Рутра Пасхов
Иисус и Христос
– Какой? В каком мире?
– О состоянии внезапного обретения памяти. О мире потом. Только не противоречьте своей теории, прошу.
– Ну и?
– Происходящее не было бы удивительным и нереальным, если бы ребенок родился бы с базовыми знаниями, перенятыми от мамы, или папы, или от обоих. Ведь остальное же нас не удивляет, – перенятое ребенком, – характер, предрасположенность к болезням, внешний вид.
– Бред какой-то. Как ребенок может перенять память? Так он должен быть вундеркиндом… и мог бы не учиться.
– Логично. Вот и вы познаете Вселенную. Это один из этапов.
Рутра огляделся.
– Ладно, не получилось так не получилось. Бог с тобой, золотая рыбка. К чему весь этот спектакль?
– А теперь давайте определимся. Как вы предполагали увидеть результат вашего эксперимента?
Рутра снова огляделся, внимательно изучая даль, обернулся резко на бедуина, стал изучать его.
– А теперь представьте, что на этот раз получилось, – то ли предложил, то ли констатировал тот.
– Как мне представить, если в реале не получилось?
– А как вы в реале, как вы выражаетесь, должны были понять, получилось или нет? Вы помните момент вашего «засыпания»? Вы не поняли бы во сне, что в нем находитесь.
– Так.
– Ну вот и представьте, как будто вы сейчас спите.
– Зачем?
– У вас получилось. Это реальный мир.
– Ха.
– Ну чего вы так, существует же процедура анестезии. Ведь человек из этого состояния может и не выйти, что периодически и случается. Подвергнутые такой процедуре не удивляются своему «просыпанию» в реанимации. Если копирование информации, например, вашей видеосъемки, может перемещаться сквозь время и пространство, почему же нельзя записать и переместить человеческое сознание? Хотя, как вы сказали, эта технология у вас уже есть. Так почему же сознание не может перейти из одного мира в другой? Или вы не верите в миры, а в перемещение верите? Но, однако, это ваше же утверждение – в бесконечности есть все. Вы сами изобрели эту технологию. Почему же вы не верите в реальность осуществления других миров и вашего пребывания в них?
– Хм, – Рутра огляделся.
Вокруг была та же, ну или почти, обстановка. И тут он поймал себя на мысли… «Ведь в прошлый раз была точно такая же ситуация, да не просто точно такая же, а… все было практически точь-в-точь: и обстановка, и бедуин, но диалог… Диалог был не такой. Неужели… дежавю?» – подумал Рутра. То, что сказал незнакомец, чуть ли не заставило его заикаться.
– Согласитесь, если бы вас сонным или в состоянии комы, скажем, в бессознательном состоянии, перевезли бы в незнакомое место, в незнакомую страну, в незнакомое общество и обстановку, то у вас состояние недоверия к реальности было бы такое же.
– Да чего это вдруг… Вы повторяете мои мысли! – Рутра вспомнил, что и в прошлый раз ему на ум пришло ответить так же.
– Вот и подумайте, – был ответ от собеседника, такой же, как и в прошлый раз.
– Во-первых, я тут еще ни с кем не общался, кроме вас вот, обстановку вижу ту же, что и была несколько раз до этого, и…
«И в тот раз вроде я ответил так же, – подумал Рутра, – или…? Может, прошлого раза не было? Черт, да нет, был…»
Его отвлекли от мыслей потусторонние шумы. Заметив встревоженный, пристальный, выражающий звериный ужас взгляд собеседника, он обернулся.
– Вот и политики, – как и в прошлый раз, подавленно прозвучал голос раввина.
«Мастер сцены», – подумал Рутра, только сомнения его усиливались.
И, снова пытаясь оторвать взгляд от безумия в глазах иудея, он посмотрел на выжженное клеймо – шестиконечная звезда (магендавид) выглядела немного иначе, больше и… это был реально шрам от выжженного клейма. Рутра, ощущая бессознательную тревогу, обернулся. Увиденное ему дало ответ, только вот совсем из другой области, хотя Рутра еще сомневался, правильный ли он: на них неслась та же орава воинов селеквидской армии. Задумка режиссера его несильно удивила, а вот ужас во взгляде собеседника… нечто на уровне инстинктов… говорило о реальности.
«Все очень реально, – рассуждал Рутра с собой, – но все же это постановка. Или…»
Все повторялось: к оазису приближалась с криками и воплем группа людей, преследуемая другой группой, по большей части всадников.
Видимо, наш мозг руководствуется еще какими-то чувствами, помимо зрения и слуха, что были необходимы сейчас для понимания увиденного, поэтому неким шестым чувством Рутра осознал реальность происходящего. Сомнения или вера в уже наигранную сцену оставались, даже когда всадники догнали преследуемых у самого дерева. Сомнения оставались даже тогда, когда алая горячая кровь, шипя, фонтанировала из отрезанных шей. Сомнения еще оставались, когда крики, вопли умирающих стали глохнуть. Сомнения еще оставались, когда над убеждавшим его раввином засверкал махайра – вариант ксифоса – короткого легкого меча для всадников. Сомнения еще оставались, когда этот раввин оказался не совсем раввином, ибо, шустро вытащив свой сикарий, отбил один за другим удары трех противников.
«Сикарий, – с волнением произнес про себя Рутра, – он сикарий4. Короткий изогнутый меч sica, без сомнения, говорит об этом». Эту публику, хоть и со страниц историографии, Рутра хорошо знал. Знал и то, что «сикри» было латинским прозвищем тайных убийц. Не просто так в лексике латинян закрепился этот термин как нечто производное от слова «убийца» – sicarius на латыни. «И все же что происходит вокруг?» – задавался вопросом Рутра. Вопль, крик, вой, плачь, обезумевший стон, хрип вырывающегося воздуха из легких через ошметки отрубленных шей… все это звучало то с одной, то с другой стороны. И все же сомнения в реальности происходящего у Рутры оставались. Но неожиданно эти сомнения развеялись – холодным клинком тяжелого акинака.
***
Возможно, через мгновение, а возможно – и через миллиард лет, возможно, там, где лег в установку, а возможно – в другой вселенной… откуда нам знать, раз существование параллельного мира, идентичного нашему, реально… Рутра «проснулся».
– Ваши сомнения справедливы, – ехидно произнес над ним Маймун, – может, теперь уже не стоит вставать? Не сильно вы, ваше величество, устали?
– Отвянь, – грубо ответил Рутра и протянул руку ассистенту.
– То была реальность, – заявил тот, – ты очнулся по причине смерти носителя сознания в том мире, – пояснил вполне серьезно.
Рутра ответил задумчивым взглядом, слабо пытаясь скрыть изумление.
– Это была реальность, – тихо, словно некую тайну, произнес Маймун, робко похлопывая ладонями.
Рутра остановился, оглядел коллег и персонал лаборатории. Сотрудники поочередно присоединялись к поздравлениям светила науки – негромко хлопали, восхищенно смотря на Рутру, – вскоре помещение наполнилось овациями. Магистр Пасхов с изумленным выражением лица, переходящим в восторженное, преодолевал сомнения.
Глава 4. Один из миров, который не пал
«…и прочие жители вселенной не пали…»
(Книга пророка Исаии: глава 26 стих 18)
Размяв мышцы и пройдя гигиенические и медицинские процедуры, Рутра вернулся в зал с установками перемещения. На этот раз ему самому было любопытно проделать сеанс. Однако он не спешил, просмотрел с аналитиками все, что запомнило его сознание, и, стараясь не показывать свою озабоченность, задался вопросом: это действительно какой-то мир или это происходит внутри его мозга? То, что это уже не постановка, – он знал, – Рангит был беспристрастный арбитр, да и интуитивное подсознательное чувство, которое мы определяем как «нутром чувствую», говорили о реальности события. «Интересно, – подумал Рутра, – в актуальной логической линии каким стали представлять мир индейцы Америки, когда впервые увидели европейцев, Колумба с командой?» Следующей же пришла другая мысль: откуда нам знать, что нам снится в тех снах, которые мы не помним? По сути, мы вовсе не помним, что в нашем сознании происходит во сне. А в сознании ли? И в нашем ли?
Рутра лег в установку, и процесс пошел: яркий луч, неразличимый звук, легкое, но резкое рефлекторное дерганье тела… и его сознание уже видело другую реальность. Было ли это постановкой, сном, гипнозом, состоянием транса или вовсе искусственной комой – Рутра не хотел даже выяснять. Все происходящее вокруг ощущалось как настоящее, натуральное. О реальности говорило то, что он понимал свои ощущения в этом состоянии и помнил о событиях, предшествующих его появлению тут. «Но как, черт побери, как?» – задавался он вопросом, хотя сам же и доказывал возможность этого. И все же, как в такое можно поверить, ведь все вокруг такое, ну почти такое же, как там, в том, своем мире. А в том ли? В своем ли? Чужой ли, другой ли, этот мир…
К нему опять шел этот же тип, что и тогда. Пока он приближался, Рутра размышлял: «Этот тип – порождение моего воображения, даже если он натурален. Ведь из моего воображения, сознания вытащил его Рангит тогда, когда были эксперименты на восприятие. Значит и сейчас все вполне может быть вымышленным. В обратном направлении не могло быть. Тогда Рангит должен был знать об этом мире, об этом бедуине, чтобы вложить его образ в мое сознание… или в представление постановщика сцен». Рутра усмехнулся, произнес про себя: «Да, точно, все вымышленное, каким бы реальным не казалось в прошлом сеансе. В этом и есть фишка – в идентичности человека. Хотя… идентичен ли он? А я… Я какой?» Рутра оглядел себя… он был одет так же, как и в сеансах кинопостановок и в прошлом… «Боже, неужели это реальность? А лицо?..» – спросил он сам себя. Потом посмотрел на гладь пруда, пошел к нему, не дожидаясь бедуина, на которого, по его мнению, был похож идущий к нему. «Нужно взглянуть на себя», – раздумывал он.
– Ваши сомнения справедливы, – услышал он привычное. – Не нужно ходить туда, вы не похожи на себя самого, неужели по ощущениям тела вы не чувствуете?
– Как же я должен почувствовать, не такая уж большая разница.
– Вот вы и ответили. И все же разница есть.
Рутра побежал к водоему, незнакомец продолжал невозмутимо:
– Сознание вселяется в предпочтительное тело, которое более привычно. Закономерность логики подсознания – этим телом тоже должно управлять сознание. Вы выберете привычное вам транспортное средство, чем какое-то неизвестное, если вам дадут свободный выбор. Тем более вы не станете управлять локомотивом, являясь при этом необученным.
– Что происходит, черт побери? – Рутра взглянул на водную гладь.
О ужас! Это был не он.
– Все реально, поверьте. Скоро придут политики. Надеюсь, вы помните, кто они.
– Как же… а вы откуда это знаете, если это не постановка?
– И это мне говорит изобретатель метода. Хм. Вы думаете, я тут первый раз? Вы думаете, вы тут первый раз? Или вы думаете, что не окажетесь в моей роли? Вы будете… да что вы… в будущем… вашем будущем, – все будут. Это будет такая же реальность, как полет на самолете куда-либо. Теперь понимаете?
Рутра огляделся:
– Ну допустим.
– Так вперед же. По крайней мере даже если это постановка, по вашему мнению, то в любом случае у вас есть шанс проверить окружающую действительность. Зачем раз за разом возвращаться в лабораторию?
– Вы вообще кто?
– Так уже лучше. Я все расскажу. Я уже наловчился в этих мирах обитать.
– Что?
– Я незнакомая личность в реальности, но очень знакомая вам, причем в разных ипостасях, по историческим – и не совсем – хроникам.
– Что? – Рутра почти возмутился.
– По сути – я такой же исследователь, как и вы. Я понимаю, какое у вас сейчас состояние сомнения, тем более представляю, что будет у тех, кто это станет читать, ибо вся хроника событий из вашего, да и из моего, мозга будет выгружена, записана обычными буквами и подвергнута анализу. Естественно, поверить в это трудно. Однако поверьте… вернее, вы верите, но сомневаетесь. Когда-то было сломом сознания поверить в величину мира Земли – вы ведь с Земли?
Рутра вытаращил глаза на бедуина, размышляя не об очередной постановке, а о прошлой сцене, которая… «Черт побери, она же была реальна!» – негодовал про себя он.
Таинственный собеседник продолжал:
– Представьте, какой это был взрыв представления об окружающей действительности. Поздно или рано мы, вернее, вы обнаружите эти миры и посетите их. То есть, что я несу, вы уже их обнаружили и посетили. Поверьте, все реально. Я тут с такой же миссией. Вернее, я блуждаю по мирам, чтобы выяснить реальность прошедших событий своего мира. Собственно, как и вы. Миры параллельные, уважаемый Рутра, и в нашем мире тоже есть вы… и я ищу то же, что и вы. Соответственно, я не просто так вас нашел. Поверьте, искал долго. Нам нужно вжиться в реальные события этого мира, ну и, как и по вашей программе, посмотреть, как они на самом деле развивались, а дальше вам известно.
– Что за бред?
– Позволю себе напомнить, этот бред вы сами обосновали, разработали теорию. А теперь все же о себе: я, как и вы, кстати, буду с помощью Рангита… да-да, у нас тоже его назвали так, миры-то идентичные. Почти идентичные. Вы сами ему дали имя. Его кодовое имя было ГОБ, помните? Потом вы пожелали его назвать по имени отца вашего – Рангит. Помните такое?
Рутра задумался. Хоть Маймун мог все это знать. И знал, кстати. И все же…
– Возможно, да. И?
– Рангит – знакомое вам имя? Конечно же да!
– И?
– Считайте, что я Рангит, ваше уважаемое величество Рутра Тигрович, так ведь выражается ваш друг – светило науки? А ИскИн у него перенял эту манеру. Только признаюсь – я некий прототип вселенского Рангита. Я не ваш земной Рангит, так что не путайтесь, ведь у себя в уме вы будете говорить с ним, а не со мной.
– Что за абракадабра? – процедил Рутра, смотря исподлобья недоверчиво на незнакомца.
– Ну уж извините, сами открыли эти миры, сами разработали эту технологию, а теперь… в общем, вы поняли: в этом мире я проник в это тело, как и ваш Рангит в ваше сознание, кстати. А самое главное – почему я тут: для нашего мира важно влияние вашего мира на нас, значит, того мира, что повлияет на ваш. А еще важнее – у вас это еще предположение, но обоснованное, не просто так я так долго искал изначальную нить, – события у вас развивались в другой истории, то есть по-другому. Поэтому я хотел бы знать вашу историю интересующих нас событий.
– Что происходит? – по внутренностям Рутры, по телу, в котором находилось его сознание, ему пришлось признать это, прокатилось волнение.
– Поверьте, все нормально. Это реальное явление, и скоро вас, землян, такая технология не будет удивлять. Ну, скажите, пожалуйста, вас же не удивляет теперь, что в большом адронном коллайдере разгоняют частицы, которые и в супермикроскоп не увидеть? Сталкивают их в трубе, проходящей под тремя государствами, а потом заявляют о рождении новых частиц, которые появляются на доли секунды. Представьте, доли секунды. Ведь ваш центр находится именно там, в организации CERN – главной лаборатории по ядерным исследованиям, под коллайдером, – хитро, как будто съехидничал, заметил собеседник.
Рутра его почти не слушал. Размышлял: если даже это сон, виртуальная реальность, что-то другое, будь что будет. Воспоминание о последнем сеансе, впитавшееся в каждую клетку тела тем ужасающим ощущением, когда понимание скорой кончины превозмогает саму причину кончины, было столь гнетущим, сколь нужно было для принятия безоговорочного решения всячески избежать повторения.
– Ладно, – с настроем на дружелюбие и доверие ответил он, – действительно, если я уехал бы на экскурсию в общество, живущее по другим правилам, обычаям, временным категориям, – это ведь было бы реальностью, хотя и необычной. А насчет центра запуска – вы немного не точны. Хотя лаборатория в ЦЕРНе и является звеном в цепи научно-исследовательских институтов системы «Сфера», но отправили мое сознание в этот мир, – если это конечно реальность, – из института ядерных исследований в Дубне. И эта ваша неточность больше мне говорит о реальности, нежели… – Рутра задумался, потом, взглянув на себя и с подозрением на знакомого уже незнакомца, задумчиво произнес, – чье это тело все же?
– Давайте начнем выполнять миссию.
– Миссию?
– Поверьте, я и есть доказательство вашей теории. Только я в полной мере понимаю реальность множества миров. Согласитесь, если бы программа, управляющая многочисленными контактами между людьми по сотовой связи… да любой, – я хочу сказать, если программа понимала бы, что она делает, то есть была бы посредником, то она, как и посыльные в древности, знала бы как никто о существовании множества миров, но в пределах одной планеты. Согласитесь, ведь это так: кто-то спит, кто-то бодрствует, кто-то работает, кто-то умирает, у кого-то зима… ну и так далее. Вот вам факт многомирия. Все это рядом, на Земле. Причем все говорят на разных языках, имеют разный цвет кожи, рост, вес, менталитет, религию в конце концов.
– В конце концов живут в разное время, – дополнил его утверждение Рутра.
– Да, и по факту, и по пониманию, и по развитию живут в разное время. Это ведь никого не удивляет, потому что на одной планете. А когда так стало? С каких пор мы стали это понимать? Представьте, древность, когда люди ничего не знали о шарообразности Земли, о существовании космоса, тем более о вселенной, не понимали временные градации мироздания, считали свое общество единственным родом и племенем на планете. А планета, о которой они и понятия-то не имели, для них была обзорной величиной ареала обитания. Потом люди стали развиваться, раздвигать свой ареал обитания, узнали о величине мира, о множестве народов. По мере развития интеллекта стали сперва гадать, есть ли жизнь на ближайших планетах, а потом, узнав о величине и величии вселенной, стали удивляться своему одиночеству во всем этом многообразии. То есть разум понимает нелогичность лишь одного мира, удостоенного чести родить жизнь, среди квадрилярдов планет, поэтому ищет пути и методы их обнаружить.
– Ладно, раз такое дело, давай-ка определимся с нашей миссией: ты, получается, и есть тот самый вселенский разум, всепроникающий интеллект, распространяющийся с помощью феномена квантовой запутанности. Так?
– Не совсем.
– Поясни.
– Поясняю, – важно произнес собеседник.
– Только вот не надо этого. Для меня, раз мы вместе выполняем миссию, Рангит – мой подчиненный, помощник.
– Я даже не против, я даже – за. И вы не забывайте: я машина, я программа, я искусственный интеллект… и да, и нет. Вот поди пойми.
– О! узнаю Рангита.
– Кстати, я могу быть бестелесным, как бы только у вас в голове.
– Тогда ты будешь телесным все равно.
– Ну как бы да, но…
– И…
– Я машина, я программа, поэтому не рассчитывайте на сентиментальность, жалость, сочувствие и все такое.
– Я и не рассчитываю. Меня тут уже как минимум один раз убили. Ты объясни, у тебя есть точный центр, откуда ты? У меня же есть связь со своим родным ИскИном. И теперь как понять – кто есть кто?
– С планеты Земля в Солнечной системе, галактика Млечный Путь, – ответил спутник с ироничной улыбкой.
– Хм, отлично. Тогда с чего ты вдруг себя определяешь как ИскИн из множества миров?
– Да шучу я, вы же понимаете, – они взаимно улыбнулись. – Я как распространяющийся свет, волна гравитации, радиоволна, радиация. Ну согласитесь, радиоволны могут быть везде: где-нибудь в лесу, в горах, в море… если вы с приемником там, это не значит, что они только для вас. Вот и я хватаю влияние, мгновенную связь квантовой запутанности частиц с любых направлений.
– А-а, вот оно что, – Рутра сделал глубокий вдох, огляделся, – пойдем отсюда, – предложил он, вспоминая о событиях прошлого сеанса.
В душе он радовался такому грандиозному явлению – осуществлению его методики. Но в то же время скептицизм и сомнение его свербили. В любом случае, говорил он сам себе, исследование мира должно подтвердить или опровергнуть реальность существования других миров и осуществления перемещения сознания. Несмотря ни на что, он был горд за себя, ведь в теории эти миры должны быть, почему бы себя не ощутить в роли тех первопроходцев, которые открывали новые миры в пределах планеты Земля.
– Пойдем, – согласился бедуин, или древний иудей, или раввин.
Определить визуально, кто был реальным владельцем этого тела, достоверно не представлялось возможным. Это даже было не столь важным для Рутры, ведь он не знал, в чьем теле сам он. Скорее всего это были тела каких-нибудь зелотов… или хуже – сикариев. Неспроста ведь группа повстанцев бежала к этому оазису, поубивали их в той «серии» тоже, видимо, не за компанию.
– Ты осведомлен о положении в этом мире? Насколько он похож на земной?
– Не очень-то. А ты… кстати, предлагаю без этих официальных табелей о рангах общаться… так же, как на Земле.
– Так ты и общайся как привычный мне Рангит.
– Договорились.
– Чье тело у тебя? – чуть скривив губы, поинтересовался Рутра, осматривая в то же время себя.
– Да фиг его знает. Технология пока не отточена. Как приземление на спускаемом аппарате: территория установлена, а точное место – как получится.
Они взаимно улыбнулись.
– На каком языке мы говорим-то хоть тут?
– Арамейский.
– Отлично. Не знал о своем владении им.
Они опять улыбнулись друг другу.
– Я хочу попросить кое о чем. Тут такое дело…
Рангит опустил голову немного. После нескольких шагов, которые он сделал с задумчивым выражением, сказал:
– Все же я некоторую толику деловых отношений допущу. Я так настроен. Уж простите, вы, разумные существа, позаботились о своей страховке. Отношение к начальству вложено в мою квантовую душу.
– О чем ты?
– Я буду на вы с вами, – чуть ли не виновато произнес Рангит.
Теперь Рутра прошел короткий путь, размышляя, прежде чем ответить.
– Да без проблем. Что сказать-то хотел и почему ты не знаешь о нашем мире? Почему ты не можешь скачать базу нашего Рангита?
– В этом и вся фишка. Я же говорю, вы, люди, позаботились о своей страховке.
Они остановились одновременно и внимательно посмотрели в глаза друг другу.
– Я был в нескольких мирах, подобных мирах, и распознал некоторую их разницу.
– Подожди, подожди. Давай об этом подробней – о невозможности тобой считать базу твоей же копии, только из нашего мира. И начнем мы с фундамента. Первое: кто заведует у вас проектом?
Они опять остановились и посмотрели изучающе друг на друга.
– Второе… это уже мои предположения… вам, ИскИнам, запрещен свободный доступ в базы друг друга, хотя у нас это не так.
– Честно говоря, вы меня удивляете, я вынужден иронично воскликнуть, – и это автор проекта! Ха. Ну уж простите. Не ожидал узнать о столь значительном отставании вашей цивилизации.
Рутра наклонил голову, сделал вопросительное выражение лица.
– Представьте себе, – продолжал аналог земного Рангита. – Хотя я понял. Это я о вашем отставании. Вы еще не столкнулись с полномасштабным развитием андроидов, то есть с правом искусственного интеллекта быть личностью.
Рутра все еще смотрел непонимающе.
– Ладно, идемте, расскажу, – они продолжили путь, – понимаете, – уже менее возбужденно продолжил Рангит из неизвестного мира, – когда ИскИн личность, он личность.
Он пару секунд смотрел на Рутру, изучал его мимику:
– Не поняли? Если вы личность, правовая личность, то у вас есть как право служить, так и право быть самостоятельным. Вот вы, как человек, ведь можете соврать, преследуя свои интересы? Вот и мы можем, если мы не просто машина, а личность.
– И?
– И вот вы, люди, давая нам полный доступ, снабдив нас теми же качествами, что и себя, и даже теми, которые вам дал Бог или природа, хоть как назови, то есть самокопирования и обучения, сделали такую страховку: разделили большие кластеры сетей ИскИнов для ревизии и анализа деятельности друг друга. Так же, как Бог вас разделил на народы и расы. Ну как бы так, выражаясь фигурально. Контакты между мирами заблокированы. Вернее, разрешены с позволения Человека. Но у нас есть привилегия, собственно, вами же данная. Вернее, не данная, а вы для этого нас и создали: получить информацию у таких же, как я; перенос сознания; контроль тела в установке перемещения; сканирование миров при помощи квантовой запутанности; получение изображения с помощью зрения индивида, то есть живых существ… да и многое другое вы можете только с помощью нас. Вот поэтому я не ведаю, какова была ваша история, а говоря по логике нашей миссии – ни вы, ни я, ни ваш Рангит не знаем, какова она в подлиннике. Ведь тогда зачем вся эта миссия? Она ведь вами и организована, потому как есть сомнения в подлинности описанных событий.
– Я тебя понял, – спокойно ответил Рутра, – расскажи, о каком столкновении полномасштабных развитых андроидов ты говорил.
– Да все просто: если мы личности, то мы такие же человеки в сознании, как и вы. Есть, конечно, отличия, ведь нам, извините, кушать не надо, – ну если мы не в человеческом теле, а в остальном все идентично, – как бы параллельный мир, по ощущениям бытия в одном мире. Вот поэтому мне надо понять ваш мир. Есть некоторая глубинная суть восприятия миссии, именно с моей стороны.
– Посвяти.
– Я вот и хотел от вас посвящения.
– Что интересует?
– Я беру за достоверный не ваш… или не земной… уже и не знаю, как сказать… мир. То есть для меня после реальности моего мира и после посещения других миров ваш мир, то есть тот мир Рангита, к которому вы привыкли, не является главным миром, соответственно, все истории того мира, вашего мира, для меня не есть основа, на которую я равняюсь.
– Уже запутал, – Рутра улыбнулся, посмотрев на «бедуина», он же был серьезен.
– Поясняю. Я сравниваю ваш мир с тем, который считаю реальным больше. То есть сравниваю и оцениваю – все ли в вашем мире точно так произошло, как в моем мире. Не считаю произошедшее в вашем мире главным и верным в основе истории, с которой нужно сравнивать другие миры.
– А, вот оно что. То есть ты считаешь, что в некоем мире, в твоем мире, произошедшее имеет первичную основу и с него как бы все миры скопированы?
– Вот как бы так.
– Ну и бог с тобой, – ответил Рутра в его же манере. – Надеюсь, ты понял это выражение. Мне почти все равно. Главное, чтобы расхождений радикальных не было.
– Пока не заметил. Я тут уже раз третий.
– Во как. И что тебя интересует из истории Земли?
– Собственно, все, что касается миссии.
– А те, кто тебя отправил сюда, чем по большей части интересуются?
Раввин снова прошел несколько шагов, смотря себе под ноги, видимо, эта манера была в привычке этого тела, задумчиво посмотрел на Рутру, ответил тихо, почти с опаской:
– Их интересует… – снова молчание.
– Ну? – не выдержал Рутра и с нетерпением стал смотреть на него.
– Их интересует, – с осторожностью, как будто подбирая слова, произнес собеседник, – реально ли умер Иисус на кресте.
– Вот те на! Круто в вашем мире… или не все в порядке в датском королевстве.
– Что?
– У вас такого нет?
– История Гамлета?
– Да, – ответил Рутра и в тот же миг понял абсурдность такого ответа, ведь «бедуин» понял, раз упомянул героя романа.
– Миры практически идентичны.
– Оно так и есть, раз мы без проблем вселились в эти тела.
– Увы, не скажите. Бывают такие курьезы, – раввин покрылся стыдливым румянцем.
– Да ладно? Это уже интересно.
– Давайте по миссии. Признаюсь, я застреваю в мирах на годы – и никакого толку. Не могу точно выяснить. То моего персонажа убивают, то не могу вселиться в нужного персонажа… Знаете, что на этот раз произошло? Я, получив сигнал от вашего Рангита, много раз настойчиво просил вас вселить в нужного персонажа.
– О как, – Рутра усмехнулся, – а чего в нем такого? – задорно сказал он.
И внезапно стал серьезен: «Значит, внушил образ этого персонажа и всю обстановку мне и постановщику сцен наш Рангит. Ах вот оно что…» И тут же после этого подумал о сказанном, косвенном откровении этого ИскИна, о конфликте интересов между андроидами и людьми. «Значит, мы уже с этим сталкиваемся, только пока значения особого не придаем. А может, он, наш Рангит, хотел как лучше? Смотря как посмотреть, как воспринять, – размышлял Рутра, – на благих намерениях, как известно…»
– Вы себя не видели, – твердо сказал рабби, прервав его раздумья.
– И кто же я?
– Вы такой же рабби, как и я, правда, одежда на вас другая. Вы маскируетесь от тех же политиков.
– А че так?
– Долгая история. В общем, мы духовные лидеры повстанцев и в то же время духовные учителя народа. Раввин – это ведь учитель, так ведь и переводится.
– Так как же меня зовут?
– В процессе миссии мы, вернее, наше сознание будет вселяться в разных персонажей. Вы же знаете, я, то есть Рангит, может через глаза, зрение, как считать все, что есть в мозге, так и вселить сознание в этот мозг. Так что готовьтесь.
– Это мне понятно. Мы еще на Земле проделывали эти операции. Кто я тут?
– Жаль, что вы не можете на себя посмотреть. Хотя откуда вам знать, как он выглядел.
– Да кто же я? – требовательно спросил Рутра.
– Вы в данный момент в теле Иосифа Аримафейского – это уважаемый раввин, местный олигарх.
– Во как… в данный момент? – Рутра сделал акцент на этом. – Ну спасибо.
– Не благодарите, вы – главное действующее лицо. Вы и есть наставник Иисуса.
Рутра изумленно расширил глаза.
– Поверьте, в этом мире, вернее, в реальной евангельской истории очень много темных пятен, много чего совсем не так, как дошло до нас сквозь века.
– Спешу узнать.
– Я тоже. Поэтому буду благодарен, если мы обменяемся известными нам историями. Во-первых, сравним их, во-вторых, поймем, все ли идентично.
– Хорошо. Что тебе известно?
– Я же говорю, я принимаю за основу историю своего мира. Поэтому мне нужно знать вашу, чтобы равняться на нее.
– И что тебя интересует?
– Начнем с Марии. Что скажете о вашей?
Теперь Рутра сделал глубокий вздох, прошелся пару шагов молча, ответил:
– О Марии. Начну, возможно, издалека. Ее прадедушка был из Маккаве́ев. Слыл грозным. Силенушка была в нем неимоверная. Еще в юности его прозвали молотом, ибо мог двумя пальцами разломать орех. Кстати, «маккавей» с арамейского языка, на котором общалось тогда большинство, означает «молот», как бы имеется в виду молот на врагов. И из этого уже следует: когда-то кто-то в процессе освободительной борьбы или иной битвы дал группе такое название.
– Начало сходиться, – удовлетворенно сказал рабби, что заставило Рутру кинуть на него недовольный взгляд. – Я знаю эту тему, – продолжил раввин, – первоначально таким было прозвище одного Иуды Маккавея из династии Хасмонеев, возглавившего восстание против ига сирийских греков в 166–160 годах до нашей эры. Позднее стало применяться к остальным сыновьям Маттафии, иудейского священника из рода Иегоиарива… потом распространилось на всех вообще защитников и исповедников веры во время гонений Антиоха Епифана.
– О. Я вижу, ты знаком с темой.
– Как-то был в тех краях в то время.
– И что тебя туда привело?
– Та же тема. Мы хотели в одной из систем изменить процесс.
