь, из‐за последовавшей после кончины Петра I радикальной смены политико-правовых ориентиров законодателя обширные труды Уложенной комиссии 1720 года в значительной мере пропали втуне, поскольку проект Уложения 1723–1726 гг. не был завершен и не получил утверждения.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Книга протоколов заседаний Уложенной комиссии 1720 г. ¹⁷⁸

[Извлечение]

[1720 г. сентября 21] …И при том собрании: главы 7 «О службе ратных людей», 8 «О искуплении пленных» [Уложения 1649 г.] отставить, понеже оныя главы к гражданским правам неприличны, и его царское величество изволили Военной устав сочинить, в котором пространно о том изображено.

[1720 г. октября 17] …И при выходе Высокоправителствующий Сенат изволили заседающим членам объявить, дабы они за случающими их, Высокоправителствующего Сената, нужды в камор-аудиенц во учрежденныя дни, в понеделники, среды и в пятки были, оное Уложение сочиняли одни, и то свое сочинение предлагали им, Высокоправителствующему Сенату, к докладу или определенной от них одной персоне.

[1721 г. августа 14] …Нотариус Елесов объявил, что господа сенаторы для сочинения Рос[c]ийского уложенья будут иметь съезд свой по четвергам.

[1722 г. августа 28] …Оным собранием сочинили доношение и подали в Сенате таково: …Высокоправителствующаго Сената просим, дабы повелено было к тому сочинению определить ис [Главного] магистрата ис членов, також и от Святейшаго Правителствующаго Синода не изволите ль определить кого, понеже в том Уложенье и до духовных гражданских прав касаетца.

[1722 г. сентября 26] …Определенным ис Правителствующаго Сената у сочиненья Уложенья членом объявил Столовой полаты шатерничей Артемей Артемьев сын Тютчев: прежнее де Уложенье, которое сочинялось боярином князь Иваном Борисовичем Троекуровым с товарыщи, а стоит в Грановитой полате. И по тому объявлению оные члены то сочиняемое Уложенье ис той Грановитой полаты приказали взять в Столовую полату и переписать, что есть того Уложенья и к нынешнему что принадлежит, выписывать к слушанью. И оное Уложенье того ж числа взято. А по осмотру то Уложенье в 8‐ми ящиках за замками и за печатми, которые печати погнили.

[1722 г. ноября 5] …Обер-секретарь Сверчков заседающим членом словесно объявил, что будут иметь заседание у сочинения Уложенья из сенаторов по одной персоне, и для того в Правителствующем Сенате в протоколе ноября 2‐го числа записано.

[1723 г. января 9] …При заседании господа члены розгаваривали, что свод к слушанью Уложенья учинен на фундаменте Рос[c]ийского уложения [1649 г.]. А в Рос[c]ийском уложении везде во всех главах упоминаетца и о процесах, и судах, и судьях, и о криминалных // делех, а по сему надлежит порознь, дабы помешателства не было. И для того из заседающих членов господин полковник [Г. Т. Ергольский] ходил в Сенат и, возвратясь, объявил, что господа сенаторы тот доклад за благо изволили принять и повелели с начала Уложенья слушать и розносить в разные книги главы, артикулы и пункты таким порядком, как Правителствующаго Синода господин советник и архимандрит Гавриил изволил объявить, по примеру Дацкого уложенья. И тако господа члены начали то Уложенье слушать по порядку Дацкого уложенья с судебных процесов.

[1723 г. марта 1] …Уложенье сочиняется ныне на последующем фундаменте: понеже в прежнем Уложенье [1649 г.] судебныя процесы были в таком порядке: где о суде, в том месте и о креминалных и вотчинных, и других делах упомянулось. О том же в других главах в разных местах находится. Того ради начало и основание нового Уложенья в такой силе сочиняется: хотя в одной книге сообщено будет, но о каждых делах особыми книгами. Например: 1. «О судебном процесе». 2. «О креминалных делах» и протчем 5 или 6 книг будет, а в них главы и артикулы особыя. А дела о государственных преступлениях в креминалной книге будут особо и обще таким порятком: // глава «О страсе божии», глава «Вины против величествия», глава «О фалшивых манетах, печатях, и которыя будут указы делать собою». А протчии о партикулярных преступлениях, в них же и о кражах государевых денег и протчаго упоминается. А в книге «О судебных процесах» понеже в ней надлежит о всем упомянуто быть: 1) о законодателе и законах, как оныя хранимы имеют быть; 2) о месте и о суде, и о каких делах где бить челом и доносить; 3) о свидетелях; 4) о пытках; 5) о преступлении судей в челобитчиковых делах и в государственных особо. И протчия главы собираются по случаю дела, дабы о том инде не упомянулось.

[1724 г. ноября 24] …Вице-президент барон Нирот объявил, что он доносил господину обер-прокурору, что Уложенье не сочиняетца октября з 20 числа. И он, господин обер-прокурор, о том хотел доложить Правителствующему Сенату.

Часть II. Люди

ПРАВИТЕЛЬСТВУЮЩИЙ СЕНАТ В ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XVIII В.
Кадровый выбор Петра I ¹⁷⁹

Среди органов власти, учрежденных в ходе реформ Петра I, особое место принадлежит Правительствующему сенату. Именно Сенату – при всех изменениях в его компетенции – довелось сохранять незыблемое положение в высшем звене государственного аппарата России на протяжении более чем двух столетий. Основанный Петром I в год злосчастного Прутского похода, Сенат благополучно просуществовал до наступления советских времен, будучи упразднен уже правительством В. И. Ленина¹⁸⁰.

На всем протяжении истории Сената должность сенатора (так и не обретшая никогда статуса чина¹⁸¹) считалась одним из венцов бюрократической карьеры, была пределом мечтаний для многих поколений российских чиновников. Что же касается первой четверти XVIII в., то в этот период сенаторская должность являлась и вовсе высшей ступенью правительственной карьеры. Соответственно, лица, назначенные на эту должность («господа Сенат», как их именовал Петр I), образовывали собой верхушечный сегмент как тогдашней бюрократии, так и правящей элиты России.

Обращаясь к историографии, следует отметить, что обстоятельства создания и первоначального функционирования Правительствующего сената оказались изучены к настоящему времени вполне систематически (и значительно лучше, нежели его история более поздних времен¹⁸²). В частности, Сенату Петра I были посвящены магистерское диссертационное исследование С. А. Петровского, защищенное в 1875 г. на юридическом факультете Московского университета¹⁸³ и изданное в том же году в виде монографии, фундаментальный очерк А. Н. Филиппова (1911), статьи П. И. Иванова (1857) и Г. Н. Анпилогова (1941), разделы в трудах Р. Виттрама (1964) и Е. В. Анисимова (1997)¹⁸⁴.

Однако что касается персонального состава присутствия Сената в первой четверти XVIII в., то этот вопрос не привлекал доныне необходимого внимания исследователей. В предшествующей литературе можно встретить лишь разрозненные замечания о сенаторах того времени (более подробные – в отмеченных трудах А. Н. Филиппова, Е. В. Анисимова и в монографии П. Бушковича 2001 г.¹⁸⁵). В свою очередь, в авторитетном указателе Н. А. Мурзанова 1911 г.¹⁸⁶ данные о сенаторах Петра I не отличаются полнотой и точностью.

Между тем без углубленного анализа сведений о лицах, ставших сенаторами в первой четверти XVIII в., представляется невозможным составить надлежаще целостное представление ни об истории Правительствующего сената, ни об истории кадровой политики Петра I, ни об истории правящей элиты означенного периода. Настоящая работа являет собой первую попытку преодолеть названный историографический пробел, систематически охарактеризовать эволюцию персонального состава присутствия Правительствующего сената с момента основания и до кончины Петра I. Источниковой основой работы послужили главным образом материалы сенатского делопроизводства 1710–1720‐х гг., целостно отложившиеся к настоящему времени в фонде 248 Российского государственного архива древних актов.

Для начала необходимо заметить, что наиболее существенному обновлению сенаторский корпус петровского времени подвергся в 1718 г., что было связано с осуществленной тогда реорганизацией Сената. Не останавливаясь здесь на подробностях этой реорганизации (исчерпывающе охарактеризованной в отмеченных выше работах предшественников), следует лишь указать, что, согласно ст. 1 закона «Должность Сената» в редакции от декабря 1718 г., должность сенатора оказалась совмещена с должностью президента коллегии¹⁸⁷. А вот вторая проведенная Петром I реорганизация Сената – 1722 г. (основным нововведением которой явилось, напротив, «разведение» должностей сенатора и президента коллегии) – на составе сенатского присутствия никак не отразилась. Тем самым в истории сенаторского корпуса первой четверти XVIII в. представляется возможным выделить два этапа: 1711–1718 гг. и 1718–1725 гг., в рамках которых было сформировано два состава Сената.

Как удалось установить, за неполное 14-летие функционирования Сената в правление Петра I – с февраля 1711 г. по январь 1725 г. – на должность сенатора было назначено 25 лиц¹⁸⁸. Соответственно, на протяжении февраля 1711 – 1718 г. должность сенатора занимали 11 человек (сенаторы «первого призыва»), а на протяжении 1718 – января 1725 г. – 16 человек (сенаторы «второго состава»). Уместно заметить, что во «второй состав» петровского Сената попали лишь два сенатора «первого призыва»: И. А. Мусин-Пушкин и Я. Ф. Долгоруков, которые, будучи определены президентами коллегий, оказались, по существу, переназначены в сенатское присутствие.

Что касается характера и динамики сенаторских назначений, то для начала, согласно учредительному именному указу от 22 февраля 1711 г., в ряды сенаторов попало одномоментно девять лиц¹⁸⁹. Затем, на протяжении августа 1711 – июня 1715 г. сенатское присутствие было пополнено двумя лицами (Я. Ф. Долгоруковым и П. М. Апраксиным), назначенными в индивидуальном порядке. Далее, в 1718 г., последовало коллективное назначение в Сенат 11 руководителей коллегий (10 президентов и вице-президента Коллегии иностранных дел П. П. Шафирова).

Наконец, в 1721–1724 гг. пять лиц были определены в Сенат вновь в индивидуальном порядке¹⁹⁰. Последнее осуществленное Петром I назначение в Сенат (Г. Д. Юсупов) состоялось 8 декабря 1724 г.¹⁹¹ В итоге по состоянию на январь 1725 г. в составе сенатского присутствия насчитывалось 10 человек – почти столько же, как и в момент основания Правительствующего сената.

Примечательно, что к настоящему времени так и не удалось выявить особого указа, согласно которому должность сенатора заняли главы коллегий. По всей очевидности, подобный указ вообще не издавался. Первым же документом, содержащим подписи нового состава сенатского присутствия, каковой довелось встретить автору, явился сенатский указ от 3 декабря 1718 г. о производстве в дьяки Г. В. Васильева¹⁹².

На протяжении февраля 1711 г. – января 1725 г. пять человек выбыли из рядов сенаторов в связи со смертью: А. А. Вейде, Г. Ф. Долгоруков, Я. Ф. Долгоруков, Д. К. Кантемир, Г. А. Племянников (20% сенатского присутствия). Четверо покинули присутствие Сената в связи с назначением на иные должности или в связи с реорганизацией 1718 г.: П. М. Апраксин, П. А. Голицын, М. М. Самарин, Т. Н. Стрешнев (16%), один человек – Н. П. Мельницкий – вышел в отставку¹⁹³ (4%). Наконец, сенаторские полномочия четырех сенаторов оказались прекращены по приговору суда: В. А. Апухтина, Г. И. Волконского, М. В. Долгорукова, П. П. Шафирова (16%).

Менее всего в описываемое время пробыли на должности сенатора Н. П. Мельницкий (с февраля 1711 г. по февраль 1712 г.), А. А. Вейде (с декабря 1718 г. по июнь 1720 г.) и Д. К. Кантемир (с февраля 1721 г. по август 1723 г.)¹⁹⁴ (не учитывая здесь определенных в Сенат в последний год правления Петра I Н. И. Репнина и Г. Д. Юсупова). Наиболее длительный сенаторский стаж имел И. А. Мусин-Пушкин – единственный сенатор «первого призыва», доработавший в Сенате вплоть до кончины первого российского императора¹⁹⁵.

Чтобы более целостно представить линию кадровой политики Петра I в отношении формирования сенаторского корпуса, целесообразно будет сравнить сенаторов 1711–1718 и 1718–1724 гг. по следующим показателям: 1) возраст; 2) титулованность и родственные связи с царствующим домом; 3) чиновный статус и должностное положение, достигнутое до назначения в Сенат; 4) специфика опыта предшествующей службы. При всем том, что автору не удалось найти документального подтверждения ряду приводимых в литературе сведений о времени рождения правительственных деятелей первой четверти XVIII в., картина с возрастом лиц, определенных в сенаторы, выглядит так: в 1711–1718 гг. в Сенате заседали преимущественно немолодые сановники. Средний возраст 10 сенаторов «первого призыва» (без Н. П. Мельницкого¹⁹⁶) составил 53 года, причем семь человек (70%) были назначены в Сенат будучи старше 50 лет¹⁹⁷.

Наиболее почтенный возраст к моменту определения в сенаторы – 67 лет – имел Т. Н. Стрешнев (датой его рождения принято считать 1644 г.). Следующий по возрасту – Я. Ф. Долгоруков – был назначен в Сенат в 61 год¹⁹⁸. В феврале 1711 г. в Сенат попали и значительно более молодые люди: 42-летний М. В. Долгоруков¹⁹⁹ и 41-летний (вроде бы) Г. И. Волконский.

Сенатское присутствие 1718–1724 гг. ничуть не омолодилось: средний возраст назначения в Сенат в этот период составил 54 года. При этом 11 из 16 сенаторов «второго состава» (включая И. А. Мусина-Пушкина и Я. Ф. Долгорукова) получили назначение в возрасте свыше 50 лет (69%). Патриархом реорганизованного Сената стал Яков Долгоруков, переназначенный в 68 лет. В возрасте 65 лет попал в Сенат П. А. Толстой²⁰⁰. Самыми же молодыми сенаторами конца 1710‐х – первой половины 1720‐х гг. оказались П. П. Шафиров, ставший сенатором в 45 лет²⁰¹, и А. Д. Меншиков, ставший сенатором в 46 лет. Таким образом, возможно констатировать, что в отношении возрастного показателя кадровая политика Петра I при формировании Сената не претерпела на протяжении 1711–1724 гг. никаких изменений.

Что касается титулованности, то из 11 сенаторов 1711–1718 г. четыре являлись князьями (Г. И. Волконский, П. А. Голицын, М. В. и Я. Ф. Долгоруковы) и два – новопожалованными графами (И. А. Мусин-Пушкин и П. М. Апраксин) (суммарно 54% тогдашнего сенатского присутствия). Три сенатора «первого призыва» имели родственные связи с царствующим домом: Т. Н. Стрешнев приходился однородцем царице Евдокии Лукьяновне (бабушке Петра I по отцовской линии), П. М. Апраксин – старшим братом вдовствующей царице Марфе Матвеевне, а И. А. Мусин-Пушкин, вероятно, являлся сводным братом Петра I, внебрачным сыном царя Алексея Михайловича²⁰² (27% сенатского присутствия).

Заметно больше титулованных лиц оказалось в Сенате «второго состава». Из 16 сенаторов 1718–1724 гг. родовые княжеские титулы имели шесть человек (Д. М. Голицын, Г. Ф., В. Л. и Я. Ф. Долгоруковы, Н. И. Репнин и Г. Д. Юсупов), «новоманерный» титул графа (к моменту назначения) – четыре человека (Ф. М. Апраксин, Г. И. Головкин, А. А. Матвеев²⁰³, И. А. Мусин-Пушкин). А. Д. Меншиков обладал целым набором приобретенных (преимущественно в 1700‐х гг.) российских и зарубежных титулов, самыми высокими из которых являлись титулы светлейшего князя и герцога. Титул светлейшего князя имел с 31 июня 1711 г. и Д. К. Кантемир²⁰⁴. Наконец, П. П. Шафиров носил пожалованный ему 30 мая 1710 г. (первому в России) титул барона²⁰⁵ (суммарно 81% тогдашнего сенатского присутствия).

Лишь Я. В. Брюс, А. А. Вейде и П. А. Толстой пришли в Сенат нетитулованными (впрочем, Яков Брюс был возведен в графское достоинство уже 18 февраля 1721 г., а Петр Толстой – 7 мая 1724 г.). Остается добавить, что из числа лиц, родственно связанных с царствующим домом, в Сенате конца 1710‐х – первой половины 1720‐х гг. заседали Ф. М. Апраксин – старший брат покойной к тому времени царицы Марфы Матвеевны, Г. И. Головкин, приходившийся Петру I троюродным дядей²⁰⁶, и все тот же И. А. Мусин-Пушкин (19% сенатского присутствия).

Таким образом, возможно констатировать, что после 1718 г. прослойка титулованных лиц в составе сенатского присутствия значительно увеличилась. Следует заметить, однако, что если среди сенаторов «первого призыва» отсутствовали представители «новой знати» – лица недворянского происхождения, то в составе Сената 1718–1724 гг. таковых насчитывалось двое: сын дворцового конюха А. Д. Меншиков и сын холопа П. П. Шафиров²⁰⁷ (12% тогдашнего сенаторского корпуса)²⁰⁸. Кроме того, нельзя не отметить, что на протяжении февраля 1711 г. – января 1725 г. почти не изменилась доля сенаторов, имевших родовые княжеские титулы (среди сенаторов «первого призыва» их было 36%, а среди сенаторов «второго состава» – 38%²⁰⁹). Так что по признаку аристократичности сенатское присутствие 1718–1724 гг. почти не отличалось от присутствия 1711–1718 гг.

Что касается чиновного статуса и прежнего должностного положения, то в Сенате 1711–1718 гг. высший для России начала XVIII в. чин боярина имели четыре лица: П. М. Апраксин, Я. Ф. Долгоруков, И. А. Мусин-Пушкин и Т. Н. Стрешнев (36% тогдашнего сенатского присутствия). Кроме того, И. А. Мусин-Пушкин носил «новоманерный» чин тайного советника, в который он был произведен (одним из первых в России) 18 июля 1709 г. Вместе с тем пять лиц (В. А. Апухтин, М. В. Долгоруков, Н. П. Мельницкий, Г. А. Племянников, М. М. Самарин) получили назначение в Сенат, находясь в старинном чине стольника, не входившего в систему думных чинов (45% сенатского присутствия).

По прежнему служебному положению наиболее высокопоставленными должностными лицами среди сенаторов «первого призыва» являлись все те же Я. Ф. Долгоруков, И. А. Мусин-Пушкин и Т. Н. Стрешнев, успевшие поработать в Боярской думе. К их числу представляется возможным добавить и П. М. Апраксина, еще 29 июня 1689 г. произведенного в окольничие²¹⁰ (суммарно 36% тогдашнего сенатского присутствия). Еще три лица возглавляли до назначения в Сенат центральные органы власти: Н. П. Мельницкий – Военный приказ, Г. А. Племянников – Адмиралтейский приказ, М. М. Самарин – Мундирную канцелярию (27%; суммарно 64% сенатского присутствия). Потолком досенаторской карьеры Г. И. Волконского явилась должность ярославского обер-коменданта, а П. А. Голицына – должность архангелогородского губернатора.

В Сенате «второго состава» доля лиц, имевших наивысшие чины, заметно уменьшилась. Чины, попавшие в 1722 г. в I класс Табели о рангах, носили к моменту определения в Сенат четыре лица: Ф. М. Апраксин – генерал-адмирала, Г. И. Головкин – канцлера, А. Д. Меншиков и Н. И. Репнин – генерал-фельдмаршала (25% сенатского присутствия 1718–1724 гг.). К ним, правда, представляется возможным добавить еще трех лиц, которые состояли в чинах, отнесенных впоследствии ко II классу Табели: Я. В. Брюс попал в Сенат в чине генерал-фельдцейхмейстера, а Г. Ф. Долгоруков и П. А. Толстой – действительными тайными советниками (19% сенатского присутствия; суммарно 44%).

В то же время среди сенаторов 1718–1724 гг. вообще не оказалось лиц «негенеральских» чинов (то есть ниже IV класса Табели о рангах). Четыре лица (Д. М. Голицын, В. Л. Долгоруков, Д. К. Кантемир, А. А. Матвеев) попали в Сенат в чине тайного советника (изначально IV класс Табели, повышенный, по закону от 7 мая 1724 г., до III класса²¹¹). В свою очередь, Г. Д. Юсупов был назначен сенатором, находясь в чине генерал-майора (IV класс Табели).

По наивысшей точке прежней карьеры большинство сенаторов «второго состава» являлись главами центральных органов власти (10 человек – 63%), а Я. Ф. Долгоруков и И. А. Мусин-Пушкин (как уже говорилось) – сенаторами «первого призыва» (13%; суммарно 76%). Лишь В. Л. и Г. Ф. Долгоруковы перед приходом в Сенат занимали должности глав дипломатических представительств (во Франции и Польше), а Г. Д. Юсупов – строевую должность в Преображенском полку. Наконец, покинувший Турцию в 1711 г. бывший господарь Молдавии Д. К. Кантемир до определения в Сенат вообще не состоял на российской государственной службе. Таким образом, возможно констатировать, во-первых, что по показателю чиновного статуса и прежнего должностного положения сенатское присутствие 1711–1718 гг. являлось заметно более однородным, нежели присутствие 1711–1718 гг., а во-вторых, что среди сенаторов «второго состава» увеличилось число тех, кто перед назначением в Сенат занимал высший административный пост.

Что касается специфики опыта предшествующей службы, то касательно пяти сенаторов «первого призыва» (Г. И. Волконского, Г. А. Племянникова, М. В. Долгорукова, Н. П. Мельницкого, М. М. Самарина) целостного представления об их карьере составить к настоящему времени не удалось. В данном случае возможно лишь указать, что по меньшей мере двое из отмеченных лиц имели внушительный стаж пребывания на государственной службе: Назарий Мельницкий начал служить, как уже говорилось, в 1663/64 г., Михаил Самарин – в 1672 г.²¹²

Возможно также предположить, что большинство сенаторов 1711–1718 гг. имели за плечами традиционную для того времени «пеструю» карьеру, включавшую и участие в военных действиях, и придворную службу, и руководство местными и центральными органами власти, и выполнение дипломатических поручений. В этом смысле представляется характерным фрагмент упоминавшегося выше именного указа от 27 февраля 1712 г. об отставке Н. П. Мельницкого, в котором говорилось о том, что сенатор с почетом увольнялся «за многия ево полевыя и посолские, и осадные службы»²¹³. А вот В. А. Апухтин, начав служить в 1668/69 г., успел до назначения в Сенат неоднократно поучаствовать в боевых действиях, был членом посольства Д. М. Голицына в Турцию, побывал стряпчим царя Федора Алексеевича и генерал-адъютантом Б. П. Шереметева²¹⁴.

Наиболее значительным служебным опытом среди сенаторов «первого призыва» неоспоримо обладали П. М. Апраксин, Я. Ф. Долгоруков, И. А. Мусин-Пушкин и Т. Н. Стрешнев. Бывший воспитатель (поддядька) Петра-царевича, Тихон Стрешнев, помимо присутствия в Боярской думе пробыл почти четверть века главой одного из ключевых приказов – Разрядного, с сентября 1697 г. руководил объединенными Конюшенным приказом и Приказом Большого дворца, он же стал первым московским губернатором. Иван Мусин-Пушкин успел до назначения в Сенат потрудиться в Боярской думе, пребыть на воеводствах в Смоленске и Астрахани, поруководить воссозданным Монастырским приказом, управлявшим гигантским вотчинным хозяйством русской церкви.

Яков Долгоруков, участник церемонии свадьбы родителей Петра I²¹⁵, не только заседал некогда в Боярской думе, но и возглавлял в разное время Казанский и Белгородский разряды, Московский судный, объединенный Рейтарский и Иноземский приказы, Военную канцелярию, посольство 1687–1688 гг. во Францию и Испанию, участвовал во Втором Крымском и Первом Азовском походах. Попав в ноябре 1700 г. под Нарвой в шведский плен, Яков Федорович решился организовать побег. 3 июня 1711 г., во время перевозки морем, группа военнопленных во главе с Я. Ф. Долгоруковым сумела разоружить конвой, захватить корабль и (что не менее поразительно) привести его в Ревель²¹⁶. Неудивительно, что после определения в Сенат Яков Долгоруков занял в нем первенствующее положение. По свидетельству осведомленного Л. Ф. Магницкого, другие сенаторы «ему, князь Якову [Долгорукову], яко презусу сущу… во всем уступаху»²¹⁷.

В Сенате 1718–1724 гг. большинство сенаторов также имели за плечами вполне «пеструю» карьеру. Опытом и административной, и военной, и дипломатической деятельности обладали по меньшей мере четыре сенатора «второго состава»: Я. В. Брюс, Д. М. Голицын, Я. Ф. Долгоруков, П. А. Толстой. Еще шесть сенаторов имели административный и военный или же военный и дипломатический опыт: Ф. М. Апраксин, Г. И. Головкин, Г. Ф. Долгоруков, А. А. Матвеев, А. Д. Меншиков, Н. И. Репнин (суммарно 63% тогдашнего сенатского присутствия). Например, в послужной список Якова Брюса досенаторского периода входило: воеводство в Новгороде, многолетнее управление артиллерийским ведомством, руководство российской делегацией на Аландском конгрессе. Воевать же Яков Брюс начал с Первого Крымского похода, пройдя затем фронтовыми дорогами Азовских походов, большинства кампаний Северной войны и Прутского похода²¹⁸.

Вместе с тем при формировании Сената в 1718–1724 гг. уже более отчетливо проявилась тенденция «специализации» сенаторов по роду прежних занятий. Причем означенная «специализация» могла быть двух вариантов: либо военная, либо дипломатическая. Из рядов «чистых» дипломатов Петр I рекрутировал в Сенат В. Л. Долгорукова и П. П. Шафирова, из рядов генералитета – А. А. Вейде и Г. Д. Юсупова (25% сенатского присутствия).

Если же попытаться рассмотреть сенаторов «второго состава» по признаку преобладающего сегмента их профессионального опыта (при всей сложности и зыбкости выявления такового), то картина получится следующая: более всего в Сенат 1718–1724 гг. попало лиц с преимущественно военным или военно-административным опытом (Ф. М. Апраксин²¹⁹, Я. В. Брюс, А. А. Вейде, А. Д. Меншиков, Н. И. Репнин, Г. Д. Юсупов – 38% сенатского присутствия). Несколько меньше в тогдашнем Сенате оказалось лиц с доминировавшим опытом дипломатической деятельности (В. Л. и Г. Ф. Долгоруковы, А. А. Матвеев, П. А. Толстой, П. П. Шафиров – 31% сенатского присутствия). Наконец, в очевидном меньшинстве в Правительствующем сенате конца 1710‐х – первой половины 1720‐х гг. находились лица с исключительно или преимущественно административным опытом прежней службы (Д. М. Голицын, Г. И. Головкин, Я. Ф. Долгоруков, И. А. Мусин-Пушкин – 25%)²²⁰. Таким образом, возможно констатировать, что по показателю специфики опыта прежней службы сенатское присутствие 1718–1724 гг. явилось более «специализированным» (по военной и дипломатической части), нежели присутствие 1711–1718 гг.

Наконец, представляется уместным коснуться такого аспекта истории сенаторского корпуса первой четверти XVIII в., как уголовное преследование сенаторов. По имеющимся на сегодня у автора сведениям, из 25 сенаторов 1711–1724 гг. под судом и следствием в описываемый период перебывало 17 человек (68% сенатского присутствия)²²¹. Эта впечатляющая цифра, правда, зримо убавится, если принять во внимание, сколько лиц привлекалось к уголовной ответственности по эпизодам, связанным с пребыванием именно в должности сенатора.

Как удалось установить, за преступные деяния, совершенные с использованием сенаторского положения, уголовному преследованию подверглось 10 лиц (40% сенатского присутствия)²²², причем шести из них были вынесены приговоры (24%). Показательно, что три сенатора оказались под следствием (или судом) по обвинению в совершении государственных преступлений, а семь – по обвинению в преступлениях против интересов службы (получение взятки, казнокрадство, злоупотребление должностными полномочиями, служебный подлог). Из числа сенаторов «первого призыва» под следствие и суд попало пять (45%), из числа сенаторов «второго состава» – четыре (25%). Более всего сенаторов оказалось привлечено к суду в связи с «подрядной аферой» и с процессом П. П. Шафирова и Г. Г. Скорнякова-Писарева.

Что касается разоблаченной фискальской службой «подрядной аферы» (вполне подробно освещенной в монографиях Н. И. Павленко и П. Бушковича²²³), то за причастность к ней были осуждены два сенатора (В. А. Апухтин и Г. И. Волконский). Приговор Василию Апухтину и Григорию Волконскому был приведен в исполнение 6 апреля 1715 г. на Троицкой площади Санкт-Петербурга. Согласно записи в «Походном журнале» Петра I, на эшафоте был

объявлен указ: сенаторам двум, Волконскому и Апухтину за вины их (что они, преступая присягу, подряжались сами чюжими имянами под правиант и брали дорогую цену, и тем народу приключали тягость) указано их казнить смертью, однако от смерти свобожены, толко за лживую их присягу обожжены у них языки, и имение их все взято на государя…²²⁴

Кроме того, за причастность к афере Василий Андреевич и Григорий Иванович были выведены из состава Правительствующего сената.

Еще три сенатора были осуждены на процессе П. П. Шафирова и Г. Г. Скорнякова-Писарева²²⁵ (сам Петр Шафиров, Д. М. Голицын и Г. Ф. Долгоруков). П. П. Шафирова, признанного виновным в служебном подлоге и нарушении порядка на заседаниях Сената, Вышний суд приговорил 13 февраля 1723 г. к смертной казни, лишению титула и чинов и конфискации имущества (при утверждении приговора смертную казнь Петр I заменил на ссылку в Якутию)²²⁶. Согласно записи в книге протоколов Сената от 15 февраля 1723 г., «барон Шафиров взвожен был на учиненной… рундук и по объявлении ево вины кладен был на плаху, и над шеею ево палач держал топор. А после того ему объявлено, что его величество… пожаловал ево животом…»²²⁷